Утро началось с неприятности. В гостинице, где поселилась Лионелла, не оказалось парикмахерской, и ей самой пришлось укладывать волосы. С непривычки она сильно замешкалась. К макияжу приступила в начале двенадцатого, когда в театре уже началась читка.
С ее стороны это было крайне безответственно, да и в целом ситуация выглядела не лучше: что плохо началось – то плохо продолжилось.
Она уже надевала платье, когда в номер постучали.
Лионелла открыла дверь. На пороге стоял ее муж Лев Ефимович Новицкий, элегантный седоволосый мужчина без возраста. Он был худощав, хорошо сложен и одет в темно-синий костюм, сшитый на заказ у лучшего портного Москвы. Словом, с момента расставания, за два прошедших дня, в нем ничего не изменилось.
Увидев мужа, Лионелла повернулась к нему спиной:
– Пожалуйста, застегни!
Лев Ефимович застегнул молнию на платье жены и поинтересовался:
– Не удивилась?
– Некогда. Опаздываю на читку в театр. Собственно, уже опоздала. Зачем приехал?
– Узнал, что ты отослала машину в Москву. Подумал: с чего бы это? Решил проверить, все ли в порядке.
– Мог бы позвонить.
– Хотел сделать сюрприз.
– Проехать триста километров ради сюрприза? Это на тебя не похоже. Неужели ревнуешь?
– Хотелось бы, но ты не даешь поводов. – Он затворил дверь, прошел в комнату и обнял жену: – Как у тебя сложилось?
– Плохо. Труппа отнеслась ко мне с холодком. – Лионелла торопливо перебирала коробки с туфлями и раскидывала их по комнате.
– Которые ищешь? – Спросил Лев Ефимович.
– Черные на шпильке…
– Да вот же они, – муж протянул коробку.
– Спасибо! – Лионелла надела туфли, потом спросила: – Ты на машине?
– Разумеется.
– Подбросишь до театра?
– Идем.
Уже в машине, устроившись на заднем сиденье рядом с мужем, Лионелла поинтересовалась:
– Возьмешь ключи от номера или снимешь свой?
– Ни то ни другое. Я уезжаю.
– Куда?
– Обратно в Москву.
– Мог бы ненадолго остаться.
– Не могу. Вечером – совет директоров.
– И все-таки зачем ты приехал?
Лев Ефимович сдержанно улыбнулся:
– Мне вдруг показалось, что ты откажешься от этой глупой затеи и мы вместе вернемся в Москву.
– А как же контракт?
– Разорвем.
– Ты говоришь так, как будто все решил за меня.
– Мне просто показалось.
– Но я всегда мечтала играть в театре.
– Для этого не надо уезжать в тьмутаракань. – Лев Ефимович обнял жену за плечи, притянул к себе и поцеловал в висок. – Ты можешь играть в Москве.
– Меня туда не зовут. – В голосе Лионеллы прозвучала обида.
– Это легко устроить.
– По блату?
– Почему бы нет?
– Знаешь, как говорят в театре? Можно получить роль по блату, но сыграть ее по блату нельзя.
– Ты хорошая актриса. Тебе недостаточно кино? Вчера прислали очередной сценарий. Который по счету?
– Уже не помню.
– Да ты хотя бы читаешь их? – с усмешкой спросил Лев Ефимович.
– Нет.
– Почему?
– Все не то.
– Тебе, я вижу, не угодить.
– Хочу работать в театре! – повторила она. – Хочу играть Чехова! Мне сорок два года. Двадцать лет из них я просто была женой богатого мужа. Но кто я сама? Хочу в этом разобраться.
– Ну, хорошо… – Лев Ефимович покосился на водителя и понизил голос: – Тебе известно, кто оформляет спектакль?
– Не понимаю…
– Художник-постановщик спектакля – Кирилл Ольшанский.
– Ты шутишь? – Лионелла с удивлением отстранилась.
– Отнюдь, – сказал Лев Ефимович и похлопал водителя по плечу: – Приехали, Василий. Вот он – театр.
– Я об этом не знала, – запоздало ответила Лионелла.
– Он тебе не сказал?
– Мы с Кирой давно не виделись.
– При этом живете в одной гостинице и на одном этаже.
– Послушай, Лев! – Лионелла развернулась к мужу и посмотрела ему в глаза: – Наша с Кирой история закончилась больше двадцати лет назад. Если бы я хотела, давно бы ушла от тебя к нему.
– Тихо… тихо… Никто об этом не говорит.
– И все-таки ты ревнуешь.
– Признаюсь, да. Но согласись, я мужчина.
– Как ты узнал, что Кирилл живет в моей гостинице?
– Мы встретились у двери твоего номера. Мне показалось, он шел к тебе, но, заметив меня, отправился дальше по коридору.
– Какая досада. – Сказав эти слова, Лионелла опустила глаза.
– Досада, что Кирилл не зашел? – съязвил Лев Ефимович.
– Ты знал про него еще до отъезда из Москвы, но почему-то соврал. – Лионелла открыла дверцу и выбралась из машины. – Давай договоримся так: к этому вопросу мы больше не возвращаемся.
– А если возникнет повод? – спросил Лев Ефимович.
– Он не возникнет.
– Добрый день, Лионелла Павловна! – Магит встал из-за стола. На его лице застыла улыбка, но в глазах читался упрек.
Лионелла подошла к длинному столу, за которым сидели два десятка артистов.
– Идите сюда, ваше место возле меня и Астрова. – Сказал Магит.
Лионелла прошла дальше и села между худруком и фактурным мужчиной среднего возраста, с зачесанными назад темными волосами.
– Знакомьтесь, исполнитель роли Астрова заслуженный артист России Валерий Семенович Мезенцев. Как теперь говорят, секс-символ нашего театра. Увидите у служебного подъезда толпы поклонниц, знайте: все к нему.
За столом послышались смешки, но они быстро стихли. Центром внимания по-прежнему оставалась Лионелла.
Она сказала:
– Прошу прощения за опоздание.
– Надеюсь, это не повторится, – заметил Магит и добавил: – Войницкого за артиста Строкова сегодня читаю я. Платон Васильевич отсутствует по уважительной причине. За вас… – он обратился к Лионелле, – читала Карина Кропоткина, она будет играть Елену Андреевну во втором составе.
– Очень приятно. – Лионелла с любопытством оглядела востроглазую брюнетку и вспомнила, что вчера за длинный язык худрук вызывал ее в свой кабинет.
– Продолжим читку с того места, где остановились, – сказал Магит и протянул Лионелле сколотые скрепкой листы: – Ваша роль. Начните с фразы: «А хорошая сегодня погода… Не жарко…»
– Где это? – Лионелла перевернула листы. – Где?
– После слов Войницкого: «Я молчу. Молчу и извиняюсь». Ищите… Это в начале. – Магит сел и уткнулся глазами в текст пьесы.
– Да, нашла. – Лионелла повысила голос и прочитала, чуть-чуть манерничая: – А хорошая сегодня погода… Не жарко…
– В такую погоду хорошо повеситься, – нарочито безэмоционально прочел Магит, и его слова прозвучали куда уместнее. С этого момента Лионелла читала так же, как он: ровно и без эмоций.
В перерыве между действиями Виктор Харитонович представил Лионелле актеров первого и второго составов. Она запомнила примадонну Петрушанскую, которая играла няньку Марину, ее дублершу, дебелую супругу худрука Веру Магит, и двух Сонь: плотную Самоварову и милое создание с грациозной шейкой – Анжелину Зорькину. Более разных Сонь представить было невозможно. Профессора Серебрякова, ее мужа по пьесе, играл пожилой актер Кондрюков, который идеально бы подошел на роль старика-лакея Фирса в «Вишневом саде» Однако подбор актеров – дело режиссера, а с ним, как известно, не спорят.
По окончании читки второго действия Карина Кропоткина обратилась к Магиту с просьбой:
– Можно уйти пораньше?
– С чего это вдруг? – удивился тот.
– Сегодня вечером я занята в «Вие».
– А где Костюкова?
Из-за шкафа вышла полная женщина со скрученным пучком волос и в вязаном пончо:
– Костюкова на больничном. Панночку играет Кропоткина. Разве не вы ее вызвали?
– В первый раз слышу! Костюкова когда-нибудь бывает здоровой?! – сверкнув глазами, справился Магит. – Скажите мне, Терехина!
Женщина в пончо вернулась на свой стул за шкафом, и оттуда прозвучал ее голос:
– Я – завтруппой, а не господь бог.
Сбавив тон, Магит оглянулся на Лионеллу и указал взглядом на женщину:
– Кстати, познакомьтесь, наша завтруппой – Елена Васильевна Терехина.
Та кивнула, и Лионелла ответила тем же.
– Ну так что? – напомнила о себе Кропоткина.
– Идите, – нехотя проронил Магит. – Хотя могли бы и задержаться. Времени до премьеры мало, а до спектакля еще три часа.
– Хочу внутренне настроиться, вжиться в роль, – сказала Кропоткина.
– Побойтесь бога, голубушка! – одернула ее Петрушанская. – Во что там вживаться? У вас всего несколько фраз. Пять минут в гробу помотают, и вся недолга.
– Маленькие роли играть сложнее! – занозисто возразила Кропоткина. – Но вам этого не понять: вы таких не играли.
– Что?! – Петрушанская переменилась в лице и оглядела присутствующих: – Я не играла? Да я после училища пять лет с «кушать подано» выходила и свое место под солнцем заработала потом и кровью. А в ваши годы, голубушка, играла героинь в первом составе, а не на подмене, как вы.
– В мои годы, может, и играли, – огрызнулась Кропоткина. – А в свои годы старух играете.
– Это грубо, – отчетливо проронила Лионелла, и все взгляды обратились к ней.
– Чего? – удивилась Кропоткина.
– Хотите быть стервой?
– Хотя бы…
– Стервозность – особенность ухоженных женщин. А вы – просто хабалка.
– Да кто вы такая, чтобы так говорить? Артистка из погорелого театра! Снялась в одной ленте и возомнила о себе бог знает что!
– Во-первых, не в одной, а в четырех[1]. – Лионелла говорила ровно и убедительно. – Во-вторых, у вас жирные волосы и нет маникюра.
– Себя в зеркале видела?! Ну хорошо… Ты меня еще вспомнишь!
– Вспомнить? Вас? – Лионелла делано рассмеялась и повела плечом. – Да я и запомню-то вас едва ли.
– Тварь!
– Кто-нибудь! Заткните ей рот! – Не отрывая глаз от Кропоткиной, Петрушанская встала со стула. – Иначе это сделаю я!
– Немедленно прекратите! – Магит вскочил на ноги и хлопнул пьесой об стол так, что взвихрилась пыль. – Здесь вам не базар, и вы не торговки! Кропоткина – вон из комнаты! – Он перевел взгляд на Петрушанскую: – Постыдились бы, Зинаида Ларионовна! Заслуженные артистки так себя не ведут.
Проводив взглядом Кропоткину, Петрушанская дождалась, пока за ней закроется дверь.
– Конечно же, глупо. Простите.
– А вы?! – Виктор Харитонович посмотрел на Лионеллу разочарованным взглядом. – Где ваша сдержанность? – Он собрал разрозненные листки пьесы, сложил их в стопку и сунул в портфель. – На сегодня закончили! Завтра – в одиннадцать. Прошу не опаздывать!
Все стали расходиться, но Лионелла сидела за столом до тех пор, пока не осталась наедине с Магитом.
– Вы разочарованы? – спросила она. – Вам кажется, что, пригласив меня, вы ошиблись?
– С чего это вдруг?
– Я все вижу.
– Это первая читка. По ней сложно судить.
– Вы зрелый человек, вам не к лицу врать.
Виктор Харитонович сел за стол и сцепил руки в замок:
– Уважаемая Лионелла Павловна, поймите меня правильно. С одной стороны – неоднозначная читка, с другой – давление коллектива…
– С третьей стороны – мое поведение, – добавила Лионелла.
– И, должен заметить, это самое худшее. – Магит с сожалением взглянул на нее. – У вас непростой характер.
– Скажем так: он у меня есть.
– Я недооценил вас, когда говорил о зубах и филейной части. В нее скорее вцепитесь вы, и я бы не хотел оказаться тем человеком. У нас с вами как-то не складывается.
– Хотите, чтобы я отказалась от роли?
– Хочу.
Немного помолчав, Лионелла проронила:
– Ну, нет.
– Что? – уточнил Виктор Харитонович.
– Пожалуй, я задержусь.
Он опустил глаза:
– Ваше право. У нас контракт.
– Но я даю вам слово: как только пойму, что не справлюсь, – уйду сама.