– Теперь твоя очередь, – вернувшись в реальность, заговорил Джеймс, убирая гитару на стойку.
Я отмерла и посмотрела на него с мерцающей паникой в глазах.
– Издеваешься? После того, что я только что услышала?..
Марлоу слегка улыбнулся. Видимо, этих ничтожных слов ему было достаточно, чтобы удостовериться – мне понравилось его выступление.
Невзначай проведя пальцами по грифу, словно благодаря Fender за поддержку, блондин подошёл к ковру и вальяжно на него завалился, перехватывая налету из моих рук бокал с вином, тут же к нему прикладываясь.
– В горле пересохло, – объяснился парень, возвращая напиток, после чего, откинулся на спину, прикрыв глаза.
Его голова лежала прямо у моих коленей, и мне так сильно захотелось провести ладонью по белобрысым волосам, что аж пальцы свело.
Уровень опасности – КРАСНЫЙ!!!
Я сжала руку в кулак, отвела в сторону взгляд и размеренно выдохнула.
В тягучем молчании прошло минут пять, может незначительно больше. Блондин всё так же лежал с закрытыми глазами, я смотрела на огонь, думая… да ни о чём не думая.
– Ну, так что это будет? – нарушил тишину фронтмен «Крешеров», приоткрыв один глаз.
– В смысле? – я глянула на него вскользь, желание прикоснуться никуда не ушло, просто притаилось…
– Гитара или фоно?
– В смысле? – вновь раз повторила я.
– Песня! Ты должна мне личную песню, – широко улыбнувшись, напомнил Марлоу.
– Ничего я тебе не должна, – сощурившись, хмыкнула я, допивая вино.
Джеймс резко принял сидячее положение и, балансируя на прямых руках упирающихся ладонями в пол, завис в нескольких сантиметрах от моего лица.
Близко… опасно близко.
– Неправильная формулировка! Мы никому ничего не должны… – от голоса британца, опустившегося на несколько тонов, по моей спине побежали взволнованные мурашки.
– Мы? – слизывая с губ его дыхание, уточнила я полушёпотом.
– Люди, – пояснил блондин. – Долг понятие слишком приземлённое. Ты должна. Я должен. Мы должны. Но где во всём этом искренность? Исполнять долговые обязательства не значит быть хорошим человеком. Как думаешь, брошенный ребёнок радуется приходящему раз в месяц чеку от отца? – Я отрицательно качнула головой. – То-то и оно! Поступать по совести и следовать долгу не одно и то же. Благие дела не должны быть продиктованы вынужденной ответственностью, они идут изнутри, понимаешь? От сердца…
Всё это время Марлоу смотрел мне в глаза. Его прямой взгляд, окрашенный всеми оттенками синего, горел искренностью, заставляя дыхание сбиваться. Интересно, как долго этот парень продержится на олимпе славы? В какой момент она сломает его? Заставит пересмотреть постулаты, нарушить принципы, изменить себе в погоне за успехом? Не то чтобы я не верила в Джеймса, просто это случалось со всеми, рано или поздно. Я видела десятки, сотни примеров падения. Жажда популярности, зачастую, доводит людей до края.
– Фортепьяно… – точно под гипнозом, выдохнула я.
– Фортепиано? – озадачено переспросил Джеймс, но тут же смекнул о чём речь. – Окей, фортепиано!
Я смущённо опустила взгляд и медленно встала с пола, отдавая Марлоу бокал. Руки почти сразу заледенели – так всегда случалось, когда я нервничала. Под рёбрами внезапно возник воздушный пузырь, стремительно увеличивающийся в размерах, мешающий дышать.
Святые угодники! Неужели я буду петь?..
– Песня посвящение? – поднимаясь следом, Джеймс поплёлся за мной к роялю.
Парень обошёл инструмент и остановился справа, облокачиваясь локтем о его ребро. Будет наблюдать из первого ряда. Совсем не облегчает задачу!
– Я давно не пела на публике… Кхм, в принципе давно не пела, так что сделай скидку, – опуская вопрос блондина, дрожащим голосом предупредила я, усаживаясь на банкетку.
– Постараюсь, – кивнул музыкант, тепло улыбнувшись.
Подбородок упал на грудь. Взгляд упёрся в клавиши. Я попыталась выдохнуть, но воздух застрял в горле. Руки всё это время лежали на коленях, заметно подрагивая. Да что руки, всё тело колошматило так, словно я дотронулась до оголённых проводов.
Идеи относительно песни не было! Я напрочь забыла все слова и ноты даже супер хитовых песен. Марлоу тактично ждал, чуть отойдя в сторону, делая вид, что поправляет гитару. Спасибо и на этом!
Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я осмелилась прикоснуться к инструменту. Дыхание в очередной раз оборвалось. Сердце испуганно подпрыгнуло и забилось у основания языка.
Первый аккорд был взят вроде как наугад, но последовавший за ним чётко обозначил в моём сознании гармонию – комбинация была не случайной.
Вступление затянулось. Я вспоминала текст, написанный несколько лет назад. Джеймс вновь переместился к белоснежному роялю, глянул на меня исподволь, и тут же отвёл взгляд, чтобы не смущать.
Пора! Взяв дыхание, я прикрыла глаза и запела:
«Мне пора уходить…
В бесконечных витринах одинокие лица.
Лёгких нет, чтоб курить.
А душа продолжает из костей в клетке биться.
Недописанный стих.
Остывает мой кофе в гудках телефонных.
Голос Жизни утих,
А когда-то не знал мир сильнее влюблённых…»
Вибрация инструмента коснулась кончиков пальцев, проникла под кожу и, поднявшись по рукам, ласково обняла за плечи. Время остановилось. Окружающий мир поблек. Мы остались один на один с музыкой. Это забытое ощущение всколыхнуло во мне столько светлых и одновременно горестных чувств, что голос предательски задрожал, срываясь с нужной ноты испуганным вибрато.
Припев:
«Кто ты, человек в отражение?
Дай мне – надежду на завтра.
Вот мои руки, вот твои плети,
Сердце почти без ландшафта.
Кто ты? Почему я забыла?
Солнце – оно меня так любило.
Звёзды – падали в руки.
Боже, я умираю от скуки…»
Ко второму куплету, я смогла совладать с волнением. Мне помогла музыка, она всегда помогала… Я, как и Джеймс, никогда не писала песни для толпы. Мои тексты были чем-то вроде исповеди, завуалированной автобиографии. В них прятались личные переживания, размышления, мечты.
Я настолько глубоко ушла в себя, наслаждаясь процессом, что полностью отключилась от материального и вспомнила о присутствии британца лишь к последнему припеву, когда, совершенно неожиданно, за моей спиной проснулась ударная установка.
Резко обернувшись, я пугливо посмотрела на блондина, по-хозяйски сидевшего за барабанами. Он подбадривающе улыбнулся и ударил по тарелке, подхватывая ритм. Трепетное волнение вернулось. Я продолжила петь:
«Так дай же надежду на завтра!
Поезд везущий обратно
Прочь из этой разрухи,
Пока в отражение нет жалкой старухи.
Где ты? Почему я не слышу?
Голос до хрипа повышу.
Ну же, скорей, протяни свои руки
И прекрати наши муки!»
Наша маленькая импровизация длилась не больше минуты, однако я в полной мере успела вспомнить как это – быть частью чего-то большего. Не красивым приложением или «вынужденным долгом», а звеном общей цепи, столь же важным и незаменимым.
Песня закончилась, но мои пальцы ещё долго не решались проститься с роялем, ласково поглаживая чёрно-белые клавиши, словно, это было наше последнее свидание.
– Когда ты её написала?
Джеймс выбрался из-за установки, неспешно подойдя ко мне. В его руках было два бокала, наполненных наполовину. Я с готовностью приняла напиток, без промедления окропляя губы терпким алкоголем, и растерянно пожала плечами.
– Не помню, недавно.
Блондин сощурился. В его глазах блеснуло недоверие. Не знаю почему, но я мгновенно выпалила правду:
– Три года назад…
Да, именно так! Уже тогда я чувствовала, что мы с Аланом становимся чужими, а моим мечтам суждено сгинуть в пучине нереализованного потенциала.
Марлоу ничего не сказал, вообще никак не отреагировал, молча приложился к вину, а затем зацепился взглядом за кромку бокала, вертя его в руках. Даже и не знаю, хорошо это или плохо.
– Может быть, прогуляемся по каньону? – спустя некоторое время, предложил он.
Я удивлённо хлопнула глазами, но ответить на предложение не успела – за окном раздался звук подъезжающего автомобиля и вскоре тишину ночи вдребезги разбили несколько нетрезвых голосов – вернулись The Crash.
Джеймс досадливо вздохнул, поставил бокал на пол возле рояля, нервно проведя по волосам ладонью.
– Пойду, прослежу, чтобы они не разнесли ваш гостевой дом.
Значит, вечер окончен. И я снова не могла определиться – хорошо это или плохо!
– Спасибо за приятную компанию, – сдержанно кивнула я, стараясь «держать марку».
– Теперь ты зафрендишь меня? – посмеиваясь, подмигнул британец уже будучи на пороге гостиной.
– Так и быть, зафрендю, – улыбнулась я, провожая его взглядом.
Через несколько секунд Марлоу вышел из особняка, но не из моей головы…