Мрачное настроение прошлого дня никуда не ушло; оно перетекло в утро вторника, пропитав сонную атмосферу магазинчика. Очень некстати. Потому что по вторникам Фиона устраивала кофейные вторники, на которые регулярно заглядывала Сара Браун со своими восьмидесятилетними и парочкой девяностолетних товарищей. К десяти утра в магазине уже было не пройти из-за стоящих повсюду тростей, ходунков и какого-нибудь кресла-каталки. Во вторник утром благотворительный магазинчик наполнялся счастливой болтовней людей, которые жили одни и за всю неделю и словечком ни с кем не перемолвились. Набиралось их от десяти до дюжины. Этот вторник будет омрачен бросающимся в глаза прискорбным отсутствием Сары Браун, и то, что именно она вдохновила их на организацию первого «кофейного вторника», делало утро еще печальнее.
Все началось с дребезжащего автобуса. Точнее, дребезжащего микроавтобуса, который раз в неделю собирал всех пенсионеров и доставлял их в общественный культурный центр. Они часто жаловались, что в микроавтобусе то слишком жарко, то слишком холодно, то там сквозняк, а то душно и определенно крайне некомфортно. Эта развалюха больше времени проводила в гараже, чем в пути. Однако старенький уставший автобус был их спасательным кругом, раз в неделю собиравшим всех вместе, и тогда они могли делиться советами о том, как лечить шишки на пальцах, жаловаться на правительство и отлично проводить время за игрой в бинго. Но все изменилось.
С началом нового финансового года бюджет общественного центра урезали. От чего-то нужно было отказаться, и этим чем-то стал микроавтобус. Оставшись практически дома взаперти, множество людей в возрасте восьмидесяти и девяноста лет оказались отрезанными от жизни – сами дойти до культурного центра они не могли. Больше никакого общения, ни единой живой души рядом и никакой надежды на встречу через неделю – их ждали дни и недели в компании самих себя. Одиночное заключение без надежды на апелляцию.
Сара Браун была не из тех, кто станет сидеть и ныть, нет: она решила, что ей не нужен никакой микроавтобус, и вознамерилась сама дойти до культурного центра при помощи ходунков. В свою первую попытку она сумела добрести только до магазинчика Фионы.
Фиона тогда заметила из окна очень измотанную женщину. Заведя Сару внутрь, она усадила ее и приготовила чай для восстановления сил. Но неудача не остановила Сару Браун: в следующие недели она еще несколько раз пыталась дойти до центра, решив, что ей просто нужно вернуться в форму. Как ни печально, но каждый раз ее сил хватало только на дорогу до благотворительного магазинчика.
Это и подало Фионе идею: почему бы не устроить мини-версию культурного центра прямо здесь, в магазине, для старичков в этой части Саутборна? Места было, конечно, не очень много, но, подойдя творчески, можно что-то да придумать и сделать перестановку. Фиона вместе с Дэйзи и Неравнодушной Сью освободили один угол, поставив туда стол и разномастные стулья, весьма неохотно пожертвованные Корзинщиком. Так и начались их кофейные вторники.
Они тут же стали пользоваться бешеным успехом, и каждый вторник за стол втискивалось семь, восемь, а иногда и девять пенсионеров. Фиона старательно угощала их чаем, кофе и пирогом. Но самое важное – они наконец получили возможность снова видеться с друзьями. Первое средство для тех, кто изголодался по общению.
Кто-то из них уже знал о безвременной кончине их подруги? В местных новостях передавали сообщение о смерти женщины, которую нашел в ее же доме развозивший заказы курьер. Но больше ничего не сказали, даже имени жертвы. Те, кто редко выходил из дома, едва ли могли узнать о смерти Сары Браун. Получается, сообщить им должна Фиона?
Они имели право знать. Она им скажет, так аккуратно, как только сможет.
Дэйзи с Неравнодушной Сью молчали, зная, какое тяжелое предстоит утро. Чтобы не участвовать в какой-либо беседе, Дэйзи занялась своим любимым делом в кладовке: уборкой. Скормив грязную одежду стиральной машине, она принялась протирать и без того чистые поверхности. Сью сидела у кассы, с головой уйдя в детектив Вэл Макдермид, отвлекаясь от настоящего убийства с помощью убийства выдуманного.
Появление Оливера, владельца пекарни через несколько домов от них, было воспринято с облегчением. В рабочей пекарской форме он локтем открыл дверь; следом за ним вошел его сын Стюарт, в таком же белом наряде. Оба в руках держали по шаткой башенке форм для выпечки, точно миниатюрные бревна в играх горцев.
– С добрым утром, Оливер, – сумели выдавить все трое.
– Доброе ли? – ответил тот. Обладатель довольно незаметной шеи и весьма округлой лысой головы, Оливер был более чем похож на кругленький пылесос «Генри Гувер»[16], разве что не такой счастливый. С 1990 года на его лице застыла неизменная гримаса, а с предыдущей крайне напряженной работы в качестве инженера добавился вспыльчивый нрав. Он и сменил сферу деятельности, чтобы заняться чем-то не таким изматывающим – выпечкой. Не очень помогло: смягчению его характера явно не способствовало то, что каждый день в пять утра он стоял у раскаленной духовки, а также делил с сыном тесную квартирку над пекарней.
Стюарт был очень на него похож, разве что с шевелюрой пока не расстался. В его неполные тридцать лет отцовская генетика пока не дала о себе знать. Когда Стюарт не бегал с поручениями и не учился печь у отца (надо признать, делал это он с крайней неохотой), парень не отрывался от телефона. Смартфон никогда не покидал его правую руку: даже неся жестяные банки, он ухитрялся тыкать в экран большим пальцем.
Саймон Ле Бон, почуявший аромат свежей выпечки, подскочил к ним и с надеждой завилял хвостом. Но его милая мордочка отнюдь не улучшила настроения Оливера. Дернувшись, он приподнял свою ношу еще выше, словно Саймон Ле Бон мог подскочить и выхватить пирог прямо у него из рук.
– Собаке разве можно тут находиться?
– Ну, мы же собираем средства для собак, – напомнила Фиона. Обычно она не стала бы терпеть подобной неприязни к ее любимому питомцу, но Оливер каждый день оказывал им большую услугу.
– Вы уверены, что хотите и дальше этим заниматься? – спросила она.
– Обещал, значит, обещал, – поставив металлические формы для выпечки на стол, он, раскрыв одну, показал им круглый, высокий и хорошо пропитанный кекс, такой большой и яркий, точно надувной батут. – Принес вам сегодня лимонный с глазурью.
С восхищенными «ахами» и «охами» все сгрудились у стола, глядя, как Оливер перекладывает свое творение на приготовленную тарелку.
– Я неравнодушна к лимонному кексу, – произнесла Неравнодушная Сью.
– Я тоже, – Дэйзи выудила из кармана телефон и сделала фото, которое потом выложит в различные соцсети.
Под столом заскулил Саймон Ле Бон, чувствуя себя брошенным и беспокоясь, что никто не даст попробовать ему ни крошки.
За ворчливостью Оливера где-то глубоко скрывалось доброе сердце. Воинственное, но доброе. Когда Фионе впервые пришла в голову идея кофейного утра, она с опаской зашла в пекарню и робко спросила, не найдется ли у них каких-то остатков, возможно, даже немного зачерствевших, им к чаю.
Раскрасневшись, Оливер смерил ее сердитым взглядом:
– Какого дьявола вы хотите подавать черствые пироги!
Фиона извинилась и уже готовилась к тактическому отступлению, когда Оливер добавил:
– Я испеку вам свежий, бесплатно.
Но он превзошел себя и начал каждый день печь по бесплатному пирогу для всех благотворительных магазинчиков по Саутборн-Гроув, чтобы они могли, продавая кусочки, собирать деньги на свои нужды. Все ухватились за его предложение, кроме Софи, которая, попробовав как-то кекс, испеченный Стюартом, заметила, что вкусно, но «не хватает изысканности», что бы это ни значило.
– Я сбился с ног, – вздохнул Оливер. – И эти благотворительные кексы только все усложняют.
Фиона потянулась к сумочке:
– Позвольте, я заплачу, – у Оливера был талант вызывать чувство вины.
– Нет, даже слышать ничего не хочу. Нам со Стюартом надо разнести остальные, так что мы пойдем. – И он подхватил свою стопку форм для выпечки с таким видом, словно это крест, который ему предстояло нести.
Только пекари собрались уходить, как на пороге появился Корзинщик – как и всегда, соблазнившись кусочком пирога, он заглядывал примерно в это время. Отступив, он придержал для них дверь:
– Приветец, Олли!
– Меня зовут Оливер, – пекарь протиснулся мимо него.
От Стюарта ему досталось более теплое приветствие:
– О, приветствую вас, сэр Корзинщик из Корзинкиншира.
Странности Стюарта прекрасно сочетались с театральностью Тревора.
Корзинщик в ответ приподнял воображаемую шляпу:
– О, Стюарт наш, сущий на небесах.
– Да святится имя мое.
Оба весело фыркнули, смеясь друг над другом, в то время как остальные едва слышно застонали. Хотя Стюарту не было еще и тридцати, он, как и Корзинщик, будто бы родился не в свое время.
– Это всегда такая честь приветствовать вас.
– Ну что вы, это для меня большая честь.
Так они и стояли в дверях, продолжая свою словесную пикировку в старосветском стиле, пока Оливер не выдержал:
– Стюарт! Идем! Нам еще кексы разносить!
– Увы, не смею дольше мешкать и должен поспешать. Хорошего дня, дамы и господа, – и Стюарт, который не мог похвастаться атлетическим телосложением, вразвалочку двинулся вслед за отцом, чуть не выронив формы.
– Прощайте, сударь! – ответил Корзинщик. Войдя в магазин, он окинул взглядом лимонный кекс. – А мне кусочек можно?
– Это для наших гостей, но если что-то останется, можете взять кусочек. Всего за фунт.
– А, – сказал Тревор. – Нет-нет, все в порядке. Они знают о смерти Сары?
– Не уверена, – вздохнула Неравнодушная Сью.
– Я думаю, что нет, – добавила Фиона. – Они же только сегодня встретятся и обменяются новостями.
– Может, не говорить им? – предложила Дэйзи.
Фиона покачала головой.
– Не думаю, что это правильно. Они должны знать.
– О, ну ладно, – сказал Корзинщик. – В таком случае я удаляюсь – желаю вам хорошего дня и удачи в вашем нелегком деле гонцов с дурными вестями.
– Мы оставим тебе немного кекса, – Фиона проводила его к выходу, закрыла дверь и повернулась к коллегам: – Что ж, они уже скоро придут.
– Что нам делать?
– Чай. Много чая. Нашим гостям он очень понадобится.
Все трое направились в кладовую, чтобы все подготовить. Позади раздался звон колокольчика над входной дверью. Но, обернувшись, они увидели не друзей Сары, как ожидали, а пугающий силуэт элегантно одетой женщины-детектива, которую видели вчера. На ней был другой, но столь же безукоризненный наряд – хорошо скроенный брючный костюм с двубортным пиджаком, а блестящие гладкие волосы были забраны в тугой хвост. Следом за ней в магазинчик зашел и ее высокий коллега в спортивном костюме.
– Добрый день, – она протянула им удостоверение. – Я детектив-инспектор Финчер, а это сержант Томас. Мы хотели бы поговорить с вами о Саре Браун.