– Говорят, ты скоро женишься?
Николас Хартли, печально известный герцог Темберлей, прозванный Дьяволом, приоткрыл заспанные глаза и остановил взгляд на обнаженной женщине, раскинувшейся на его груди. Слух был абсолютно верен, но он не желал обсуждать это, а залюбовался локонами своей любовницы. Волосы были почти белыми. Ими она и прославилась, потому что каждый мужчина в Лондоне желал узнать, естественный это цвет или нет.
Цвет был натуральным.
Выразительные зеленые глаза Анжелики смотрели на него с откровенным любопытством. Она ревновала, если судить по царапинам от ее ногтей на его груди. Николас взял ее руку и переместил туда, где она могла доставить ему удовольствие, и получил его, когда она сжала его член.
– Я слышала, она дочь покойного графа Уиклиффа. Где же ты сумел подцепить ее, Дьявол?
Он терпеть не мог, когда Анжелика называла его так. Это прозвище он получил на войне за более достойные подвиги, чем те, за которые теперь его награждали им в свете. Другое имя также заставило его нахмуриться.
Уиклифф. Встречался ли он с девицей Уиклифф? Николас отсутствовал в Англии почти три года и возвратился домой всего несколько недель назад.
Он постарался сосредоточиться на своей весьма талантливой любовнице, отогнав мысли о невесте, которую сосватала ему бабушка.
Признаться, рвение и расторопность старой герцогини его немало удивили. Прошло меньше недели с тех пор, как она убедила Николаса, что ему необходимо жениться. И он предоставил ей полную свободу действий в выборе невесты. Николас полагал, что бабушка посоветуется с ним, прежде чем принять окончательное решение, однако в очередной раз недооценил ее хватку.
– Она красива? – допытывалась Анжелика.
Николас понятия не имел. Учитывая бабушкину неприязнь к себе, он сильно в этом сомневался. Но поскольку он крайне нуждался в ее состоянии, чтобы восстановить поместье, которое его покойный брат оставил разоренным, женитьба была просто необходимой сделкой.
Хартли передвинулся на простынях, приняв более удобную позу, и закрыл глаза, говоря себе, что ему наплевать, кто его невеста.
– Разве она станет делать это для тебя? – спросила Анжелика. Ее волосы рассыпались по его животу, и он собрал шелковистые пряди в кулак, чтобы наблюдать за ее работой. К его величайшей досаде она вновь подняла голову. – Я приглашена на свадьбу?
А он сам? Пока бабушка ограничилась письмом, извещавшим о необходимых приготовлениях.
Отбросив раздражение от этой ситуации, Николас скользнул ладонью между бедер Анжелики и принялся умело ласкать ее. Она довольно застонала, и все посторонние мысли наконец-то покинули ее хорошенькую головку. Он подождал, пока она громко вскрикнула, затем поднял и усадил верхом к себе на бедра.
Анжелика рассмеялась:
– Ты настоящий дьявол! Мне нужно быть на репетиции в театре меньше чем через час. У нас нет времени.
Николас опрокинул ее на спину и усмехнулся:
– Для этого всегда есть время, мисс Анкор.
Она выгнула спину, прижавшись к нему с легким стоном.
– Тогда еще разок, но поспеши. – Анжелика повращала бедрами, пытаясь заставить его действовать быстрее, однако он не двинулся с места, дразня ее.
– Поспешить, мисс Анкор? – Он ласково сжал ее сосок, и она вскрикнула от удовольствия. – Ни за что в жизни.
Оставив Анжелику полностью удовлетворенной, но безнадежно опоздавшей на репетицию, Хартли отправился в клуб «Уайтс». Виконт Себастьян Сент-Джеймс уже ждал его там, сидя в удобном кожаном кресле в обществе еще двух джентльменов.
– Решил сменить компанию, Сент-Джеймс, – проворчал Николас.
Себастьян сидел рядом с Чарлзом Уилтоном и лордом Огастусом Говардом, с которыми Ник был едва знаком. Их улыбки увяли, когда Николас уселся рядом.
– Я уж и не надеялся тебя дождаться, – сказал Себастьян с пьяной ухмылкой. – Мы только что говорили о тебе.
По спине Николаса побежали мурашки.
– В самом деле?
Уилтон улыбнулся, но глаза его остались холодными.
– Мы собирались держать пари о причине вашего опоздания, но Сент-Джеймс сказал, что это ни к чему, поскольку Анжелика Анкор стала вашей новой пассией. Все и так очевидно. – В его тоне прозвучала некоторая раздражающая резкость, заставившая Николаса напрячься.
Огастус Говард вздернул седые брови.
– Вместо этого мы решили ставить на то, в котором часу вы придете. К сожалению, вы явились на несколько часов раньше, чем я предсказал.
– Затруднения с… – Уилтон указал на пах Николаса.
– Нет! Ни в коем случае! – воскликнул Себастьян. – Я полагаю, у Анжелики сегодня днем представление… – Он ткнул Николаса локтем в бок. – Или мне следовало сказать «еще одно представление»?
Николас едва удержался.
Уилтон ухмыльнулся и отхлебнул из хрустального бокала бренди, словно знал какой-то смешной секрет.
Лорд Говард склонился ближе.
– Я слышал, дни вашего беззаботного веселья подходят к концу.
Ах, значит, вот он, смешной секрет. Его женитьба. Николас плотно сжал губы, готовясь вытерпеть массу дурацких вопросов и непристойных шуток.
Говард безобразно выпятил свои влажные от бренди губы.
– Раз уж пастор затянет петлю у вас на шее еще до конца месяца, может, вы завещаете прекрасную Анжелику мне?
Николас медленно отхлебнул виски из своего бокала, чтобы скрыть раздражение. До конца месяца? Так скоро? Он почувствовал, как воображаемая петля сжимает ему горло, представил себе: бабушка, хихикая, тянет его за ногу вниз, чтобы узел поскорее затянулся.
– Вам больше не о чем поговорить? – спросил Хартли. – Я слышал, Наполеона надежно упрятали на Эльбу. Он больше никогда не сможет нарушить мир в Европе.
Однако эти люди разительно отличались от офицеров, которых он знал в Испании. Его товарищи были трезвыми, серьезными и собранными в бою. И только после боя, когда выяснялось, кто жив, а кто погиб, они отчаянно спорили и заключали пари, распутничали, пили так же безудержно, как и эти праздные лорды. Но они поступали так, чтобы напомнить себе, что все еще живы. Чтобы забыть о том, что их каждый день подстерегает смерть. Николас посмотрел на Уилтона, Говарда и Себастьяна. Что эти хлыщи хотят забыть? Что движет ими?
Скука, предположил он.
Николас вернулся в Англию пять недель назад. И за это время не встретил здесь ни одного знатного джентльмена, который занимался бы каким-нибудь полезным делом. Или такого, кто оставался бы трезвым после полудня, если уж удосужился проснуться рано. Он помнил, что когда-то и сам был таким же, причем одним из самых худших – закоренелым повесой, необузданным в распутстве и пьянстве, богатым скучающим молодым лордом.
Но так было до того, как он ушел на войну.
Вернулся Хартли совсем другим человеком – суровым и жестким, сильным и более умным. Однако его продолжали считать все тем же глупцом и пьянчугой.
Чарлз Уилтон удивленно вскинул брови.
– Наполеон? Что же тут интересного? Особенно теперь, когда сам Дьявол собирается сковать себя брачной цепью с дочерью добродетельного графа Уиклиффа. Ну и какова она из себя, ваша невеста?
Николас сохранял невозмутимое выражение, как будто прекрасно знал все о своей невесте и его совершенно не волновало, какая она… Таинственная незнакомка, с которой он должен обвенчаться и делить постель меньше чем через месяц. Некрасивая? Он неловко поерзал в кресле, понимая, что это его все-таки беспокоит. Слегка.
Как бы он хотел вновь оказаться в Испании! Там все происходящее имело смысл. Если бы не внезапная и загадочная гибель старшего брата, его бы сейчас здесь не было. А если бы бабушка не требовала, чтобы он оставался в Лондоне, Ник давно бы уехал в Темберлей, чтобы определить ущерб, нанесенный поместью бездарным управлением Дэвида.
Он намерен выяснить, наконец, что же приключилось с его братом. Несчастный случай, погубивший Дэвида, был, судя по всему, величайшим секретом в Лондоне. Подробности дела так же поспешно и глубоко похоронили, как и тело брата.
Николас очень переживал за бабушку, когда в Испании получил письмо от поверенного с сообщением о гибели брата. Депеша нашла его спустя несколько месяцев после трагического происшествия. Бабушка вырастила и воспитала Дэвида. Она души в нем не чаяла. Но даже убитая горем, она продолжала управлять герцогством, насколько позволяли обстоятельства.
Или он все это придумал?..
Старая герцогиня набросилась на него, как только он прибыл домой. Злобная мегера в черном бомбазиновом платье, отвесив ему полновесную пощечину, обвинила его во всех несчастьях – в смерти Дэвида, в разорении поместья. Она замяла скандал, скрыв подробности гибели своего любимого внука, но Николасу сообщила…
Ник неспешно отхлебнул виски, ощущая, как обжигающая жидкость медленно струится по горлу.
Дэвид умер у бабушки на руках после дуэли. Его доставили домой еле живого, сплошь покрытого ранами. Последними словами Дэвида были: «Это вина Николаса».
Хартли понятия не имел, что бы это могло значить. К сожалению, ему так и не удалось найти этому объяснения. Ни свидетелей, ни очевидцев… Но он намеревался все выяснить. Николас прекрасно владел искусством раскрывать тайны других людей. И потому полное неведение относительно подробностей предстоящей собственной женитьбы становилось все более невыносимым.
Себастьян пролил бренди на пол. Николас рассеянно наблюдал, как янтарная жидкость медленно впитывается в турецкий ковер…
Его бабушка так и не позволила слугам отчистить ковер в своей гостиной от крови Дэвида – бурое пятно всем бросалось в глаза. Старая герцогиня вызвала Николаса именно в эту комнату и настоятельно потребовала: женись, исполни свой долг. Кровь старшего брата обязывает младшего. Поместье разорено, и, только вкладывая собственные средства, она поддерживает его на плаву. Бабушка обещала оплачивать все его расходы, но только при условии, что он немедленно женится, и женится на девушке, которую она выберет сама.
Николас почтительно принял от герцогини деньги, необходимые для уплаты долгов и на текущие расходы, и согласился жениться на ее избраннице, но наотрез отказался позволить бабушке управлять его владениями.
– Говорят, Уиклифф воспитал своих дочерей добродетельными и скромными, – заметил Себастьян и ободряюще улыбнулся Николасу, как будто ожидая, что тот продолжит перечень достоинств девиц Уиклифф.
Николас бросил на друга хмурый предостерегающий взгляд, но Огастус Говард рассмеялся:
– Это не сулит вам ничего хорошего. Граф Уиклифф был уродливым коротышкой и в палате лордов неоднократно пытался внести на обсуждение законопроект, обязывающий аристократок давать обет целомудрия, повиновения и добродетели. – Он с усмешкой посмотрел на Николаса.
– У некрасивых мужчин, по моим наблюдениям, обычно некрасивые жены и некрасивые дочери. – Уилтон осушил свой бокал и подал знак лакею наполнить его снова. – Наверное, вам лучше оставить Анжелику за собой, если вы сможете себе это позволить.
Ну что мог знать Уилтон о его финансовых делах? Скорее всего, это просто зависть. Всем хорошо известно, что Уилтон сослал свою жену в деревню и все вечера проводит в самых низкопробных борделях Лондона.
Себастьян истолковал молчание Николаса как приглашение прийти ему на выручку в этом разговоре.
– Не беспокойтесь, джентльмены. Я знаю наверняка, что Хартли способен уложить в постель любую, не важно, красавица она или уродина. Однажды он выиграл пари, когда возникло сомнение в его способности держать своего дружка в боевой готовности достаточно долго…
– Сент-Джеймс, – предостерегающе перебил Себастьяна Николас.
По возвращении из Испании он обнаружил десятки подобных цветистых рассказов о себе, ни в одном из которых не было и крупицы правды. Он выбрал стратегию не подтверждать и не отрицать все эти россказни. Но его молчание, похоже, только способствовало распространению дурацких слухов, все более нелепых и разнузданных.
– Уложить в постель дурнушку один раз на пари – это одно. Но ночь за ночью, пока не родится наследник… – Уилтон довольно ухмыльнулся. – Примите мои соболезнования. – Он поднял бокал, салютуя, и осушил его залпом.
Видя, что Николас не присоединился к тосту, Уилтон прищурил глаза.
– Но, может, она не так уж и плоха? Какая она – ваша невеста, Темберлей?
Николас крепче сжал в руке бокал – острые грани хрусталя больно впились ему в ладонь. Но кипевший в его душе гнев не проходил. Он не хотел быть герцогом, не хотел жениться. Тревожная мысль не давала ему покоя: неужели бабушка нарочно задумала выставить его дураком перед такими людьми, как Говард и Уилтон?
– Она женщина, я полагаю.
– Вы полагаете? – рассмеялся Уилтон.
– Все кошки черные в темной комнате! – весело провозгласил Себастьян, и Николас вновь посмотрел на него предостерегающе, но друг этот его взгляд проигнорировал. – Это вынужденный брак, джентльмены. Просто старая герцогиня хочет успеть понянчить правнука на своих древних коленях, прежде чем отправится на небеса. Разве не так, Хартли?
Николас промолчал.
– Ваша невеста будет на балу у леди Мелроз в четверг? – спросил Говард. – Весь лондонский свет соберется. Самое время представить ее обществу. Доказать, что она не уродина.
– Я не пойду, – отрезал Ник.
На лице Говарда было заметно притворное потрясение.
– Неужели вы не получили приглашения? Быть того не может! Наверняка ваша репутация не настолько подмочена…
– Просто Хартли не хочет пропустить ночь с мисс Анкор, – произнес Себастьян сценическим шепотом, которым сама Анжелика могла бы гордиться.
Николас решил: с него хватит, и взялся за шляпу.
– Джентльмены, прошу меня извинить. У меня важная встреча.
Себастьян догнал его на выходе из клуба.
– Вижу, ты зол как черт! Тебе что, невеста не нравится?
– Ты знаешь всех девиц в Лондоне. Что она собой представляет? – спросил Николас.
– Кто? Дочка Уиклиффа? – Себастьян нахмурился. – В Лондоне ее никогда не видели, насколько я знаю. Они были в трауре, с тех пор как граф скончался в прошлом году.
– Они?
Себастьян усмехнулся:
– У меня две сестры, обе отъявленные сплетницы. У графа Уиклиффа четыре дочери… Или пять? – Он потер подбородок. – Что же такое Дельфина говорила Элинор?.. Они много смеялись, когда услышали, что ты… – Он осекся. – Извини, Ник, но в городе только об этом и говорят.
– Так что же сказала Дельфина?
Сестра-близнец Себастьяна очень любила посплетничать. Не потому ли она все еще оставалась незамужем в разгар своего второго светского сезона?
– Цветы… Что-то связанное с цветами. Ах да! Каждая из сестер Уиклифф носит имя цветка. Тюльпан, Петунья, Первоцвет… – Он разразился пьяным смехом, забавляясь собственной шуткой.
Николас нахмурился.
– Которая из них моя невеста? – спросил он. У него горестно сжалось сердце. Неужели он навсегда будет скован узами брака с глупой деревенской девицей – именно этот тип женщин он всегда презирал.
Себастьян в изумлении широко раскрыл глаза.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь?
Николас отрицательно покачал головой.
– Бабушка пожелала непременно меня женить. Поэтому я доверил ей заниматься этим самой. Очевидно, это ее выбор, но я об этом ничего не знаю.
– В самом деле? – серьезно спросил Себастьян.
Николас направился было к своей карете, но Себастьян схватил его за рукав.
– Послушай, я наведу справки. Порасспрашиваю Дилли и Элинор. Если у кого-то имеются сведения по этому делу, мои сестры быстро все разузнают.
Николас посмотрел на своего друга. Тот был уже изрядно навеселе. Возможно, завтра он даже не вспомнит об этом разговоре. В особенности, если сейчас вернется в клуб и выпьет еще. Однако если Николас сам начнет задавать вопросы, то будет выглядеть полным дураком.
– Уверен, ты будешь действовать осторожно и осмотрительно, – предостерег он Себастьяна.
Тот прижал ладонь к сердцу.
– Что ты хотел бы узнать?
Николас заколебался. Ничего. Или все? Чего бы ему сейчас действительно хотелось, это оказаться в Испании, на войне, но война закончилась, Дэвид погиб, а он стал герцогом Темберлеем. Это означало, что он должен жениться, обзавестись детьми и стать столпом высшего общества Англии. А это и вызывало у него отвращение.
– Да ты, похоже, нервничаешь, Ник! – Себастьян ухмыльнулся.
Николас отворил дверцу кареты и обернулся к другу.
– Из-за женщины, названной в честь цветка? Не дождешься. Я съем ее живьем и выплюну лепестки…
– Думаешь, он что-то знает? Он не такой наивный дурак, как старший Темберлей, – сказал Огастус Говард, садясь в карету Уилтона.
– Ты обеспокоен? Из-за чего? – спросил Уилтон и постучал тростью в крышу кареты, подавая сигнал двигаться. – Он, похоже, такой же глупец, как и его брат. – Уилтон холодно взглянул на встревоженного спутника. – Разве ты не испытываешь удовлетворения при столь ироничном повороте судьбы? Темберлей собирается жениться на дочери человека, который помог убить его брата. Сомневаюсь, что ему что-то известно.
Огастус Говард нахмурился. Лучи послеполуденного солнца, просачиваясь в карету, высвечивали морщины на его лице и округлившееся брюшко под сюртуком.
– Ты ведь получил в результате хорошенькую крошку-жену. Как поживает очаровательная Клэр? – спросил Уилтон. – Тоскует по своей истинной любви всякий раз, когда ты к ней прикасаешься?
– Я люблю свою жену. А ты свою бросил, – огрызнулся Огастус Говард.
– Мы оба получили, что хотели. Месть сладка, не правда ли? Возможно, нам удастся погубить и Николаса Хартли. Теперь он дома…
– Его брат заплатил долг! – прошипел Говард.
Уилтон смерил его холодным взглядом.
– Этого недостаточно. Дэвид оказался заменой, потому что Николаса в Англии не было. Теперь он здесь.
Говард судорожно сглотнул, и Уилтон холодно улыбнулся.
– Отправляйся домой, к сладкой крошке Клэр, старина. Уложи ее в постель и будь доволен тем, что Темберлей обесчестил не твою жену.
– Когда же все это кончится? – простонал Говард.
Уилтон отвернулся и поглядел в окошко.
– Когда я решу, что с этим покончено.