Замковая стена, вид на которую открывался из алхимической лаборатории, в зависимости от настроения Эви вызывала в ней разные чувства. Чаще всего она думала о том, как ей повезло в столь юном возрасте, когда все однокурсники колесят по дорогам Карнаэля, зарабатывая себе имя и репутацию, чтобы получить высокую должность королевского артефактора. Ей ничего не пришлось для этого делать, только родиться в нужной семье.
«И я не подведу!» – думала она, перебирая склянки на полках, чтобы составить списки зелий, запасы которых подходили к концу.
Но иногда – особенно часто это случалось в начале весны – в груди возникало тянущее чувство, неясная тоска. Ветра, пахнущие талым снегом и первой травой, звали за собой в дорогу, обещая приключения и опасности. Ночевки под открытым небом, пламя костра, простую, но наваристую похлебку в котелке. И Эви мерещилось, что она заперта в темнице, пусть даже эта тюрьма – просторный трехэтажный дом, стоящий отдельно от дворца, чтобы никто не тревожил мейджи за работой.
«Неужели это все, что меня ждет? – спрашивала себя Эвелина, обводя взглядом уютную чистую лабораторию, добротные шкафы с рядами флаконов, тигель, каменный стол. – Я проживу здесь всю жизнь, состарюсь и однажды покину должность, чтобы передать ее новому магу…»
Чтобы избавиться от ненужных мыслей, мейджи поскорее занимала себя работой – растирала в ступке сухие травы для нового снадобья, листала «Вестник практикующего мага» или спускалась в хранилище артефактов с описью в руках.
Хранилище целиком занимало первый этаж, и у внешних, и у внутренних дверей дежурили гвардейцы, но больше для вида. Никто из смертных не сумел бы отпереть замок, на который еще отец Эви наложил магическую защиту.
– Добрый вечер, мейджи Соль, – вежливо поклонился молодой гвардеец в синем камзоле.
Второй, облокотившийся было о стену в расслабленной позе, вытянулся по струнке.
– Добрый, – ворчливо отозвалась Эви.
Магическая защита на двери хранилища – это прекрасно, но необходимость каждый раз колоть палец, чтобы добыть капельку крови, портила ей настроение. Почему отец не мог зачаровать замок так, чтобы он открывался от ее голоса, например? Или слюны? Эвелина представила, как плюет на бронзовую ручку, изготовленную в виде головы грифона, и невольно улыбнулась. Все же кровь надежнее, отец прав. И подделать ее невозможно.
Эви отстегнула от лифа булавку, проткнула палец и мазнула по металлу. Дверь откликнулась тихим гулом, в ее недрах раздался звук, похожий на вздох, потом щелчок, и она распахнулась, приглашая хозяйку.
Только королевский артефактор и сам король могли заходить в хранилище без сопровождения.
Эвелина водрузила толстую опись в кожаном переплете на подставку, открыла на закладке.
– Так, амулет Ясноглаз. Раздел – лечебные артефакты. Второй зал, третья полка, место пять.
Амулет попросил на время мэтр Вокр, один из членов Совета Четырех. Отказать ему нельзя, да и зачем? Ясноглаз – безобидный артефакт, возвращающий зрение. Пожилой советник короля в последнее время с трудом разбирал мелкий шрифт в документах, а от очков, целебных эликсиров и лечебных заклятий категорически отказывался. Кажется, он не вполне доверял профессионализму Эви, которую помнил еще ребенком. Он и сейчас видел в ней неразумное дитя и саркастически поджимал тонкие губы в ответ на все ее советы.
Горный хрусталь в медной оплетке обнаружился там, где ему и положено быть. На третьей полке, в деревянной коробочке, выложенной сухой соломой.
– Ага, вот и ты, – прошептала Эви. – Ну-ка иди ко мне, малыш.
Она иногда разговаривала с артефактами. Магические предметы – особенные. Если они привязываются к своему хозяину, то и служат лучше.
Эвелина вынула амулет, положила на ладонь. Луч солнца, преломившись сквозь толстые стекла окон хранилища, забранных решетками, на мгновение окрасил прозрачный камень в алое. Зачем-то вспомнилась голова демона, которая катится по плитам каменной площадки, заливая ее черной кровью. Гадость! Эвелину передернуло от отвращения. Нет, хорошо все-таки, что казни устраивают не так часто: вспоминать неприятно.
Хранилище вдруг показалось тесным и душным. Эвелина заторопилась наружу, вышла через внешние двери и очутилась в вишневом саду. Деревья пока не зацвели, но еще немного – и они распустятся нежными белыми и розовыми цветами.
До дворца идти несколько минут неспешным шагом, как раз и подышит свежим воздухом. У короля сейчас вечернее собрание в малом зале. Эви надеялась подоспеть к окончанию, чтобы передать амулет мэтру Вокру, а заодно увидеться с Райли. Жаль, что они больше не дети и не могут, как прежде, прятаться на чердаке от строгих преподавателей или убегать в сад. А то и за стены дворца, чтобы, переодевшись в одежду слуг, бродить неузнанными по городу.
– Прыгай, морковка! – говорил ей Райли, поджидая под окнами дома. – Я поймаю!
– Эвелина, стой! – кричала мама, заметив побег. – Отец собирался сегодня повторить с тобой руны!
Но Эви, тогда еще не мейджи, а всего лишь тринадцатилетняя девчонка, удирает без оглядки. Райли тащит ее за собой за руку. Оба хохочут.
Он прозвал ее морковкой вовсе не из-за рыжих волос, а из-за трех оранжевых веснушек на вздернутом носу.
Когда, о пресветлая богиня Альба, они успели вырасти? Когда пухлый мальчишка, который ревел в голос над толстым томом «Геральдики», превратился в правителя?
Эви помнила день коронации, как в тумане. Ее глаза опухли от слез, сердце изболелось от переживаний. Отец сделал все возможное и невозможное, чтобы спасти королевскую чету – родителей Райли. Никто так и не узнал, что их погубило. Проклятие? Редкая болезнь? Яд? Странно, что юный наследник трона не пострадал… Эви как наяву видела растерянное лицо пятнадцатилетнего паренька, в одночасье ставшего правителем Карнаэля.
– Как же он справится? – причитала мама, не зная, что дочь подслушивает под дверью кабинета. – Он совсем ребенок! О пресветлая, за что этот груз свалился на его плечи!
– Тихо-тихо, Марта, – утешал отец. – Мы все рядом. Ты, я. Совет Четырех, в конце концов. По крайней мере за троих советников я ручаюсь головой, что они порядочные и честные люди!
«За троих? – удивилась Эви. – Не за всех?»
На следующий день она, как обычно, прибежала в комнату Райли, чтобы позвать его на прогулку, но обнаружила друга в кабинете короля. Вернее… уже в его собственном кабинете.
– Я теперь сам себе не принадлежу, морковка, – вздохнул он. – Все, закончились наши прогулки.
– Глупости! – воскликнула Эвелина, не привыкшая отступать. – С утра до вечера ты король. Но с вечера до утра ты по-прежнему мой друг!
Раулар взглянул странно, исподлобья. Хотел о чем-то спросить, но только кивнул.
Ночь была их временем, когда Эви и Райли снова превращались в двух подростков. Болтали, смеялись, шатались по спящему дворцу, строили планы на будущее.
– Я всегда буду тебе помогать, Райли! – пообещала Эви. – Всегда буду рядом!
– Всегда-всегда? – уточнил тот, и взгляд его серых глаз стал сосредоточенным.
Тогда он впервые попытался ее поцеловать. За что получил оплеуху и чувствительный тычок под ребра.
– Эй, ты чего, морковка?
– Сам чего? Глупости какие творишь!
Эвелина любила Райли, любила искренне и нежно, но так, как любят родного брата. Целоваться с братом? Фу!
– Ну ладно. – Раулар потер ушибленный бок. – Ты маленькая еще! Потом поговорим, когда вырастешь.
– Сам-то! Большой! Ты меня всего на полгода старше!
– Но старше! – резонно заметил тот.
Эви уехала учиться в Академию, где провела пять лет. Вернулась и стала королевским артефактором. Она ведь обещала помогать и собиралась сдержать слово. Ее чувства по отношению к Райли не изменились, он же нет-нет да заговаривал о том, что они с Эвелиной могут стать друг для друга кем-то большим.