Я вообще-то за себя могу сказать категорично, что я человек с раннего детства дисциплинированный и субординацию всегда соблюдаю. Так меня, помню, строгий отец приучил, офицер, а его – его отец, мой дед, тоже офицер, у которого в крови было уважение к армейским порядкам, потому что все наши предки по мужской линии, которые вспоминались родителями и дедами, служили в армии и воевали за Отечество. И ко мне это отношение к порядку через кровь перешло уже устоявшимся понятием, не подлежащим сомнению – на уровне условного рефлекса. Тем не менее не люблю, когда мою фамилию начинают обсуждать, а иной раз, грубо говоря, ею почти терроризируют. По крайней мере, мне лично это казалось унизительным, и я от подобных действий уставал. Но старший по званию всегда старший по званию, тем более прямой и непосредственный командир. И высказывания нашего комбата насчет моей якобы неприлично красивой для спецназа фамилии чем-то напоминают хамство сильного против того, кто не имеет возможности ответить. Это как-то совсем, мне кажется, неблагородно. Тем более для офицера, который, по моему понятию, обязан хранить и уважать не только свою честь, но и честь всех других, с кем ему приходится так или иначе соприкасаться.
Но вообще-то у нас комбат – человек вполне приличный, даже если не брать во внимание его профессиональную подготовку. И даже несмотря на его заскоки, я всегда отношусь к нему с уважением. Я сам офицер и не могу не заметить, как быстро подполковник Рябухин принимает решения в боевой обстановке, и эти решения всегда бывают интуитивно правильными. Не классическими, согласованными с общепонятными правилами, а именно интуитивными. Виктор Евгеньевич человек в армии не случайный, тоже не в первом поколении офицер, и принадлежность к офицерской касте, вместе с опытом спецназовца, позволяют ему не просто просчитывать, а прочувствовать те решения, которые он принимает, и действовать, сообразуясь с обстановкой. А это дано далеко не всем. Даже мне уже доводилось встречаться с высшим командованием, обладающим иконостасом наград разного уровня, но отдающим ненужные и даже вредные приказы. Неправильные приказы. Рябухин не из таких.
Я не слышал, о чем разговаривал комбат с кем-то в антитеррористическом комитете. Но новые данные он, видимо, получил. А если и не получил, что тоже возможно, то решил самостоятельно продолжать поиск пропавшей банды. Тем более мы своей разведкой дали ему повод определить примерное направление этого поиска. И не успел я вместе с солдатами своего взвода расположиться на отдых, как последовала команда к подъему. Началось выдвижение.
– Тицианов!
– Я, товарищ подполковник.
– Со своим взводом – в передовой дозор. Идем на то самое место. Показывай!
Взвод у меня, как, впрочем, и любой взвод спецназа ГРУ, легок на подъем. Просто встали и пошли. Вперед я выдвинулся сам, взяв с собой двух пулеметчиков, готовых подавить огнем противника в случае непредвиденной встречи. Вообще-то пулеметчиков выдвигают вперед обычно при передвижении по лесу и в условиях с ограниченной видимостью. Один пулеметчик в состоянии подавить несколько автоматчиков и этим дать возможность другим бойцам подготовиться к бою и правильно оценить обстановку. Но в этот раз я выставил пулеметчиков потому, что противник был где-то рядом, и в то же время было неизвестно, где он.
Следом за нами на дистанции трех метров подполковник пустил старшего сержанта с радиоузла, но это был не радист, а какой-то специалист с рюкзаком, из которого торчали над его головой четыре мощные, в палец толщиной, антенны. На голову сержанта были надеты большие армейские наушники с резиновой окантовкой, уменьшающей доступ посторонних звуков. Конечно, выстрел вблизи можно и в этих наушниках услышать. А вот автоматную очередь с дистанции не услышишь. И потому наушники в боевой обстановке опасны.
Я не знал, что это за техника за плечами старшего сержанта, но подсказал младший сержант Скворечня, который слышал отдельные распоряжения комбата:
– Система подавления сотовой связи и радиосигнала. Чтобы бандитские группы между собой общаться не могли.
Так мы и шли… Путь был не из самых легких. Все дно ущелья было завалено камнями, размером с коровью голову. И шагать приходилось с камня на камень. При этом я хорошо понимал, как под такой камень легко подложить взрывное устройство. Ставится устойчивый взрыватель нажимного действия. Устойчивым он считается потому, что способен выдержать определенный вес. Вес того же камня и плюс к тому еще что-то. Например, собака или овца наступят на камень, взрыва не будет. А кто-то более тяжелый, например человек, то он будет долго лететь наперегонки с тем самым камнем. Поэтому я сразу рекомендовал своим солдатам ступать только на те камни, которые вросли в землю, и которые никто не поднимал. Хотя замаскировать камень под нетронутый бандиты тоже могут. В средствах маскировки они приобрели хорошие навыки.
Ходить по камням – хорошего мало. Хуже бывает разве что в метель по свежему глубокому снегу. Тогда ноги сильно устают. Здесь неудобство в другом. Здесь нужно постоянно смотреть под ноги. Но боевая обстановка требует смотреть не под ноги, а вперед и по сторонам. И приходится совмещать и то, и другое.
После восьми километров я заметил, что старший сержант с «глушилкой» в рюкзаке начал отставать. Вообще-то удивляться этому не следует, потому что все технические специалисты не проходят той боевой и общефизической подготовки, что простые солдаты, хотя занятия и с ними проводятся, но не настолько интенсивные.
– Тяжело тащить? – спросил я, кивнув на рюкзак за плечами старшего сержанта.
– Все-таки сорок килограммов лишних, – оправдываясь, ответил старший сержант.
Мой вопрос он едва ли слышал, но оправдывался за свое наметившееся отставание.
– Варламов! – позвал я.
Костя Варламов парень крепкий и выносливый. Зря, что ли, с раннего детства лыжным спортом занимался. Там, где у других второе дыхание открывается, у Кости первое еще наполовину не израсходовано. Умеет он терпеть, а это в спецназе очень важно.
– Я! – отозвался рядовой и в несколько прыжков с камня на камень оказался рядом.
– Помоги специалисту темп поддержать. Рюкзак – сорок «кэгэ». Поднеси несколько «кэмэ» до места. Сдюжишь?
– Нет проблем, товарищ старший лейтенант.
Варламов, после того как я похвалил его комбату, словно окрыленным себя почувствовал. Впрочем, это любому, наверное, приятно, когда его отмечают. А тут я по делу отметил. Я давно к Константину присматриваюсь и хочу его уговорить остаться на службу по контракту. Мне такие бойцы во взводе нужны.
Старший сержант противиться не стал. Рюкзак на ходу перекочевал с одних плеч на другие, хотя наушники специалист оставил на своей голове. Видимо, что-то важное слушал, что не мог доверить Варламову. Но уже через два километра старший сержант остановился и поднял руку.
– Внимание! – сказал я пулеметчикам. – Ждём! Контролировать ситуацию.
Специалист зашел за спину Константину, расстегнул на рюкзаке замок «молнию» и открыл какие-то индикаторы.
– Что там? – спросил я.
– Зафиксирована уже третья попытка пробиться через нас с помощью сотового сигнала. Все за последние сто метров. Судя по приборам, работает абонент «Мегафона».
– И что говорят? – поинтересовался я.
– Понятия не имею. У меня же не подслушивающая аппаратура. У меня глушитель сигналов сотовой связи. Не только сотовой, но тех диапазонов, на которых работает сотовая и спутниковая телефонная связь, всех систем связи. А подслушать я не могу. Аппаратура не позволяет.
– На какой дистанции глушится сигнал? – спросил Варламов.
– До двух километров.
Костя посмотрел на меня.
– Два километра осталось до места, товарищ старший лейтенант, – объяснил он мне свой вопрос. Впрочем, я и без него понял, что он хотел сказать.
– Есть там кто-то… Соблюдаем осторожность.
Заметив, что мы остановились, нас стал догонял комбат. Догнал быстро, прыгая с камня на камень. Я начал докладывать еще до того, как подполковник остановился. Объяснил ситуацию.
– Как, говоришь, твоя станция называется? – спросил он старшего сержанта.
– «Скорпион Брэк», товарищ подполковник.
– Вот-вот… Скорпионы, кажется, как все гады, под землей живут?
Рябухин посмотрел на меня, словно требовал объяснения.
– Мне кажется, товарищ подполковник, они не гады, – возразил я. – Они вроде бы паукообразные. И живут не под землей, а под камнями, в расщелинах скал.
– Все равно, – упрямо сказал Рябухин. – Наш «Скорпион» своих чувствует. Бандиты где-то под землей прячутся. И в пределах двух километров. Три звонка, говоришь, было?
– Так точно, товарищ подполковник, – бодро, словно совсем не устал, доложил старший сержант. – Три звонка с разных номеров.
– А номера ты тоже можешь высчитывать?
– Нет. Просто частота в работе у разных мобильников слегка отличается. Прибор это фиксирует.
– Понял. Звонки издалека сюда или отсюда? Это твоя техника фиксирует?
– Никак нет, товарищ подполковник. Это не фиксируется.
– Жалко. Тицианов!
– Я, товарищ подполковник, – отозвался я из-за спины комбата.
Он резко повернулся ко мне:
– Разверни взвод в одну шеренгу. Впереди сам с пулеметчиками и со своей разведкой. Я с вами. Остальные – ищут. Должен быть лаз в подземелье. Мне сказали, несколько лет назад Рифатов закупал в больших количествах цемент. Что-то строил. Не сам, конечно, закупал, но через людей, которые предположительно были с ним связаны. Вот и построил себе бункер. Ищем! Ищем! Васильев!
– Я, товарищ подполковник, – подскочил к нам капитан Васильев, командир нашей роты.
– Слышал, как мы разворачиваемся?
– Так точно, слышал.
– Точно так же всю роту разворачивай. Прочесываем два километра, но осматриваем каждый квадратный сантиметр земли. Плотно работаем. Настрой людей! Поехали!
Я отдал команду взводу. За моей спиной капитан Васильев отдавал команду другим командирам взводов, хотя подполковник Рябухин говорил громко, и все прекрасно слышали. Одного взвода для тщательного осмотра всей ширины ущелья было маловато. И между моими солдатами оставалось пространство, которое должны были исследовать идущие следом. Потому капитан Васильев распределил силы так, чтобы два взвода занимали ущелье в ширину, оставив моему взводу ту задачу, которую изначально нам и определил комбат – что-то вроде боевого охранения…
Как комбат и приказал, я пустил вперед пулеметчиков и вызвал к себе младшего сержанта Скворечню. Рядовой Варламов уже был здесь. Мы выдвинулись в пяти метрах позади пулеметчиков. Комбат занял позицию рядом с нами. Варламов вернул старшему сержанту его рюкзак, поскольку получил другое задание. Старший сержант с неохотой впрягся в лямки. Одни наушники ему таскать было намного легче.
Темп передвижения замедлился. Все внимательно смотрели, в том числе и мы, идущие в авангарде. Смотрели не только под ноги, но и вперед, и по сторонам. Я носом чувствовал, что бандиты должны быть где-то рядом. Но пока видно их не было. Несколько раз я подносил к глазам бинокль с включенным тепловизором. Но он излучения поймать не мог. Честно говоря, я на эту технику надеялся.
– Здесь гильзы, – сказал один из пулеметчиков. – Стреляные…
Подполковник посмотрел на меня, словно требовал объяснения.
– С этого места мы открыли по бандитам огонь. Они перебежали за те красные камни. Вон, впереди, чуть левее центральной линии. Остальное я рассказывал. Наша позиция тоже была слева. За черными камнями.
– Зеленые камни вижу, – заметил комбат. – Они для бруствера годятся. А где черные?
– Камни черные. На них, товарищ подполковник, мох зеленый, – объяснил младший сержант Скворечня. – Зелень только издали видна.
Двинулись дальше.
– Стоп! – сказал я через пятьдесят метров и посмотрел поочередно на Варламова и на Скворечню. Они плечами пожали, понимая мой немой вопрос.
– Что случилось? – спросил комбат.
– Здесь убитые лежали. Один от другого в трех метрах, – объяснил я. – А вон та куча… Это содержимое их рюкзаков.
Я подошел и пошевелил кучу тряпья ногой:
– Тела унесли. И здесь порылись. Забрали банки с консервами и хлеб. Похоже, у них в банде наступили голодные времена.
– Похоже, – согласился комбат. – Они разграбили в селе магазин и продавца избили до полусмерти. Или, кажется, самого хозяина магазина. Унесли только продукты питания. Потом в одном из дворов двух баранов забрали. Хозяину-старику прикладом в лоб ударили, чтобы слова против не сказал. Он только вышел, возмутиться хотел, но не успел. Сразу – прикладом. Потом в другом дворе завели трактор, двое в кабину сели, остальные семеро в прицеп и поехали в соседнее село. Там тоже магазин разграбили. И тоже забрали только продукты. Вывод прост – со снабжением у них туговато. На довольствие эмира Такыя Рифатова никто ставить не желает.
– Одно радует, – заметил я. – Что они трупы забрали.
– Жрать будут… – категорично-утверждающе пошутил рядовой Варламов. – Только бандиты уж очень худосочные были. Надолго таких не хватит.
Комбат недовольно глянул на шутника:
– Если забрали, значит, база их где-то рядом. Далеко они тащить бы не стали. Здесь закопали бы, как обычно бывает. А то и закапывать не стали бы. Это тоже сплошь и рядом случается. Я так полагаю. Что скажешь, Костя?
Варламов поднял на самый лоб брови, удивляясь, что подполковник спрашивает у него:
– Если вы мне, товарищ подполковник, сообщите, чем отличается охламон от Тутанхамона, я, может быть, соображу, что ответить. А так буду на ваше мнение полагаться.
Честно говоря, я не умел так разговаривать со старшими по званию, хотя иногда, наверное, следовало бы. Надо учиться у рядового.
Подполковник хмыкнул себе под нос и отвернулся, чтобы посмотреть, как рота ведет поиск. Он, наверное, слишком мало знал про Тутанхамона, чтобы продолжить беседу с солдатом. Я, впрочем, тоже мало что знаю об этой мумии…
Обычно радуешься, когда что-нибудь найдешь. А здесь мы вынуждены были радоваться оттого, что не нашли. Не нашли убитых бандитов, но это уже само по себе говорило, что мы имеем возможность отыскать всю их базу. И искали. Искали на совесть, и при этом большой палец правой руки у каждого лежал строго на предохранителе автомата, готовый нажать, чтобы сразу вести стрельбу. Патрон у каждого был уже в патроннике. Это закон при выходе на боевую операцию: прежде чем сделать первый шаг, передерни затвор автомата и поставь оружие на предохранитель. Но будь готов в любой момент предохранитель опустить. Читал я где-то, что американский спецназ, выходя на задание, перед тем как укоротить ремень, что считается у американцев обязательным действием, досылает патрон в патронник своей М16А2 FAMAS и винтовку на предохранитель уже не ставит[1]. Я много раз думал, а что будет, если такой спецназовец споткнется и упадет? А если ствол его винтовки наставлен на идущего впереди командира или товарища? Но у американцев свои порядки. И я, в общем-то, не возражаю, чтобы мысли американского спецназовца были всегда заняты тем, как не пристрелить своего ближнего. Как-никак, а они считаются нашими потенциальными противниками. У нас порядки свои, и мы привыкли пользоваться предохранителем.
Два километра мы не прошли, а почти проползли. Заглядывали почти под каждый камень, который чем-либо нам не нравился. Но результата не было. Однако наш комбат всегда слыл человеком упорным и потому решил повторить поиск. И правильно сообразил, что от места, где включилась «глушилка», можно было отматывать два километра как в одну, так и другую сторону. И ничего не говорила в этом случае наша встреча с бандитами выше точки включения «глушилки». Они могли идти к своей базе, но не успели дойти. И потом, когда мы удалились, добрались и донесли убитых своих друзей. Возможный вариант? Вполне. А где они прятались, когда я искал их через тепловизор, можно узнать только после того, как мы их захватим.
Рассуждения старшего по званию, если нет приказа к обсуждению, не обсуждаются. Рота развернулась и тем же порядком двинулась в обратную сторону. Теперь уже дистанция поиска выросла до четырех километров. Но и это не принесло результата. Подполковник Рябухин рассердился. И сразу развернул нас в обратный путь. Еще четыре километра. И только там, наверху, объявил общий привал. Вообще-то мы еще и не устали. Шли медленно, подъем в ущелье не крутой, дистанция не слишком большая, а в общей сложности рота прошла всего двадцать два километра. Можно сказать, пустяк. И только я со своими разведчиками мог приплюсовать сюда еще двадцать четыре километра. Но и мы устать не успели. Однако подполковник Рябухин любил подумать на отдыхе. Он так и сидел, чуть отдалившись от роты, на большом камне, ни на кого не смотрел и что-то соображал. И так досидел до времени сеанса связи с антитеррористическим комитетом. Подполковник подозвал к себе радиста, чтобы вести разговор в стороне и чтобы всем его не было слышно. Мы и не слышали. И только завершив разговор и отдав наушники с микрофоном радисту младшему сержанту Максимову, комбат сначала вытащил из планшета карту, какое-то время смотрел в нее, потом сделал знак мне.
– Слушаю, товарищ подполковник, – быстро подбежал я.
– Бери своих разведчиков. Готовься к выходу.
– Тех же самых?
– А чем они тебе не нравятся? Хорошие парни, сообразительные. Или ты не согласен?
– Согласен, товарищ подполковник. Хорошие парни.
– Смотри сюда. – Подполковник Рябухин развернул карту. – Вот это самое село. Туда пойдешь. Мне сейчас передали координаты полицейского осведомителя в селе. Он в курсе наших проблем и готов показать дом человека, который дважды, согласно его данным, бывал на базе Рифатова. Подумай, как с этим человеком поговорить. Может, и не следует говорить, а просто дать через него какую-то «дезу». Ты на месте сориентируйся. Что тебе осведомитель подскажет. Он того человека знает и скажет, стоит ли его напрямую брать «за грудки». Если есть смысл, бери и тряси хоть за ноги, но данные вытряси. Если нет смысла, а среди местных имеются упертые люди, ищи иной путь. Прямым напором можно только все дело испортить. Оставляю решение вопроса за тобой и полагаюсь на твою опытность. Ты сумеешь. Любой ценой надо этого человека «раскрутить». Любой ценой. Все понял?
– Так точно, товарищ подполковник. Приказано умереть, но сведения добыть.
– Я предпочитаю писать в рапорте стандартную формулировку «потерь не понесли». Но… Сведения добыть…
– Давайте данные на ментовского осведомителя.
– Его зовут Абубакар Дамадаев. Одноногий, пожилой человек. Сильно пьющий. Заплатить ему следует тысячу рублей. Есть у тебя?
– Есть.
– А то и я могу дать. Ладно. Потом рассчитаемся. Тысяча рублей – это стандартная ставка. Так ему всегда менты платят за каждую информацию. Теперь слушай дальше. Живет он в третьем по счету доме от сельсовета. Это не считая самого здания сельсовета. Направление в сторону главной дороги. Запомнил? Сельсовет определить не сложно. Единственный в селе административный корпус. Понял?
– Третий дом от сельсовета в сторону главной дороги.
– Правильно. Теперь – связь. Сверяем часы…
Я приподнял манжет бушлата, обнажая циферблат. Подполковник глянул на мои часы, потом на свои. После этого чуть-чуть подправил стрелку на своих – по моим выровнял.
– Швейцария? – спросил подполковник Рябухин, кивнув на часы.
– На задней внутренней стенке корпуса написано, что сделано в Республике Корея по лицензии швейцарской фирмы. Соответственно, цена на порядок ниже. Это, кстати, на задней стенке не написано. Так в магазине сказали. Качество обещали не хуже оригинальных.
– Понятно. И как с точностью?
– Обещано – «плюс-минус двадцать четыре миллисекунды в год». Пока не подводят. Четвертый год ношу. Даже корректировать не приходилось.
– Не чета моим российско-китайским. Потому и корректирую свои, что не надеюсь. Короче говоря, с двадцати ноль-ноль по твоим часам до двадцати десяти я приказываю выключить «глушилку». Это для тебя единственная возможность связаться со мной и доложить обстановку. Жду звонка. Номер ты помнишь.
– «Глушилка» до села не достанет?
– Исключено. У нее радиус действия два километра. А до села двадцать пять. Все вопросы утрясены? Есть дополнения?
– Так точно. У старшины роты, я слышал, спирт имеется. Если ментовский «стукач» алкоголик, его, возможно, следует угостить.
Подполковник криво и без радости усмехнулся, полез за пазуху и вытащил небольшую плоскую фляжку из нержавеющей стали.
– Из своих запасов. Правда, не спирт, а коньяк. Но хороший, грузинский марочный «Греми». Это намного лучше армянского и не хуже брендовых французских. Жалко для алкоголика, но старшина оставил свои запасы в палатке. Я приказал. Фляжку вернуть не забудь. Подарок погибшего товарища. Память. Еще вопросы?
– Нет вопросов, товарищ подполковник. – Я убрал фляжку во внутренний карман бушлата, и вытянулся по стойке «смирно»: – Разрешите идти?
– Дуй… Васю с Костей береги. Не подставляй понапрасну, если что случится…