23

11 сентября 2001 года


Лоррейн смотрела на экран, онемев, не веря собственным глазам, забыв о незажженной сигарете в пальцах. Молодая репортерша поспешно что-то тараторила в камеру, видимо, не имея понятия о рушившейся в нескольких сотнях ярдов позади нее Южной башне.

Башня падала с неба, складываясь внутрь с фантастической аккуратностью, как бы показывая самый ловкий в мире фокус. Репортерша захлебывалась, а у нее за спиной под градом камней, в клубах пыли исчезали машины и люди. Другие со всех ног бежали по улице прямо на камеру.

Ох, господи Иисусе, неужели не замечает?

Журналистка, ничего не видя, продолжала репортаж или повторяла то, что ей наговаривали в наушник.

«Оглянись!» – мысленно завопила Лоррейн.

Наконец репортерша оглянулась, и сценарий сразу полетел к чертям. Пошатнувшись в ошеломлении, женщина сделала шаг в сторону. На нее налетели мчавшиеся со всех сторон люди. Грибовидная туча высотой до неба, шириной во весь город, накатывалась лавиной. Вытаращив глаза от ужаса, репортерша пробормотала еще несколько слов, которых никто не услышал, как будто отсоединился кабель, потом на экране закрутились серые тени – волна накрыла телекамеру.

По-прежнему в бикини, Лоррейн слышала разнообразные крики. Дергавшаяся ручная камера показывала, как сыпящаяся масса стальных конструкций, стекла и камня крушит красно-белую пожарную машину – сбивает лестницу, продавливает посередине, словно ребенок раздавливает ногой игрушечный пластмассовый грузовичок.

Женский голос кричал и кричал:

– Боже мой, боже мой, боже мой!..

Секундная темнота, потом снова изображение с ручной камеры – молодой человек, прихрамывая, тащит за собой женщину, прикладывая к ее лицу окровавленное полотенце, торопится уйти от настигающей сзади тучи.

Дальше пошла передача из студии. Появился ведущий, мужчина за сорок в пиджаке и галстуке. Все, что Лоррейн уже видела, мелькало на мониторах за его головой. Он был мрачен.

– Нам сообщают, что Южная башня Всемирного торгового центра обрушилась. Через несколько минут мы вас ознакомим с последними известиями о ситуации вокруг Пентагона.

Лоррейн попыталась раскурить сигарету, но рука так тряслась, что зажигалка упала на пол. Ждала, ни на миг не сводя глаз с экрана, чтобы не просмотреть Ронни. Возбужденные женщины продолжали выкрикивать что-то невразумительное. Симпатичная журналистка, стиснув микрофон, стояла на фоне густого черного дыма с оранжевыми языками пламени, сквозь который едва виднелись очертания низких крыш Пентагона.

Лоррейн настучала номер мобильника Ронни, снова услышала короткие гудки. «Линия перегружена».

Набрала еще раз, и еще, и еще. Сердце в груди колотится, бьет дрожь, отчаянно хочется услышать его голос, убедиться, что с ним все в порядке. Только помнится, что у него назначена встреча в Южной башне. В рухнувшей Южной башне.

Ей нужно снова увидеть Манхэттен, а не трижды проклятый Пентагон. Ронни на Манхэттене, а не в Пентагоне. Переключившись на канал «Скай-ньюс», она вновь увидела изображение с прыгающей в чьих-то руках камеры – трое сплошь покрытых пылью пожарных в касках, с желтыми нашивками на рукавах поспешно несут седовласого мужчину.

Горящий автомобиль. Горящая машина «Скорой помощи». Позади в зареве мелькают фигуры и лица. Ронни? Лоррейн рванулась вперед и приникла к экрану. Ронни? Лица возникали в дыму, как на проявляющейся фотографии. Ронни среди них не было.

Опять набрала его номер. На миг показалось, будто прозвонилась, но снова пошел сигнал «занято».

«Скай-ньюс» переключился на Вашингтон. Лоррейн схватила пульт дистанционного управления, нажала на другую кнопку. Похоже, все каналы передают одни и те же картинки, сообщают одни и те же вести, без конца повторяют кадры с первым врезавшимся самолетом, потом со вторым.

Зазвонил телефон. Лоррейн ткнула в кнопку ответа, чуть не задохнувшись от радости:

– Да?..

Техник по ремонту стиральных машин подтверждал, что придет завтра.

Загрузка...