Когда я подхожу ко входу в зал, попадаю в небольшую очередь. Впереди меня человек шесть. Они возятся с билетами и корзинками с попкорном. Время тянется, словно резиновое, я даже успеваю оглянуться и заметить Яна, к которому приблизились незнакомые мне люди. Какая-то девчонка обвивает его вокруг талии, привстает на носочки и целует в щеку. Она не с нашей школы, никогда ее раньше не видела.
Вообще Вишневский официально встречается с Кариной Акимовой. Первая краса и мечта многих мальчишек. Однако Яну наличие постоянной девушки не мешает ходить налево. Я несколько раз слышала в туалете, как Акимова жалуется подружкам на парня, как изливается в слезах. Она порывалась разорвать отношения с ним, однако Вишневский никогда не был против. Казалось, он позволяет Карине быть рядом. Казалось, откажись Акимова от него, Ян бы никогда не побежал следом. Ему наплевать на всех. Бесчувственный. Сломал меня, ломает других.
– Девушка, – вырывает из размышлений голос женщины в форме. Она ждет билет, и я с ужасом осознаю, что ничего не взяла.
– Мне не оставили? – хлопаю растерянно ресницами.
Двери неожиданно распахиваются, в проеме появляется Максим. Он строго поглядывает то на меня, то на контролершу. Затем делает шаг в сторону, позволяя заметить ступеньки, которые в темноте почти не видно. Демин достает из кармана телефон, включает на нем фонарик и направляет свет в темноту. Мне хочется подпрыгнуть от радости, но вместо этого я смущенно опускаю голову, пряча тяжелый вздох облегчения.
Видеть перед собой помещение, свет, ступеньки, людей – подобно спасательному кругу в невероятной пучине морской воды. Максим протягивает руку, мы переплетаем пальцы и вместе входим в зал. Я смотрю на его широкую спину, и вспоминаю детство. Жаль, что по щелчку пальцев нельзя избавиться от прошлого. Вычеркнуть ненужные воспоминания, начать жизнь с чистого листа. Как легко это сказать, и как сложно сделать.
Мы усаживаемся на свои места, протискиваясь между друзей Макса. На экране меняются кадры, я пытаюсь вникнуть в сюжет, но когда ладонь Демина ложится мне на коленку, а его едва заметная улыбка обращается в мою сторону, сконцентрироваться становится сложней. Смущение пробегает по спине, но не больше. Где-то там должны были вырасти крылья, но затормозили в развитии. В ответ я тоже улыбаюсь, только не понимаю: по-настоящему или нет…
После просмотра, идем гулять вдоль набережной, делимся впечатлениями и громко разговариваем. На улице тепло, лето все еще не успело отдать права осени. Малиновый закат покрывает небо огненными красками, а парящие птицы над озером заставляют вскинуть голову вверх.
– Кто хочет кофе? – спрашивает Макс, когда впереди замечает маленькую будку.
– Я! – вопит дружный народ. Демин тянет меня в сторону запахов молотых зерен, а я и не сопротивляюсь, хотя не люблю кофе.
– Тебе капуч или латте? – кидает фразу через плечо Максим. Вроде бы банальный вопрос, но меня задевает. Я уже ни раз говорила, что предпочитаю чай или фреш. Он до сих пор не запомнил.
– Капучино, – выбираю первый вариант, в надежде, что Демин переспросит еще раз.
– Окей, тогда будет капуч!
И нет, он не переспрашивает: покупает кофе. Оксана убегает вперед, выхватывая стаканчики у друзей. Спускается к берегу, выставляет горячие напитки, садится на корточки и пытается захватить в кадр лучи солнца, которые отражаются в зеркальном водоеме. Затем подзывает нас сделать совместное селфи. Мое первое селфи с ними.
– Насчет три говорим «капуста»! – заявляет Оксана. Макс подходит ближе ко мне, кладет руку на плечо, с другой стороны становится Лева и делает аналогичное действие. Теперь и второе мое плечо под натиском мужской силы. Боковым зрением я скольжу по пальцам чужого человека, и если честно, мне не нравится, что он так свободно себя ведет.
– Готовы? – кричит Марина, она рядом с Демином, подхватила его под локоть.
– Готовы! – кивает Миша, присаживаясь на корточки перед нами. Оксана следует его примеру и садится на траву.
– Ты фоткаешь, у тебя руки длинней.
– Лады, – соглашается Миша. Вытягивает руку, захватывает всех нас в кадр.
– Капуста! – кричат ребята, привлекая к себе внимание прохожих. Я не кричу, лишь приоткрываю рот, словно рыбка – беззвучно.
– О, класс!
– Перекинь?
– Закину в вк.
– Да мы крутяшки!
Пробегают восторженные ноты друзей. Хорошо ли мне в их компании? Наверное, неплохо. Но вязкое ощущение не покидает, словно что-то не то, словно я играю не свою роль, и маска правильной девушки мне не к лицу. Странно. Свобода, оказывается, порой умело переплетается с колючей проволокой.
На следующий день в школе нас ждет сюрприз. Первым уроком ставят пробный предмет – психология социальной жизни. Ее ведет молодая блондинка, в жутко обтягивающей юбке-карандаш, которая едва прикрывает коленки. Тонкие шпильки звоном проходятся по кабинету, пока девушка доходит до стула. Она нервничает, то и дело, поправляя черную рубашку с воланами на груди. Такая вся изящная, легкая, красивая. Ее красные губы привлекают внимание больше, чем бумажки в руках.
– Родительский комитет согласился, что раз в неделю мы будем собираться с вами. Меня зовут Лидия Викторовна и сегодня мы поговорим о незакрытых гештальтах. – Сообщат блондинка. По классу проносится волна шепота, а потом дверь открывается и заявляется Вишневский. У него опять нет галстука, рубашка расстёгнута на несколько пуговиц сверху, позволяя разглядеть область ключиц. Зато волосы уложены, видимо успел причесаться после ночки со вчерашней подружкой. Ян держит рюкзак на одном плече, кривит губами и, не дожидаясь разрешения от новой учительницы, вальяжно проходит на свое место.
– Молодой человек, – звучит звонкий голос блондинки.
– Привет, – разлетаются голоса парней и девчонок. Мальчишки протягивают кулаки в знак приветствия, и стукаются ими с Вишневским. Лидия Викторовна злится, на ее мраморном лице начинают появляться испарены, а ресницы то и дело взмахивать.
– Молодой человек, – обращается она вновь.
– Что, понравился? – кидает нагло Ян, усаживаясь за свою парту. Мне хочется провалиться под землю от его поведения. Ни капли уважения к старшим, ведет себя, словно не в школу пришел, а на тусняк к своим горе-друзьям.
– Садитесь, пожалуйста, – отвечает робко блондинка.
– Да я вроде уже, вы новая математичка? – продолжает со спокойным лицом закидывать вопросы Вишневский.
– Не, – врывается в диалог Олег Рагозин. – Она нам сейчас мозги на место ставить будет.
– Не мозги, ну что вы! – молодая учительница начинает теребить пальчиками бумажки, а мне становится ее искренне жаль. – Мы поговорим о незакрытых гештальтах – это когда ситуации из детства тянутся незримой тенью за вами и…
– Вы серьезно хотите об этом поговорить? – прерывает Вишневский. Мне хочется запульнуть в него что-то и желательно тяжелое. Он вообще умеет молчать?
– Это важная тема, порой из-за нее мы имеем очень много…
– Нет, – Ян неожиданно поднимается из-за стола. Лидия Викторовна открывает рот, проходится глазами по классу в ожидании поддержки. Она уверена, кто-то должен поставить на место демона. Но демон у нас занимает лидерское кресло, плевать ему на всех, и на нее, в том числе.
– Молодой человек, сядьте, пожалуйста! – повышает голос блондинка.
– Предлагаю закончить на этом общение. Ребят, кто согласен? – обращается Вишневский к дружному коллективу. Народ моментально присвистывает, даже те, кто здесь учится по стипендии. Идти против Яна – себе дороже. Я – самый яркий пример тому. Они боятся демона. Я мечтаю отправить его в подземелье. Они боготворят демона. Я ненавижу. Мне никогда не стать частью этой школы, этого класса. До тех пор, пока во главе их все – Ян.
– Молодой человек! – пытается Лидия Викторовна. Но у нее ничего не выйдет, потому что ребята уже собирают вещи в рюкзаки, громко разговаривают, она для них не авторитет.
– Объявляю выходной от ненужного предметна! – сообщает гордо Вишневский. Одноклассники ждут последнего сигнала, и демон отлично понимает это. Он подходит к дверям, не обращая внимания, на тихие вопли учительницы. Поворачивает ручку и жестом показывает – все свободны. Ребята покорно выходят из кабинета, однако сам Ян продолжает находиться в классе вплоть до последнего ученика.
Нас остается трое: я, он и учительница. Я не планировала уходить, мне уже поздно встраиваться в яркую школьную систему. Поэтому как сидела с ровной спиной за своей третьей партой, так и продолжила сидеть.
– Исаева, – разрывает давящую тишину Вишневский. Его тяжелый взгляд устремлен в мою сторону, а губы кривятся в то ли улыбке, то ли ухмылке.
– У нас урок вообще-то, Ян, – спокойно отвечаю, боковым зрением поглядывая на Лидию Викторовну. Ну же, скажи хоть что-нибудь. Однако она прибывает в шоке, ее худенькие плечи дрожат, а пальцы продолжают теребить края бумажек, лежащие на столе.
– У нас закончился урок. Или ты ослепла и оглохла?
– Ты забылся? Или без меня забавная выходка приобретет другой оттенок?
– Серьезно? – скалится Вишневский. Я поворачиваю голову, поправляя распущенные волосы за ухо. Мы встречаемся глазами с Яном и меня словно прошибает током. Он смеется, как и в день нашего знакомства – глумливо, высокомерно. – Только не надо потом бежать и плакаться в жилетку к своему бэдбою.
– Спасибо за заботу, мне безумно приятно! – закатываю глаза к потолку, и вновь возвращаюсь к блондинке. Ян не одаривает меня ответом, молча уходит, хлопая дверью. Да так сильно, что с задней стенки слетает портрет Пушкина в рамочке. Он падает на пол, а маленькие осколки разлетаются вдоль железных ножек парт.
Мне безумно стыдно за весь класс, за то, что Лидия Викторовна едва не плачет. Но быть одной против стаи – не лучшее решение. Даже если бы я встала и попросила всех послать демона, никто не стал бы слушать. Для них только его слово имеет вес. Для них я мусор под ногами. Такой меня сделал Вишневский.
Минуты три спустя блондинка поднимает голову, глубоко вздыхая. Ее грудь медленно поднимается и опускается, а пустой взгляд устремлен в сторону парты, где должен был сидеть Ян.
– Не обраща… – хочу поддержать женщину, но она моментально подскакивает из-за стола. Охапкой сгребает бумаги, крепко прижимая к себе, и не говоря ни слова, вылетает прочь. Я слышу стук ее каблучков, ощущая подавленную энергетику. Лидия Викторовна наверняка думает, что сможет наказать обидчиков. Вот только в нашей школе никого не наказывают. Вернее тех, у кого власть и деньги не наказывают. Им сходит с рук практически все, если дело не касается проблем между влиятельными семьями. Я ненавижу эту школу. Обратная сторона денег слишком черная.
Следующие два урока провожу на крыше. Однажды случайно увидела, куда вешает ключ охранник. Под лестницей между первым и вторым этажом, рядом с огнетушителем, есть маленький крючок. Именно туда я пробираюсь время от времени, прячусь от реальности на крыше.
Кто-то и до меня просек эту фишку, потому что здесь стоит старенькое кресло, накрытое пленкой и парта, которую явно стащили из какого-то класса. Мне нравится бывать здесь, наслаждаться тишиной, ощущать, как ветер касается ног, плеч и кончиков пальцев. Закрывать глаза и позволять растворяться в реальности. Каждый раз, когда прихожу сюда, молюсь, чтобы никто не узнал об этом месте.
Очередной секрет. Ненавижу секреты. Рано или поздно они выскакивают наружу из коробок человеческих душ.
На третий урок я прихожу после звонка. Потому что химичка тоже частенько опаздывает, а прибывать лишних полторы минуты наедине со своим классом – то еще веселье. Вот и сейчас, дверь в кабинет открыта и оттуда доносятся голоса, шум и смех. Я переступаю порог, сжимая лямку рюкзака. Подхожу к своей парте и словно где-то на подсознательном уровне жду его очередную выходку.
– О! Шизичка, – смеется Алина, и ее подружки Оля с Аней начинают громко заливаться смехом.
– Зря не пошла с нами, – вставляет Рома. Он сидит на парте, свесив ноги, болтая ими в воздухе.
– Нет, не зря, – подает наконец-то голос демон. Делаю глубокий вдох, отодвигаю стул и сажусь за парту. Пусть болтает, язык ему для чего-то ж нужен.
– Ты о чем, Ян?
– В смысле?
– Как гласит правило тайного общества: один за всех или против всех.
– Ты перечитал женских романов? – не выдерживаю и оглядываюсь. Демон поднимается, и вальяжной походкой направляется ко мне. Его глаза переливаются чем-то нехорошим, его губы, растянутые в улыбке, не выражают тепла или радости. Порой мне кажется, что Вишневский притворяется, и наша взаимная неприязнь – маска. Одна на двоих.
– Ева, – Ян останавливается напротив меня, кладет руки по обе стороны: на спинку стула, наклоняется через парту, и запах древесных ноток захватывает в свои оковы. Он слишком близко, он скользит по мне надменным взглядом, останавливаясь на губах. Клянусь, на долю секунды Вишневский заострил внимание, напомнил о том, что я пытаюсь вычеркнуть из памяти.
– Соскучился? – спрашиваю, сквозь зубы.
– Как бы ты не заскучала, – с ухмылкой отвечает демон. Затем выпрямляется, и обращается ко всему классу строгим тоном. – До конца недели будет поучительный бойкот. Никто, слышите, никто не смеет разговаривать с Исаевой. Она разлагает наш дружный коллектив.