Мне очень холодно.
Я дрожу, но от этого не становится теплее. Мороз оплетает меня как виноградные лозы, заползает под кожу. Моя плоть, кости, вены – всё превращается в лёд. Даже мысли словно застывают. Они вырываются из головы облачками пара, замерзают, падают и разбиваются.
Холод окружает меня, окутывает, поглощает. Я пытаюсь двигаться, но не могу. Я смотрю вниз с серо-белёсого неба и вижу, что застрял по пояс: руки и ноги закованы в лёд – толстый и пронзительно-белый.
Я кричу:
– Помогите!
Слова возвращаются эхом, звучат искажённо и насмешливо. «Помогите!» – отвечает тот, кто не я. И смеётся.
Более нет никаких звуков. Великан умер; его окровавленное тело лежит в долине, пронзённое тысячами стрел. Принцесса исчезла; её заперли в башне, и никто не слышит, как она плачет. И тепло ушло. Рук, которые когда-то держали меня, больше нет. Ничего не осталось.
Кроме птицы.
Из льда торчит ветка – кривая и скрюченная. На ней сидит птица, наблюдающая за мной. Её перья… нет, они не чёрные, потому что чёрный – это всё же хоть какой-то цвет. У перьев нет цвета. Птица – это дыра во вселенной. А за дырой нет вообще ничего.
Она смотрит на меня сверху вниз. Её глаза, как и перья, того же странного цвета – глубокой пустоты и небытия. Они блестят как два оникса. В них искрится разум. Птица видит мою боль.
– Отпусти меня! – молю я.
Птица отвечает:
– ТВОЁ МЕСТО ЗДЕСЬ. НАВЕКИ. ОТСЮДА НИКТО И НИКОГДА НЕ УХОДИТ.
Как же холодно! Я дрожу. Но виной тому не озноб.
– Я не принадлежу этому месту!
– ПРИНАДЛЕЖИШЬ.
– Я никого не предавал!
– ПРЕДАВАЛ.
– Пожалуйста. Я такого не заслужил.
– ЗАСЛУЖИЛ, – отвечает птица.
Но теперь внизу слышится другой голос. Слабый шёпот – такой тихий, что это даже не звук, а лишь воспоминание о нём. Он эхом отдаётся во мне, и слова сражаются с холодом.
Держись.
– Зачем? – спрашиваю я. – Ведь я пропал. Я совсем один.
– Нет, – отвечает голос. – Я с тобой. Всегда.
Я падаю.
