Когда я вернулся в клуб за Берни, метрдотель сообщил, что тот покинул «Флориан» минут двадцать назад.
– Один? – В моей душе шевельнулось недоброе предчувствие.
– С одной из наших танцовщиц. – Метрдотель неодобрительно поджал губы.
Маленькие слабости Берни были известны мне не понаслышке. Можно было не сомневаться, что до завтрашнего утра он не объявится. Я рассудил, что вернуться в «Шад» и учинить допрос тамошнему бармену Джейку Хессону могу и без Берни. Однако, как назло, бар оказался закрытым.
В холле за стойкой скучал портье, лениво листая засаленный журнал. Решив пока заняться портье, я облокотился на стойку и протянул ему пачку сигарет:
– Угощайтесь! К сожалению, не знаю вашего имени.
– Мое имя – Ларсон. Благодарствую, я не курю.
– Кажется, я встречал вашего бармена раньше, только не могу вспомнить где. Как его зовут?
– Джейк Хессон.
– Не работал ли он, случаем, в баре у Майка, что на задворках клуба «Флориан»?
– Может, и работал. – Портье моргнул осоловелыми глазами и зевнул в кулак. – Да скоро будет год, как у нас трудится.
– Когда именно он сюда устроился, не припомните?
– Кажись, в прошлом сентябре. А почему вы интересуетесь?
– То есть с мисс Бенсон они здесь не пересеклись?
– Мисс Бенсон? – Сонливость с портье как рукой сняло, и журнал был отодвинут в сторону. – Это та девушка, которая пропала?
– Она самая. Когда Хессона приняли на работу, мисс Бенсон проживала здесь?
– Нет.
– Странно. А он утверждает, что знал ее.
– Вас, значит, мисс Бенсон интересует? – Глаза Ларсона заблестели от любопытства.
– Именно. Пишу о ней статью для «Криминальных фактов». Как долго она у вас прожила?
– Это что же, они решили опять открыть дело?
– А оно никогда и не закрывалось. Так когда она здесь появилась?
Ларсон придвинул к себе объемистую регистрационную книгу в потертом кожаном переплете и, намусолив палец, принялся перелистывать страницы.
– Посмотрим… Ага! Заселилась она девятого августа, выбыла – семнадцатого.
– За проживание заплатила?
– Как бы не так. До сих пор должна нам тридцать баксов. Плакали наши денежки, я считаю.
– А что с ее багажом?
– Копы забрали. Да багажа того было – чемоданчик и дамская сумка.
– Кто-нибудь ее навещал?
– Нет, она даже писем не получала.
– Что насчет телефонных звонков?
Ларсон покачал головой.
– Дня через три после ее исчезновения о ней спрашивала какая-то девушка. Но когда она жила здесь, то ни с кем не общалась.
– Что за девушка?
– Понятия не имею. Свалилась как снег на голову, стала расспрашивать, нашли ли уже мисс Бенсон. Я ответил, мол, нет, не нашли. Она говорит: «Обязательно позвоните мне, если мисс Бенсон вернется». Вот и все.
– Копам вы об этом рассказали?
– О девушке-то? Еще чего. И без того они здесь все истоптали. Нет ничего хуже для бизнеса, чем свора молодчиков в мундирах поблизости. И так дела идут ни шатко ни валко, не хватает еще постояльцев расстраивать.
– Ее имени вы, конечно, не помните?
Ларсон шумно вздохнул, раскрыл регистрационную книгу на последней странице, открепил пришпиленную там визитную карточку и протянул мне.
На карточке витиеватым шрифтом было напечатано: «Джоан Николс. Квартира Б. Линкольн-авеню, 76. Уэлден. У. 75600». Осмотрев визитку с обеих сторон, я сунул ее в карман.
– Спасибо. Хессон где-то здесь? Хотел перекинуться с ним парой слов.
– Ну, в отеле он не живет. Снимает комнату на Бэй-стрит.
– Номер дома не припомните?
– Двадцать седьмой. А вам для какой надобности?
– Да так просто. Привычка собирать информацию. Как сорока, хватаю все, что блеснет. Это потому, наверное, что мою мать, как раз когда она была на сносях, напугала сорока. Ладно, пожалуй, мне пора на боковую. Утром увидимся.
Оставив Ларсона с отвисшей от изумления челюстью, я отправился к себе в номер.
Поспать, однако, удалось недолго. Не прошло и получаса, как дверь с грохотом распахнулась, и в комнате вспыхнул свет.
Подпрыгнув в постели от неожиданности, я прищурился и разглядел в дверном проеме Берни.
– Ради всего святого! Неужели человек не может себе позволить немного здорового сна? – простонал я.
– Нечего прохлаждаться, пока другие р-работают, – заплетающимся языком провозгласил Берни и, пошатнувшись, шагнул к моей кровати. – Ах ты ж… Похоже, эти шельмы подсунули мне паленое пойло.
Неуклюже плюхнувшись на кровать, он надул щеки и слюняво фыркнул.
– Я добыл для тебя важные сведения. У Фэй имелся дружок.
– Что? – Спать мне сразу же расхотелось. – Ты нашел ее дружка?
– Не то чтоб нашел… Разжился подробным описанием примет. В том, что у нашей штучки Бенсон был приятель, я не сомневался. Этакая цаца да без поклонника – такого просто не бывает, это против законов природы. Я сдружился с рыженькой, кстати, она называет себя Доун, но голову даю на отсечение, ее настоящее имя Бьюла, или Дагмар, или что-нибудь еще кошмарнее. Что за девчонка, доложу я тебе! Без комплексов, без предрассудков, а любовь к деньгам просто невероятная!
– Что ты из нее вытянул?
– Когда Фэй появилась в клубе, Доун там уже работала. – Он прикрыл глаза ладонью. – Это здешний пол качается или я нехило так надрался?
– Сегодня ночью сильно штормит. – Я саркастически выгнул бровь. – Не отвлекайся.
– Доун говорит, что никто из клубных девочек об этой Фэй ничего не знал. Не то чтобы она задирала нос, но у нее была собственная гримерка, и она сиднем сидела там. Девчонки, как у них водится, сгорали от любопытства. И когда однажды вечером, дня через три после того, как Фэй устроилась на работу, Доун заметила ее в переулке на задворках клуба, она, само собой, навострила глаза и уши. Фэй стояла у припаркованной к обочине машины и разговаривала с водителем. Лица водителя Доун не разглядела, потому как он нахлобучил на глаза шляпу и напялил темные очки, Доун еще удивилась, зачем ему очки, если ночь на дворе. А вот машину – шикарный кремово-зеленый «кадиллак» с откидным верхом – изучила во всех подробностях.
– А тебе не пришло в голову, что водитель мог просто спрашивать у Фэй дорогу, болван ты этакий?
– Представь себе, пришло. – Берни осторожно убрал ладонь с глаз и с подозрением поглядел на пол. – Может, это не всякий заметит, но у меня природный дар детектива. Слушай дальше. Два дня спустя Доун столкнулась с этим типом в клубе. Он беседовал с Фармером в вахтерке у служебного входа, и ей удалось неплохо его рассмотреть. Дождавшись, пока мужчина уйдет, она нажала на Фармера, и Фармер признался, что тот приходил по душу Фэй. Больше ничего у него выведать не удалось, он вообще божился, что первый раз того типа видел. Такие дела. Приметы я записал, на случай, если что-то подзабуду.
– Поразительная предусмотрительность в твоем состоянии. Каким чудом тебе удалось добраться до отеля, ты же на ногах не стоишь?
Берни вытащил из кармана бумажник, извлек из него мятый листок бумаги и самодовольно ухмыльнулся:
– Меня сюда доставила Доун. Фантастическая девушка. Говорит, что всегда заботится о своих инвестициях. Называет меня гусем, несущим золотые яйца. Ну разве не прелесть?
– Уймись уже, алкоголик, – проворчал я. – Что там у нас с приметами?
Берни вперил мутный взор в записи и нахмурился.
– Странно. Кажется, я написал это по-китайски.
– Ты держишь бумажку вверх ногами, дурень.
Берни перевернул листок и разочарованно вздохнул:
– И в самом деле. А я уж было решил, что выпивка повышает мой культурный уровень. Значит, так: парень чуть выше шести футов, худощавый, загорелый, с тонкими усиками. Даже ночью ходит в темных очках. Носит пальто из верблюжьей шерсти, белую нейлоновую рубашку и галстук-бабочку в крапинку. На одном запястье – золотой браслет в форме цепи, на другом – золотые часы. Доун уверяет, что золото настоящее, и в этом на нее можно положиться. На вид ему около тридцати пяти. Как тебе описание? Недурно сработано, я считаю.
Высвободив листок из липких пальцев Берни, я аккуратно свернул его пополам и сунул в тумбочку у кровати.
– Годится. Мы определенно дали фору полиции. Копам этого парня вычислить не удалось. Что-нибудь еще обнаружил?
– Тебе не достаточно? По мне, для одной ночи я и так изрядно потрудился. К тому же, описав парня, Доун завела шарманку про деньги – как они ей нужны и все такое. А когда она начинает твердить о деньгах, ее ничем не собьешь.
– Понятно. Ладно, отправляйся в постель. На случай, если ты забыл: дверь в твою комнату по левую сторону от моей.
– А своими достижениями не поделишься? Ты что-нибудь выяснил? – Берни с видимым усилием остановил на мне блуждающий взгляд. – Чем ты занимался целый день?
– Много чем занимался и много чего разузнал. Но тебе я все расскажу утром, потому что сейчас ты сосредоточиться ни на чем не способен. Так что иди проспись.
– Может, ты и прав. – Берни неуклюже поднялся на ноги. – Может, мне и не помешает немного вздремнуть. Только не врывайся ко мне ни свет ни заря. Боюсь, с утра я буду не в лучшей форме.
– Марш в кровать! – оборвал я его и выключил свет.
В полдесятого утра я заглянул в номер Берни. Не удосужившись раздеться, он лежал на кровати с полуоткрытым ртом и не подавал признаков жизни. Будить его не имело смысла, толку от него все равно было бы немного. Аккуратно прикрыв дверь, я спустился в холл и велел Ларсону постояльца не беспокоить. Потом взял в гараже «бьюик» и отправился разыскивать жилище Джоан Николс.
Добираться до ее дома пришлось через весь город. Серое здание в несколько этажей, с линялыми зелеными занавесками на окнах и парадным подъездом со щербатой каменной лестницей, располагалось на тихой улице, больше смахивающей на переулок.
Припарковав «бьюик» у обочины, я поднялся по ступенькам в вестибюль и остановился у висящих в ряд почтовых ящиков с именами квартирантов. Имени Джоан Николс среди них не оказалось. Заметив дверь привратницкой, я пересек вестибюль и затарабанил в нее костяшками пальцев.
Дверь отворилась почти немедленно. Хмурый толстяк в рубашке с закатанными рукавами и потухшей сигарой в зубах возник на пороге и посмотрел на меня без всякого интереса.
– Мест нет, – бросил он, решительно закрывая дверь, так что я едва успел просунуть в щель ногу.
– Мне не нужна комната. Я ищу мисс Николс. Насколько мне известно, она проживает здесь.
– Вы имеете в виду Джоан Николс? – переспросил он с удивлением.
– Именно ее. Я не нашел ее имени ни на одном из почтовых ящиков.
– И не найдете. Так же как и ее саму. Хотите найти – ступайте на уэлденское кладбище. Она теперь туда переехала.
– Она что же – мертва? – По спине у меня пробежал неприятный холодок.
– Надеюсь, что да. Иначе бедняжке можно только посочувствовать – как-никак ее положили в гроб и закопали в землю. – Толстяк мрачно хмыкнул. – Покойница здорово меня облапошила: квартплату за месяц я с нее так и не получил. Ни гроша при ней не оказалось, а все вещички конфисковали легавые.
– Ее подкосила какая-то болезнь?
– С лестницы она скатилась. – Толстяк кивнул в сторону крутого лестничного пролета. – Вон с той. Небось под мухой была. Копы уверяли – трезвая, но что они понимают? Так бухнулась, что я решил – потолок обвалился.
– И когда это случилось?
– В прошлом августе.
– А какого числа, не помните?
Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, он закатил глаза.
– С чего бы мне это помнить? У меня и без того дел невпроворот. Пойдите копов спросите, если уж так приспичило. – Он сердито потянул на себя дверь. – А мне некогда с вами лясы точить.
Дверь захлопнулась у меня перед носом, но протестовать я не стал – был слишком потрясен, чтобы спрашивать о чем-то еще. Медленно я вернулся к машине, сел за руль и закурил, глядя невидящими глазами сквозь лобовое стекло на грязную улицу.
Странное совпадение: два человека, связанных с Фэй Бенсон, мертвы, оба умерли вскоре после ее исчезновения, и оба – в результате несчастного случая.
«Мутная, однако, история», – пробормотал я, докурив сигарету. Потом завел машину, выехал на уже знакомую мне Мейн-стрит и оттуда, узнав дорогу у постового, свернул на Бэй-стрит.
Дом номер двадцать семь оказался продуктовой лавкой. Предположив, что Джейк Хессон снимает комнату на втором этаже, я вошел внутрь.
Пухлая брюнетка в замызганном белом халате выглянула из-за горы жареных куриных окорочков, сэндвичей и мисок с солеными огурцами.
– Вам чего? – спросила она, когда я подошел и облокотился о прилавок.
– Ищу Джейка Хессона. – Я одарил ее мальчишески беззаботной улыбкой. – Говорят, он здесь обитает.
Она оглядела меня с ног до головы.
– И что вам от него нужно?
– Это он сам вам расскажет, если сочтет нужным. – Я постарался улыбкой смягчить резкость слов. – Он все еще спит?
– Нет. А вы из полиции?
– По-вашему, я похож на копа? – возмутился я. – И вообще, какое вам дело, кто я такой? Вы его приятельница или что-то вроде того?
Брюнетка презрительно хмыкнула:
– Нужны мне такие приятели… – И вдруг улыбнулась. – Теперь вижу, что вы не из легавых. А Джейка здесь больше нет.
– Как – нет? Вы хотите сказать, он ушел на работу?
– Я вовсе не это хочу сказать. Джейк свалил: забрал свое барахло и смылся. Вы что, английского языка не понимаете? Вчера поздно ночью и укатил. Думаю, опять ввязался в историю. С ним такое не первый раз.
Достав из кармана пачку сигарет, я закурил и аккуратно поместил обугленную спичку в пепельницу на прилавке.
– Он сказал, куда собрался?
Она покачала головой:
– Нет. Заплатил за комнату, побросал в сумку вещички и был таков. Если дорожишь своими зубами, не станешь приставать к Джо с дурацкими вопросами.
– Сколько времени он у вас жил?
– Да считай, пару лет.
Я вытащил из бумажника пятидолларовую купюру.
– Хотелось бы взглянуть на его комнату. Пять баксов компенсируют вам доставленные неудобства?
Грязные пальчики с накрашенными алым лаком ногтями проворно выхватили бумажку у меня из рук. Девушка повернулась к кассе, нашарила в ящике для мелочи ключ и протянула мне.
– Вон туда, вверх по лестнице. Вторая комната налево. Столкнетесь с моим стариком, выкручивайтесь как знаете. Предупреждаю: у него скверный характер.
– Вы не поверите, – подмигнул я ей, направляясь к выходу, – но у меня тоже.
Поднявшись по давно не мытым ступеням, я остановился у второй двери слева, с натугой повернул ключ в замочной скважине; нажав на дверную ручку, открыл дверь и шагнул в комнату.
Следы поспешного бегства было трудно не заметить: дверцы гардероба распахнуты, выдернутые из пазов ящики бюро валяются на полу, в тазу на рукомойнике – остатки мыльной воды.
Я прикрыл за собой дверь и обвел комнату взглядом. Без сомнения, я напал на след. Хессон ударился в панику. Вчера он соврал, что не был знаком с Фэй Бенсон, – скорее всего, мой вопрос застал его врасплох, и он брякнул первое, что пришло в голову. Поостыв, понял, что опростоволосился, и не придумал ничего лучше, чем дать деру.
Тщательно, дюйм за дюймом, я обшаривал комнату, покуда мне наконец не улыбнулась удача: в простенке между стеной и кроватью, в пушистых клубах пыли что-то блеснуло. Я подцепил вещицу пальцем и поднес к окну, чтобы получше рассмотреть в солнечном свете.
Это была миниатюрная золотая подвеска в форме яблока, какие женщины цепляют к браслетам. На боку яблочка были выгравированы буквы, настолько крохотные, что их с трудом удалось разобрать: «Ф. Б. от Г. Р. 24 июня».
Ф. Б. – а не инициалы ли это Фэй Бенсон?
Покатав яблочко по ладони, я сунул его в карман. Но не успел вернуться к обыску, как дверь настежь распахнулась и на пороге появился рослый смуглый мужик со свирепо выпученными глазами.
– Чем это вы тут занимаетесь? – хрипло прорычал он.
«Папаша продавщицы», – молнией пронеслось у меня в голове. Добрым нравом старикан, похоже, действительно не отличался.
– Ищу Хессона, – ответил я, сохраняя хладнокровие. – Не знаете, куда он запропастился?
– Здесь вы его не найдете. Выметайтесь отсюда, пока я не спустил вас с лестницы.
Жилистые ручищи и грудь колесом не оставляли никаких сомнений, что ему это по силам, и, решив не искушать судьбу, я шагнул к выходу.
– Мне нужен этот парень. Готов заплатить пять баксов за информацию, – без особой надежды предложил я.
Враждебности в глазах хозяина слегка поубавилось.
– Это обойдется вам в двадцатку.
– Десятка, и ни центом больше, – выпятил я подбородок.
– Лады.
Не вынимая из кармана бумажник, я вытащил из него пару пятерок.
– Давайте адрес.
– Он поселился у Сэма Харди. Фриско[1], Леннокс-стрит, три.
– Это точно?
– Раз наказал пересылать туда свою почту, – мужик потянулся за долларами, – значит рано или поздно там объявится.
Я протянул ему две бумажки. Не исключено, что деньги были выброшены на ветер, но, поскольку они все равно принадлежали Файетту, я рассудил, что игра стоила свеч.
– Не разыщу его там, братан, – прошипел я, оттирая его плечом от двери, – мы с тобой встретимся снова.
В отель я вернулся около часа дня. Берни, с бледной физиономией и ввалившимися глазами, сидел в фойе, тоскливо глядя на стакан виски с содовой.
– Никак не уймешься? А я уж было решил, что впечатлений прошлой ночи тебе хватит до конца жизни.
Берни скривился, зажмурил глаза и передернулся всем телом.
– Ты не мог бы говорить немного тише? – Он жалобно хлюпнул носом. – Этот адский шум бьет по мозгам, как кувалда.
– Так тебе и надо, алкоголик. Пойдем перекусим. Заодно введу тебя в курс дела.
На лице страдальца появилось выражение крайнего отвращения.
– Только не упоминай о пище. Мне даже думать о ней противно.
– Тогда усядешься рядом и будешь любоваться моим мужественным профилем.
Без дальнейших церемоний я подхватил его под руку и потащил в ресторан.
Жуя пережаренный бифштекс, я в подробностях изложил Берни то, что приключилось со мной предыдущим вечером и сегодня с утра. Он настолько возбудился, что даже забыл о мигрени.
– Пока все идет неплохо. – Я отодвинул тарелку с недоеденным бифштексом в сторону. – Мы уже сейчас нарыли больше, чем полиция к моменту закрытия дела, а это чего-то да стоит. Во-первых, мы выяснили, что Фэй встречалась с неким типом в верблюжьем пальто. В материалах расследования о нем ни слова, а это значит, что полицейские о нем не знают, а если знают, то не сочли достойной упоминания фигурой. Я же считаю, что им стоит заняться. Парень, щеголяющий по ночам в темных очках, не может не вызывать подозрений. Второе: эта девушка, Джоан Николс, как она вписывается в общую картину? Через три дня после исчезновения Фэй она расспрашивает о ней портье в отеле, вскоре после этого падает с лестницы и ломает шею. И наконец, Фармер, единственный человек, который мог видеть, как Фэй покидает клуб, очень кстати позволяет кому-то себя переехать. Не кажется ли тебе, что от Джоан Николс и Фармера просто решили избавиться, потому что они слишком много знали?
У Берни глаза на лоб полезли.
– Эй, постой-ка! А в твоем гениальном мозгу не возникало мысли, что нам тоже кое-что известно? – Он перешел на трагический шепот: – А что, если кому-то придет в голову идея и нас вывести из игры?
– Не мели чепухи. Сыщики всегда остаются в игре. Разве ты не читал детективов?
– Никогда не понимал, что люди в них находят. Чет, а может, бросим это дело? Я серьезно. Не хотелось бы, чтоб с тобой что-нибудь случилось. Да и со мной, если на то пошло.
– Не парься! Вот увидишь, это будет наша лучшая статья. Я займусь Хессоном, а ты пока поищи того парня в пальто из верблюжьей шерсти. Скорее всего, в городе его уже нет, но стоит обойти местные отели – может, кто и опознает его по описанию. Тем более такую машину, как у него, нечасто встретишь.
– Что ж, – Берни неохотно кивнул, – сделаю, что смогу. Наверняка в этом городишке отелей по пальцам пересчитать. В такой-то дыре.
– Ладно, за работу. – Я решительно поднялся из-за стола. – «Бьюик» понадобится мне: хочу по-быстрому смотаться во Фриско. Вечером увидимся.
Берни сполз со стула и поплелся за мной в фойе.
– Подожди-ка минутку. – Я отошел от него к телефонной будке.
Дозвонившись до «Флориана», я попросил соединить меня со служебным входом.
– Могу я поговорить со Спенсером?
– Спенсер у телефона. Это вы, мистер Слейден?
– Он самый. Не видел ли ты у мисс Бенсон браслета с подвесками? Ты же знаешь, что это такое?
– Конечно знаю, мистер Слейден. Был у нее такой браслет. С целой кучей подвесок. Она сама мне его показывала.
– А золотого яблока среди подвесок ты не заметил?
– Ну да, болталось там крохотное яблочко.
– Спасибо, ты мне очень помог. – Я повесил трубку и вернулся к Берни.
– Я был прав: подвеска оторвалась от ее браслета. Спенсер видел у нее такую вещицу. Пусть теперь Фармер попробует объяснить, как она оказалась у него под кроватью.
– Для дилетантов мы недурно продвинулись. – Берни довольно прищурился.
– Для дилетантов, может, и недурно. Ладно, до вечера!
Было уже четыре часа пополудни, и солнце почти закатилось за горизонт, когда я пересек Бэй-бридж[2] и остановился возле постового на Харрисон-стрит, спросить, как добраться до Леннокс-стрит. Постовой направил меня в район Индиа-Бэйсин.
Оставив «бьюик» на пустыре, я прошелся до Леннокс-стрит по усыпанному мусором переулку. Доходные дома, исполосованные железными пожарными лестницами, темными силуэтами вырисовывались на фоне сумеречного неба. То здесь, то там в окнах верхних этажей вспыхивал свет.
Я остановился у дома номер три – узкой постройки с высоким каменным крыльцом, у которого галдела стайка оборванных ребятишек. При моем приближении пацанята затихли и, пихая друг друга локтями, уставились на меня во все глаза.
– Здесь живет Сэм Харди? – обратился я к ним.
– Ага. Но сейчас его нет дома, – ответил один из мальчишек, сдвинувшись к краю ступеньки, чтобы я мог пройти.
Пока я поднимался по обшарпанной лестнице, вся чумазая ватага дружно глядела мне вслед.
Через неплотно прикрытую дверь я попал в полутемный вестибюль. На перевернутом ящике, привалившись спиной к стене, сидел тощий негр и изучал программу скачек. Он поднял голову, и я встретил его равнодушный усталый взгляд.
– Как мне найти Джейка Хессона? – спросил я, вынимая из бумажника долларовую купюру.
В глазах негра блеснул алчный огонек.
– Третий этаж, шеф. Комната десять. – Он схватил доллар и торопливо спрятал в карман.
– Хессон там?
– Там, шеф. С утра из комнаты ни ногой.
Я бодро проскочил несколько лестничных пролетов и через пару минут был на площадке третьего этажа. За одной из дверей надрывался радиоприемник. Обнаружив комнату под номером десять в самом дальнем конце коридора, я приложил ухо к дверной панели. Внутри было тихо. Я отрывисто постучал и снова прислушался. В ответ не раздалось ни звука. Я легонько нажал на дверную ручку, и дверь со скрипом отворилась.
Посредине комнаты стояла кровать, а поперек нее навзничь лежал Джейк Хессон. На его грязно-белой рубашке, прямо против сердца, расплылось багровое пятно. Из центра пятна торчала рукоятка ножа. Судя по восковому цвету лица, Хессон был мертв уже несколько часов.