Встать, суд идет!.. От имени Российской Федерации… Судья оглашал приговор, и, будь у меня на голове волосы, они бы сейчас шевелились в такт жестким и суровым словам, которые вонзались в душу, как гвозди – в крышку гроба…
Лицо судьи расплывалось перед глазами, стены качались, почва уходила из-под ног. Я знал, что рано или поздно этот жуткий момент наступит, но в полной мере подготовиться к этому не смог. Мне казалось, что судья зачитывает приговор кому-то другому, а меня здесь как бы и нет. Сейчас кого-то приговорят к лишению свободы, под конвоем выведут из зала и отправят на этап, а я хоть и под впечатлением, но свободно пойду домой, где меня ждет любимая семья…
…Признать виновным по статье сто седьмой… Назначить Ромину наказание в виде лишения свободы сроком на три года с отбыванием в колонии общего режима…
Но покойником под крышкой гроба был я, а не кто-то другой. И в мою крышку вколотили три последних гвоздя, каждый длиною в год.
Я уже знал, что «загробная» жизнь существует, и даже провел в ней целых четыре месяца, но все равно состояние было таким, как будто меня отправляли в последний путь. И даже похоронный марш в ушах загудел…
Я поймал на себе взгляд жены. Варя смотрела на меня сочувствующе, но в ее глазах не было похоронной скорби. Она не хоронила меня, знала, что через два года и восемь месяцев я вернусь домой. А может, это случится и раньше. Сейчас, говорят, амнистия распространяется и на «мокрую» статью…
Три года лишения свободы. За убийство в состоянии аффекта… Именно такой срок мне и светил. И Вадим честно предупредил, что зальют мне по самые края. Ни условного срока не будет, сказал, ни ограничения свободы. И на два года лишения свободы надеяться нечего, не говоря уже о более маленьком сроке. Три года, и точка. Спасибо адвокатам, что удержали меня на сто седьмой статье. Не так уж это было и просто. И Толстоногов помог, и адвокат, и тому пришлось отстегнуть, и другому – процесс влетел в копеечку. И, как итог, три года лишения свободы.
Три года за убийство, которого я не совершал. Кто-то подставил меня, и сейчас этот кто-то живет в свое удовольствие, а я ухожу в потусторонний мир. Под конвоем ухожу. Варя крепится, старается хранить спокойствие, но слезы уже бегут по щекам…
Она будет меня ждать. И я должен сделать все, чтобы она меня дождалась. Это теперь моя главная цель. А страдания по поводу того, что меня осудили невинно, нужно засунуть в задний карман, зашив его суровыми нитками.
Тем более что, возможно, и не было никакого человека, который подбрасывал мне нож в машину. Возможно, Варвара выдумала его, чтобы я не чувствовал себя убийцей.
А она могла пойти на это, потому что любит меня. От всего сердца любит. И я обязательно вернусь…
И снова за спиной лязгают решетчатые двери. Меня ведут по тюремному продолу. В тюремную камеру. Но это уже блок для осужденных. И отсюда меня могут забрать в настоящую тюрьму, в ту, в которой отбывают наказание. Но тюрьмы не будет, потому что меня приговорили к зоне общего режима. Туда меня и отправят – этапом, по железным путям, проложенным на костях каторжников…