В погоне за голубем. Внутри урагана - читать онлайн

Предисловие

Этот роман посвящается каждому маленькому Кэтсу. Каждому Эмилю в золотой клетке. Каждой сильной Лин, наивной Кире и уставшему Мичайо. Посвящаю эту книгу тем, кто уже овладел своей внутренней магией и тем, кто о ней ещё не задумывался. Каждому жителю чердака и запертому в тёмном бункере Аарону. Каждому, кто возвращаясь домой хочет чувствовать себя дома и так же, как и я, мечтает о шуме прибоя, тёплом чае и чуть слышном ворковании голубя под чистым небом. Глубоко благодарю всех, кто бросал мне под ноги стёкла и научил наслаждаться каждым мгновением без боли. Этот огромный труд – ваша заслуга. Моей же задачей было лишь отразить его на бумаге, собрать паззл из сотен историй: своих и чужих, с удачным и не очень концом. Читайте с удовольствием.

Ваша покорная слуга и верный друг, Огнева А.А.

Глава 1

«Похмелье пахнет пеплом»

«С неба падают белые хлопья, на улице июль. Нет, это не снег – это пепел ошмётками приземляется на землю. Пепел страшнее взрыва, потому что на момент его падения действовать уже слишком поздно. Звон в ушах заставляет лопаться барабанные перепонки, и сквозь него чуть слышно, как, обезумев, стучит сердце. Я открываю глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то, но всё вокруг расплывается под призмой собственных слёз. Делаю вдох и понимаю, что не могу различить ничего кроме запаха земли и, почему-то, горелого мяса. Нет, подождите, что за бред? Я медленно поворачиваю голову, краем глаза замечаю знакомый голубой мундир, и лишь спустя пару мгновений понимаю, что рядом со мной лежит уже не волшебник, а полусожжённое тело. Эти мысли приводят меня в ужас, я с трудом поднимаюсь на четвереньки и пытаюсь ползти вперёд. В ушах до сих пор отдаётся звон, слёзы омывают испачканные в саже щёки, а я дрожу, как осиновый лист, хотя ничего толком-то и не чувствую. Взрыв. Я еле успеваю упасть на землю и закрыть ладонями уши, как гремит второй, потом третий, но уже громче. Я не слышу уже ничего и пытаюсь на ощупь найти дорогу, но звучит четвёртый, и я снова падаю, а дальше уже не помню ни звука. Когда сознание начало возвращаться в тело, я на мгновение подумал, что оглох, но сквозь плотную завесу было слышно, как ко мне пробивается испуганный голос. Открыв глаза, я снова увидел голубой мундир, и на этот раз его обладатель был жив. На рукаве у него я мельком разглядел красный крест, а затем перевёл свой взгляд на нависшие надо мной синие пряди и заплакал»

– Всё хорошо, Кэтсу, тише.

Чья-то рука осторожно дотронулась лба, сползла ниже, смахивая слёзы шершавыми пальцами. Сверху едва послышался испуганный женский всхлип.

– Всё хорошо, посмотри на меня.

Юноша жадно схватил первый глоток кислорода и, рваными порциями выпустив его наружу, узнал в женщине рядом доктора Куцберг.

– Где папа?

Слова вылетали изо рта вместе с воздухом и неприятным сипом. Запах гари смешивался с запахом нашатырного спирта.

– Помолчи-помолчи, папа скоро придёт.

Доктор на секунду оставила волшебника лежать в одиночестве, чтобы достать из сумки одеяло. Она всё время пыталась на что-то отвлечься, изо всех сил стараясь отвести взгляд от раненого, лежащего на пепельном пляже, но болезненный кашель заставлял её оборачиваться и в очередной раз смотреть на изувеченное юное тело. Лин хотелось зажмуриться. Желательно навсегда.

– Лин… – тихо позвал её испуганный голос. – Лин, он жив?

– Он жив, – уверенно повторила доктор. – Все живы. Всё хорошо, Кэтсу.

Спасательное одеяло, похожее на золотистый фантик, зашуршало, и Кэтсу, словно вслушиваясь в его шепот, постепенно выровнял дыхание. Сверху, как под гипнозом, повторяла что-то доктор Куцберг. Прежде она с предельной точностью и хладнокровностью укутывала раненых, но сегодня её руки впервые за несколько лет била дрожь.

– Всё хорошо, Кэтсу, всё хорошо… Вот так, всё в порядке. Кэтсу, всё хорошо…

Туман в голове начал сгущаться, и вскоре заслонил остатки блеклого солнца. Свет застыл крохотной холодной точкой на горизонте. Сознание снова погрузилось в темноту.

– Ты убил их…

– Что происходит?

– Как долго ещё ты будешь прятаться за спиной отца?

– Кто ты?

– …а себя не смог.

– Кто ты, черт побери?!

Крик отдался эхом в пустоте. Больше ни звука. Я обернулся и, увидев вдалеке крохотный лучик света, сделал первый шаг вперёд, затем второй. Пол под моими ногами после каждого шага расплывался кругами. Ни звука, ни малейшего намёка на свет – ничего. Только крохотная светлая точка. Я остановился и, сделав глубокий вдох, протянул к ней руку. Внезапно пол разошёлся волнами, сверху опять что-то громыхнуло, и я оказался на глубине, ртом хватая солёную воду, панически размахивая руками, пытаясь выбраться. Вода, вода, вода – она повсюду! Я не могу выбраться! Конечности сводит от холода! Помогите, кто-нибудь, помогите!

Крик растворился в воде жалкими пузырьками воздуха, заглушенный громкими всплесками волн. Открыв глаза в последний раз, я увидел свет. Это была не точка, а чёткий, выведенный кем-то символ – буква.

– Кэтсу…

Я уже не чувствовал недостатка воздуха – у меня появились жабры.

– Кэтсу.

Я смотрел на свет и наслаждался звучанием своего сердца – каждый его удар отдавался в голове гулким эхом.

– Кэтсу!

Я просто…

– Кэтсу, очнись!

Я…

– Кэтсу! – ещё раз прикрикнул мастер. – Кэтсу, подъём!

Резкий толчок в плечо, юноша с трудом открыл глаза и увидел нависшего над ним мастера.

– Папа? – вяло прозвучало в ответ.

Юный маг немного приподнялся на локтях и осмотрелся вокруг. Густой зелёный лес превратился в испепелённую, серую поляну, с редкими обгорелыми стволами и огрызками пеньков, неказисто торчащими над мёртвой землёй, где ещё пару часов назад разгоралась страшная битва. Костюм, в котором лежал волшебник, был порван, прожжён в некоторых местах от огненных заклятий, оголяя свежие, ещё не поджившие ожоги. Всё жутко ныло, боль плавно растекалась по телу, беспощадно била чуть ниже живота, со стороны почек. Он с трудом сделал вдох, возвращая контроль над своим телом.

– Что случилось? – чуть скорчившись от боли спросил Кэтсу, поднимая взгляд на осторожно поддерживающего его голову отца.

– Живой, слава Богу, живой, – нервно усмехнулся Мичайо, осторожно укладывая сына на землю. – Всё закончилось, Кэтсу, ты в безопасности.

Впервые он выглядел таким уставшим. Тонкие пальцы, перевязанные пластырем, осторожно трогали запястья сына, в очередной раз убеждаясь, что всё закончилось хорошо. Длинные светлые волосы, обычно собранные в высокий хвост, были небрежно раскиданы по плечам молодого мастера, собрав на себя клубки грязи и пыли, слиплись в чёрные колтуны засохшей крови. Кэтсу видел его таким впервые. Даже на самых сложных миссиях отец выглядел достойно и опрятно, выходя с поля боя, гордо держа голову, но сейчас, человек, который всегда вызывал у юноши лишь восхищение, выглядел как никогда жалким.

– Пап, что случилось? – переспросил волшебник, испуганно осматриваясь по сторонам.

– Лежи, пожалуйста, медицинский отряд скоро начнёт эвакуацию.

– Куда?

Тело начало потихоньку приходить в себя, боль усиливалась с каждой минутой, растекаясь по телу. Волшебник повернул голову и, увидев под собой огромное алое пятно, пришёл в ужас. «Это моя кровь?», – сообразил Курагама, разглядывая пропитавшийся насквозь тёплой красной жидкостью мундир. Дыхание снова сбилось, в глаза ударили слёзы. Хотелось верить в то, что это всего лишь глупый кошмар. Сейчас он проснётся в своей кровати, выпьет кружку ароматного чая и уже через пару минут забудет эту страшную боль, и измученное лицо отца, и поляну, и лежащих рядом соратников. Нет. Не проснётся. Это не сон.

Глубоко вдохнув, он попытался ощупать себя в надежде на скорое пробуждение, что естественно не мог не заметить отец.

– Так, успокоился, расслабился и не трогаешь себя руками.

– Но…

– Не трогаешь себя руками, – повторился Мичайо. – Всё позади. Успокойся. Ты в безопасности.

Время ползло мучительно медленно. Секунды – как минуты, минуты – как часы. Кэтсу смотрел в небо, затянутое серыми тучами, жадно глотая свежий воздух. В ушах звенело, вокруг чуть слышались смутные голоса, боль уже не горела – она сжигала тело. Вокруг кружили фельдшера, что-то трогая и щупая, но Кэтсу не обращал на них особого внимания. Мастер крепко взял его за запястье, помогая врачам обеспечить неподвижность конечности.

– Я рядом.

– Я знаю.

Отец сквозь силу улыбнулся, Кэтсу почувствовал, как в руку впивается тонкая игла, и голова в одно мгновение становится тяжёлой.

– Всё хорошо.

В глазах мелькают чёрные пятна, моргать становится сложнее и дольше. Всё опять поплыло… В водовороте форм и цветов волшебник сумел ещё раз разглядеть фигуру доктора Куцберг, насильно оттаскивающую отца на носилки. Сделав последний сознательный вдох, Кэтсу погрузился в глубокий сон.

– Алло, мам? Да, я приехала, всё хорошо. Первый день на работе, я так переживаю. Очень надеюсь, что мне повезёт и на меня запишут какого-нибудь бедолагу с вывихом. Не думаю, что доктор Куцберг доверит мне серьёзное поручение.

Девушка шла по коридору в сторону ординаторской, разговаривая по телефону. Первый день работы – это всегда волнительно, особенно если эта работа напрямую связана с людьми, больными людьми, за которых ты держишь ответственность.

– Не знаю даже, что ещё сказать. Я всё повторила вчера вечером, даже книжки про психологию, но всё равно так переживаю. А вдруг я забуду дозировку лекарства или неправильно наложу повязку? А вдруг… – она закончила тараторить и, выслушав тёплый знакомой голос в телефонной трубке, мягко улыбнулась. – Я тоже тебя очень люблю, мам. Да, ты права, у меня всё получится.

Девушка отложила телефон и, подойдя к зеркалу, ещё раз внимательно оглядела себя с головы до ног: не помят ли халат, не растрепалась ли причёска, ровно ли она надела шапочку. Убедившись, что всё в полном порядке, медсестра вздохнула и, лишь поправив краешек блузки, села на диван дожидаться врача. Подумать только, сегодня ей доверят первого пациента. А вдруг это будет симпатичный мальчик? Тогда наверняка всё получится, как в трогательных романах. Она будет заботиться о нём денёк другой, а потом он влюбится и всё, прямая дорога в счастье. А может это будет певец или актёр?

Мечты её прервал знакомый голос старой горничной – миссис Джааны.

– Здравствуй, Кира. Доктор Куцберг хочет вас видеть.

– Да-да, конечно, – тут же отозвалась девушка и, торопясь, вышла из ординаторской.

– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.

– Извини, мы ничего не можем с этим сделать. У нас действительно не осталось свободных сестёр.

– И это повод доверять моего сына практикантке? Какой-то бред.

– Я и сама не рада, но результаты Киры на итоговом экзамене в академии очень меня впечатлили. Похоже, она толковая девчонка, непременно справится.

Дверь в кабинет открылась и на пороге появилась маленькая хрупкая медсестра, робко шагнувшая внутрь комнаты, боясь прервать важную беседу.

– Впрочем, познакомиться с ней можешь прямо сейчас.

Мэйлин поправила съехавшие на нос золотистые прямоугольники очков и, кивнув зашедшей в кабинет Кире, вновь уткнулась в бумаги. Рядом с ней, на белой табуретке сидел невысокого роста блондин. Длинные шелковистые волосы кончались у самого пояса, на затылке торчал подвязанный чёрной лентой небольшой пучок, чтобы чёлка не падала на лицо. Светло-голубые глаза, бледная кожа и вытянутые черты лица выдавали в нём чистую генетику аристократа. Когда девушка поняла, кто перед ней сидит, волна мурашек ударила в шею. В этом человеке она узнала мастера – Мая Мичайо Курагаму. Он сидел ровно и правильно, беспокойно покусывая губу, пока его рука, словно мёртвая, болталась в плотном синем бандаже. Сломал он её или просто ранил было неизвестно, да и зачем это знать рядовой медсестре, тем более практикантке.

– Присаживайся, Кира.

Миссис Куцберг кивнула в сторону соседнего стула, девушка слабо улыбнулась и села.

– Это Кира, она закончила колледж в этом году и была направлена на практику в нашу гильдию. Кира, это ваш мастер.

– Да-да, я слышала о нём раньше. Имею честь увидеть вас, мастер Курагама, слух о ваших благих деяниях ветром разнёсся по всей Азалии.

– Это хорошо, что вы знакомы, даже если заочно. Что ж, Кира, не буду тебя задерживать, возьми карточку на моём столе и свободна.

Девушка кивнула в ответ и, взяв карточку, отправилась в ординаторскую. На лице сияла улыбка. Первый день, первый пациент, казалось бы, что может пойти не так? К сожалению, есть что. Кира совсем не обратила внимания на фамилию своего пациента.

«Я чувствую, как мои глаза открываются. Веки такие тяжёлые. Что со мной? Я совсем не могу пошевелиться. О нет… Нет, нет, нет! Я же встану на ноги, да?»

Глубокий резкий вдох сменился рванным выдохом – Кэтсу выплёвывал воздух по кусочкам. Глаза открывались с трудом, предметы всё ещё были размытыми, карабкались друг на друга. Зрачки вяло плавали из стороны в сторону, изучая обстановку вокруг. Белые стены, кафельный пол, в глаза противно бьёт свет, тоже белый. Кэтсу зажмурился и положил голову на бок. Неприятно. Тяжесть медленно покидала его тело, но всё ещё давила сверху, приковывая к постели. Волшебник никогда не ощущал чего-то подобного. Он привык чувствовать каждую мышцу своего тела, полностью контролировать сложные точные движения, а сейчас не мог даже ровно сесть. Всё же, из последних сил ему удалось поднять руку. Стёртые в кровь пальцы, перевязанные пластырем, дрожали, на одном из них была защёлкнута красная прищепка, от которой шёл тонкий белый провод. Рука безжизненно упала на кровать, лёгкие снова задышали в ускоренном темпе. Справа противно пищало, и писк этот нещадно бил по ещё неокрепшей нервной системе, нагонял больше тревоги, доводя волшебника до слёз с первых секунд. На груди ощущалось что-то липкое, то ли датчики, то ли пластыри, то ли бинты. Кэтсу с трудом открывал рот для того, чтобы дышать, потому что в носу мешало что-то тонкое и длинное, уходя через горло куда-то глубже – об этом было даже страшно думать. Всё, что его окружало, было таким непривычным, таким странным и отвратительным. Хотелось поскорее сдёрнуть с себя всю эту дрянь, но одной рукой сделать это было сложно, а из второй вела тонкая трубочка, исчезая в большом мешке с прозрачной жидкостью. Опять трубка. Да что же это такое, что за бред?

«Я жив. Я здесь. Почему?»

Он помнил, что был бой, но не помнил больше ничего. С кем воевали, кто выиграл, за что они бились? В голове белый лист, такой же траурно-белый, как и всё в этой комнате.

Кэтсу устало вздохнул, может если хорошенько выспаться, сил прибавится? Волшебник закрыл глаза и попытался уснуть.

Две медсестры стояли возле прозрачной двери и боялись дёрнуть за ручку. Кира судорожно шелестела листками истории болезни своего пациента.

– Что, влипла?

– Нет, не влипла, отстань!

– Ещё раз фамилию прочитай.

– Ку-ра-га-ма.

– А у мастера какая фамилия?

– Да нет, не может такого быть!

– Ещё как может!

«Нет, нет, нет, быть такого не может! Это же… Это же чёрт побери Кэтсу Курагама!», – отрицала внутри себя девушка.

Сидящая рядом коллега хихикала в кулак.

– Кир, ты чего так переживаешь, классно же.

– Да нет, мне…Мне просто не верится! Он знаменит, он чертовски знаменит, а тут я.

– Ну и что? Это же круто! Вылечишь его, поставишь на ноги, а потом о тебе вся гильдия узнает. Отличный старт, я считаю!

– Какой старт? Я даже укол нормально поставить не могу!

– Да погоди ты, может ему ничего ставить и не придётся. Принесёшь завтрак, ласково погладишь по голове, стакан воды, сладкий сироп, а потом романтический вечер в сквере санатория.

– Ладно, может ты и права, у меня всё получится, разве что без последнего пункта. Сейчас я пойду и попробую начать с ним диалог. Он же просто мой пациент, такой же, как и все!

– Вот именно! Тебе просто нужно перестать себя накручивать.

– Всё, перестала сейчас я просто пойду и… – Кира прикоснулась к дверной ручке, после чего отпрыгнула в сторону. – Нет, не перестала.

– Иди уже!

– Да-да, всё, иду!

Нервный вздох. Девушка открыла дверь палаты и, робко шагнув внутрь, окинула взглядом своего пациента. Высокий и стройный, когда-то непобедимый волшебник, был сейчас болезненно бледен. Немного привстав на локтях, он изо всех сил старался снова не упасть на подушку, что получалось у него, к слову, не очень хорошо, а то и вовсе не получалось. Локти предательски косились и Кэтсу едва мог их контролировать, в замыленном взгляде едва читалась слегка подступающая паника. Медсестра подошла ближе, тоскливо взглянув на пациента, замечая как последние капли волнения испаряются в запахе спирта и лекарств. Да, перед ней лежит гений, но даже гениям иногда нужна помощь. Все мы одинаковые, когда больные – все мы становимся детьми. Перед ней лежит не знаменитый волшебник, перед ней лежит такой же, как все, человек. Беспомощный и раненый.

– Не нужно геройствовать, – тихо произнесла Кира, укладывая волшебника на подушку. – Как давно вы пришли в себя?

– Только что, – растеряно ответил волшебник.

– Хорошо, пусть это будет так.

– В смысле?

– Мне говорили, что вы очнулись ещё вчера и даже сумели самостоятельно сделать глоток воды. Вы, вероятно, плохо это помните.

"Помните… Помню…Я вообще ничего не помню", – Кэтсу снова охватила тревога. Он начинал приходить в себя, а память всё ещё не возвращалась. Белый, белый, ужасающий белый лист перед глазами. Белая комната, белый свет, белые руки, белые волосы медсестры. Белый. Белый. Бе…

– Кэтсу Курагама.

Мягкий голос медсестры привёл его в чувство.

– Кэтсу, вы в безопасности. Дышите ровно, успокойтесь.

– Да.

Волшебник замедлил дыхание, прикрыв глаза. Наконец-то перед ним была тьма, прямо сейчас она не давала сойти с ума. Медсестра робко коснулась его ладони, но Кэтсу без всякого стеснения крепко обхватил женское запястье дрожащими пальцами, словно боялся снова потерять опору и улететь в бездну. Кира слегка опешила, но сопротивляться не стала.

– Вы в медицинском корпусе гильдии "Крылатый призрак", – продолжала девушка. – Всё в порядке, ваше состояние постепенно стабилизируется, но нужно некоторое время для того, чтобы вы до конца поправились.

– Я смогу ходить?

Сознание постепенно возвращалось к волшебнику, теперь он мог формулировать несложные вопросы.

– Да. Это, вероятнее всего, да. Но для этого нужно время.

– А трубки?

– Вы имеете ввиду, когда мы сможем отключить вас от оборудования? Я не могу ответить вам точно, но, скорее всего, желудочный зонд снимут в ближайшее время.

– Зонд? Зачем?

– Вам нужно было как-то питаться всё это время.

– Я даже есть не могу сам?

Метроном в груди снова ускорился, заставив лёгкие выталкивать воздух чаще. Заметив, что пациент в очередной раз занервничал, Кира мягко взяла его за вторую руку.

– Это временно, Кэтсу, всё это лишь вопрос времени. Вам не стоит об этом беспокоиться.

"Не стоит беспокоиться? Как же легко она об этом говорит", – волшебник сделал ещё один вдох. Он получился рваным и прерывистым, но наконец-то осознанным. Наконец-то Кэтсу мог контролировать хотя бы что-то, хотя бы собственное дыхание.

– Почему так болит живот?

– Там находятся швы, – спокойно ответила девушка, не отвлекаясь от своего занятия. – Могу предложить анальгетик.

– Пока как-нибудь без него.

Кэтсу на секунду остановился и принялся долго всматриваться в её круглое бледное лицо, Кира, поймав на себе любопытный взгляд пациента, вопросительно вскинула брови.

– Чужая? – прервал тишину вялый тенор, доносящийся с койки.

– Что? О чём это вы? – в недоумении спросила Кира.

– Всех своих знаю в лицо, – объяснился волшебник. – Откуда вы? Вы вообще отсюда?

– Ах, вот что вы имели ввиду. Я стажёрка, сегодня мой первый день на работе. Думаю, поэтому мы незнакомы. Да, вы правы, я тут неместная, приехала на остров всего пару дней назад, как раз, чтобы работать здесь. А так, мой дом далеко отсюда

– Насколько?

– Я приехала сюда из республики Цастай.

– Это там, где тундра что ли?

– Да, – терпеливо вздохнула Кира. – Там, где что ли тундра.

– А я думал, что вы из Азии.

– Вау, интересно. Почему же?

– Вы узкоглазая.

Их диалог прервал стук. Кира отпустила руку волшебника и, бережно положив её на белоснежное одеяло, подошла к проёму. Дверь приоткрылась, за ней, в больничном халате, стоял мастер.

– Он уже с нами?

– Уже с нами, – пожала плечами Кира.

– Я могу пройти в палату?

Медсестра обернулась. Лежащий на койке пациент в один момент оживился, краем уха услышав из дверного проёма знакомый голос.

– Это ко мне?

– Да, Кэтсу, к вам, – легонько улыбнулась медсестра. – Разрешаете?

– Да-да-да.

Мастер поспешно прошёл внутрь, подсаживаясь на постель сына. В глазах юноши наконец-то загорелось что-то похожее на жизнь, и он постарался немного приподняться, чтобы оказаться поближе к гостю, но его вовремя остановила отцовская рука.

– Потише, галка. Знал бы ты, как напугал нас всех.

Мичайо с облегчением выдохнул и, чуть наклонившись, приобнял сына за плечи.

– Пап…Ты здесь, – произнёс волшебник и слабо-слабо улыбнулся, но затем, заметив на руке отца синий бандаж, нахмурился. – Что с рукой?

– Ничего критичного, до свадьбы заживёт.

Мастер неловко пожал плечами и, положив ногу на ногу, сел рядом.

– Ты здесь всех на уши поставил.

– Да брось. Вот, я здесь живой, руки-ноги целы, я не думаю, что всё настолько серьёзно.

– Ты провалялся без сознания четверо суток, – донёсся справа голос медсестры.

Оба в недоумении повернулись к медсестре.

– Разве не трое?

– Четверо. Первый день вы оба проспали.

– Ааа, вот как, – задумчиво протянул мастер.

– Четверо суток?! – тревожно переспросил волшебник. – Четверо суток, боже! Это же сколько я всего пропустил! Все целы? Сколько у нас жертв? Как всё закончилось?

– Кэтсу! Лягте на место! – прикрикнула на него Кира.

– Так что в итоге? – уже чуть тише произнёс больной.

Мастер промолчал и, вскинув брови, сложил губы в трубочку. Не желая отвечать на заданный ему вопросы, Мичайо достал из кармана маленькую цветную коробочку.

– Будешь сок?

– Да нет же, пап, я серьёзно.

– Тебе нужно отдыхать.

– Мы проиграли?

В ответ тишина. Кэтсу всё понял. Проигрыш, опять позорный проигрыш, они снова продули, продули и сбежали, как трусы! На душе скреблись кошки, так досадно и стыдно!

– Отступление?

– Да.

– Почему? Мы что, похожи на трусов?

– Запасы сил были на исходе, мы потеряли бы людей, а я не хочу превращать гильдию в сиротский приют.

– Может в чём-то ты и прав.

Волшебник вздохнул и, положив голову на подушку, вяло прикрыл глаза.

– Апельсиновый?

– Апельсиновый.

– Да, буду.

– Ему сейчас нельзя, – встряла в разговор стоящая рядом медсестра.

– Но…

– Выпьешь, когда разрешат, – пожал плечами Мичайо, взглянув на разочарованное лицо сына.

Стук в дверь.

– Войдите, – в очередной раз кивнула Кира.

– Добрый день, Кира! Ты как, справляешься?

Войдя, улыбнулась доктор Куцберг.

– Да.

– А я нет, – нервно усмехнулась она. – Курагама, ты где должен быть?

– Я? – в недоумении спросил волшебник.

– Нет, ты лежи спокойно. Я к тебе обращаюсь, мой солнечный товарищ.

Мастер устало закатил глаза.

– Мы уже говорили о прозвищах, и я просил…

– В перевязочную. Живо.

– Ну что вы, миледи, мы могли бы…

– Ну хватит уже, зайдёшь к нему через полчаса. Дай мне тебя перевязать.

– А если сделать это немного позже?

– Курагама.

– Курага-а-ама, – передразнил её Мичайо, поймав суровый взгляд доктора. – Ладно, ребятня, бежать мне нужно от этой страшной женщины, поэтому всё. Кэтсу – удачи, Кира – держись.

– Вот же противный! – возмутилась Лин, провожая взглядом довольного блондина. – Постой, ты куда? Нам налево! А…Э…Нам… Курагама, стоять! А ну, вернись немедленно!

Дверь захлопнулась, не дав находящимся в палате досмотреть этакое представление.

– Мастер знает доктора Лин? – опомнившись, спросила Кира.

– Папа говорит, что доктор Куцберг – его подруга детства. Вроде из школы.

– Они бывшие одноклассники?

– Самому бы знать.

– Теперь понятно, почему у них такие странные отношения, – усмехнулась девушка.

– И то верно, – Кэтсу улыбнулся в ответ.

Тучи на небе рассеялись, и комнату озарили лучики солнца, отражаясь яркими бликами на белых кафельных стенах. Впервые за неделю на улице потеплело.

– Я открою окно? – спросила девушка, вопросительно глянув на пациента.

Кэтсу кивнул. В палату наведался слабый ветерок, принося с собой запах свежескошенной травы. Шелестели листья на деревьях, звонкой песней заливались соловьи, всё вокруг вещало о наступившем в кои-то веке мире. Вся эта суматоха, сборы, опять куда-то ехать, кого-то мутузить, от кого-то убегать, устаёшь от этого сильно. Хочется всё-таки какого-то спокойствия, постоянства, стабильности, да? Нет. Хочется бежать, хочется лететь, хочется опять кинуть форму в рюкзак и отправиться на поиски чего-то нового и опасного. Что значит держать сокола в клетке?

По небу, щекоча белоснежные перья утренним ветром, кружились голуби, Кэтсу тоскливо смотрел на них через стекло.

– И сколько времени нам суждено провести вместе?

– Может быть две недели, может две с половиной – насчёт вашего состояния в ординаторской до сих пор возникают споры.

– Блеск, – Кэтсу дёрнул верхней губой. – Вы что-нибудь слышали обо мне?

– Нет, – соврала Кира.

– Отлично, – волшебник приободрился. – Просто замечательно.

Медсестра в недоумении взглянула на парня и удивилась, как его смелое гордое лицо наконец расслабилось.

– Дайте что-нибудь от боли, пожалуйста. И у меня будет ещё одна маленькая просьба.

– В чём дело?

– Там в углу паутинка, уберите её пожалуйста.

– Зачем?

– Я очень не люблю насекомых.

– Ладно, – отвернувшись, Кира еле сдержала улыбку. – Вы полежите пока. Только паутинку убрать? Или мотылька с окна тоже выгнать?

Кэтсу перевёл тревожный взгляд на маленькое насекомое, бьющееся о толстое стекло, и медсестра узрела, как, казалось бы, лежачий пациент может уверенно сползти с больничной койки.

– Почему вы опять подскочили? – возмутилась медсестра. – Что непонятного в просьбе полежать?

– У меня небольшая проблема.

Кира с грохотом впечатала насекомое в стекло планшеткой.

– Проблема решилась. Ложитесь.

Не желая оказаться на месте мотылька, Кэтсу повиновался.

– Могу я попросить вас перейти на «ты»? Мне неудобно совсем.

– Если вам так будет комфортнее, то пожалуйста. В любом случае, мне нужно кое-что вам… Тебе, извини, передать.

Кира открыла тумбочку и, повозившись там немного, протянула волшебнику белый почтовый конверт.

– Что это?

– Я не знаю, – пожала плечами девушка. – Оно пришло, пока ты лежал без сознания.

Волшебник взял конверт в руки и, с трудом открыв его пальцами, перемотанными полоской белого пластыря, устало вздохнул.

– Письма, письма… Да кому вообще нужны эти письма?

– Ты о чём?

– Опять пишут. Я уже пластом лежу, а они всё пишут. Возьми заказ, помоги, поучаствуй.

– Ну, может это письмо от друга? Может он тебя поддержать хочет?

– Да какой там, – отмахнулся волшебник. – Нет у меня никого.

Поймав на себе соболезнующий взгляд медсестры, Курагама закатил глаза.

– И не нужно. Меньше людей – больше времени.

– Пишет некий Флерфиа…

– Плевать, прочитаю позже, – оборвал её юноша.

Не прочитает. Волшебнику сейчас не хватало сил на какие-либо раздумья, в глазах двоилось, да и голова гудела так, будто по ней с размаху ударили топором. Мысли об очередном проигрыше и времени пребывания здесь сгрызали его изнутри. Это надо переждать, перетерпеть. Раны затянутся, просто нужно дать им время.

– Всё в порядке? – послышался сбоку обеспокоенный голос медсестры.

– Да, – тихо ответил Кэтсу. – Принесите что-нибудь от боли. Пожалуйста.

– Сейчас, – улыбнулась Кира. – Вернусь через несколько минут.

– Доктор Куцберг дежурит сегодня?

– Да, она зайдёт осмотреть тебя вечером. В чём дело? Если есть какой-то дискомфорт, можешь сообщить этом мне.

– Нет, – отмахнулся юноша. – Не берите в голову, просто мне нужно её увидеть.

Девушка взяла со стола карту пациента и, тихо прикрыв дверь, исчезла в узком коридоре медчасти.

Волшебник устало выдохнул и, отвернувшись от двери, натянул одеяло повыше, но это не спрятало его от горькой обиды, постепенно заползающей всё глубже и глубже в душу. «Две недели… Чёрт! Две недели! Нет, нет, нет! Я же встану на ноги, встану да? Я же вернусь в строй? Прошу, кто-нибудь, скажите мне, что вернусь! Нет, я не готов идти, в отставку, я встану, я ещё встану!» – кричал про себя Курагама, сверля стену опустошённым взглядом.

Белые туфли негромко стучали по кафелю, отдаваясь вдали тусклым эхом, коридор заполнял жёлтый мигающий свет, всё вокруг раздирающе выло, завлекая за собой больные души. Кира шла, опустив голову, и слышала, как кто-то впереди снова стонет от жуткой боли, а в палате напротив беспокойно спят, бормоча что-то тревожное себе под нос. Не так, совсем не так она представляла первый день на работе своей мечты. И мечты ли?

Глава 2

«Кэтсу, ставь чайник!»

Шла вторая неделя со дня битвы, гильдия плавно входила в свой обычный ритм жизни. Волшебники, пока ещё в бинтах, всё чаще и чаще встречались в главном зале, радостно обсуждая что-то между собой. Снова открылся шахматный клуб, наконец ожил стадион, открыла двери для учеников лётная школа, следом за ней перестал скучать и конный манеж, словно никакого сражения и не было. Дети радостно бегали по пригильдийскому скверику и кормили карпов, живущих в пруду у входа, с нетерпением ожидая выписки родителей из лазарета. Как правило, через него волшебники возвращались домой каждый раз, за исключением совсем простых заказов. Малыши давно привыкли к постоянным командировкам и больничным родителей, поэтому, как ни в чём не бывало, играли в саду. Ох уж эта детская беззаботность и невнимательность… Плюх! Одна из девчонок споткнулась и упала в пруд, карпы шуганулись под старую корягу, а в воздух взмыл вихрь из детского плача, смеха и визгов.

– Кошмар, опять дети возятся в этой луже, – недовольно цокнула Лин, закрывая форточку.

– Да ну, что в этом такого, – пожал плечами сидящий на кушетке мастер.

– Молчал бы уже. Развёл болото, дети один за другим туда ныряют.

– Красиво же.

Мичайо бросил взгляд в окно. В небе один за другим гонялись голуби, разрезая клювом пушистые облака. Убаюканные ветром, качались на ветках листья, переливаясь от мягкого мятного до яркого изумруда. Мастер уже и забыл, как давно он не видел таких нежных пейзажей, не слышал спокойного сладкого шелеста листьев – соскучился по мирному небу над головой. На землю его вернул звук хлопка резиновой перчатки на руке Мэйлин.

– Чего притих?

– Да так, задумался, – грустно усмехнулся блондин.

– Так, Чима, думать это конечно хорошо, но нам нужно руку твою посмотреть, помнишь?

– Да, конечно, – опомнился Мичайо. – Чима… Давно меня так не называли.

– А как тебя называли?

Лин осторожно отделила стерильную повязку от заживающих швов. Предплечье выглядело куда лучше, чем пару дней назад, что заставило доктора с облегчением выдохнуть.

– Мастер, Господин Курагама…

– Господин Курагама! – рассмеялась доктор. – Скажешь тоже!

– Ну, для них я Господин, между прочим, – наигранно обиделся блондин.

– А для меня?

– А у тебя привилегии. И у меня привилегии, Лин.

– Ну, да, «Лин» меня только тебе называть разрешается, – усмехнулась доктор. – Ну, и Кэтсу иногда кликать может, что уж там, лечу его чуть ли не с самого рождения.

– И то верно, – вздохнул Мичайо. – Кстати, как он там?

– Ты знаешь, я не могу сказать точно.

Прохладный кусочек марли лёг на тонкую свежую кожу, и мастер почувствовал, как по его телу прокатилась волна мурашек.

– В каком плане не знаешь?

– Раны зарастают, швы в полном порядке, ожоги проходят, но то, что творится сейчас у него в душе просто нужно пережить. Дай ему время. – сменив марлю в своих руках на загадочный стальной инструмент, доктор продолжила рассуждать. – Он слишком слаб, даже для самого себя. Хотя, может это потому что он впервые влип во что-то серьёзное, вот и привыкает, так сказать, к новым ощущениям. Ты его раньше шил хоть раз?

– Было дело лет в десять, когда он голову себе расшиб, но это вроде как не слишком серьёзно.

– Ну, тогда это многое объясняет. Сквозная рана в живот, это тебе не ссадина на лбу. Швы болят, вот и лежит пластом, пошевелиться боится. Особенно зная, как эта рана была получена… Нет. Ужас. Я хочу стереть это из памяти.

Мичайо задумчиво опустил голову, роняя на плечи молочные пряди. Доктор мастерски наложила свежую повязку и, заметив поникшее лицо друга, подсела рядом.

– Извини, – тихонько начала она. – Это не твоя вина, слышишь? Гильдия за всю жизнь ещё не встречалась с подобным кошмаром.

– Он помнит хоть что-то? – сбил её мастер.

– Так удариться головой и не получить амнезию невозможно. В данном случае, эта амнезия сыграла нам на руку.

– Каковы шансы того, что он всё вспомнит?

– Думаю, их нет, – пожала плечами Мэйлин.

– Это хорошо.

Мастер бросил взгляд в сторону свежего пластыря и, выронив короткое «спасибо», устало потёр ладонями лицо.

– Чима, не нервничай, – толкнула его доктор. – Я же сказала, не вспомнит он ничего. Сама ведь за него волнуюсь.

– Нельзя, чтобы он вспомнил, нельзя, чтобы кто-то издал об этом хотя бы звук с момента сражения. То, что произошло там, выходит за рамки возможного. Он ещё ребёнок, чёрт возьми!

– Но это произошло, согласись. Значит всё-таки возможно, верно? Тебе просто нужно это принять, ты не сможешь оберегать Кэтсу всю его жизнь. Да, эта ситуация была страшной, как для тебя, так и для всех нас, но нужно сделать выводы и жить дальше, просто впредь немного осторожнее.

– Если он сам всё вспомнит, то вряд ли захочет ли вообще оставаться на этой земле, возьмёт меч и на этот раз удачно…наверное… Господи, я всё ещё верю в то, что всё это было глупым сном. Я просто хочу сейчас проснуться.

– Так. Ты сейчас пьёшь все свои лекарства «для хорошего настроения», а вместе мы больше не возвращаемся к это теме. Мы уже ничего не изменим. Он остался жив и уже пошёл на поправку.

– Спасибо тебе за это, – Мичайо прошептал это громко и глубоко.

Доктор окинула его тревожным взглядом и, отвернувшись, медленно выпустила воздух из лёгких. Тяжёлые воспоминания прожитого сражения не оставляли и её тоже. Возможно, в теории она никем не являлась Кэтсу, но на практике воспитывала его наравне с мастером. Да и сам Мичайо не был для неё чужим, потому смотреть сейчас в его бесконечно благодарные, но измученные глаза было больно.

– Нам нужно жить дальше, Чима.

– Ты права, – вздохнув, тихонько ответил мастер.

– А я когда-то была не права? – усмехнулась Мэйлин. – Выше нос, Чима, всё в порядке, ты уже больше себе накрутил.

– И что ты предлагаешь мне делать?

– Забирай его уже, пока он от скуки здесь не вытворил чего-нибудь.

– Уже выписываешь?

– Ох, Чима, – улыбнулась Лин, снимая одну за другой перчатки. – Вот если бы я тебя не знала, я бы тебе дома долечиваться не доверила. Я же понимаю, что ты к этому ответственно подойдёшь, да и к тому же, Кэтсу тоже ноет круглые сутки, полторы недели здесь провалялся.

– Уже две.

– Ну так тем более. Заберёшь сегодня днём, после контрольного осмотра. Я думаю, он не будет возражать.

– Конечно, я с радостью, – улыбнулся мастер. – А то непривычно как-то мне, в полном одиночестве. Заберу его вечером.

– А почему не днём?

– Днём нужно встретить карету и помочь нашему гостю расположиться на чердаке.

– Точно, карета, я и забыла, – хлопнула себя по лбу доктор. – Ты ведь всё равно его ко мне пошлёшь сразу, да?

– Естественно, все через тебя проходят.

– А где он жить-то будет, этот наш гость?

– Да, с Кэтсу поселим. Одного возраста мальчишки, думаю, им не скучно будет. Пусть пока присматривают друг за другом. В одиночестве их оставлять опасно, оба сейчас переживают не лучшие времена.

– Вот так сюрприз ему на выписку, – рассмеялась доктор. – Ладно, Чима, свободен. Вечером ко мне зайдёшь, уколоть тебя надо, а потом под ручку с сыном на чердак.

– Может обойдусь? – с надеждой спросил мастер.

– Вечером жду.

– Другого ответа быть не могло, но, признаюсь честно, глубоко в душе я надеялся.

– Надежда умирает последней, свет мой. Удачи с хлопотами.

Блондин кивнул на прощание и, прикрыв за собой дверь, отправился на чердак по серым коридорам лазарета. «А если кто-то узнает? Да нет, чушь! Сосредоточься, Мичайо! Карета, сейчас нужно встретить карету», – рассуждал он, старательно переступая по кафельной плитке так, чтобы не задеть линии стыка.

А карета, тем временем, давно прибыла на остров, продолжая свой нелёгкий путь. Вдоль песчаного побережья благородной рысью бежала тройка чёрных лошадей с густыми белыми гривами. Толстый кучер в чёрном цилиндре дёрнул за поводья, лошади ускорили бег. Сидящая в карете пожилая женщина ахнула.

– Это же надо! Роберт, придержите коней! – воскликнула она, выглядывая из окна.

– Простите мэм, сбавив ход, мы не успеем доехать к нужному времени.

– Ну и чего? Немного опоздаем, ничего с этого не случится.

– Был отдан приказ приехать точно вовремя. Верно, Господин Флёрфиа?

– Да, всё верно, – донесся из кареты голос юноши.

Женщина хмыкнула и, задёрнув шторку, кинула взгляд в сторону сидящего напротив брюнета, беспокойно глядящего в окно. Он нервно кусал губы, теребя кусочек пластыря на одном из пальцев и совсем не отрывался от сменяющихся за окном видов. Поправив седую накрахмаленную прядь, няня вздохнула.

– Эмиль, ну чего вы так нервничаете? Посмотрите на себя, совсем уже извелись!

– Никогда не уезжал так далеко от дома, – честно ответил юноша.

– Ну вот, подумайте, что это всего лишь путешествие, – улыбнулась женщина. – Разве это не здорово, побывать на другом конце Азалии? Мы за три дня пути увидели почти весь континент.

– Путешествие это одно. Приехал, посмотрел, вернулся, а тут…Я не знаю, сколько времени мне придётся провести на острове.

– Никак вас не пойму, Господин Флёрфиа, – вскинула брови няня. – Вы так мечтали приехать сюда, а теперь вдруг решили сворачивать назад?

– Я мечтал, бесспорно, но ждут ли меня здесь?

– Конечно ждут, не сомневайтесь, мастер лично пригласил вас учиться при гильдии «Крылатый призрак». Это же такая честь!

– Вы правы, – слабо улыбнулся Эмиль.

Эмиль улыбался редко, а если и улыбался, то как-то печально и едва различимо. Может, у него в жизни не было повода для радости, а может он просто не любил улыбаться – никто не знал. Просто увидеть Флёрфиа счастливым было большой, огромной редкостью. А зря – его слегка кругловатому лицу очень шла эта улыбка: в голубых глазах зажигался маленький огонёк, а на щеках появлялись ямочки.

Юноша до конца открыл шторку и сделал глоток свежего воздуха.

– Вы только взгляните, какие здесь красивые пляжи, – обратился он к сидящей напротив няне.

– Остров Игарра всегда славился своими живописными пейзажами, – улыбнулась она, вслушиваясь в шум прибоя. – Ох, завидую вам. Здесь всегда тепло и красиво. Думаю, жить на острове – одно удовольствие.

– Уж всяко лучше, чем в душном поместье, – усмехнулся Эмиль.

Флёрфиа поправил шляпу и, снова упав спиной на сидения, вздохнул. Он здесь, наконец-то здесь.

– Вынуждена вас предупредить, – оторвала его от раздумий няня. – Здешний мастер, ну, тот, которому принадлежит «Крылатый призрак», чрезвычайно молод, а ещё странноват. Союз гильдий считает его малость безумным.

– Почему же? – нахмурился Эмиль.

– Я видела его один раз и чуть не спутала с рядовым солдатом. Он совсем не носит драгоценностей, а волосы собирает хвост, да ещё и сам, без прислуги! Как, будучи мастером, можно не иметь ни одной служанки? К тому же, поговаривают, что на острове так и не нашли его поместья. Может, потому что его попросту нет, не знаю, но никто его так и не нашёл. Хотя, Господи, что за глупости? Как у мастера не может быть поместья? – Няня огляделась по сторонам и, наклонившись к Эмилю, тревожно прошептала. – Я слышала, что он обедает за одним столом с рядовыми солдатами.

Всё внимательно выслушав, Флёрфиа лишь озадачено вскинул брови и снова взглянул в окно.

– Я не буду делать поспешных выводов.

– Я и не прошу, – неловко хихикнула няня. – Просто была вынуждена предупредить вас о немаловажной детали.

Карета проехала ещё, не много ни мало, шесть вёрст и остановилась.

– Мы на месте, Роберт? – выглянул из окна Эмиль.

– Похоже мы подъехали не с той стороны, – озадачено ответил кучер. – Не волнуйтесь, Господин Флёрфиа, у нас в запасе достаточно времени, чтобы доехать в объезд.

Роберт открыл карту и, почесав второй подбородок, принялся раздумывать, с какой стороны они именно подъехали. «Это надолго», – подумал Эмиль и, устало вздохнув, вышел из кареты. А ведь всё так хорошо начиналось! Местность была незнакомая, большие песчаные пляжи сменились тонкими стволами хвойных деревьев, как позже было замечено, карета заехала в небольшую еловую рощу. Пройдя чуть дальше, Флёрфиа заметил невысокий чёрный забор. На самых верхушках резных прутьев красовались медные крылья, поблёскивая на солнце.

– Господин Флёрфиа! – донёсся сзади голос кучера. – Похоже мы застряли под окнами санаторного сквера.

– Но я никого не вижу, – отозвался юноша.

– И не увидите, эта часть заброшена, сюда ни один нормальный больной не сунется.

В листве, за забором, мелькнул высокий белый силуэт, что-то бесшумно пронеслось мимо дерева и спряталось в кустах. Нервно сглотнув, Эмиль быстро вернулся в карету.

– Ну что там опять? – улыбнулась няня.

– Да так, ничего, мэм.

Юноша поправил шляпу.

«Не заметил», – с облегчением выдохнул сидящий в кустах Кэтсу. Доктор Куцберг сказала провести время на свежем воздухе, но не сказала, где. Волшебник стоял на ногах уже больше недели и обошёл весь сквер вдоль и поперёк раз так на десять, пока ему в конце концов это не наскучило. Ну, и конечно, Курагама не был бы Курагамой, если бы куда-нибудь не полез, именно поэтому он и искал, в какую бы неприятность снова вляпаться. Карету он приметил ещё из окна, когда она ехала по песчаному пляжу, потом завернула в рощу, подогрев к себе ещё больший интерес.

– Будем объезжать по побережью, – заявил кучер. – Так быстрее доберёмся до главного входа.

«До главного входа?», – насторожился волшебник. – «Так, авантюристы, что вам нужно в гильдии?». Карета продолжила свой путь, но уже гораздо тише, чем ранее, Кэтсу проводил её озадаченным взглядом, высунув голову из-под пушистых еловых веток. «По побережью значит», – задумался волшебник. – «Интересно, а они в курсе о разбойничьем лагере на побережье?». Послышался женский крик. «Теперь в курсе», – устало вздохнул Курагама и, отряхнувшись побежал на звук.

– Руки вверх! Выходим по очереди! – приказал разбойник, наставив на кучера дуло пистолета.

– Я прошу вас, давайте решим всё мирно, – подняв руки вверх, склонил голову кучер. – Мы готовы отдать вам всё, только оставьте нас живыми.

– По одному, – повторился мужчина.

Дверь кареты открылась, заплаканная няня сделала неуверенный шаг вперёд.

– Шустрее, корова! – крикнул один из разбойников и, схватив служанку за руку, резко выдернул её из кареты.

Женщина упала на песок, издав испуганный вскрик, следом за ней под громкий смех вылетел за шкирку Эмиль, кучер добровольно сошёл с повозки.

– Какие умницы! – воскликнул предводитель шайки. – Вы посмотрите, какие щедрые у нас гости!

Смуглый мужчина рассмеялся, демонстрируя всем устрашающую улыбку без трёх передних зубов. Продолжая хихикать, он подошёл к служанке и, притянув её к себе, пустил руку под бархатную накидку, поглаживая женское плечо. Женщина снова вскрикнула и попыталась отстраниться, за что получила смачную пощёчину.

– Стоять, лошадка, – прохрипел предводитель.

– Да как вы смеете так обращаться с женщиной! – вскакивая на ноги, воскликнул Эмиль.

– Ой, а кто это у нас вякает? – скорчив противную гримасу, отозвался один из разбойников.

Главный ухмыльнулся и, оставив служанку в покое, переключился на юного Господина.

– Ты что-то хотел сказать?

– Да, – голос его немного дрогнул. – я хочу, чтобы вы оставили её в покое.

– Ишь какой! – рассмеялся разбойник, а с ним и вся толпа. – Вы посмотрите! Ай, красавец! А золота-то, золота! Прямо-таки царь!

– Царь пней! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Дурааак, куда ж ты полез-то! – воскликнул тут же второй разбойник.

– Ладно, довольно, – улыбнулся главарь. – А ну-ка…

Мужчина подошёл к юноше и резким движением сорвал висящий на шее золотой кулон, затем схватил его за запястье и принялся стягивать серебристые кольца с перевязанных пластырем тонких пальцев. Эмиль не успел и слова сказать, как тут же оказался на коленях, в спину полетел чей-то плевок.

– Симпатичное каре, приятель! Твоё смазливое личико можно продать гораздо дороже этих лошадей, – рассмеялся глава.

– Так давайте отрубим его красивую голову? Потом продадим её на рынке!

– Дурак, зачем на рынке голова?

– Как со свиньи, холодец варить!

Снова смех, хриплый и противный.

«Плохо дело», – думал Кэтсу, наблюдая за устрашающим зрелищем. Надо помочь, надо! Волшебник оглядел себя – пижама, да тапочки – определённо лучший костюм для сражения с бандой голодных разбойников. «Нет, Кэтсу, ты же болен, швы ещё не до конца заросли, нельзя же так безрассудно бросаться в бой…Но им нужна помощь! О чём ты вообще думаешь? Спасать мир в пижаме? Да какая разница, в чём спасать! Лин запретила тебе покидать территорию лазарета до контрольного осмотра. Всё. Точка!» – размышлял он, расхаживая от одного дерева к другому. За забором снова раздался крик.

– Прошу, не надо!

– Где твоя смелость, паршивец?! – схватив Эмиля за волосы, кричал разбойник.

Кэтсу взволнованно наблюдал за этой картиной, мечась от героизма до здравого смысла и обратно. Удар, юношу швырнули на землю, наслаждаясь страхом, блестящим в его глазах. «Нет, надо идти! Я не могу их оставить!» – решил волшебник и, вытянув вперёд перевязанную руку, пустил искорку между пальцев.

Не дав Флиёрфиа ни секунды передохнуть, главарь снова схватил его за руку, грубо поднимая на колени, няня и кучер отвернулись, не желая больше смотреть на это ужасное зрелище.

– Пальцы, – усмехнулся разбойник. – Пальцы у тебя почему перевязаны? Волшебник?

В ответ тишина. Эмиль отрывисто дышал, уставившись в песок, к горлу подступал ком.

– Отвечай!

По затылку больно ударили, заставив юношу опуститься ещё ниже.

– Да, сэр, – дрожащим голосом ответил юноша.

– Так чего не колдуешь, волшебник? – с издёвкой спросил главарь. – Ну? Чего не колдуешь? А ну-ка поколдуй!

– Эй! – донёсся из-за спины голос другого разбойника. – Посмотрите на океан!

Главарь отвлёкся от дрожащего в его руках Эмиля и, взглянув в сторону мокрого песка, обомлел. Над ними медленно поднималась большая волна, собрав в себя ветки, камни и обломки кораллов.

– Твоих рук дело? – рыкнул разбойник в сторону юноши.

– Нет, сэр! Клянусь! – в панике затараторил Флёрфиа.

– Сэр, она становиться выше!

– Вижу, – прошипел сквозь зубы мужчина.

Волна остановилась.

– Добрый вечер, уважаемый, – донёсся позади чей-то звонкий голос.

Эмиль всхлипнул и, обернувшись на звук, замер. «А это ещё кто такой? Может очередной враг?» – промелькнуло у него в голове. Незнакомец стоял возле забора, вытянув вперёд правую руку.

– Кэтсу Курагама, – устало вздохнул главарь. – Давно не виделись.

– Вау, не уж то узнали? – рассмеялся волшебник. – Когда это я успел стать знаменитостью?

– Назови мне хотя бы одного человека на острове, кто не будет знать имя отпрыска мастера Курагамы?

– Спасибо за комплимент. А теперь прошу отпустить людей на свободу и мирно разойтись.

– Ещё мной не командовал раненый мальчишка, – рассмеялся главарь. – Ты посмотри на себя: руки в бинтах, бледный, как смерть, что за прелесть? Иди-ка ты в свою палату, не мешай нам работать.

– Аналогично, – ухмыльнулся юноша, слегка расслабив кисть руки, волна опустилась ниже.

– Послушай, парень, ты же и этих троих травмируешь, подумай головой.

– Но не убью же, верно? Я очень вас прошу, убирайтесь отсюда, я не хочу драться.

– Да ладно, Курагама и не хочет драться! Помниться, ты с радостью разносил наш лагерь вместо пробежки.

– Ладно, – усмехнулся волшебник. – Значит повторим.

Кисть руки расслабленно упала, и лагерь накрыло мощной волной. Одно мгновение, и всё что было под водой обрушилось на тех, кто не успел вовремя убежать. Волна быстро ушла в океан, унося с собой несколько разбойников.

– Где ты, чёрт?! – откашлявшись, воскликнул главарь.

Сделав в воздухе незамысловатый кувырок, волшебник плавно приземлился на землю, сухой и невредимый, но спустя секунду снова оказался над землёй, резким толчком оттолкнувшись о порыв тёплого ветра. И снова он исчез из виду, снова закрутился в воздухе, словно для него это пустое развлечение, а не серьёзный бой. Разбойник не терял надежды уследить за проворным юношей, пока не получил в лицо чёткий отработанный удар. Снова разворот, кувырок, подсечка и мужчина уже лежит на песке, умоляя о пощаде. Волшебник лишь ухмыльнулся и, взяв того за шиворот, потащил к карете.

– Отпусти босса! – крикнул один из разбойников, швыряя ему в спину горящий факел.

Одно мгновение, и рубашка волшебника вспыхнула красным пламенем, но его это почему-то совсем не встревожило. Кэтсу остановился и, вздохнув, обернулся на оставшуюся шайку разбойников.

– Ты горишь! – в панике крикнул один из разбойников.

– И ты только что заметил?

Курагама бросил главаря в карету, захлопнул дверь и, подняв руку вверх, собрал огонь в кулак.

– Это было глупо, – заявил волшебник.

Разбойник озадачено посмотрел на улыбающегося юношу, но его недоумение почти сразу сменилось паникой. Огонь. Он просто подарил ему огонь.

Подскок, подлёт, очередной хитрый трюк, похожий на винт, приземление, вокруг остатков лагеря раскинулось большое огненное кольцо.

– Я думаю, пора закончить, – вздохнул Кэтсу, разминая пальцы. – Что мне сделать? Сомкнуть кольцо? Или может просто уйти, оставив вас так?

– Стой! – выкрикнул разбойник. – Прошу, пощади, не надо, умоляю!

– Отпустите людей, – повторился волшебник.

– Они могут быть свободны! Не трогай нас, пожалуйста! – упав на колени, взмолился второй.

– Во-первых, сдались вы мне, люди свободны и ладно, – начал Курагама. – А во-вторых, встань с колен и подбери сопли, смотреть тошно.

Волшебник встал в центр горящего круга и, вытянув руку, осторожно повернулся вокруг себя, огонь потух, оставляя после себя лишь маленькие тлеющие искры. На последнем движении рука дрогнула, Кэтсу зашипел от боли и, схватившись за неё, зажмурился. Перед глазами полетели звёздочки, волшебник замотал головой и, встряхнув больной рукой, встал ровно. Оглядевшись вокруг, Кэтсу подбежал к напуганным служанке и кучеру.

– Сэр, мэм, вы в порядке?

– Да, – отозвалась няня. – Большое спасибо, мы в полном порядке.

– Это моя работа, – слабо улыбнулся волшебник.

– Правда можно было обойтись без цунами. У меня намокло платье, а ещё ветки застряли в волосах.

– Приношу свои извинения, мэм. А где тот мальчишка?

– Какой мальчишка? – нахмурилась дама.

– Господин Флёрфиа, мэм, – толкнул её кучер.

– Ох, батюшки! – вскочила женщина. – Господин Флёрфиа!

Эмиль сидел под деревом, время от времени подрагивая от холода. День намечался отличным, к сожалению, только намечался. Хотя, Господи, он давно уже забыл и про нападение, и про карету, и про разбойников, сейчас его мысли были заняты только таинственным незнакомцем. «Его движения…Они такие четкие, я бы даже сказал машинальные. А магия? Что у него за магия такая? Он не создал ни одного волшебного снаряда, но всё вокруг словно подчинилось ему. Такая мощь и одновременно… грация?» – размышлял юноша, уткнувшись носом в колени. На землю его вернул лёгкий толчок в плечо.

– Дружище, ты в порядке?

Флёрфиа поднял глаза, перед ним стоял объект его раздумий. Эмиль смущённо опустил взгляд и, тихонько кивнув, снова повесил голову. Плащ порван, волосы ёжиком стоят, из руки торчит кусок коралла, лицо в пепле, ещё и опоздал. Как он в таком виде явится мастеру? Настроение упало в ноль, ещё и рука с куском коралла ныла с каждым новым движением. Кэтсу огляделся вокруг и, сняв с соседнего куста мокрую шляпу, протянул её Эмилю.

– Это кажется принадлежит тебе.

– Спасибо, – коротко выронил Флёрфиа. – Кто вы?

– Я? Я волшебник, волшебник ранга «А».

– Ого, – нервно усмехнулся юноша. – Класс «А» обычно получают в глубокой старости.

– Индивидуальный случай, – рассмеялся Курагама.

Рассмеялся сквозь силу и снова натянул на себя блестящую маску шоумена. Пальцы била неконтролируемая дрожь, глаза начинали слезиться, а к горлу подступать противная тошнота. Магия есть магия, болезнь есть болезнь, и если доктор говорит, что пока высовываться не стоит, то волшебнику действительно не стоит высовываться.

– Вы в порядке?

– Да, в полном, – Кэтсу, слегка пошатываясь, взялся за голову. – Не могли бы вы подсказать мне время?

– Сейчас взгляну.

Эмиль запустил руку в мокрый плащ и, достав оттуда карманные часы, хорошенько их потряс, чтобы вылить часть воды.

– Сейчас без пятнадцати минут семь.

«Без пятнадцати семь» – испуганно осознал волшебник. – «Блеск! За мной в семь часов должен зайти отец!». Оглядев себя с ног до головы, Кэтсу пришёл в ещё больший ужас. «Ох убьёт меня Лин за такой видок, без прелюдий, на месте прикончит!» – сокрушался Курагама, отряхиваясь от песка.

– Извините, вынужден срочно вас покинуть.

Кэтсу нервно улыбнулся и, поклонившись (чудом не рухнув на песок), нарисовал что-то незамысловатое в воздухе, толкнулся от земли и уже через мгновение был на территории гильдии.

– Подождите! –крикнул ему вслед Эмиль. – Я не узнал вашего имени…

Флёрфиа вздохнул и, устало сев под дерево, прикрыл глаза.

– Господин Флёрфиа! – донёсся взволнованный голос служанки. – Господин Флёрфиа, вы в порядке?

– Да, – коротко ответил юноша.

– Как же удачно нас спасли, – рассмеялась женщина. – Ну? Кого нам благодарить? Вы узнали имя нашего спасителя? А то тот разбойник что-то мельком сказал, я ничего не запомнила.

– Нет, но я его глаза запомнил. Один глаз у него был голубой, а второй тёмно-карий.

«Нет. Он было не в порядке», – повторил про себя Эмиль.

– Что с лошадьми, Роберт?

– Так, испугались, сорвались и исчезли, – пожал плечами кучер. – Придётся остаток пути идти пешком.

– Класс! Приехали вовремя! – отчаянно воскликнул Флёрфиа и снова уткнулся носом в колени.

Стук в дверь. Мэйлин поправила очки и, отложив бумаги, выпрямила спину.

– Войдите.

В дверном проёме показался знакомый тонкий силуэт, серьёзное лицо доктора сразу сменила дружеская ухмылка.

– Я уже думала тащить тебя сюда за уши.

– Представляешь, совсем забегался и потерял упаковку с лекарством, что ты мне дала, – фальшиво улыбнулся мастер. – Вот досада! Можем отложим и начнём с завтрашнего дня?

– Вот досада, – улыбнулась в ответ Лин. – Мы с тобой слишком долго знакомы.

Вынув из тумбочки упаковку с нужным препаратом, доктор вышла в коридор. Закрыв дверь на ключ, девушка слегка толкнула мастера в плечо.

– Чего такой нервный опять?

– Да так, – коротко ответил блондин, потупив взгляд в пол.

– Как карету встретил?

– Никак. Она опаздывает уже на три часа. Может с ними случилось что-то?

– Путь у них не близкий, могли возникнуть небольшие трудности, – пожала плечами доктор. – Не морочь себе голову.

Приятели быстро преодолели лестницу, ведущую на первый этаж и хотели было уже спокойно пройти в нужный кабинет, как вдруг в коридоре появилось оно: чумазое, лохматое в полусожённой рубашке, и босиком.

– Помилуй меня Господь! – воскликнула доктор, роняя на пол ключ. – Кэтсу, что за фокусы?

– Так, ладно, – устало вздохнул мастер. – Где ты был?

– Дышал свежим воздухом, – спокойно объяснил волшебник.

– Где?

– По скверу гулял.

– Кэтсу, у тебя в волосах кусок коралла. Ты действительно думаешь, что твоя ложь звучит убедительно?

– Ну а вдруг.

– Работы мне не прибавил? – перебила их Мэйлин. – Цел?

– Всё супер… Пап, не трогай меня! – возмущенно воскликнул Курагама, отстраняясь от мастера.

– Что не трогай? Всё лицо в саже какой-то! Ладно, Бог с тобой, иди уже.

– Мне в палату возвращаться?

– Ага, – ухмыльнулась Мэйлин. – Я тебя в этой палате же и…

– Домой иди, – перебил её мастер. – Безголовый. Вещи твои сам занесу.

– И на том спасибо, – с облегчением вздохнул волшебник, разворачиваясь в сторону выхода.

Доктор проводила его уставшим взглядом.

– Почему ты с ним ещё не сошёл с ума?

– Понимаешь, Лин, – вдохновенно начал мастер. – Отцовство – это счастье.

– Заметно, – нервно усмехнулась Лин. – Боюсь тогда представить, что ещё для тебя счастье.

Доктор жестом пригласила пациента пройти в процедурную и, прикрыв за собой дверь, сразу направилась к раковине. Мичайо беззвучно подошёл сзади.

– Счастье для меня – это слышать твой ласковый голос каждый день.

– Да-да, отлично. Заголяемся, джентельмен.

– И всё? Ни одной эмоции на мой комплимент? Могла бы хотя бы поворчать для приличия, – печально вздохнул мастер.

– Для меня счастье, когда вы двое здоровы, и только поэтому я готова терпеть ваши с Кэтсу выходки, – смягчив тон, Лин добавила. – А ещё мне нравятся твои ключицы. Они анатомически правильные.

Дело близилось к ночи. Эмиль давно уже дошёл до входа в гильдию, там его обнаружила проходящая мимо доктор Куцберг и тут же забрала в лазарет. Бедолагу осмотрели, причесали, подлатали пару ссадин и отправили на чердак, сказав зайти завтра утром за нужными справками. Он шёл по коридору, устало опустив голову – день выдался сложным. Поворот за поворотом уводили его всё ближе и ближе к выходу, последняя дверь, юноша наконец покинул здание. Уставший и разочарованный, он медленно шёл по санаторному скверу, вокруг давно стемнело, поэтому не было видно ни пышных крон деревьев, ни ярких цветов. Только выложенные плиткой дорожки, тусклый свет фонарей и журчащий вдали фонтан.

– Эмиль! – позвал его кто-то впереди.

Флёрфиа поднял глаза и увидел идущего ему навстречу блондина.

– Прости, ради Бога, опоздал, – тепло усмехнулся он, останавливаясь прямо перед ним.

Эмиль озадачено посмотрел на незнакомца.

– Ах, прости, забыл представиться. Мичайо Курагама, мастер гильдии «Крылатый призрак». Как я могу к тебе обращаться?

– Эмиль Флёрфиа, – растеряно ответил волшебник.

– Пойдём, я тебя провожу. Ещё раз извини, Эмиль, меня выловил в коридоре наш бухгалтер, надо было обсудить пару вопросов, вот и задержался.

– Что вы, всё в порядке, меня встретила доктор…Я забыл её имя.

– Доктор Куцберг, – улыбнулся мастер. – Идём.

Войдя в гильдию, оба прошли по тонким служебным коридорам с мятными стенами и быстро оказались у лестницы, ведущей на третий этаж, прутья которой были украшены ленточками.

– Это что? – из любопытства спросил юноша.

– Ты про ленты?

– Да. Извините, если спросил лишнего.

– Нет, что ты, всё в порядке. Они давно тут висят, ещё когда сын маленький был, мы их сюда напривязывали, так и остались. Не обращай внимания.

– Сын?

– Да, забыл предупредить, – неловко усмехнулся Мичайо. – Ох, голова моя дырявая! Не переживай, вы обязательно поладите.

– Нет, что вы, это у меня, видно, с памятью проблемы. Я ведь отправлял ему письмо перед своим приездом.

– Письмо?

– Да, письмо. Я подумал, было бы невежливо заваливаться вот так, без предупреждения.

– Я думаю, он оценил этот вежливый жест, – улыбнулся мастер.

Оба быстро поднялись на третий этаж и, открыв двери чердака, вошли внутрь. Эмиль огляделся вокруг и слабо улыбнулся. Атмосфера была такая тёплая, уютная, хоть прежней роскошью, в которой вырос Флёрфиа, здесь даже не пахло. Тёмный дубовый паркет, пушистый коврик в прихожей, желтоватый свет старой лампы. Напротив входной двери висела картина в старой золотистой рамке. По тёмно-синим волнам, нарисованным масляными красками, плыл большой пиратский корабль, сквозь серые тучи пробивался тоненький солнечный луч и тут же растворялся в чёрном небе, оставляя после себя рассеянный жёлтый блик. Эмиль уставился на неё, не двигаясь. Красиво.

– Шляпу можешь повесить сюда, – вернул его на землю мастер, показывая на небольшой торчащий из стены гвоздик.

– Да, конечно, – опомнился волшебник.

Из-за двери послышался чей-то протяжный хрип, по полу застучали маленькие коготки, Эмиль насторожился.

– О нет, – вздохнул Мичайо.

В проёме появилось нечто несуразное и немного пугающее. С виду оно напоминало крокодила, но маленького и почему-то с облезшей розоватой шерстью на пузе, спине и лапках. Финальным дополнением служил хохолок, бережно завязанный в хвостик на макушке и этого чешуйчатого безобразия. Нечто высунуло синий язык и, вытаращив глаза, изо всех сил принялось хрюкать и закашливаться.

– Что за чёрт?! – испуганно воскликнул Флёрфиа, когда оно, дрожа, поползло к нему на своих четырёх когтистых лапах.

– Кэтсу! Забери своё чудовище! – крикнул мастер, отбиваясь ногой от хрипящего создания.

– Эй! Не обижай Штруделя! – донеслось в ответ.

«Вот и с новым соседом познакомлюсь как раз», – обрадовался Эмиль, но радость его тут же сменилась ступором, когда в проходе показался его спаситель, в майке и шортах. «О, чёрт, это он! Это точно он, я помню его глаза! Какой позор, Господи, какой же позор!» – причитал Флёрфиа, закрывая шляпой покрасневшее от стыда лицо.

– Иди сюда, маленький, – ласково протянул волшебник, забирая нечто на руки.

Кэтсу поднял взгляд на отца, потом на Эмиля, и резко замолчал.

– Это кто?

– Знакомься, – торжественно начал Мичайо. – Это мой новый ученик и твой новый друг – Эмиль Флёрфиа! Он приехал к нам из далёкой республики Гаммии. Совсем скоро он переедет в общежитие академии, ну, когда поступит конечно, а пока мы с радостью приютим его у себя. Правда ведь?

Долгое молчание спустилось в прихожую. По выражению лица Кэтсу можно было легко понять, что от таких удивительных перемен он явно был не в восторге. Недовольно закатив глаза, он потрепал Штруделя по голове и скрылся в дверном проёме.

– Кэтсу! Ну ты хоть представься! – крикнул ему вслед Мичайо.

– Пойду, поставлю чайник, – донеслось в ответ. – А то видишь, знобит от счастья!

– Тебя знобит?

– Забей.

«Ну, будем считать, подружились», – нервно сглотнул Эмиль и, поставив сапоги в угол, посмотрел на озадаченного мастера.

Глава 3

«Буря. Утро. Чай с ромашкой»

– Так и появилась у нас на острове традиция, в честь первой встречи ставить на стол цветы хризантемы.

Мастер дружелюбно улыбнулся, выставляя на стол кружки с чаем. По среди стола красовалась длинная ваза со стоящими в ней пышными белыми цветами, Эмиль напряжённо их рассматривал, не желая переводить взгляд на сидящего напротив раздражённого Кэтсу. В воздухе царила тревожная атмосфера и справиться с ней не помогали даже байки мастера, который из кожи вон лез, чтобы сгладить это неловкое молчание.

– Спасибо за чай, – нервно улыбнулся Эмиль. – И за тёплый приём тоже.

– Что ты, не благодари, – отмахнулся Мичайо. – Мы всегда рады гостям. Кэтсу, может и ты расскажешь что-нибудь?

Мастер воодушевлённо посмотрел на сидящего рядом сына, Кэтсу устало закатил глаза.

– Что ему рассказать?

– Ну, расскажи какую-нибудь историю из жизни, ты же часто путешествуешь, выезжая на задания.

Волшебник устало посмотрел на отца, блондин кивнул в сторону Флёрфиа, пытаясь намекнуть на то, что общение сейчас очень много значит для взволнованного гостя.

– На последнем задании я чуть не сдох, – угрюмо ответил Кэтсу, делая глоток чая.

– Ладно, может расскажешь в другой раз, – неловко улыбнулся мастер. – Эмиль, ты голоден?

– Нет, что вы, – замотал головой волшебник.

– Ну, смотри у меня.

Курагама младший залпом выпил чай и, громко поставив кружку на стол, вытер рот рукой.

– Я спать.

– Хорошо, я сейчас подойду, – отозвался Мичайо, убирая кружку со стола.

Опять тишина, тревожное тиканье часов лишь усугубляло ситуацию. Эмиль посмотрел на цветы, потом на аккуратно расставляющего посуду мастера, потом на закрытую дверь, за которой только что исчез хмурый волшебник. Совсем не так он представлял это место, и первое знакомство тоже. Где дворецкий, прислуга, пёстрые ковры и резная мебель? Не было и отдельной гардеробной, как привык Эмиль, верхнюю одежду приходилось вешать на забитые в стену гвозди, но несмотря на такие лишения, атмосфера здесь царила совсем другая. Как-то всё тепло и уютно, что ли.

Мичайо закончил с посудой и, забрав пустую кружку, из которой пил Эмиль, снова развернулся в сторону раковины.

– Я заберу? Или ещё чаю?

– Не стоит, – замялся Флёрфиа. – Я сам.

– Да брось, дело пяти секунд.

– Извините, что доставляю столько проблем…

Эмиль стыдливо опустил глаза и, сложив руки крестом, уставился на скромный кухонный паркет.

– Ты чего? – вскинув брови, удивился мастер. – Какие проблемы? Кружку за тобой помыть?

– Я принёс вам обоим достаточно проблем, поверьте.

– Не говори глупостей, – перебил его блондин.

Вода перестала шуметь, Эмиль поднял голову в сторону раковины, и, никого не увидев, удивлённо потёр глаза.

– Я отойду ненадолго, – донеслось сзади.

– А…Да, конечно, – вздрогнув от неожиданности, отозвался волшебник.

Мастер усмехнулся и, протерев руки полотенцем, откинул его в угол какой-то кухонной тумбы.

– А я смотрю, ты в облаках полетать любишь.

– Извините.

– Всё в порядке, – улыбнулся Мичайо, открывая дверцу холодильника, вероятно, чтобы достать какие-то лекарства. – Зайди в комнату минут через тридцать, нужно уладить дела с перевязкой.

– Конечно, и ещё раз спасибо за чай.

Эмиль встал, осторожно задвинул за собой стул и, с опаской пройдя мимо хрипящего в углу Штруделя, расположился на диване в гостиной. Волшебник немного прикрыл глаза и принялся обдумывать всё произошедшее. За окном шумел океан, в солёной воде которого плавали отражения мерцающих звёзд.

«Красиво», – Кэтсу тоскливо смотрел в окно. Там одиноко простирался пустой песчаный берег, уходя в чёрный, взволнованный сильными порывами ветра океан. На волнах играли в салки маленькие барашки морской пены, разбиваясь о скалы чуть видного из чердачного окна мыса, на котором грустил без людей одинокий торговый порт. Над спящими кораблями, над маленькими домиками, над пышными зелёными кронами деревьев, величественно возвышался старый белый маяк, бог знает кем и когда построенный, но невероятно красивый. Совершенно привычный, ничуть не изменившийся ещё с самого детства пейзаж никогда не вызывал у волшебника особого интереса, но в эту ночь он почему-то казался ему особенно печальным.

Чей-то стук, дверь открылась с тихим скрипом, отрывая волшебника от живой картины за стеклом.

– Я здесь, – вздохнул Мичайо, взглянув на раздражённое лицо сына. – И я вижу, что нам очень нужно поговорить.

– Я тоже так думаю, – усмехнулся волшебник, отойдя от окна.

Мастер сел на край дивана и, оставив небольшой пакет с аптечкой возле будильника на тумбе, снова уставился на Кэтсу. Сын молча взглянул на него в ответ. Молчали оба.

– Я сниму футболку, – первым разбил тишину волшебник.

– Думаю, это стоило сделать раньше, – ответил сидящий напротив блондин. – Убери её сразу в шкаф.

Футболка полетела на стул, мастер, проводив её уставшим взглядом, терпеливо вздохнул: «Убрал в шкаф, какой умница». Кэтсу растеряно посмотрел на скрывающий шов пластырь слева, внизу живота, уже обдумывая, как бы его поудобнее снять.

– Не трогай ничего, я сам, – отдёрнул сына Мичайо, подсаживаясь чуть ближе.

Волшебник закатил глаза и, поставив руки за спину, недовольно фыркнул. Ещё пару минут тишины и Кэтсу всё же решился на разговор, которого он ждал с момента появления отца в своей комнате, а именно, целых пятнадцать минут.

– Можно вопрос?

– Конечно.

– Что происходит? – раздражённо спросил маг, вновь отворачиваясь к окну.

– О чём именно ты говоришь?

– Обо всём, пап! – уже не выдержал Курагама. – Что случилось, и почему я оказался в больнице, когда я смогу вернуться в строй, и какого чёрта у нас дома делает этот забитый неженка?! Ладно, хорошо, на первые два вопроса можешь не отвечать, я уже понял, что вы с доктором Лин и под дулом пистолета молчать будете, только непонятно почему и зачем, но кто у нас по дому ходит, ты уж пожалуйста расскажи!

Мичайо глубоко вздохнул и, отложив бинты, на секунду замолчал. Кэтсу сердито сверлил его взглядом, накаляя обстановку вокруг ещё больше.

– Во-первых, успокойся, – осторожно начал мастер, взяв в руку длинные, перевязанные пластырем пальцы волшебника. – Давай, я расскажу всё по порядку. Его зовут Эмиль…

– Я в курсе, – перебил его сын. – Что он здесь забыл?

– Не перебивай старших. Эмиль – сын мастера гильдии «Нотный стан». Поступить в местный волшебный пансионат у него не получилось по ряду причин, поэтому я пригласил его учиться к нам.

– Ну и жил бы в общаге, чего он у нас ночью делает?

– Ты не понял, – снова вздохнул блондин. – Я лично взял его в ученики на время.

– Зачем? – возмутился волшебник. – Ничего личного, пап, я уважаю тебя и любое твоё решение, но почему его нельзя было просто зачислить в один из классов?

– По ряду причин, Кэтсу, по ряду причин, я же сказал.

– Да по какому ещё к чёрту ряду!

– Кэтсу, что за истерики? Он ведь писал тебе обо всём в письме.

– Так вот от кого было это тупое письмо, – сокрушился волшебник, проведя ладонью по уставшему лицу. – Хорошо, что я его не открывал тогда.

– А лучше бы открыл и посмотрел.

– Ну да, так бы хоть успел бы повеситься, не выходя из палаты. На пижамных штанах.

– Кэтсу.

– И что? Он у нас будет жить?

– Да.

– И где? В гостиной? Или может на кухне? Или…А, точно! Вы попытаетесь поместиться с ним на одноместной койке в твоём кабинете! Там же будет так удобно!

– Нет, Кэтсу, вы будете жить в одной комнате, – ответил мастер.

Сказал, как отрезал, волшебник даже не знал, как возразить. А с другой стороны, тут и не возразишь. Отец сказал, значит так и будет, торговаться с ним бесполезно.

– Мы на диване не поместимся.

Сейчас это показалось Кэтсу самым весомым аргументом, чтобы не подселять никого в свою комнату. Весомым- потому что единственным.

– Он имеет свойство раскладываться, – спокойно объяснил Мичайо, ломая последнюю надежду волшебника, словно сгоревшую спичку. – Как тебе такое откровение?

– Да брось, зачем это всё, – нервно усмехнулся волшебник. – Зачем вообще было это всё проворачивать? Давай я перееду в гостиную тогда, будем мирно сосуществовать и всё.

– Нет, Кэтсу, вы будете искать общий язык, договариваться и приглядывать друг за другом.

– Да почему!

– Потому что, Кэтсу, – укоризненным тоном произнёс отец. – Я устал смотреть на то, как ты шарахаешься от людей.

– Это я шарахаюсь?! – снова возмутился Курагама. – У меня всё в порядке с общением!

– Хорошо, – пожал плечами мастер. – Конечно, конечно у тебя всё в порядке! Назови мне хотя бы трёх людей из гильдии, с которыми ты хорошо общаешься, и я отстану.

Кэтсу уже было открыл рот, чтобы назвать нужное имя, как вдруг, словно потерял дар речи. А что говорить-то? А говорить-то нечего! Мастер был прав, опять прав, чёрт его побери! Из чего состояла жизнь волшебника? Тренировки, работа, учёба и всё время какие-то дела, дела, дела… Не было времени даже банально выпить чаю с отцом или прогуляться с друзьями, которых, к слову, Курагама не заводил по той же причине – некогда. Каждый час расписан, на каждый день давно уже составлен свой план, и в нём не было места для отдельного пункта «Дружба».

Блондин вопросительно вскинул брови, сложив руки крестом.

– Ну?

– Пап, не лезь в мою жизнь, пожалуйста, я сам решу, нуждаюсь я в общении или нет.

– То есть, шестнадцать лет жить в гильдии с людьми, открытыми для общения и не иметь ни одного друга – это норма?

– Пап, – снова закатил глаза волшебник. – Перестань.

– Кэтсу, я очень переживаю за твоё состояние, – продолжил Мичайо. – Твой круг общения это я, Штрудель и Люмия. Поверь, ни к чему хорошему это не приведёт.

– Люмия! – опомнившись, подскочил юноша. – Как она?

– Она оправляется после ранения крыла, всё хорошо, за ней смотрят лучшие ветеринары.

– Я пойду к ней.

Кэтсу хотел было встать с дивана, но его тут же усадили на место, похлопав рукой по плечу.

– Пойдёшь, когда поправишься, умерь пыл.

– Но я…

– Кэтсу, – снова раздался упрекающий голос отца.

– Ладно. Вернёмся к нашей теме и ещё раз повторим, – устало вздохнул волшебник. – Я одиночка, пап. Мне не нужны друзья.

– А как ты собираешься работать, одиночка? – усмехнулся Мичайо. – Волшебники выезжают на задания командами, а не по одному.

– Не ври, я знаю волшебников-одиночек.

– И думать забыл, – нахмурился мастер. – Я тебя никуда одного не отпущу, это слишком опасно. Тут, если с тобой что-то случиться, то товарищ подставит плечо, а если ты один – помрёшь где-нибудь и тела не найдём даже.

– Не нужна мне команда!

– Кэтсу, я серьёзно. С этого года ты начинаешь работать в команде и учиться нормально контактировать с людьми. Точка.

– Да в порядке у меня всё с этим твоим контактом! – продолжал спорить юноша.

– Сколько имён ты мне назвал?

В ответ молчание. Волшебник обиженно уставился в пол, дожидаясь окончания перевязки. «Прикопался же! Общение, общение…Мне и без него хорошо! Сейчас ещё с этим женоподобным комнату делить придётся… Что за отвратительный день?» – сердито размышлял Кэтсу, не поднимая взгляда. А может отец прав? Может общение – это правда очень важно и не так уж и плохо? Попробовать стоит, так ведь? Тем более сейчас, когда тренировки придётся ограничить до тех пор, пока тело до конца не окрепнет, как раз появится много лишнего времени. Курагама бы предпочёл потратить его на книги, но попробовать что-то новое стоит, тем более, если на этом так настаивает отец.

Мичайо осторожно отклеил пластырь, волшебник слегка сморщился от неприятной боли.

– Не бесследно прошли твои приключения, – вздохнул мастер. – Может хоть сейчас, когда доктора рядом нет, расскажешь, в каком это ты сквере кораллы нашёл?

– Не убьёшь?

– Не убью.

Волшебник глубоко вздохнул, набираясь решимости и, наконец оторвав взгляд от пола, начал рассказ, естественно отличающийся от правдивой версии.

– Я гулял по скверу, я не вру! Ну, сначала… А дальше, там, на побережье, услышал какой-то шум и пошёл посмотреть.

– Как ты мог услышать шум на побережье из сквера? – нахмурился мастер. – Туда выходит лишь заброшенная часть, в которую соваться не следует.

– Если бы ты знал, как у меня обострился слух после болезни.

– Да-да, а в сквере выросли кораллы.

– Ладно, пап, хватит. Я уже понял, что облажался.

– И что в итоге?

– Так вот, на чём это мы остановились. Слышу значит крик, а там разбойники какую-то карету захватили, ну и…

– Только не говори, что полез один против банды, – прервал его строгий голос отца.

Кэтсу замолчал. Снова тишина. Оба сидели, смотря друг другу в глаза под неловкое тиканье часов на стене. Проклятые часы. Вечно тикают-тикают, даже когда их об этом совсем не просят.

– Чего замолчал?

– Ты же сказал не говорить.

Блондин лишь устало вздохнул и, протерев шов кусочком влажной марли, сел прямо, разглядывая слегка отходящие чёрные нити.

– Ну что? Разболелся после драки-то?

– Немного.

– Потому что если сказано было держать покой, значит нужно было слушать Лин и не высовываться. Ой, какие мы важные, сидим, глаза закатываем! – в очередной раз упрекнул волшебника мастер. – Ладно, будь здесь, я в аптечке чего-нибудь тебе нарою.

– А Эмиль?

– Сейчас придёт твой Эмиль.

– Мой? Ты его сюда притащил, и он мой? Хотел бы сделать подарок – купил бы книгу, она была бы куда полезнее, а не привозил бы сюда этого шоколадного.

– Ты за такие шутки у меня косточки грызть будешь, далматинец.

– Перестань сейчас же, – фыркнул волшебник. – Ни капли не смешно.

Мастер рассмеялся и, вручив сыну упаковку с мягким белым пластырем, мягко похлопал его по плечу.

– Завтра я поговорю с Лин – спрошу, что мне с тобой на тренировках делать, чтобы не разломать окончательно. А ты давай, клей куда надо пластырь и стели диван. Надо позвать Эмиля…

Но звать Эмиля не пришлось, его изящная фигура показалась в дверном проёме ровно через полчаса, как и было оговорено мастером.

– Я не помешал? – робко спросил юноша, заметив недовольное лицо волшебника.

– Конечно помешал.

– Кэтсу! Нет, всё в порядке, – улыбнулся мастер. – Ладно, мне нужно идти работать. Если вдруг возникнут сложности – я в своём кабинете.

– Извините, а где он находится?

– В соседней комнате. Всё, я вас оставляю. Всем спокойной ночи, не засиживайтесь допоздна.

– Ты же говорил, что в аптечке чего-нибудь мне найдёшь, – в недоумении спросил волшебник.

– Ах да, совсем забыл! Значит ещё вернусь.

Блондин щёлкнул пальцами и, показав на сына указательным пальцем, на секунду завис.

– Или сам найдёшь, уже не маленький. Завтра проведёшь Эмилю экскурсию по территории гильдии и вместе вернётесь на тренировку, хорошо?

– Да пап, – с досадой вздохнул Кэтсу, устало роняя голову на руки.

– Тогда до утра.

– Всего доброго, мастер Курагама, – кивнул в ответ Флёрфиа, и дверь в комнату закрылась.

Мальчики остались одни. Кэтсу, осторожно приклеив белый прямоугольник пластыря, кинул обёртку в мусор и тут же подошёл к своему столу, над которым, как почтовые марки, висели дипломы и грамоты за всё подряд. Эмиль разглядывал их с большим интересом, поражаясь количеству увлечений, перепробованных волшебником. Подоконник треугольного окна был уставлен уже порядком запылившимися кубками и наградами, на трёх крючках рядом висели медали, много, очень много. Золотые, серебристые и бронзовые круглые пластинки на разноцветных лентах мирно спали друг на друге, пока их не разбудило осторожное прикосновение Эмиля, заставив медали звякнуть от испуга. Флёрфиа взволнованно отдёрнул руку и отодвинулся подальше, уставившись на повёрнутого к нему спиной волшебника. Кэтсу всё слышал, но не обратил на это внимание, продолжив разглядывать висящую на стене самую важную в его жизни (как он считал) бумажку – распорядок дня.

«В шесть я обычно бегаю, а что делать теперь, когда мне нельзя бегать? Может заткнуть эту дырку учёбой? Тогда что мне делать с девяти до часу? Нет, так дело не пойдёт…», – рассуждал Курагама, не отрываясь от листка. К новому ритму жизни, как оказалось, не так просто приспособиться, особенно человеку, у которого каждая минута на счету. Кэтсу задумчиво опустил голову и, подставив к подбородку большой палец, обернулся на стоящее в углу комнаты фортепиано. «Может возобновить занятия музыкой? Да не, бред какой-то, я закончил музыкальную школу ещё года два назад! Научиться рисовать? Ненавижу рисовать… А если начать учить наизусть поэмы? Говорят – это полезно для ума…»

Его размышления прервал громкий звук упавшей гитары, рядом с которой как вкопанный застыл перепуганный Эмиль. Кэтсу вздохнул и, устало потерев переносицу, поднял голову на нового знакомого.

– Слушай, парень, может делом займёшься? Вещи разберёшь, там, душ примешь…

– А куда можно положить вещи? – наконец очнулся Флёрфиа.

– Сейчас глянем.

Волшебник неторопливо подошёл к шкафу и, приоткрыв немного дверцу, взглянул на выпадающий оттуда комок вещей.

– Ты знаешь, давай этим завтра займёмся, наверное, устал с дороги.

– Спасибо за заботу, но не стоит так тревожиться, – улыбнулся Эмиль. – у меня хватит сил, чтобы…

– Я сказал устал, – перебил его Курагама, запихивая кучу вещей обратно в шкаф. – До утра полежат в чемоданах. Иди, прими пока душ.

– Ах да, точно.

Немного порывшись в своей длинной походной сумке, Эмиль снова исчез. «И почему нельзя было сгонять в душ, пока мы говорили с папой? Вот же тормоз», – недовольно фыркнул Кэтсу, раскладывая диван. Уже через пару минут в комнате появилось второе спальное место, на него полетели подушки и пледы, а сам волшебник сел в угол между стеной и шкафом, вертя в руке маленькую, еле заметную искорку, как вдруг взгляд юноши упал на лежащий на тумбочке коробок спичек.

Взяв одну, он чиркнул её кончик о шершавую полоску красного фосфора, в комнате запахло жжёным деревом. Рука, очарованная тёплым светом, сразу потянулась к озорному пламени, кончики пальцев коснулись маленького огонька, и по ладони запрыгали крохотные горячие лепестки. Кэтсу отбросил в сторону сгоревшую палочку и, аккуратно провернув кисть, собрал лепестки в один небольшой язычок пламени, вторая рука осторожно легла сверху, превращая язычок в шар размером с теннисный мяч, который в одно мгновение рассыпался в руках своего хозяина. Волшебник напрягся: «Почему оно не слушается?». Ещё одна спичка, чарующие танцы огня по пальцам, шар, и снова не выходит. Что-то всё время то ли сбивалось, то ли просто не получалось, то ли ещё чёрт знает что. После четвёртой спички Курагама решил отбросить эту затею и погрузился глубоко в свои мысли, пока его оттуда не вытащила острая боль в правом боку.

Слегка придерживаясь за стенку, юноша добрёл до гостиной, где в старом стеклянном трельяже, на нижней полке, лежал пакет с лекарствами. С трудом наклонившись, волшебник взял его в руки и переместился на диван, дабы миновать удовольствие получасового пребывания на корточках в поисках нужной коробочки с лекарством. «Почему? Почему не получилось? Всегда же получалось, всегда!» – продолжал размышлять Кэтсу, перебирая баночки, пустые упаковки и серебристые пластинки. Он, лучший в теории, лучший в практике, лучший в бою, и не смог укротить обычную спичку. Бред какой-то!

Между тем, Эмиль уже принял душ, надел пижаму, собрал волосы в хвостик и спокойно ждал своего соседа у окна. «Няня была права, здесь такие красивые виды» – думал юноша, наблюдая за плывущей, подпрыгивая, по волнам корягой. Всё ему вокруг нравилось, всё ему было интересно, но единственное, что его сильно удручало – это соседство с одним из лучших волшебников страны. Мало того, что чувствуешь рядом с ним себя дураком, так ещё и он явно не рад новому знакомству. «Всё наладится, обязательно наладится», – тихонько вздохнул юноша.

Дверь открылась, и в комнату, немного прихрамывая, зашёл уставший волшебник. Посмотрев на Флёрфиа снова, он лишь устало протёр глаза и вздохнул.

– Пижама в цветочек? Чувак, ты прикалываешься?

– Да нет, – растеряно ответил Эмиль.

– Волосы в хвостик? Господи за что… Ладно, – уже ничему не удивляясь, отмахнулся Курагама. – Спишь с краю, синий плед твой.

– Да, хорошо. Ещё раз спасибо за гостеприимство.

– Всегда пожалуйста, – грубо бросил волшебник, отвернувшись к стене. – Разбудишь раньше подъёма – пойдёшь спать на кухню.

Минуту они пролежали молча. Из-под дивана послышалось недовольное кряхтение, что заставило Эмиля весьма напрячься. Волшебник с беспокойством взглянул на Кэтсу, но тот, в свою очередь, даже не думал оборачиваться, как ни в чём не бывало сопя у стены. Флёрфиа нервно выдохнул и бросил взгляд в сторону странного звука. Сначала в его поле зрения появилась большая кудрявая розовая макушка, следом за ней из-за дивана «выплыла» и длинная зелёная морда, капающая слюнями на ковёр при любом её неосторожном движении. Это был Штрудель. Запрыгнув на диван, питомец удобно устроился в ногах у своего хозяина, а затем, довольно похрюкивая ударил хвостом по ногам Эмиля.

– Кэтсу, – немного потерянно позвал его Флёрфиа. – Прости пожалуйста, что бужу, но не мог бы ты…

– Штрудель спит с нами, – коротко ответил волшебник.

– Понял. Спокойной ночи.

– Спокойной.

Оба прикрыли глаза, развернувшись друг к другу спинами, но всё ещё оставались напряжены. Всё же, спустя недолгое время, юношам удалось уснуть, слишком тяжёлый был день для очередной бессонной ночи.

Пять утра. Солнце едва показалось над горизонтом, ещё не успев отмыть небо от розовых красок летнего рассвета, а Кэтсу уже стоял на ногах. Растянутая чёрная футболка, старые домашние шорты, в руках стакан морковного сока, а в глазах… В глазах, хоть они и были разные, одинаково отражалась тоска. Океан… Бесконечный океан, уходящий за горизонт, ещё спал. Волны плавно накатывали одна за другой, сбиваясь у волнореза в густую белую пену. Волшебнику очень нравились такие ранние подъёмы. Тишина, покой и время, которое можно потратить на то, что тебе по-настоящему нравится. Все спят, а потому не узнают, что ты делал и где гулял, ты – свободный человек, правда всего на три часа, ну и пусть. Хотя бы три часа чистой свободы по утрам – уже невероятное счастье.

«Почему? Почему не получилось?» – повторял одно и то же Курагама, держа в руках сгоревшую спичку. Что-то не так, что-то от него скрывают, прячут что-то и не хотят говорить. Взгляд снова упал на тихий прибой у одинокого волнореза.

Одним глотком осушив стакан с остатками сока, Кэтсу оставил его на столе и, тихонько подкравшись к отцовскому кабинету, приоткрыл дверь.

– Пап, ты спишь? – негромко спросил он, уставившись на спящего мастера.

В ответ ни звука – значит правда спит, и можно начинать воплощение своих безумных идей. Сиюминутно одевшись, волшебник быстро покинул чердак, неосторожно хлопнув за собой дверью.

Океан, перед ним снова простирался океан. От берега уходила в даль длинная песчаная коса. Шаг за шагом, шаг за шагом… Юноша уходил всё дальше и дальше от берега, погружённый в свои мысли и вот, наконец оказался у заветного волнореза. Большие величественные булыжники, лежали друг на друге, выстроившись в длинный ряд, уходящий на север и пропадая где-то далеко-далеко в молочном облаке утреннего тумана, блуждающего над водой до полного восхода солнца.

Уверенно взойдя на один из огромных камней, свисающий прямо над водой, Кэтсу сделал глубокий вдох. Резкий взмах обеими руками, к небу поднялась большая волна и зависла прямо над головой волшебника. Поворот, снова взмах – вода за ним. Она двигалась за юношей большим хрустальным платком, то изящно расправляясь, то снова превращаясь в стремительный вихрь. Курагама быстро отпрыгнул назад, скрестив руки у самого сердца и волна, чуть приобняв его, остановилась. Остановилась и упала.

Опять упала? Да что же это такое! Стремительно подбежав к самому краю волнореза, Кэтсу ударил рукой по воздуху, и вода под его лёгким движением расступилась с громким всплеском в разные стороны, закрутилась в большой водоворот. Шаг, шаг, толчок, прыжок – прямо в пучину безумного солёного хоровода. Коснувшись ногами воды, волшебник словно взлетел над волнами на высоком стремительном вихре. Взмах руки, чтобы поднять ещё одну волну, вода с громким всплеском рванула в небо и снова упала, так и не долетев до своего хозяина. Между тем, предыдущий вихрь ослаб, отпустив юношу в свободный полёт. Всплеск. Как бы волшебник ни старался смягчить падение, шлёпнулся о воду он знатно. Снова подняв себя в воздух, Кэтсу опустился к волнорезу.

«Нет, нет, нет! Быть такого не может! Я ведь могу! Я гений!» – в панике повторял внутри себя Курагама, пытаясь отладить сбитое дыхание. Удар был неслабый, грудь спирало от каждого вдоха, но юноша знал, что эффект этот временный. Нет, сдаваться нельзя! Опять подойдя к краю волнореза, Кэтсу сделал очередной взмах, к небу яростно рванул широкий столб воды, затем второй, третий, четвёртый. С каждым новым взмахом руки появлялся огромный гейзер, держался немного на высоте и снова стремительно падал вниз. Пятый, седьмой, десятый, пятнадцатый… Волшебник давно уже сбился со счёту, но, словно обезумев продолжал, пока из его груди не вырвался отчаянный крик, заставивший океан встрепенуться. К берегу пошли накатывать большие мощные волны, волнорез полностью залило водой.

– Да почему?! Почему так?! Всё идеально! Я делаю всё идеально!

Кэтсу снова посмотрел на океан, ещё утром казавшийся ему таким спокойным и тихим.

– Да что?! Что тебе нужно, зараза?! Что ты от меня ещё хочешь?! Забирай, забирай всё!

Волшебник резко ударил рукой по воде, и весь волнорез накрыла кольцом большая плоская волна. Снова взлетев на секунду в воздух, юноша резко развёл руки в стороны, рассекая её пополам и, подняв ещё пару волн создал настоящий шторм. Очередной взмах, но волна не хочет подниматься, другой, волна поднимается, но тут же падает в воду, третью попытку Кэтсу сделать не успевает, тёмное убийственное одеяло накрывает его сверху, следом за ним летит другое и волны схлёстываются друг с другом, пожирая волшебника с головой. Одно мгновение и Курагама теряет контроль над всем, уже не в силах выбраться из-под тяжёлого слоя воды, как вдруг что-то резко выталкивает его на берег. Океан затихает, и только мокрый волнорез напоминает о бедствии, чуть было не погубившем юного волшебника по его же глупости.

Мокрый кашель, остатки солёной воды отрывисто покидают его тело. Дрожа, Кэтсу наклонился ниже и, ударив локтями о песок, схватился за голову. «Нет, нет, нет…», – беспрерывно крутилось в его голове. Паника и отчаяние – две лучшие подруги, как правило, действуют сообща. Одна, тихонько хихикая, прижимается к спине, вторая же нежно напевает что-то невнятное, ласково поглаживая по волосам, заставляя пульс биться быстрее, а зрачки сужаться. К горлу подступил ком, пальцы крепко вцепились в волосы.

– Нет… Я же не мог, не мог всё потерять, – громко прошептал юноша, стискивая зубы.

Его плеча коснулась чья-то тёплая рука. Кэтсу вздрогнул и, обернувшись, увидел перед собой взволнованного отца. Домашние вещи и наспех завязанный хвост говорили о том, что мастер буквально вылетел из дома, особо не задумываясь о внешнем виде.

– Ты в порядке? – тихо спросил Мичайо, наклоняясь ближе к сыну.

Получив молчание в ответ, блондин слегка потряс волшебника за плечо.

– Кэтсу, ответь, ты мог сильно пострадать.

– Прости, – всхлипнув, прошептал юноша.

Прошептал и заплакал. Подумать только, всё, что он умел раньше, сейчас для него уже не имело смысла. Все его трюки, заклинания, его мастерство, которым он так гордился, всё это улетело в никуда. И что теперь? Что делать? Ранен и разбит, никак иначе. О прошлой жизни успешного волшебника можно позабыть. Теперь он ничего не может. Теперь он никто.

– Ну же, к чему слёзы, – вздохнул мастер, слегка приобнимая вымотанного юношу. – Вставай, идём домой, всё хорошо.

Смахнув слёзы рукой, Курагама встал на ноги и, пошатнувшись, начал падать вниз, но его быстро поймал на себя отец.

– Сядем, поговорим, успокоимся. Хочешь, я чаю принесу?

Кэтсу вяло мотнул головой, отходя от мастера.

– Не нужно, всё в порядке.

– Вижу я, как у тебя всё в порядке.

– Спасибо, что успокоил шторм и достал меня из воды, я не хотел.

Мичайо вздохнул и, взглянув на успокоившуюся воду, похлопал сына по плечу.

– Будь осторожнее с эмоциями, Кэтсу, ты же волшебник. Наши эмоции – наше оружие, только вопрос, как мы им воспользуемся.

Юноша снова всхлипнул и, всё ещё дрожа, молча кивнул отцу.

– Идём домой, огонёк, посмотри, как ты промок. Не дай Бог простынешь ещё опять.

– Прости.

– Всё хорошо, Кэтсу, не нужно извиняться, я же сказал.

Кухня, чай с ромашкой, слабый жёлтый свет. Мичайо сидел за столом, разглядывая свежий букет белых хризантем, Кэтсу сидел напротив, завернувшись в одеяло и грел руки о белую жестяную кружку, от которой шёл приятный запах чая.

– Ты обычно не встаёшь так рано, – всхлипнув, начал разговор волшебник.

– Всё в порядке, я ещё не ложился.

– То есть, ты видел всё от самого начала?

– Да, – спокойно ответил мастер. – Я не стал тебе мешать, потому что ожидал такой реакции.

Курагама виновато опустил голову, отворачиваясь от отца.

– Прости.

– За что?

– За всё это. Ты разве не будешь на меня злиться?

– Злиться за то, что тебе плохо? Что за бред, – слабо усмехнулся блондин. – Я понимаю, что ты чувствуешь, потому что сам не раз проходил через подобное.

Волшебник сделал глоток тёплого чая и поднял взгляд на мастера, приготовившись слушать историю.

– Послушай, волшебник – это очень рискованная профессия. Каждый день мы встречаемся лицом к лицу с опасностью, чтобы защитить людей вокруг, и серьёзные травмы являются неотъемлемой частью такого стиля жизни. Они часто заставляют нас задуматься, всё ли мы в этой жизни делаем правильно и стоит ли нам вообще заниматься волшебством профессионально. Кто-то бросает и уходит, а кто-то собирается с силами и, оправившись, возвращается в строй. Я вижу твои горящие глаза при любом упоминании взрослой жизни волшебника и смело могу сказать, что ты пойдёшь очень далеко, может даже дальше, чем я, если, конечно, не опустишь сейчас руки. Просто подумай, сколько ты всего можешь.

– Я ничего не могу, – недовольно фыркнул Курагама. – Ничего не получается.

– А кто сказал, что всё получится? Кто сказал, что будет легко? Восстановление – это очень долгий и сложный процесс, как физически, так и морально. Понимаю, это твой первый опыт серьёзной травмы, и в твоём страхе потерять всё, к чему ты так долго шёл, нет ничего зазорного, но тебе следует выкинуть его из головы. Пришёл момент, когда нужно начать всё с начала, у каждого в жизни есть такое время, просто отнесись к этому спокойно. Сейчас твоё тело не готово к большим физическим нагрузкам, а магия не способна работать в прежнем ритме, но так же будет не всегда, верно?

– Да, наверное, не знаю.

– А я знаю, – слабо улыбнулся Мичайо. – И верю, если ты возьмёшь себя в руки, в прежнюю форму вернёшься быстро и легко. Ты побеждал огромных чудищ и сильных воинов, но сейчас тебе нужно победить самого сильного врага – самого себя. Ты сможешь, ты обязательно сможешь, но для этого нужно приложить не мало усилий. Понимаешь?

– Да, пап, я понимаю, – вздохнул волшебник, снова опустив взгляд в пол.

Слова отца немного его успокоили, но на душе всё равно скреблись кошки. Всё сначала, подумать только! Было обидно и больно от услышанного, всё внутри скукожилось от непринятия всей ситуации, но делать было нечего. Юноша допил свой чай и, сполоснув кружку, завис, наблюдая за утекающей в сливную решётку струйку воды, как вдруг сзади его кто-то осторожно обнял.

– Всё будет хорошо, Кэтсу, у нас всё получится. В любом случае, я буду любить тебя и сильным, и слабым, да хоть зелёным, мне всё равно. Просто не теряй себя, как бы больно не было внутри. Оставайся таким, какой ты есть.

– Спасибо, – слабо улыбнулся волшебник, наклоняясь к отцу.

Мастер не был высоким человеком и опережал отметку полтора метра от силы сантиметров на десять, что в контексте с ростом Кэтсу смотрелось весьма забавно, но это не мешало ему выглядеть уверенно и поддержать сына в трудную минуту. Ещё минуту оба молча простояли в объятиях, пока их не оторвал друг от друга скрип дивана в соседней комнате.

– О, Эмиль проснулся, – усмехнулся блондин. – Ладно, нужно делать дела.

– Давай я приготовлю завтрак? – слегка толкнул его в плечо волшебник.

– Как пожелаешь! А я тогда разберу сегодня посуду, идёт?

– Отлично.

Оба ещё раз улыбнулись друг другу и разошлись по комнатам.

– Кстати! – внезапно вернулся на кухню Мичайо, заставив волшебника невольно усмехнуться. – Лин вчера передала мне твои результаты анализов.

– И что там?

– Кровь показала стабильный магический гормон, это значит, что раны можно залечить волшебством.

– Серьёзно? – обрадовался Курагама. – Это же замечательно!

– И я о том, быстрее швы снимут. Сегодня в девять подойдёте с Эмилем к доктору в кабинет, она затянет остатки ран и даст рекомендации по восстановлению.

– Сдался мне Эмиль в кабинете у врача?

– Кэтсу, – устало вздохнул мастер. – Я просил тебя относиться к нему дружелюбнее.

– Ладно, допустим, я его обожаю и всем сердцем люблю, но даже если так, зачем мне брать его с собой?

– У него тоже со здоровьем не всё в порядке. Просто подождёт тебя, получит рекомендации и вдвоём спокойно вернётесь на чердак. Он же ничего не знает здесь, потеряется ещё.

– Да, прости, не подумал, – почесал голову Курагама. – А что у него?

– Захочет – расскажет. В одиннадцать тренировка, а потом мне нужно будет кое-куда вас сводить.

– Куда?

– А вот, сюрприз, – подмигнул Мичайо и исчез в гостиной, оставляя волшебника в недоумении.

Глава 4

«Мастер-фломастер и овсянка на голове»

– Ли-и-ин, ну оно очень жжётся… Давай поскорее, пожалуйста.

– Без лишних движений, – сосредоточено протянула доктор. – Ты знал на что идёшь – не первый раз тебя латаю.

– Да знал я, знал, просто давно не попадал под твои «ласковые» руки.

– Помолчал бы лучше, раздражаешь. Потерпи, немного осталось.

Палец осторожно провёл по розоватому рубцу, оставляя после себя еле заметный белый свет.

– Свободен.

– Слава Богу!

Кэтсу с облегчением выдохнул и, завалившись на кушетку, устало свесил руки к полу. Мэйлин посмотрела на него угрюмым взглядом и, встряхнув ладони, подошла к письменному столу, чтобы записать что-то в карту.

– Хватит притворяться уже, клоун. Больно, не спорю, но не до такой же степени.

– О нет, ту чудовищную боль, испытанную мной ранее, не передать словами! – несчастно воскликнул волшебник, театрально приложив ладонь ко лбу тыльной стороной для пущего эффекта.

– Кэтсу, не паясничай, – устало вздохнула доктор, открывая толстую белую карточку. – Итого у нас один шрам в правой нижней части живота, второй в правой нижней части спины, небольшой новый на левом предплечье и ещё один незначительный на спине. Всё верно?

– Вроде верно.

– Не хило за одно задание. Прямо-таки сорвал куш, – усмехнулась Мэйлин. – Мои поздравления.

– Да-да, благодарю, – закатил глаза волшебник. – Послушай, а эти шрамы нельзя как-нибудь тоже убрать?

Доктор задумалась и, ещё раз взглянув на привставшего на локти юношу, пожала плечами.

– Ну, можно попробовать восстановить руку, со спины сам уйдёт, небольшой совсем, а остальные два никак, наверное.

– Почему?

– По кочану. Столько времени с нитками ходил, да и рана глубокая слишком была. Если бы анализы раньше такие хорошие результаты показали, может и получилось бы залечить тебя без следов. Хотя… Нет, не хотя, ничего не выйдет. Спокойно восстановишься, как после обычных швов, да и всё.

– Но это же дольше! Всё равно, хочется не затягивать этот процесс.

– Хочешь пиццу с ёлкой?

– Да вроде нет, – насторожившись, ответил Курагама.

– Жаль, я бы сделала. Значит больше предложить тебе ничего не могу, – всплеснула руками Мэйлин. – Эмиль, вылезай давай.

Из-за голубой ширмы на колёсиках показалось взволнованное лицо юноши, и доктор, вздохнув, громко шлёпнула карандашом о стол.

– Хватит меня шугаться. Ты либо подходи, либо уходи на совсем. Выкладывай, что там у тебя.

– А, да, извините, – вздрогнув от резкого звука, опомнился Эмиль. – Мне нужно снять показания с датчика.

– Ну, садись, снимем, – пожала плечами Мэйлин, не отрываясь от бумаг. – Карточку давай.

– Какую карточку?

– Медицинскую карточку, не тормози.

– Извините.

– Да хватит уже извиняться.

– Извините за извинения.

– Боже правый, – вскинув брови, прошептала доктор, наблюдая за судорожно копающимся в сумке волшебником.

Привыкшая к буйным юношам и уверенным взрослым волшебникам Мэйлин была крайне удивлена чудом, впервые пришедшим к ней в кабинет. Кто это? Что это? Что он здесь забыл вообще? Впрочем, будет о чём поговорить с мастером за чашкой чая, а пока, всё же взяв из рук бедолаги несчастную карточку, доктор снова взяла в руки карандаш.

– Когда поставили?

– Три дня назад. Это свежий.

– Ага, – записав что-то, кивнула Куцберг. – Показывай.

Эмиль осторожно поднял рукав. На сгибе локтя красовался крохотный синий квадратик с небольшой дырочкой посередине и цифрами сверху. Кэтсу привстал с кушетки и с любопытством уставился на давно знакомый ему аппарат. Было дело, и он с таким ходил, и отец, и сама доктор, у всех было. Такую дрянь устанавливали в случае непорядка с магией, чтобы не брать десять раз в день анализ крови.

Как было известно каждому волшебнику, магия в их теле вырабатывалась отдельным гормоном, который каждый день нужно было куда-то выплёскивать. При его недостатке магия медленно потухала вместе с жизненной энергией своего носителя, при избытке же, наоборот, сжигала волшебника изнутри. Какого это, гореть живьём? Ужасно. Поэтому и тренировки по несколько часов длились, и без дела никто не лежал – всё потому, что с магией шутки плохи. Благо, вредить она начинала только через три-четыре дня абсолютного бездействия, поэтому, чтобы убиться намеренно, волшебнику нужно очень постараться. У Эмиля же, на удивление, это получилось весьма талантливо.

Мэйлин открыла небольшой чемоданчик и, достав из него крохотный тонкий проводок с иголкой на конце, аккуратно прикрепила его к датчику, второй конец уходил к небольшому, лежащему рядом монитору.

– А зачем ему датчик? – донёсся с кушетки тихий шёпот Курагамы.

Проигнорировав вопрос, доктор задумчиво уставилась в монитор, изредка переводя взгляд на взволнованного рядом Эмиля

– Всё плохо, да? – робко спросил юноша, кидая взгляд на монитор, в котором, к слову, он не понимал ровным счётом ничего.

– Да нет, – устало вздохнула Мэйлин, откладывая монитор в сторону. – Показатели, в целом, высоковаты, но опасности уже не представляют.

– А почему высоковаты-то? – снова спросил Кэтсу, получив в ответ очередное молчание. – Что случилось?

– Не отвлекай, – отмахнулась доктор, занося данные с монитора в медицинскую карту.

– Так вы мне ответьте, я не буду отвлекать.

– Лежи молча. Вон, футболку пока надень, кушетку заправь – тебе есть чем заняться.

– Да ну, сказать разве сложно?

Мэйлин кинула строгий взгляд в сторону волшебника и, поправив очки, вернулась к заполнению бумаг.

– Будешь много знать – скоро состаришься.

– Оно и видно, – недовольно фыркнул волшебник.

– Слушай, – раздражённо вздохнула доктор. – Кое-кто у меня сегодня выпросит.

– Любви и ласки?

– Нет, пинка под зад.

– Ну как же так!

– Со всей любовью и лаской! От души, так сказать! – воскликнула Мэйлин, громко захлопнув карточку, ещё больше пугая тем самым и без того перепуганного Флёрфиа. – Идите сюда за рекомендациями и до свидания.

Доктор взяла небольшую жёлтую бумажку и, поправив очки, принялась что-то быстро писать, время от времени поднимая голову, чтобы немного подумать.

– Кэтсу, головные боли беспокоят?

– Ну, не то что бы…

– Беспокоят значит, – перебила его Лин. – Что там ещё у нас…Побледнел, похудел…

– Можно было не озвучивать.

– Да-да, – усмехнулась Мэйлин. – Ты меня выбесил, теперь я тебя бесить буду. Меняемся.

Доктор добавила ещё пару записей на листок и, расписавшись в конце, протянула его волшебнику.

– Держи, там на двоих всё расписано.

– Благодарю, но не от всего сердца, – усмехнулся Курагама.

Куцберг терпеливо вздохнула и, в очередной раз поправив очки, уставилась на стоящего перед ней наглеца.

– Иногда мне так хочется вернуться в прошлое.

– Когда я был маленьким и милым?

– Нет, когда ты не умел разговаривать, – закатила глаза доктор. – Поднимать вас, как я понимаю, опять мастеру придётся?

Кэтсу пожал плечами, Куцберг вздохнула и, достав ещё одну бумажку, снова принялась что-то писать.

– Блеск. Пожалейте мастера. На нём бедном и гильдия, и молодёжный лофт, и академия, и у самого со здоровьем проблемы, так ещё и вы, охламона два, – подписывая новую бумажку, бубнила Мэйлин. – Передайте ему тоже, чтобы раньше времени не загнулся.

– Всё?

– Да, всё, – снимая очки, отрезала доктор. – До новой встречи, Эмиль.

– А я? – наигранно обиделся Курагама.

– Пошёл вон, галчонок.

– Ну и пойду.

Эмиль кивнул в знак благодарности, Кэтсу гордо вильнул напоследок пятой точкой, и оба скрылись за дверью, заставив Мэйлин с облегчением выдохнуть.

Снова узкий коридор, тусклый свет и неловкое молчание. Курагама шёл, уставившись в бумажку с рекомендациями от врача, Флёрфиа шёл следом, опустив голову.

– Слушай, – начал Кэтсу, отрываясь от неразборчивых записей. – Как тебя так угораздило?

– Да так, – нервно усмехнулся юноша. – Всякое бывает.

– Ладно, может стесняешься. Тогда я первый начну. Как именно я в больнице оказался – не помню, но знаю, что это случилось на последнем сражении. Мы оборонялись против гильдии тёмных волшебников на Полосатых равнинах, это возле побережья моря Ясуна. Слышал про такое?

– Да нет.

– Бывает, это, наверное, потому что многие называют это море заливом из-за отсутствия береговой линии на севере, хотя ещё с самого его открытия Аркалия Ясуна, первая в мире женщина-капитан, назвала его морем. Оно открылось, вроде, всего полтора века назад, это не так много для моря. Или всего век… Не подскажешь?

– Ты так много всего знаешь, – неловко улыбнулся Эмиль. – Нет, не подскажу. Я без понятия, когда его открыли и где оно находится.

– А, так ты об этом, – усмехнулся волшебник. – Оно находится на западе Азалии и омывает восточное побережье полуострова Крысье ухо. Вспомнил? В него ещё впадают реки Горе и Бунджи.

– Конечно, – нелепо кивнул Флёрфиа, сделав вид, будто понимает хотя бы каплю из того, что говорит волшебник.

– Ну вот, – пожал плечами Курагама. – А говоришь, что не слышал. Это же элементарное знание карты материковой части страны. Ладно, теперь ты рассказывай, что с тобой приключилось.

– Залежался, – печально вздохнул Эмиль.

– В смысле?

– В прямом.

– То есть ты просто долго лежал и чуть не погиб?

– Ну да.

– Блин, – потёр переносицу Кэтсу. – Ну ты же не можешь быть настолько… Ладно.

Курагама отмахнулся и, открыв дверь медицинского корпуса, раздражённо вздохнул. Кто-то чуть не погибает в сражении за свободу и мирное небо над головой, а кто-то умудряется покалечиться, лёжа в кровати, ну что за абсурд! Волшебник хотел было сказать в ответ что-то едкое, но полностью потерял интерес к «изнеженному», как он считал, собеседнику. «Почему?! Почему он, пап?! Боже правый, я задушу его сегодня ночью…», – обиженно думал юноша, глядя на идущего рядом изящного приятеля. Волшебник злился, но не сказал ни слова, а, может, оно и к лучшему. Кэтсу, наверное, совсем забыл, что оказаться прикованным к постели можно по разным причинам, и не всегда эти причины являются простой ленью или нежеланием учиться. Но всё равно как-то обидно было внутри, особенно когда ты лишился всего, защищая других, а эти другие пострадали, лёжа на диване.

Светило солнце, резвился лёгкий ветерок, закручивая в нежные вихри крошечные белые лепестки, опавшие с уныло повесивших свои тонкие ветки яблонь. По выложенной разноцветными камешками тропинке катилось розовое яблочко, и, врезавшись в белую кружевную балетку, остановилось.

Девушка чуть дёрнула ногой от неожиданности и, оторвавшись от книги, опустила взгляд на траву. Ей показалось, что мимо неё пробежала очередная маленькая ящерка, но нет, всего лишь яблоко прикатилось, упав с соседнего дерева, чтобы поприветствовать юную леди.

– Кира! – позвал её кто-то из самого начала сада. – Кира, идём, завтрак уже накрыт.

Девушка обернулась на звук, случайно взмахнув выпавшей из пучка белой кудряшкой, и увидела бегущую к ней сестру.

– Кира, – отдышавшись, усмехнулась она. – Фух, далеко же ты забралась. Тётя раза три позвала тебя есть, а ты всё не слышишь.

– Извини, – слабо улыбнулась девушка, закрывая книгу. – Просто здесь гораздо уютнее, чем в любой другой части сада.

– Ты права. Особенно после того, как дядя смастерил это круглое плетёное кресло. Оно похоже на яйцо, не замечаешь?

Ника слегка толкнула его плечом и Кира, сидящая внутри «яйца», чуть не выронила книгу на траву.

– Что за глупости, – фыркнула она, поправляя краешек оборки на розовом ситцевом платье. – Я думаю, пора идти на завтрак, пока тётя не расстроилась.

– Какая же ты скучная, – ухмыльнулась сестра, сложив руки крестом. – Нет, и всё-таки, как ни крути, думаем мы по-разному, хоть и выглядим, как две капли воды. Иногда не верится даже, что мы близнецы.

– Мы давно уже с тобой на них не походим, ты ведь у нас предпочла короткую стрижку длинным шикарным волосам.

– Эти ваши волосы расчёсывать три часа, мне этим заниматься некогда.

– Ну-ну, – усмехнулась Кира. – А время, чтобы их выпрямить, ты находишь.

– Ой, да перестань ты.

Девушки шли по саду. Ника болтала без умолку обо всём подряд, Кира разглядывала цветы, крепко держа в руке книгу. Жёлтые, белые и красные тюльпаны, аккуратно высаженные в ряд, неожиданно сменили разноцветные кусты: зелёные, синие, розовые. Наверняка, это были какие-то редкие сорта, привезённые дядей из очередного плавания. По крайней мере, так подумала медсестра, впервые увидев их в саду. Из-за маленьких круглых листьев казалось, что кусты сделаны из пластилина, и напоминали растения в игрушечном саду, который девочки делали в детстве для своих кукол. Сёстры прошли сквозь резную белую арку, украшенную полосатыми розами, и оказались на крыльце дома, там, где их уже ждала взволнованная тётя.

– Кира, Ника, вы чего, уснули там? Бегом за стол, всё остывает!

Женщина поправила съехавшую на лоб косынку и снова зашла в дом. Следом за ней, тихо хихикнув, забежали и девушки. На плетёном столе уже стоял ароматным завтрак, рядом с ним, в кресле-качалке, сидел, закусив в зубах трубку, дядя. Он угрюмо смотрел в окно, нахмурив густые серые брови, и что-то невнятно бормотал своим гудящим «пчелиным» басом, то и дело поправляя длинные, закрученные на концах, усы. Как только сёстры сели за стол, дядя задумчиво отложил трубку и, повернувшись к столу, окинул их любопытным взглядом.

– Где пропадали?

– В саду, – улыбнулась Ника. – Там так красиво!

– Хорошо, это очень хорошо.

Дядя снова замолчал и, положив в тарелку пару яблочных оладий, принялся есть с таким же угрюмым выражением лица. Он был всегда человеком серьёзным: и когда работал, и когда жил, и когда ел. Старый широкоплечий моряк с густыми подвитыми усами и лысой макушкой никогда не отличался многословностью и предпочитал больше слушать, чем говорить.

На кухню быстрым шагом забежала суетливая тётя. Снова поправив косынку, она встряхнула мокрые руки и тоже села за стол.

– У всех налит чай?

– Да, – кивнула Кира. – Большое спасибо.