Утром 6 июня 1924 года на высоте 7 километров на ледовом уступе высоко над ледником Восточный Ронгбук и чуть ниже Северного седла Эвереста руководитель экспедиции подполковник Эдвард Нортон попрощался с двумя восходителями. Эти двое готовились предпринять последнюю отчаянную попытку штурма вершины. Джордж Ли Мэллори в свои 37 был самым известным британским альпинистом. Двадцатидвухлетнему студенту Оксфорда Сэнди Ирвину альпинистского опыта недоставало. И время играло против них. Погода пока держалась, но на юге виднелись огромные гряды облаков, означавшие, что муссон достиг Бенгалии, подбирается к Гималаям и, как выразился один из альпинистов, скоро накроет все. Мэллори, впрочем, сохранял свойственный ему оптимизм. В письме домой он сообщал: «На этот раз мы нацелились прямо на вершину, и, надеюсь, Бог на нашей стороне, иначе будем пробиваться, идя против ветра».
У Нортона настрой был не столь оптимистичный. «Несомненно, – сказал он Джону Ноэлю, ветерану гималайских исследований и фотографу экспедиции, – Мэллори знает, что пошел на безнадежное дело». Возможно, Нортона тяготили воспоминания о потерях. Семь шерпов погибли на горе в 1922 году, еще двое – в этом, а во время разведки подступов к Эвересту в 1921 году умер врач экспедиции Александр Келлас. Да и сейчас опасных ситуаций было предостаточно. Сам Мэллори, техничный и сильный альпинист, трижды едва не погиб на Эвересте.
Нортон на собственном опыте знал, как жестока гора. Очевидный маршрут к вершине со стороны Тибета идет от Северного седла по Северному, а затем по Северо-восточному гребню. Всего день назад Нортон и Говард Сомервелл предприняли попытку добраться до вершины из штурмового лагеря с отметки 8168 метров. Чтобы избежать ураганного ветра на гребне, они поднимались траверсом до большого кулуара, который разделяет Северную стену Эвереста и идет от основания вершинной пирамиды до ледника Ронгбук, лежащего тремя километрами ниже. Сомервелл сдался на высоте 8534 метра. Нортон пошел дальше, дрожа от холода так сильно, словно у него начался приступ малярии. Чуть ранее, карабкаясь по скалам, он по глупости снял солнцезащитные очки. Теперь же, в кулуаре, в глазах стало двоиться, и все, что он мог сделать, – попытаться не сорваться. Нортон добрался до отметки 8573 метра, отсюда до вершины оставалось еще 275 метров по вертикали. Сомервелл спас подполковника, сведя его вниз по покрытым льдом скалам. Но на подходе к седлу сам Сомервелл упал на снег не в состоянии сделать ни единого вдоха. Из последних сил он ударил себя в грудь, выбил комок слизи, заблокировавший дыхательное горло, и смог откашляться.
Вскоре Нортон совсем перестал видеть из-за снежной слепоты. Мучаясь от сильнейшей боли в глазах, начальник экспедиции обдумывал план штурма вершины. Мэллори решил подниматься не по кулуару, а по гребню, где путь преграждали два серьезных препятствия: хорошо различимая скала, прозванная Первой ступенью, и дальше за ней – Вторая ступень, по сути сорокаметровый взлет, который тоже придется преодолеть. Нортон беспокоился из-за неопытности Ирвина, но не стал менять состав штурмовой связки. Мэллори был одержимым. Он участвовал в трех первых экспедициях на Эверест и знал гору лучше всех.
Утром 8 июня Мэллори и Ирвин вышли из палатки штурмового лагеря и направились к вершине. Яркий утренний свет вскоре сменился мягкими тенями – над горой поплыли облака. Ноэль Оделл, блестящий альпинист из группы поддержки, в последний раз разглядел штурмовую связку в 12:50: две темные точки двигались вверх по гребню. Затем снова надвинулся туман, словно занавес опустился. Оделл стал последним и единственным свидетелем. Больше живыми Мэллори и Ирвина никто не видел. Их исчезновение стало притчей во языцех и величайшей загадкой в истории альпинизма.
Оделл не сомневался, что они достигли вершины и погибли на спуске. Также никогда у него не возникало сомнений относительно величия цели, к которой стремились альпинисты. Они преодолели сотни километров пешком по Индии и Тибету, только чтобы добраться до подножия горы. Оделл так сказал о погибших друзьях: «Я последний раз увидел того, кто обладал столь замечательным характером, что нравился всем, и чьи природные дарования позволили подняться выше всех и разделить с другим прекрасным человеком такое видение великого, которое мало кому из смертных доводилось иметь. Познавая запредельное, они растворились в нем».