16 декабря 1913 г.
Только душу мою я сторожил.
Мира я не сторожил.
(в казначействе перед решеткой)
(пенсия 49 р. в месяц)
«В темных религиозных лучах» – так называлась книга Василия Васильевича Розанова, которую он начал печатать в 1909 г. в издательстве известного в те годы Михаила Васильевича Пирожкова, много выпускавшего литературы «религиозно-философского содержания», весьма разнообразной по содержанию и направлению. Так, в 1906 г. он первым, воспользовавшись изменением правил о цензуре, выпустил русский перевод скандально известной «Жизни Иисуса» Эрнеста Ренана, издавал он в эти годы и Me-режковского, и близкого к нему тогда Розанова – у него в 1905–1906 гг. вышли два тома «Около церковных стен», своего рода «введения» к новой, главной книге Розанова о христианстве[1].
В 1909 году, однако, книга выйти не смогла – из-за банкротства издателя, как оказалось, печатавшего большее количество экземпляров, чем объявлял авторам – и от того, не рассчитав спроса, оказавшегося неоплатным должником[2]. Тогда помощь в деле издания Розанову оказал Сергей Платонович Каблуков, секретарь Санкт-Петербургского Религиозно-философского общества, одним из основателей и своего рода «душой» которого был Василий Васильевич, – отпечатанные листы были выкуплены за 1000 руб., и затем уже принялись за печатание оставшегося[3]. К началу 1910 г. «В темных религиозных лучах» были отпечатаны, однако здесь возникли проблемы другого рода. Каблуков в дневниковой записи от 14 января 1910 г. рассказывает о запрете, наложенном начальником Главного управления по делам печати А.В. Бельградом:
он нашел в ней «и порнографию, и явную антихристианскую тенденцию и думает, что появление ее было бы большим скандалом, ибо сейчас же все газеты перепечатали бы наиболее откровенные и «соблазнительные» цитаты из книги»[4].
Параллельно с этим цензурные мытарства претерпевала и другая книга Розанова – изданная им чуть ранее брошюра «Русская Церковь»: статья, первоначально, в 1905 г., написанная для итальянского сборника (и в 1906 г. – в эпоху цензурной вольности, вызванной манифестом 17 октября 1905 г., провозгласившим «свободу печати», которую в первые месяцы никто не знал как толковать и не ведал ей пределов, изданная П.Б. Струве в редактировавшимся им недолговечном журнале «Полярная звезда»). В отдельном издании «Русская Церковь» попала под арест – в конце концов, после изъятия наиболее сомнительных мест и перепечатки соответствующих страниц, снятый по приговору Санкт-Петербургской судебной палаты[5].
Если брошюру удалось спасти, ограничившись частичной перепечаткой, то книга была уничтожена, за исключением двух экземпляров[6]. В итоге Розанов принял решение перекомпоновать книгу – вместо одного большого тома выпустить два небольших, изменив структуру, – они выходят в следующем, 1911 г., под заглавиями «Темный лик» и «Люди лунного света», имея общий подзаголовок «Метафизика христианства». Первоначального замысла Розанову было жаль настолько, что в «Темный лик» он включил не только предисловие к уничтоженной книге; но и ее оглавление.
Издательские перипетии имели далеко идущее значение – в первичной структуре книги та часть; которая затем была выделена в отдельное издание «Люди лунного света»; занимала промежуточное положение – эти статьи и заметки призваны были объяснить и прояснить розановское понимание христианства. Теперь; став отдельным текстом; они прочитывались «скандально»; как своего рода обвинение в «лунных»; «содомских» истоках христианства. Флоренский; один из немногих; тонко уловивших суть рассуждений Розанова; писал ему в первом большом письме – после которого и завязалась их многолетняя переписка:
«Не Вы ли чуть не прямо призывали к кровосмешению и даже к скотоложеству? Поверьте; что я говорю вовсе не для осуждения. Я только спрашиваю; какое основание и какое право имеете Вы хулить содомизм […]. Вы говорите тоном тяжкого осуждения: „христианство – содомично“. А должны были бы радоваться: „вот, мол, новый тип (помимо, напр., скотоложества) полового общения, новая разновидность мистики плоти“.
Право же, я не верю искренности Вашего возмущения, подозреваю за ним совсем иную действующую причину, – нерасположение ко Христу, – лично к Нему, а затем и ко всему, что с Ним связано. Не потому Вы отталкиваетесь от христианства, что считаете его содомичным, а потому осуждаете содомизм, что подозреваете его в христианстве, христианство же не любите. Христианство же не любите, ибо оно требует самоотвержения, а Вы хуже огня боитесь всякой трагедии, всякого движения. Вы живете только настоящим. Вы хотите боготворить мир. Христианство не дает Вам сделать этого, – вот Вы раздражены на христианство и затем – на содомизм»[7].
Для тех немногих, с кем интенсивно общался Розанов прежде и кто был знаком с его воззрениями, внимательно читая и слушая то, что он говорит (благо основная часть, вошедшая сначала в состав «В темных религиозных лучах», а затем в два тома «Метафизики христианства», высказывалась им так или иначе ранее), его суждения не были новостью.
Так, Д.В. Философов еще в рецензии на два тома «Около церковных стен», вышедшей в 1907 г., обсуждает не их – а как раз «логарифмы», обвиняя Розанова именно в том, что он недоговаривает, не проясняет действительного направления своих стремлений, цели своей борьбы:
«Получается такое впечатление, что во имя Христа Розанов уничтожает аскетизм как результат ложного толкования учения Христа, как коренное извращение евангельских основ.
Многие простодушные читатели поддаются этой иллюзии. Угнетенные „черными“ архиереями, сельские священники протягивают, подобно несчастным в супружеской жизни корреспондентам Розанова, свои длани за помощью и утешением. Благочестивые миряне, не могущие вместить аскетического ригоризма, зачитываются его произведениями. И Розанов поддерживает в них эту иллюзию. Новая его книга – ясное тому доказательство»[8].
И далее пишет: «Каково же будет удивление читателя, когда, прочитав такие статьи из „будущего“ сборника, как, например, „Христос как Судия мира“ или „Об Иисусе Сладчайшем“ он увидит, что эти „логарифмы“ вовсе не подтверждают „арифметических“ истин, а прямо и бесповоротно их опровергают»[9]. Если Философов утверждает, что дилемма, поставленная Розановым, верна и не верна одновременно – а именно «Христианство [согласно Розанову – А.Т.] есть, несомненно, служение божеству, вопрос только, светлому или темному» и «Розанов склоняется к тому, что это есть служение божеству темному», запертый в необходимости выбирать между Ветхим и Новым Заветом:
«[…] для христианства, только христианства, другого пути к преодолению антитезы нет и быть не может. Или отречение от Христа, или отречение от мира» [10],
то себя – или, точнее, себя вслед и вместе с Д.С. Мережковским и З.Н. Гиппиус, – Философов мыслит свободным от этой антитезы, поскольку ставит на «будущую религиозную мысль»[11], подразумевая под этим «Третий Завет», «религию Святого Духа». Если Философов обещает примирение всего и вся «в грядущем», то Бердяев, отвечая Розанову в Религиозно-философском обществе на его доклад «Об Иисусе Сладчайшем и горьких плодах мира», главном тексте «В темных религиозных лучах» и «Темного лика», заявляет иное, начав с того, что «Розанов – гениальный обыватель» и тем самым «вопрос его в конце концов есть обывательский, мещанский, обыденный вопрос, только сформулированный с блестящим талантом»[12], и заключает:
«[…] Христос есть новый мир, противоположный всякому [выд. нами – А.Т.] быту»[13].
Вопрос, который ставит Розанов – и на который отвечают собеседники, в разной степени готовые или способные идти за ним в его рассуждениях, – «Людьми лунного света» затемняется: скандал заслоняет суть дела, обвинения в порнографии и в оскорбительных суждениях о христианстве, о святых и подвижниках, не говоря уже о самом Христе, и пикантная тема «третьего пола» позволяют говорить о «цинизме» Розанова – там, где он видит святое. В дневнике Каблуков сохранил запись телефонного разговора с Розановым – в тот самый момент, когда печатаются «Лучи» (как собеседники между собой называют книгу тяжеловесно – и вместе с тем модно, с отголоском современных открытий в физике, озаглавленной):
«23 октября [1909 г.]. Вчера В.В. Розанов, говоря со мной по телефону, откровенно сказал:
– Вы все еретики, один я православный.
– Вы-то? Да вы – Антихрист!
– Вы все сухи и холодны, а у меня в душе – молитва (Sic?!)»[14].
Текст, публикуемый в данном издании, – коллаж, собранный А.Н. Николюкиным и П.П. Апрышко в 1994 г.[15]. Он не является ни воспроизведением уничтоженного издания 1910 г., ни перепечаткой «Темного лика» и «Людей лунного света» – с одной стороны, он ориентирован на структуру «В темных религиозных лучах», однако дать данный текст без тех изменений, которые Розанов внес при подготовке 1-го и особенно 2-го издания «Людей лунного света», вышедшего в 1913 г. было бы неверно, если иметь в виду читателя, имеющего не академический, а жизненный интерес к книге. Таким образом, получившийся текст есть компромисс между желанием воспроизвести изначальный авторский замысел и те формулировки, к которым в итоге пришел Розанов. Сам он писал о себе:
«„Прочесть Розанова“ (всего), я думаю, никогда никто не сможет: п.ч. ведь это надо читать его жизнь: п.ч. я всю жизнь писал, никогда не марая и не поправляя (кроме двух неудачных сочинений, когда я „пытался“, „устраивал сочинения“)»[16]
И как пишет автор его самой полной на данный момент биографии, В.А. Фатеев, «для Розанова как для писателя главным всегда было – точно отразить состояние души в момент писания, и если в этом отношении произведение его удовлетворяло, то он и позже стремился издать его, нимало не заботясь о том, в какой степени оно соотносилось с его теперешними взглядами»[17]. Примечательно, что свой самый «антихристианский» текст он издает в тот момент, когда удаляется от этих воззрений, – и сама книга находится в движении, в постоянном споре с самим собой. Розанов сам многократно издавал свои тексты, «надстраивая» один слой примечаний над другими, сохраняя прежнее предисловие и предпосылая ему иное – поскольку «мысль» была для него не неким «итогом» («табуреткой», как напишет он за несколько месяцев до смерти своему будущему первому биографу, Э.Ф. Голлербаху[18]), а «ростом», «движением». Возможно, авторы коллажа 1994 г. не идеальным образом воспроизвели это «движение», но и Розанову была важна не отточенность итоговой формулировки, а верность течения. А.М. Горькому он писал в тот год, когда наконец вышли два небольших томика «Метафизики христианства»:
«Я вот „век борюсь“ с церковью, „век учусь“ у церкви: проклинаю – а вместе только ее и благословляю. Просто черт знает что. Голова кружится…»[19]