В полной темноте Кэтрин Соломон нащупала тяжелую освинцованную дверь лаборатории и торопливо вошла в маленький тамбур. Дорога заняла у нее всего полторы минуты, но сердце колотилось, как сумасшедшее.
«За три года могла бы и привыкнуть».
Кэтрин с неизменным облегчением ступала из кромешной мглы Пятого отсека в чистое, ярко освещенное пространство.
Куб напоминал огромную коробку без окон. Стены и потолок были обиты жесткой сеткой из покрытого титаном свинцового волокна, отчего складывалось впечатление, что в бетонные стены вмонтировали гигантскую клетку. Плексигласовые перегородки делили пространство на несколько комнат: лабораторию, аппаратную, технический отсек, уборную и небольшую научную библиотеку.
Кэтрин быстро вошла в главную лабораторию. В стерильном помещении сверкало сверхсовременное оборудование: спаренные электроэнцефалографы, фемтосекундный синтезатор оптических частот, магнитооптическая ловушка и квантовый генератор случайных чисел.
Хотя в ноэтике использовались передовые технологии, сами по себе открытия завораживали больше, чем вид сложнейших машин, с помощью которых их совершали. Смесь магии и мифов быстро становилась реальностью; новые сенсационные данные подтверждали главную идею ноэтики – истинный потенциал человеческого разума еще не раскрыт.
Основной тезис звучал просто: нам видна лишь верхушка айсберга интеллектуальных и духовных возможностей человека.
Эксперименты, проводимые в Институте ноэтических наук (IONS) и Принстонской лаборатории аномальных исследований (PEAR), однозначно доказали: человеческая мысль, если направить ее должным образом, способна влиять на физическую массу. Ученые занимались не дешевыми фокусами вроде сгибания ложек, а серьезными научными исследованиями, и все они приводили к одному поразительному результату: наши мысли влияют на окружающий мир на глубинном, субатомном, уровне.
«Победа разума над материей».
После трагедии 11 сентября 2001 года ноэтика сделала качественный рывок вперед. Четверо ученых обнаружили, что, когда общее горе сплотило миллионы напуганных людей по всему миру, данные тридцати семи генераторов случайных чисел в разных городах стали куда менее случайными. Совместное переживание множества людей каким-то образом повлияло на генерацию чисел и создало порядок из хаоса.
Сенсационное открытие перекликалось с древней верой в «космическое сознание» – сплав человеческих мыслей, способный взаимодействовать с материальным миром. Недавние исследования массовых медитаций и молитв так же подтверждали, что человеческое сознание, как описывает его Линн Мактаггарт, автор трудов по ноэтике, есть субстанция, выходящая за пределы тела… высокоорганизованная энергия, которая может влиять на окружающий мир. Кэтрин пришла в восторг от книги Мактаггарт «Эксперимент с намерением» и наблюдений, изложенных на сайте www.theintentionexpe-riment.com, где объясняется, как наши намерения могут менять мир. Интерес Кэтрин вызвал и ряд других работ.
Взяв их за основу, Кэтрин Соломон пошла дальше и доказала, что «направленная мысль» может воздействовать на что угодно – на рост растений, движение рыбок в аквариуме, деление клеток в чашке Петри, синхронизацию обособленных автоматизированных систем и химические реакции в организме. Разум влияет даже на образование кристаллических структур: когда Кэтрин думала о замораживаемой воде с любовью, у нее получались идеально симметричные кристаллы дивной красоты. И наоборот – дурные мысли создавали искривленные, хаотичные формы.
«Человеческая мысль воздействует на материальный мир».
Кэтрин проводила все более смелые эксперименты, и результаты не переставали поражать. Лабораторные опыты показали, что «победа разума над материей» не просто очередная оккультная мантра XXI века. Разум способен менять состояние вещества, и, что еще важнее, имеет направляющую силу.
«Человек – хозяин вселенной».
Кэтрин установила, что частицы на субатомном уровне появляются и исчезают по одному ее желанию их наблюдать. То есть, само намерение увидеть частицу создает частицу. Несколько десятилетий назад на это намекал Гейзенберг, а теперь этот принцип лег в основу ноэтики. Как писала Линн Мактаггарт, «живое сознание есть фактор, превращающий вероятность чего-либо в нечто реально существующее. Самый важный ингредиент для создания вселенной – это сознание того, кто ее наблюдает».
Однако больше всего поражал другой вывод: оказалось, что способность разума влиять на окружающий мир можно развить. Это приобретаемый навык. Подобно медитации, овладение истинной «силой мысли» требовало тренировки. Мало того, у некоторых эта способность при рождении была развита лучше, чем у других, однако истинными мастерами становились единицы. «Вот она – недостающая связь между современной наукой и древним мистицизмом». Кэтрин узнала это от своего брата… Тревога за Питера не отступала. Кэтрин подошла к двери в библиотеку и заглянула внутрь. Никого.
Библиотека представляла собой небольшую комнатку: два кресла, деревянный стол, два напольных торшера и во всю стену – стеллаж красного дерева, вмещавший полтысячи томов. Кэтрин и Питер собрали здесь любимые труды, сочинения обо всем на свете – от физики элементарных частиц до древнего мистицизма. Их коллекция представляла собой эклектичную смесь нового и старого, передового и исторического. Книги Кэтрин носили названия вроде «Квантовое сознание», «Новая физика» и «Принципы нейробиологии». Питер же приносил книги с эзотерическими заголовками вроде: «Кибалион», «Зогар», «Танцующие мастера У-ли» и переводы шумерских глиняных табличек из Британского музея.
– Ключ к будущему нашей науки, – говаривал брат, – лежит в прошлом.
Всю жизнь изучая историю, науку и мистицизм, Питер всячески поддерживал желание сестры дополнить университетское образование основами герметической философии. К девятнадцати годам Кэтрин заинтересовала связь между современной наукой и древними сакральными знаниями.
– Скажи мне, Кэт, – однажды спросил ее Питер, когда она приехала домой на каникулы, – какую литературу по теоретической физике йельские второкурсники должны прочесть за лето?
Кэтрин огласила длинный список.
– Впечатляет. Эйнштейн, Бор и Хокинг – гении современной физики. Но разве вас не просили ознакомиться с учениями… более ранними?
Кэтрин задумалась.
– Ньютона, что ли?
Питер улыбнулся:
– Еще более ранними.
В двадцать семь лет ее брат уже сделал себе имя в научных кругах, и они с Кэтрин частенько развлекались подобными интеллектуальными дуэлями.
«Что-то до Ньютона?» Кэтрин вспомнились мудрецы древности вроде Птолемея, Пифагора и Гермеса Трисмегиста. «Да ведь сейчас их никто не читает!»
Брат провел пальцем по длинному ряду пыльных томов в потрескавшихся кожаных переплетах.
– Наши предки обладали поразительными научными знаниями… современная физика только начинает их постигать.
– Питер, – сказала Кэтрин, – ты уже говорил, что египтяне задолго до Ньютона знали все о блоках и рычагах, а первые алхимики работали согласно принципам современной химии, но что с того? Сегодня мы имеем дело с такими понятиями, какие и не снились мудрецам древности!
– Например?
– Ну… взять хоть квантовую сцепленность! – Субатомные исследования показали, что вся материя взаимосвязана… сцеплена в единую сеть… нечто вроде вселенской первоосновы. Хочешь сказать, древние сидели и обсуждали теорию сцепленности?
– Именно! – воскликнул Питер, откинув со лба длинную темную прядь. – Сцепленность лежала в основе первобытных верований. Эти слова стары, как мир: дхармакая, дао, брахман… Первой духовной миссией человека было постичь свою сцепленность, почувствовать взаимосвязь со всем сущим. Он всегда хотел стать единым со вселенной… добиться единения, или at-one-ment.[1] – Питер приподнял брови. – Иудеи и христиане по сей день стремятся к atonement, искуплению грехов… но большинство из нас забыли, что на самом деле мы ищем at-one-ment.
Кэтрин вздохнула. Трудно спорить с человеком, хорошо подкованным в истории.
– Ладно, но это все общие места. Я же говорю о конкретных физических понятиях.
– Продолжай… – Взглядом Питер бросал ей вызов.
– К примеру, возьмем самое простое – полярность, баланс положительного и отрицательного на субатомном уровне. Очевидно, что древние не могли…
– Стоп! – Брат снял с полки увесистый пыльный том и бухнул его на стол. – Современная полярность – не что иное, как «двойственность» мира, более двух тысяч лет назад описанная Кришной в «Бхагавадгите». Десятки других книг, включая «Кибалион», говорят о двойных системах и противоборствующих силах природы.
Кэтрин недоверчиво посмотрела на брата.
– Да, но если говорить о современных открытиях в квантовой физике – о принципе неопределенности Гейзенберга, к примеру…
– …то нужно непременно заглянуть сюда. – Питер взял с полки другой фолиант. – Вот, священные индуистские писания, или упанишады. – Он с грохотом опустил второй том на первый. – С помощью этих текстов Гейзенберг и Шрёдингер смогли точнее сформулировать свои теории.
Дуэль длилась несколько минут, и стопка книг на столе все росла. Наконец Кэтрин всплеснула руками.
– Ладно, ладно! Ты прав, но я хочу изучать передовую теоретическую физику. Будущее науки! Едва ли Кришне и Вьясе было что сказать о теории суперструн и многомерных космологических моделях.
– Верно, не было. – Питер умолк, и его губы растянулись в улыбке. – О теории суперструн можно прочитать здесь. – Он вновь подошел к стеллажу, вынул огромный том и бухнул его на стол. – Средневековый арамейский текст, переведенный в тринадцатом веке.
– Теория суперструн в Средневековье?! Да брось! – Кэтрин и не думала верить брату.
Теория суперструн представляет собой новейшую космологическую модель. На основании последних научных наблюдений предполагается, что многомерная вселенная состоит не из трех, а из десяти измерений, взаимодействующих друг с другом подобно вибрирующим струнам – как струны скрипки.
Кэтрин подождала, пока брат откроет книгу, быстро пробежит глазами узорное оглавление и найдет нужное место.
– Прочти. – Он показал ей выцветшую страницу с текстом и чертежами.
Кэтрин покорно взялась за чтение. Перевод был старый и трудночитаемый, но, к вящему удивлению Кэтрин, текст и рисунки явно описывали точно такую же космологическую модель, какой ее рисовала теория суперструн – десятимерную вселенную из резонирующих струн. Прочитав еще немного, Кэтрин потрясенно воскликнула:
– Господи, здесь даже описано, что шесть из всех этих измерений связаны между собой и действуют, как одно! – Она попятилась. – Что это за книга?!
Брат широко улыбнулся:
– Надеюсь, однажды ты ее прочтешь.
На обложке витиеватым шрифтом были выписаны слова: «Книга Зогар».
Кэтрин никогда ее не читала, но знала, что это важнейший трактат раннего еврейского мистицизма. По мнению древних, книга обладала такой силой, что читать ее могли лишь самые просвещенные раввины.
Кэтрин уставилась на фолиант.
– То есть первые мистики знали, что мир состоит из десяти измерений?
– Конечно. – Питер указал ей на десять связанных между собой кругов, называемых сфиротами. – Названия эзотерические, но физика более чем современная.
Кэтрин не знала, что и думать.
– Тогда… почему люди не изучают «Зогар»?
Питер усмехнулся:
– Будут, вот увидишь.
– Не понимаю.
– Кэтрин, мы с тобой родились в чудесное время. Грядут великие перемены. Люди стоят на пороге нового века, когда они вновь обратят свои взоры к природе и древним знаниям… идеям «Зогара» и других писаний со всего света. Истина обладает силой притяжения, влечет к себе людей. Настанет день, когда современная наука всерьез примется за изучение древней мудрости… и в этот день человечество найдет первые ответы на важные вопросы, которые прежде от него ускользали.
Вечером Кэтрин с жадностью приступила к чтению старинных текстов и вскоре поняла, что брат прав: древние обладали глубокими научными познаниями. Современная наука не столько «открывала», сколько «находила заново». Казалось, однажды люди смогли ухватить суть вселенной… но потом забыли об этом. «Современная физика поможет нам вспомнить!» – подумала тогда Кэтрин и превратила эту задачу в дело своей жизни: используя передовые технологии, вновь обрести утраченную мудрость древних. Кэтрин гнал вперед не только научный пыл; она была твердо убеждена, что сегодня человечеству необходимы эти знания… как никогда.
На вешалке у дальней стены лаборатории виднелись белые халаты – Питера и ее собственный. Кэтрин машинально достала из кармана мобильный и проверила, нет ли новых сообщений. Пусто. В голове опять зазвучал мужской голос: «То, что, по мнению вашего брата, спрятано в Вашингтоне… Это можно найти. Порой легенда, выдержавшая испытание временем… выдерживает его не случайно».
– Нет, – сказала Кэтрин. – Не может быть.
Порой легенда – это просто легенда.