Когда я в первый раз увидел Айэртона Никольби, удивился только его росту. Огромный человек, семь с лишним футов в высоту, и широкий в плечах настолько, что ему пришлось боком протискиваться во входную дверь, иначе встречу с Уэллсом пришлось бы проводить на пороге дома, на потеху всем соседям и любопытствующим прохожим, которые в последнее время кружили словно стервятники по Бромли-стрит.
Поскольку о человеке-невидимке, прервавшем кровавую жатву Потрошителя, не писал только ленивый, обыватели мгновенно заинтересовались создателем такого чуда и первые несколько дней обивали порог нашего дома, пытаясь лично познакомиться с Гэрбертом Уэллсом. Его это изрядно злило. Он порывался спустить на любопытствующих бойцовых собак, которые порвали бы их в клочья. И его нисколько не останавливал тот факт, что для начала ему пришлось бы завести этих собак. Но этому шагу препятствовало два обстоятельства. Первое – у Уэллса была дикая аллергия на собачью шерсть. Второе – кошки Уэллса вряд ли одобрили бы новых жильцов. Может быть, поэтому Пират стал чаще приходить и маячил на крыльце, отпугивая своим воинственным видом непрошеных гостей, которые теперь стали более осмотрительны и держались на расстоянии от дома, изображая праздных гуляк.
Айэртона Никольби мы сперва тоже приняли за одного из досаждающих гостей. И Уэллс отправил меня спустить его с крыльца, если он такой умственно ограниченный, что не понимает, что его присутствие возле нашего дома нежелательно. Штраус, который обычно ничему не удивлялся, хранил невозмутимый вид и не давал оценку ничему происходящему в доме, сказал, что хорошо было бы, чтобы господин Уэллс создал для себя отпугивающую сигнализацию. Хотя бы и привидений на службу призвал, которые бы нагоняли жути на всех окружающих, что заставило бы их тысячу раз подумать, прежде чем надоедать такому важному господину. Неожиданное негодование Штрауса сильно удивило меня и буквально шокировало Уэллса, который привык к безмолвию и невозмутимости своего дворецкого. Но есть на свете такие живчики, которые смогут допечь даже фонарный столб.
Увидев Айэртона, я усомнился в собственных силах, а потом вздохнул облегченно, когда великан сказал, что пришел к господину Уэллсу от профессора Моро, его старого товарища. Я уже встречал ранее в работах Гэрберта упоминание этой фамилии, поэтому поспешил доложить Уэллсу о посетителе. Он сказал впустить его.
В это же время я с жадным любопытством разглядывал гостя. Как я уже говорил, он был исполинского роста, отчего при входе ему пришлось сильно наклоняться. Тело его скрывал огромного размера плащ. На голову накинут капюшон, отчего я не мог увидеть его лица. Только темноту, откуда шел голос. У него были огромные руки с мощными кулаками, каждый размером с мою голову. Не хотел бы я оказаться на боксерском ринге с таким соперником. Правда, я очень сомневался, что кто-то рискнул бы выйти с ним на ринг, ведь это чистой воды самоубийство. На ногах у него были сапоги, заляпанные глиной, которой на нашей улице от самых бриттов не водилось. Это говорило о том, что Айэртон приехал к нам издалека.
Когда Айэртон вошел внутрь, сразу показалось, что наш дом очень маленький и тесный. У меня начала разыгрываться клаустрофобия. Айэртон снял плащ и небрежно бросил мне, так что я оказался погребен под мокрой тканью. Пока я выпутывался, Айэртон прошел в гостиную, где его ждал Уэллс. Одежда гостя никак не хотел успокаиваться на вешалке. Она была настолько тяжелой, что перевешивала ее и падала. Я мучился, пока мне не надоело, и я сложил плащ большим холмом на полу при входе.
Когда я вошел в гостиную, первое, что увидел, – две огромные головы. Я зажмурился, решив, что мне это почудилось, но когда я открыл глаза, головы никуда не делись. Туловище гостя венчали две косматые головы – одна с черными волосами, другая с рыжими. Обе головы разговаривали с Уэллсом, который сидел напротив гостя и ничему не удивлялся.
И я искренне не понимал невозмутимость Гэрберта. Наш гость был двуглавый. Над его плечами на массивных шеях возвышались две головы с крупными, грубыми чертами лица, точно высеченными топором. Они были похожи: два больших кривых носа, оттопыренные уши и огромные блестящие черные глаза, одновременно пугающие и завораживающие. На одной голове волосы были черного цвета, на второй – рыжими.
– Профессор Моро передает вам свое почтение и информирует, что вступил в заключительную стадию своего проекта «Остров». Как уже ранее мы имели честь вам сообщить, профессор хотел бы видеть вас у себя в гостях, а также он просил вас уделить время размышлению над его предложением, которое мы озвучивали вам некоторое время назад, – говорил черноволосый.
Рыжий отмалчивался. Он хранил невозмутимость, и мне даже показалось, что эта голова не живая, а кукольная, приделанная к плечам великана по какой-то нелепой прихоти, но вот и она заговорила.
– Также от своего лица, Монтгомери Никольби, я гарантирую вам безопасное путешествие в Резервацию и благополучное возвращение. Никто из островитян не тронет вас и ваших друзей.
– Благодарю вас, Айэртон, – поклон в сторону черноволосой головы. – И вас, Монтгомери, – поклон в сторону рыжей головы. – Но я, признаться честно, несколько удивлен этому приглашению. Профессор Моро знает, что я никогда не одобрял его «Остров» и весьма с подозрением отношусь к Резервации. Хотя было время, когда мы разделяли одни и те же взгляды и вместе состояли в клубе «Ленивцев», но то время давно миновало. Профессор Моро, как и ряд других коллег, перестал разделять наши взгляды на мир. Мы теперь скорее идейные противники, нежели вдумчивые соратники. Поэтому я не могу принять приглашение профессора прямо сейчас и прошу дать мне пару дней на размышления.
Умел все-таки Уэллс быть обходительным, когда хотел. Хотя если они с этим Моро идейные противники, то удивительно, что он не ответил грубостью на приглашение, что было более в его духе, нежели эти дипломатические расшаркивания. Но Гэрберт лучше разбирался в ситуации, он знал много того, о чем я даже не догадывался.
– Мы понимаем ваши колебания, господин Уэллс, поэтому у нас есть инструкция на этот счет. Мы подождем два дня, после чего вернемся за ответом. И либо примем отказ, либо будем иметь честь сопровождать вас в Резервацию, – сказал Айэртон и тряхнул головой.
– Мне кажется, у нас есть информация, которая могла бы заинтересовать вас, – сказал Монтгомери. – Некоторое время назад на улицах Лондона человек по фамилии Стросс убил одного из наших братьев, жителей Резервации, который по делам находился в городе. Мы знаем, что господин Стросс обладал некоторым преимуществом перед нашим братом, и это преимущество было даровано вами, господин Уэллс. Многие из наших братьев находятся в состоянии негодования в связи с гибелью одного из нас. И я могу сказать, что, если вы не примете приглашение профессора Моро, это поспособствует перерастанию негодования в состояние благородной ярости. И тогда никто не сможет сказать, к каким последствиям это может привести.
– Вы шантажируете меня? – Глаза Уэллса вспыхнули бешенством, но он тут же постарался взять себя под контроль.
Я уже задумался над тем, как быстро я смогу сбегать за ружьем, которое находилось в кабинете Гэрберта, и сколько патронов потребуется, чтобы уложить такую махину. Я также успел подумать, сойдут ли мои действия за самооборону, когда великан ответил. Вернее, ответила та его голова, что звалась Айэртон.
– Ни в коем случае. Мы все очень огорчены смертью нашего брата, а также тем обстоятельством, что полиция и пресса делает из него Потрошителя, когда он никакого отношения к этому чудовищу не имел.
– Да что вы такое говорите, – не смог совладать я со своим возмущением. – Я сам присутствовал при том бое, в котором Чарльз Стросс победил вашего собрата, который, я хотел бы обратить на это внимание, был оборотнем-медведем и никак не был невинной овечкой. Медведь был диким животным, который, несомненно, и являлся Потрошителем. Все улики полиции указывают на это.
Двуглавый посмотрел на меня. И взгляд его был такой же тяжелый, как и его поступь. Но я выдержал этот взгляд, ответив на него своим дерзким.
– Мы не были представлены, – сказал Айэртон.
– Это мой друг и помощник Николас Тэсла, – сказал Уэллс, с любопытством ожидая, чем же закончится наше противостояние.
– Так вот, господин Тэсла, видели ли вы те улики сами или говорите с чужих слов? – спросил Монтгомери.
Я смутился. Ведь я участвовал в операции по задержанию предполагаемого Потрошителя. Но о том, что оборотень и Потрошитель одно лицо, я узнал от Стросса и поверил ему на слово, как и остальные полицейские.
– Так я и думал, – прочитал в моих глазах ответ Двуглавый и высказался через Монтгомери: – Мы можем доказать, что во времена всех преступлений Потрошителя наш оборотень находился в Резервации, за исключением последнего эпизода, когда, как мы уже говорили, он по делам пребывал в Лондоне.
– Но кто вам поверит? Слова жителей Резервации против авторитетного заявления полиции, – сказал Уэллс.
Двуглавый повернулся к нему.
– Нам никто, но вам поверят. У вас, Уэллс, безупречная репутация, поэтому мы хотели бы, чтобы вы приняли приглашение профессора Моро.
– Моро знает о гибели вашего собрата и обвинениях полиции? – спросил Уэллс.
– Нет. Эта информация благополучно миновала его внимание, – ответил Айэртон.
– Так я и думал. Наивный идеалист. Каким был мечтателем и простофилей, таким и остался, – разволновался Уэллс.
– Вы знаете характер профессора. Если он узнает об этих чудовищных обвинениях и страшном убийстве, то наделает глупостей. Ведь он может пойти войной на Лондон. Сил у Резервации хватит на то, чтобы захватить, а при желании и сровнять Лондон с землей. И такие мысли бродят в головах наших собратьев. Вы единственный, кто мог бы успокоить Резервацию и урегулировать ситуацию, – сказал Монтгомери.
– Знайте, что мне это чертовски не нравится. Но я буду думать. Приходите послезавтра в это же время. И старайтесь не попадаться никому на глаза. У моего дома постоянно трутся пронырливые зеваки, – сказал Уэллс.
– Не беспокойтесь. Мы будем предельно осторожны. К тому же у нас есть свой транспорт.
Двуглавый повернулся и направился в коридор. Мне пришлось распластаться по стене, пропуская его, иначе меня бы просто размазало.
Я проводил Двуглавого, а когда вернулся, первым делом спросил Уэллса:
– Что вы думаете обо всем этом?
– Не доверяю я этому Двуглавому, и вам не советую, Тэсла. Все, что связано с Резервацией, хитро выдумано и головоломно. У жителей Резервации своя особая этика, свои причудливые законы, которые нам могут показаться вычурными и нелогичными. Но одно могу сказать, что если Двуглавый уверен, что ваш оборотень и Потрошитель разные персонажи, то, значит, так оно и есть. А полиция ходит по ложному следу, на котором наш друг Чарльз Стросс заблудился.