Зажав между пожелтевших от никотина пальцев выкуренную до фильтра сигарету, я думал… Как поступить на этот раз – сказать сыну правду или снова разыгрывать спектакль?
Бросив окурок в полную до краёв пепельницу, я смахнул пепел с клеёнки стола и прикрыл глаза ладонью.
Через 5 минут прозвенит будильник, и я снова стану просто папой. Любящим отцом, который только и может жить на пособия и отдавать любовь за двоих. За себя и за рано ушедшую Нину.
Застрявший в горле ком всё никак не хотел проглатываться.
– Гхм… ГХМ! – отхаркивая мокроту, я резко скрипнул ножками стула о половицы, встал из-за стола и подошёл к раковине.
Раздвинув гору посуды, я сплюнул кисловатую слюну, открыл кран и опёрся на кухонный гарнитур.
«Шшшшшш» – зашумела вода.
– Пап..
– А? – рывком закрыв кран, я краешком ладони смахнул крышку кастрюли, и та, как вылетевшее из оси колесо, покатилась по столешнице и звонко брякнулась на пол.
– Ты чего шумишь? – заспанным голосом сказал Никитка, ковыряясь пальцем в уголках глаз. – Пааа, ты какой-то странный сегодня
Как же он похож на мать… От меня разве что достался нос и высоко посаженные русые волосы, всё остальное копия Нины…
– Да, сына, извини, голова разболелась. – ухватив тряпку, я сел на корточки и вытер мокрые следы от крышки.
Хмыкнув, Никитка подошёл к столу, брезгливо двумя пальцами взял пепельницу, обошёл меня, зевая, открыл дверцу и высыпал окурки в мусорное ведро.
За стенкой зазвенел будильник.
– Проветри, а. – на ходу поправляя взъерошенные волосы, сын не торопясь вернулся к себе.
Я встал, держа в руках крышку, подошёл к окну и вместе с гамом машин впустил июньский воздух с запахом цветущего тополя. Тюль, как раздутый парус, округлился, будильник затих.
Вернув крышку на место, я тихо прошёл в коридор. Обычно проходит 2.. может 3 минуты, и Никита со слезами выбегает из своей комнаты. Приложив ухо к стене, я прислушался…
Тишина.
Завернув за угол, я прошёл зал и на следующем повороте встал в проёме двери. Сын, опершись о подоконник, смотрел во двор.
В комнату из приоткрытой форточки долетали детские голоса.
Переведя взгляд на стол и увидев скомканную футболку, я поджал губы и шумно выдохнул… Сын развернул голову в мою сторону, и мы встретились глазами. Я спрятал руки сзади.
Уголки его губ поплыли вверх, и выкрикнув, – Чур я первый умываться! – Никитка проскочил мимо меня, щёлкнув засовом двери в ванную.
Услышав шум воды, я зашёл в комнату, приподнял со стола футболку, взял диск с запиской и спрятал его в карман.
Значит, придётся врать… Снова.