Даже в конце апреля погода в этом северном городке не баловала солнечными теплыми деньками. Серое небо не пропускало солнечных лучей, на дорогах – грязь по колено. Часто шел дождь со снегом и сильным ветром. Короче, стояла погода, в которую хороший хозяин собаку не выпустит на улицу. Действительно, собаки и другие животные где-то спрятались. Люди на улицах с дощатыми тротуарами встречались редко.
На окраине города располагалась женская колония общего режима. Как положено, бараки с заключенными охранялись, в том числе часовыми на вышках. Кроме того, учреждение было обнесено бетонным забором с колючей проволокой поверх ограждения и с маленьким кирпичным домиком под коричневой крышей – КПП.
Вдруг железная дверь со скрипом открылась. Из домика на холод и в слякоть вышла женщина средних лет в черной куртке и черной юбке. На стройных ножках – чистые кирзовые сапоги. Большая серая сумка висела на плече. Она остановилась, высматривая, как бы пройти к автобусной остановке, не запачкав обуви. Осторожно ступая по обочине дороги, женщина почти удачно добралась до намеченной цели. На холодном ветерке автобус долго ждать не пришлось. Видимо, она знала расписание движения городского транспорта и вышла из теплого помещения как раз к приходу автобуса, а может, просто совпал ее выход с его прибытием. Через несколько минут поездки автобус с продавленными сиденьями и сидящими на них несколькими пассажирами остановился на площади перед железнодорожным вокзалом. Дом, рубленный из толстых бревен крепкой лиственницы, кроме кассового помещения и маленького зала ожидания, других удобств не имел. Вернее сказать, они находились на улице: туалет с черными буквами «М» и «Ж» типа сортира и маленький киоск, закрытый на замок до прихода поезда. На привокзальной площади, на первом этаже пятиэтажного дома, был продуктовый магазин. Женщина купила необходимые продукты в дорогу и, обходя лужи, пришла на вокзал. В зале ожидания на деревянных диванах, когда-то покрашенных лаком, с черными в рамочке буквами «МПС» сидело несколько человек, ожидавших прибытия поезда на Москву. В глаза бросился солдатик внутренних войск, ранее виденный ею во время его службы на вышке. Он сидел с дамой в коричневой норковой шубке, которая полушепотом что-то разъясняла ему. Солдат молча слушал ее, изредка кивая в знак согласия. Молодая пара влюбленных, скорее всего, из местных жителей, с двумя фибровыми чемоданами, сидела обнявшись. Отдельно от всех расположилась пожилая женщина с большой красной сумкой, вероятно, бывшая заключенная, в такой же одежде, как только что вошедшая женщина. Окошечко билетной кассы еще не открыли. Посмотрев на расписание поездов, двигающихся на Москву, затем на набольшие электронные часы, висевшие над дверями перед выходом на перрон, она прикинула, что до прибытия поезда оставалось более тридцати минут. Можно отдохнуть. Женщина присела на свободный диван. Ровно за тридцать минут до подхода пассажирского поезда окошечко кассы открылось. Пассажиры не торопясь подошли к кассе. Она встала в очередь последней. Впереди стоящая дама обернулась к ней:
– Привет, подруга. Тебя тоже отпустили на свободу?
– Нет, погулять вышла.
– Почему никто не встречает?
– Некому.
– Меня тоже некому встречать. Ты куда едешь?
– В Москву.
– Ты там живешь?
– Да.
– Тогда нам по пути. Слушай, я тебя помню, ты в самодеятельности участвовала. Ты хорошо поешь и танцуешь. В твоем исполнении мне нравится песня «Тучи в голубом». Душевно ты ее пела.
– Тебя я не видела на репетициях.
– Правильно. Я не пою и не танцую. Я в другом отряде мотала срок.
– Сколько?
– Шесть годочков.
– Я – пятерик.
– От звонка до звонка?
– Да.
– Давай в одно купе возьмем билеты?
– Дорого.
– Ничего, зато спокойно. Никто мешать не будет.
– Давай. Один раз можно по-человечески проехать.
Им повезло: в проходящем поезде нашлось два билета на нижние полки в пустом купе. Заняв места в вагоне, женщины вытащили из сумок все свои припасы: хлеб, колбасу, сало, рыбные консервы, соленые огурцы и помидоры, две бутылки водки. Кружки и ложки у них были, а ножей – нет. Сходили к проводнице. Взяли стаканы в подстаканниках и один столовый нож. Можно было приступать к трапезе на свободе.
– Пора знакомиться? Меня зовут Валентина, можно просто Валя, – предложила старшая по возрасту коллега по отсидке.
– Меня – Жанетта по паспорту. Все зовут Женькой.
– Ну, давай выпьем, Женька, за знакомство.
– Давай.
Водка помогает развязать языки. Разговорились.
– Женька, ты по какой статье чалилась?
– По сто пятьдесят девятой, а ты?
– Тоже. Вторая ходка. Расскажи о себе.
– Да что рассказывать?!
– Все. На душе станет легче. Потом я расскажу о себе. Тоже надо облегчить душонку. Может, больше не встретимся.
– У меня вся жизнь наперекос пошла, – начала Женька свой рассказ. – Отец в шахте работал. Передовиком был. Орденом «Знак Почета» его наградили. Умер рано от силикоза. Мать по партийной линии работала на большом заводе. Знаю, что парторгом цеха была. Сумела нас с сестрой в Москву вытащить. Мы обе институты окончили, я – юридический, сестра – медицинский. Ей повезло. Она красивая с детства. Вышла замуж за военного врача. Объехали почти всю страну. Он диссертацию защитил, получил назначение в Москву. Сначала – в военный госпиталь, потом перебрался в медуправление Министерства обороны. Полковник. Квартиру получили в Москве, двое мальчишек у них родились.
– Ты что все о родственниках? Рассказывай о себе.
– Понимаешь, я рада, что хоть у сестренки все нормально. Вот когда меня посадили, она девчонок моих не бросила, приютила. Старшая дочь медицинский колледж уже окончила. Работает. Младшая школу в этом году оканчивает, хочет в юридический университет поступать. Я думаю, что ее туда не возьмут из-за меня. В анкете надо писать, что мать судима. Пусть идет в компьютерщики. Она целыми днями за компьютером сидит, как сестра мне писала.
– При чем здесь ты? Дочь за мать не отвечает.
– Отвечает, еще как. Юрфак всегда был самым сложным для поступления. Помню, два года секретарем суда работала, чтобы получить стаж. Только тогда поступила.
– Так это при совдепе и были такие порядки. Сейчас все проще. Были бы деньги.
– Вот как раз денег-то и нет.
– Ладно, о деньгах поговорим потом. Давай выпьем за то, чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было.
Выпили и закусили. Валя обратила внимание Женьки:
– Посмотри в окно. Видишь, что от деревни осталось? Одни закопченные печки. Все сгорело. Лес вокруг тоже черный от пожара. Как в кино про войну.
– Народ вымирает. Лес и другие богатства России – всё на продажу. Главное – деньги.
– Ладно. Отвлекла я тебя.
Жанетта продолжила свой рассказ:
– Меня мать через свои связи устроила в нотариальную контору помощником нотариуса.
– Ну, тогда все путем. Замуж вышла удачно?
– На дне рождения у нотариуса познакомилась с красивым парнем из Прибалтики. Где он работал, я не знала. Деньги приносил. Иногда много, а бывало, ничего. Часто уезжал куда-то, мне говорил, что в командировки. Я думала, что на секретной работе трудится.
– Если на секретной государственной работе, то зарплата выдается регулярно.
– Правильно, я тоже так думала. Но в то время везде задерживали зарплату. Поэтому, когда без денег приходил, ссылался на то, что задерживают получку.
Женька немного помолчала. Потом продолжила:
– Матери такой мой муж не нравился. Они часто ругались между собой. Чаще всего тогда, когда он целыми днями лежал на диване, пил пиво и смотрел телевизор.
– Похоже на то, что он с деловыми был связан.
– Я и сама об этом думала. Но точно узнала только после его смерти.
– Почему он умер? Молодой ведь!
– Мужик он был здоровый. Высокий, метр восемьдесят четыре ростом. На вид крепкий. На руку скор был. Если что не так – мне по морде врезал, искры из глаз сыпались. Мать заступалась. Она хоть и старая, но строгая и говорить могла убедительно, аргументированно. Он ее не трогал.
– Мама у тебя молодец. Надо дочь защищать.
– После очередного мордобоя его отношения с матерью обострились. А тут ему повестку из милиции принесли.
– Зачем его в милицию вызывали?
– Дело в том, что мама подала заявление в местное ОВД о том, что мой муж избивает меня систематически. В подтверждение приложила копии из медицинской карты о побоях. Дознаватель вызвал его для решения вопроса о заведении уголовного дела по статье «Истязания».
– Правильно, эту статью называют женской или детской. Как он отреагировал на действия твоей мамы?
– Конечно, отрицательно. Был большой скандал. Мать и муж кричали друг на друга с пеной у рта. Вечером того трагического дня мама чистила яблоко кухонным ножом. Мы с девчонками смотрели телевизор в большой комнате. Спор разгорелся по поводу повестки. Муж не мог ее найти. Утром следующего дня ему надо было идти в милицию.
– Он мог идти без повестки. Главное – прийти с паспортом. Его могли не арестовывать. В таких случаях многое зависит от «терпилы». Ты могла его простить, написать заявление о примирении. Дело, даже возбужденное, могли в суде закрыть.
– Я его несколько раз прощала, но все повторялось.
– В таком случае твоя мать права. Надо было положить конец избиениям.
– Несмотря на его жестокость ко мне, дочери к нему относились хорошо.
– Как так? Почему не возмущались, не защищали тебя?
– Нет. Они, конечно, просили и умоляли его не бить меня. Но потом снова: «папенька», «папочка», «любимый» и тому подобное.
– В чем дело?
– Дело в том, что он больше контактировал с ними, так как днями сидел дома, а я работала. Он угощал их, водил развлекаться. Он мужик был с юмором, много шутил с ними, играл в детские игры. Главное то, что одна из них видела меня с моим любовником. Девочка смышленая, по моим с ним отношениям догадалась, что у меня с этим мужиком близкие любовные контакты.
– Что дальше произошло?
– Мама и муж в дикой ругани, в очень возбужденном состоянии встретились на выходе из кухни в комнату. Муж держал в руках сковородку с яичницей. Он ужинать собирался. У мамы в руке был нож, которым она чистила яблоко. Вот этим ножом она и ударила его в грудь. Он выронил из рук сковородку. Шатаясь, прошел на кухню и упал на кушетку.
– Муж умер сразу?
– Нет. Он был в сознании. Вызвали скорую помощь. Я сбегала к соседям, попросила бинты и вату. Сосед пришел, чтобы помочь перевязать мужа. Я говорила, что муж здоровый бугай был. Перевязали. Он успел сказать соседу, что порезала его моя мама. Приехали медики. Я не думаю, что среди них был врач, специализирующийся на реанимации, скорее всего, приехала фельдшер. Она действовала очень нерешительно. Муж уже умирал и умер при медиках. Старшая в их бригаде сообщила в милицию. Наряд милиции приехал быстро. Опросили всех присутствующих, в том числе соседа. Маму забрали с собой.
– Ей сколько было лет тогда?
– Ей за неделю до этих событий исполнилось семьдесят шесть лет. У нее незадолго до этого произошли один за другим два инфаркта. Короче, у нее было очень слабое здоровье.
– Ее заключили под стражу?
– Без сомнения, я стала изыскивать пути, чтобы ее освободить. Наняла адвоката. Пришлось платить большие деньги. Маме покупала дорогие лекарства. В женском следственном изоляторе нужных лекарств не было. На нервной почве у мамы начались сердечные приступы. Несколько раз она не смогла участвовать в следственных и судебных мероприятиях.
– А что «лепила» сделал?
– Адвокат вместе с мамой принял линию защиты, заключавшуюся в том, что муж наступил на упавшую со сковороды яичницу. Сам, падая, напоролся на нож. То есть произошел несчастный случай. Умысла на убийство у мамы не было. Состав преступления неполный, значит, и преступления нет. Мама не знала, что он упадет из-за упавшей на пол скользкой яичницы.
– Ну, такая отмазка возможна. Проехало?
– Нет. Есть заключение эксперта, в котором доказано, что удар ножом был произведен сверху вниз, то есть направление раневого канала установлено такое. В случае, если бы ранение произошло при падении на нож, такого направления раневого канала не могло быть. Кроме того, сосед на допросе у следователя и в суде заявил, что погибший конкретно ему сказал, что его теща ударила ножом.
– Короче, вся линия защиты рассыпалась?!
– Да. Был суд. Осудили за умышленное убийство, статья сто пятая, часть первая, УК РФ. С учетом смягчающих обстоятельств приговорили к шести годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. Эта формулировка у меня как звон колокола в ушах звенит. Умные люди предлагали сразу писать жалобы по статье восемьдесят первой УК РФ: об освобождении от назначенного наказания в связи с болезнью. Для этого имелись основания. Но, я так думаю, «лепиле» надо было из меня вытянуть больше денег. Он что, не знал, как такие жалобы писать, требовать медицинской экспертизы подсудимой? Знал, в натуре.
– Таких «лепил» вешать надо. На человеческом горе наживаются. Одни деньги перед глазами. Ты скажи: как твоя мама перенесла приговор?
– Она не доехала до изолятора. Умерла от инфаркта. В течение нескольких месяцев случились вторые похороны. Денег нет. Залезла в долги. Как отдавать?! Стала искать вторую работу. Ничего не нашла.
– Давай выпьем за помин души твоей мамы. Пусть ей земля будет пухом.
Выпили не чокаясь. Помолчали.
– На поминках мужа были его друзья. Как узнали о смерти – я не знаю. Один из них предложил мне заработать денег и рассчитаться с долгами. Хоть и подозревала недоброе, но согласилась. Деньги были нужны. Короче, оформляла договоры купли-продажи дорогих автомобилей. Убедили тем, что я не знаю, откуда автомашины появились. Документы якобы владельцев были фальшивыми. Я видела признаки подделок, но закрывала на них глаза. Деньги зарабатывала большие. Главным поставщиком товара был армянин.
– Вот и пошел фарт!
– Да, но недолго. Правда, с долгами успела рассчитаться. Девчонок приодела, сама оделась как надо – бизнес-леди. Ремонт квартиры сделала. Кое-что из мебели приобрела. Вот и все.
– Про это дело, организатором которого действовал армянин, я где-то слышала. Что потом?
– Суп с котом. Арест и приговор: пять лет лишения свободы.
– Ты знаешь, где сейчас этот организатор поставок и продаж левых автомобилей?
– Ему дали семерик с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Когда Армения стала самостоятельным государством, он смог уехать туда отбывать оставшееся наказание. Думаю, что сейчас на свободе.
– Слушай, давай держать мазу.
– Что я могу?!
– Посмотрим. Давай выпьем за то, чтобы всегда поддерживать друг друга.
– Давай.
Утром поезд прибыл в Москву, и две подружки, предварительно обменявшись номерами телефонов, разъехались по домам. Через две недели, вечером, Женькина новая знакомая позвонила ей и пригласила в кафе.
– Ну как живешь, подруга? – спросила она Женьку.
– Как все. С хлеба на воду перебиваюсь.
– Угощаю. Ешь пирожные. Еще закажу.
– Нет. Спасибо, мне одного хватит. Очень сладкие и масла много. С непривычки живот прихватит.
– Ладно тебе. Слушай, я твоего подельника-армянина нашла. Он сейчас Ромкин Юрий Петрович. Ты правильно говорила, что досиживать срок перебрался в Армению. Действительно, его гораздо раньше освободили, чем тебя. В авторитете ходит.
– Ну, кто бы думал иначе… Он сообразительный малый. Хотя вором в законе, вероятно, не станет. Машинистом работал при Советах. У него и погоняло было – Машинист.
– Да, ты права. Кликуха у него осталась старая. Под ним сейчас вся торговля на одном из больших рынков в Москве. Смотрящий, мать его перемать. Я не матерюсь.
– Так ты только это мне хотела сказать?
– Нет. Ты чего, торопишься, что ли?
– Мне работу надо искать. Две недели прошло. Участковый припрется.
– Не бойся. Это при Советах приперся бы. Тогда на заводах квоты были для таких, как ты. Если не нашла работу в течение двух недель, тебя за руку – и на завод. А там – в дружную бригаду, для исправления в тесном кругу рабочего класса. Сейчас права человека неукоснительно соблюдаются. Даже если ты не работаешь, налог заставят платить. Главное – деньги. Остальное – на твое усмотрение. Хочешь – живи, а хочешь – подыхай.
– Ну, ты мне лекции не читай. Грамотная я.
– Знаю. Потому помочь тебе хочу. Давай доедай, и пойдем в казино, что на теплоходе «Сергей Есенин».
– Ну ты даешь! У меня прикид не тот.
– Мы туда заходить не будем. Но все сделаем как надо. Пошли?
– Пойдем.
Через несколько минут они были около теплохода, стоявшего на вечной стоянке и переоборудованного в казино. Тогда в Москве казино еще работали легально. По дороге Валя объяснила, что Машинист все свободное от контроля за торговыми точками время проводит в казино. Считается там ВИП-клиентом, то есть очень важной персоной. Такой привилегией пользуются те игроки, которые проигрывают более десяти тысяч долларов за вечер. Для них – бесплатная выпивка и возможность переночевать.
– Женька, у тебя телефон есть?
Подруга молча достала старенький мобильник.
– Вот, давай. Я позвоню Машинисту. Он должен быть здесь. Обычно в это время он еще не пьяный.
Валя набрала номер телефона Машиниста. Тот, как ни странно, вышел на палубу и спустился по трапу к женщинам. С широкой улыбкой на лице подошел к подругам и по очереди обнял каждую.
– Привет, Женька. Как нашла меня? Хотя лишний вопрос. Валюха здесь. Она привела. Как живешь? Когда откинулась?
– Уже больше двух недель вольняшка.
– На зоне грев получала?
– Нет. Век воли не видать.
– Ладно, не клянись. Верю. На вот, держи.
Машинист вытащил из внутреннего кармана дорогого пиджака пачку стодолларовых купюр.
– Это тебе на обустройство. Потом меня найдешь. Подумаем, куда тебя пристроить.
– Где я тебя найду?
– Ты маруха вроде умная. А фуфло гонишь. Здесь и найдешь. Ну, девочки, меня на пароходе ждут. Если будешь нужна, сам тебя найду.
– Пока.