В этот же день мы все, за исключением Хуана Альберто, который поехал на встречу с потенциальным клиентом в Херес, в половине третьего встречаемся в ресторане Пачуки. Эрик пригласил всех сюда, чтобы отметить наш маленький праздник.
Чуть ранее, когда я собиралась выйти из комнаты, он вручает мне подарок. Это конверт. Он – и конверты! Я смеюсь. Открываю и читаю:
Купи себе полную амуницию для мотокросса.
Я в восторге. Его глаза, улыбка, его лицо говорят мне о том, что у нас все хорошо, а я – самая счастливая женщина в мире. Да я просто зацелую его до смерти!
Со дня женитьбы мы еще ни разу не ссорились, и это немного шокирует. Я уже подумываю списаться с издателями книги «Рекордов Гиннесса», чтобы туда внесли и нас. Ведь, как говорится в нашей песне, если он говорит «белое», то я говорю «черное», но до этого момента мы настолько счастливы, что совсем не помним о цветах. Между нами абсолютная гармония, и я надеюсь, что она будет длиться еще долго… очень долго.
Отец сияет оттого, что мы все собрались здесь, и я рада за него. Всегда считала, что он – самый лучший папа в мире, и каждый день в этом убеждаюсь. Он из кожи вон лезет, чтобы поддерживать нас с сестрой.
Папа с Эриком прекрасно ладят, и мне это нравится. Я счастлива видеть, что они понимают друг друга, и, несмотря на то что когда-нибудь они оба могут стать против меня, мне это не важно. Между ними такая связь, какой никогда не было между отцом и его бывшим зятем, этим тупицей. Эрик прислушивается к его мнению, и папа очень доволен, а я и подавно.
Конечно, они из разных социальных слоев, и тем не менее стараются приспосабливаться. Но самое главное, что я безумно люблю их обоих – просто за то, что они у меня есть.
Во время трапезы замечаю, как Декстер смотрит на парней, недавно вошедших в ресторан. Они присвистнули Грациэле, когда та возвращалась из дамской комнаты.
Забавно видеть, как Декстер строго на них поглядывает. Не знаю, что между ними будет, но что-то точно выгорит. Нужно лишь дать мексиканцу немного времени.
Сестра выглядит расслабленной. Когда я поговорила с ней и узнала, что ее бывший собирается вернуться, она поспешила меня заверить, что не думает с ним сходиться. Он уже достаточно попил ее крови, и больше она не предоставит ему такой возможности.
Отец наконец-то уговорил ее пожить в Хересе хотя бы первый год жизни малышки Лусии. Она временно откладывает свое возвращение в Мадрид и поиск работы. Мне эта идея кажется чудесной. С отцом Ракель будет чувствовать себя как королева, хотя иногда они и готовы друг друга задушить.
За каникулы Флин и Лус очень сдружились, и когда я узнаю, в каких переделках они были главными героями, то хохочу во все горло. Каждый раз, когда мы упоминаем, что уже через несколько дней возвращаемся в Германию, они грустнеют. И все же понимают: очень скоро начнется учебный год, и нам всем нужно будет вернуться к обычному ритму жизни.
Когда Пачука приносит торт, сестра интересуется у Эрика:
– Тебе понравился утренний тортик?
Мой здоровяк косится на меня, я улыбаюсь, и он наконец произносит:
– Это был лучший торт из всех, что я когда-либо ел.
Окрыленная комплиментом, Ракель сияет улыбкой и предлагает:
– Ну тогда скажи, когда захочешь еще, и я приготовлю тебе лимонный торт. Он у меня очень вкусный.
– Лимонный? – мурлычет Эрик, глядя на меня. – Это так освежающе!
Не в силах сдержаться, я смеюсь, и Эрик вместе со мной.
Мы целуемся, а сестра смотрит на нас, держа на руках маленькую Лусию, и говорит:
– Ах, булочка, как прекрасно любить и быть любимым.
Мне грустно слышать ее полные боли слова. Хоть бы Ракель познакомилась с кем-то и зажила счастливо! Ей это просто необходимо. Она – настоящая женщина, которой нужно иметь рядом мужчину, готового ради нее на все. И этот мужчина – не мой отец.
Проходят дни, и мы чудесно проводим время в Хересе. Хуан Альберто бывает во многих компаниях и, довольный, сообщает, что в этой зоне много возможностей.
Все это время я наблюдаю, как он посматривает на Ракель. Она ему интересна, и я даже заметила, что он сдружился с моей племяшкой. По правде говоря, очень сложно не сдружиться с Лус – она такая болтушка! И когда уделяешь ей внимание, начинаешь с ней играть, она влюбляется в тебя на всю жизнь.
Хуан Альберто каждый день путешествует, но старается всегда возвращаться вечером. По его словам, ему нравится быть в компании. А мы с Эриком думаем, что ему просто нравится Ракель. Это видно невооруженным глазом.
Естественно, от сестры ничего не ускользает, но я удивлена, что за все это время она ничего мне сказала. Однако, как я всегда говорю, сестра есть сестра, и однажды днем, когда мы одни загораем у бассейна отца, она спрашивает:
– А этот Хуан Альберто симпатичный, не так ли?
– Да.
Я выжидаю… Она хочет поднять эту тему и через пару минут молчания снова спрашивает:
– Похоже, он очень образованный, да?
– Да.
Я улыбаюсь… Вижу, что она посматривает на меня краем глаза. Потом спрашивает:
– А как он тебе как мужчина?
– Симпатичный.
– Знаешь, что он мне сказал, когда мы все вместе ездили ужинать?
– Нет.
– Хочешь узнать?
– Конечно… рассказывай.
В этот момент появляется Грациэла и опускается рядом с нами. Решаю, что сейчас сестра прикроет варежку, но вместо этого она садится на шезлонге и продолжает:
– Тогда вечером, когда мы возвращались после коктейлей и собирались ехать к тебе домой, он посмотрел мне в глаза и сказал: «Ты как вкусное капучино – сладкое, горячее и будоражащее».
Услышав это, Грациэла отмечает:
– Мексиканцы такие льстецы.
Я изумленно смотрю на сестру и спрашиваю:
– Так и сказал?
– Да, слово в слово.
– Опля… Какой красивый комплимент, правда?
Ракель кивает и меланхолическим голосом добавляет:
– Да, комплимент очень красивый, как и он сам.
Сидящая рядом с нами Грациэла хихикает, и мы все умолкаем. Ох и сестра. Я чувствую себя глупой.
Молчание. Ракель ложится на шезлонг, но я отлично ее знаю и понимаю, что эта пауза быстро закончится. Не проходит и двух минут, как она снова садится.
– А теперь каждый раз, когда наши взгляды пересекаются, он говорит мне: «Сладкая!»
– Сладкая? – повторяет Грациэла и, тоже усаживаясь, поясняет ей: – В Мексике так говорят, имея в виду, что ты хорошенькая, что тебя так и съел бы.
– Серьезно? – переспрашивает Ракель, покраснев до ушей, и чилийка кивает.
Меня распирает от смеха. Впервые вижу сестру в таком настроении. Вдруг она говорит, ударяя меня по руке:
– Все, хватит! Я больше не могу скрывать, что этот видный мексиканец с мордашкой и голосом красавчика из теленовеллы мне нравится. Когда он говорит это свое «Сладкая!»… Ух, бу-у-у-у-у-лочка, меня всю прошибает. И теперь, когда я знаю, что значит это «Сладкая!», хочу сказать… О боже мой, я вся горю!
Я покатываюсь со смеху, а она говорит:
– Булочка, не смейся, я озабочена.
– Озабочена?
Ракель кивает и, придвинувшись ближе ко мне и Грациэле, шепчет:
– Вот уже несколько ночей подряд мне снятся очень пикантные сны с его участием, и теперь мне самой хочется выпить будоражащего капучино.
Я сажусь в шезлонге и, глядя на Грациэлу, от души хохочу. Моя сестра – настоящая бомба. Но, заметив растерянность на ее лице, спрашиваю:
– Ладно, скажи, тебе нравится Хуан Альберто?
Моя безумная сестричка берет апельсиновую «Фанту», делает глоток и отвечает:
– Больше, чем есть креветки руками.
Мы втроем смеемся, и она добавляет:
– Мне хотелось бы узнать о нем побольше. Булочка, он очень привлекателен, и мне приятны его ухаживания.
– Ракель, он тебе не подходит.
– Почему?
– Потому что он вернется в Мексику и…
– А мне это не важно.
Что-то я не поняла. Как это не важно? Раскрыв рот от удивления, собираюсь ответить, но она опережает:
– Я не хочу, чтобы он клялся мне в вечной любви или что-то в этом роде. Впервые в жизни мне хочется быть современной и узнать, как это – иметь необузданную интрижку.
– Что? – переспрашиваю я, шокированная.
– Булочка, я хочу насладиться этим. Забыть о своих проблемах. Почувствовать себя красивой и желанной, но мне не хотелось бы покутить с ним и затем узнать, что он женат. Не хочу, чтобы из-за меня пострадала другая женщина.
Вот это да… Вот это да…
Моя сестра – самая консервативная личность на белом свете, а теперь она хочет стать современной и завязать необузданную интрижку? Я в шоке. В полнейшем шоке.
Вижу, что она смотрит на меня в ожидании того, что я расскажу ей что-нибудь о ее возможном любовнике. Поворачиваюсь к Грациэле. Она знает Хуана Альберто лучше, чем я, но, чтобы побесить Ракель, переспрашиваю:
– Необузданную интрижку?
Она улыбается. Какая она красивая, когда делает это! Заметив в моем взгляде смешинку, она говорит:
– Ах, булочка, похоже, я очень нуждаюсь во внимании, потому что, когда я с ним рядом или когда он говорит мне это «Сладкая!», мне безумно хочется схватить его за шею, затащить к себе в комнату и вытворять с ним все, что захочу. С ума сойти, он так меня заводит!
Он ее заводит?!
Моя сестра сказала, что Хуан Альберто ее заводит?
Умирая со смеху, не могу отвести от нее глаз. Боже мой… Ракель срочно нужен секс. Понимая, что она ждет ответа, говорю:
– Грациэла, ты знаешь его лучше, чем я. Освободи мою сестру от сомнений и расскажи ей о Хуане Альберто.
Чилийская красотка расплывается в улыбке и, повернувшись к Ракель, поясняет:
– Он разведен и…
– Ага…
Сестра от этого в восторге. Она нервно выпивает еще «Фанты», после чего Грациэла продолжает:
– Его зовут Хуан Альберто Рикельме де Сан-Хуан Боливарес.
– С ума сойти, у него имя, как у героя телесериала, – очарованно шепчет Ракель.
– Я же говорила тебе, – на взводе добавляю я.
– Ему сорок лет, и он двоюродный брат Декстера по линии матери. У него нет детей. Жасмина, его бывшая жена, – та еще змея, – не захотела доставить ему такой радости за все шесть лет супружества. Зато теперь, разведясь с ним, она беременна от своего нового партнера.
– Вот шельма, – цедит сквозь зубы сестра.
– Настоящая стерва, – поддакиваю я, а сама думаю, что тоже не хочу детей.
– Хуаналь – владелец очень успешной компании по безопасности в Мексике, – продолжает Грациэла, – и во время этой поездки он хочет расширить свой бизнес в Европе. Он домовитый и очень добрый, настоящий друг для своих друзей.
Некоторое время сестра переваривает информацию, услышанную от Грациэлы, и вскоре бросает:
– Что касается детей, я об этом подозревала. Стоит только посмотреть, как он берет на руки Лусию, чтобы понять, что он никогда не держал ребенка.
– У Эрика тоже нет детей и…
– Он – это совсем другое дело, – заверяет сестра.
– Почему другое? – с любопытством спрашиваю я.
– Потому что он один-одинешенек воспитывает своего племянника, и я уверена, что, когда Флин был маленьким, Эрик был суперласковым дядей. Посмотри только, как он заботится о нем, как он балует Лус, как тает с Лусией. Если говорить о детях…
– Нет, – прерываю ее. – Я пока не планирую иметь детей. Поэтому оставим эту тему.
Сказав это, я ловлю на себе пристальные взгляды сестры и Грациэлы. Осторожно, осторожно! Ракель снова ложится на шезлонг и говорит:
– Ах, булочка… У тебя должны родиться очень красивые дети.
Она умолкает, и я облегченно вздыхаю.
Ну почему все настаивают на том, что у меня должны быть дети?
В конце концов, не желая больше возвращаться к этой теме, я ложусь рядом с девушками на шезлонг и наслаждаюсь солнцем своей любимой Андалусии.
Да здравствует моя родина!
Этим вечером, когда мы все собрались поужинать в доме отца, я внимательно наблюдаю за сестрой и Хуаном Альберто. Из них получилась бы неплохая пара.
После ужина замечаю, что, когда Ракель, поговорив со своим бывшим, выключает мобильный, мексиканец подходит, чтобы ее успокоить. Ведь каждый раз, когда ей звонит этот тупица, сестра выходит из себя.
Отец бросает на меня взгляд, я поднимаю брови и вдруг вижу, что он улыбается, указывая на Хуана Альберто. Не хочу даже представлять, что он мог подумать.
Папа, я же тебя знаю!
Дни проходят, нам пора возвращаться в Германию. Каникулы приближаются к концу. Эрику необходимо работать, у Флина начинаются занятия, и наша жизнь должна пойти своим чередом.
После роскошного обеда в ресторане Пачуки, где мы с Флином наелись гаспачо по самое не хочу, в этот последний вечер мы решаем выйти куда-нибудь выпить.
Отец смывается. Он предпочитает остаться дома и присматривать за детьми.
В восемь вечера, когда Хуан Альберто возвращается из Малаги, мы заезжаем к папе, чтобы забрать Ракель, и отправляемся поужинать и выпить.
Когда мы приезжаем в ночной клуб «Серхио и Элены», самый посещаемый в Хересе, мои друзья встают, чтобы поприветствовать меня.
Они поздравляют меня с замужеством, и Эрик заказывает им выпивку за свой счет. Росио, моя подруга, выглядит довольной. Она видит, что я счастлива, и ей это нравится. Тут звучит музыка, и она за руку тянет меня на танцпол. Как сумасшедшие, поем во все горло:
Никогда не смогу сказать «прощай»,
нет, нет, нет, нет,
Никогда не смогу сказать «прощай».
Всякий раз, когда я думаю, что с меня хватит,
И уже иду к двери…[14]
Мы смеемся, танцуем и напеваем во все горло песню Джимми Сомервилля, вспоминая о безумии проведенных вместе летних вечеров.
Когда песня заканчивается, идем в дамскую комнату – невралгический центр чистых сплетней, и там я рассказываю ей все, что она хочет узнать. Мы болтаем… болтаем и болтаем. За десять минут выясняем все, и когда выходим, умирая от жажды, останавливаемся у бара, чтобы заказать что-нибудь выпить.
Вдруг кто-то обнимает меня за талию и говорит на ухо:
– Привет, красавица.
Узнаю этот голос…
Быстро оборачиваюсь и вижу Давида Гепардо. Это мой товарищ по мотокроссу. Он целует меня дважды и обнимает.
Зная, что Эрик будет не в восторге от того, как Давид меня обнимает, я как можно быстрее ускользаю из его объятий и спрашиваю:
– Как ты? Что здесь делаешь?
Давид, весь такой сладкий, как конфетка, скользит взглядом по моему телу, снова шагает вперед, прижимает меня к барной стойке и отвечает:
– Я приехал вчера. А сегодня зашел сюда, посмотреть, не встречу ли тебя.
Росио смотрит на меня, я – на нее. И прежде чем я успеваю что-то сказать, появляется мой немец, мой Айсмен. Его лицо пылает яростью. Остановившись позади Давида, он цедит сквозь зубы:
– Ты мог бы отойти от моей жены, чтобы она могла дышать?
Услышав это, Давид оборачивается. Увидев Эрика, он, даже не пошевелившись, отвечает:
– Опять ты, – и не дав мне времени, чтобы вставить слово, продолжает: – Послушай, дружище, это не твоя жена и, полагаю, никогда ею не станет. Поэтому как ты смотришь на то, чтобы сделать пируэт и оставить нас в покое?
Мамочки, только посмотрите на лицо Айсмена. Он надувает ноздри, и я тут же вмешиваюсь:
– Давид, ты должен…
Но больше я ничего не успеваю сказать. Эрик хватает Давида за руку своими ручищами, отодвигает его от меня и злобно рычит:
– Это ты сейчас будешь делать пируэты. Потому что, если еще раз приблизишься к моей жене, как ты это сделал только что, у тебя будут большие проблемы со мной, понятно?
Провинившийся цепенеет. Я протягиваю руку, показываю кольцо на пальце и поясняю:
– Давид, Эрик – мой муж. Мы поженились.
У парня полностью меняется выражение лица. В глубине души он – славный малый, поэтому, сразу поднимая руки, говорит:
– Мне очень жаль, дружище. Я думал, что эта встреча такая же, как в прошлый раз.
Лицо Эрика расслабляется. Ярость утихает. Взяв за руку, он тянет меня к себе и, прежде чем уйти, добавляет:
– Значит, теперь ты знаешь. Постарайся больше не ошибаться.
Росио, которая осталась у бара, смотрит на меня. Улыбаясь ей, я ухожу вместе с Эриком. Хотя я и не одобряю ревность, признаюсь, что меня возбудил этот пикантный случай. Эрик становится таким сексуальным, когда смотрит на меня с яростью.
Мы молча выходим, и тут я вижу Фернандо. Наши взгляды встречаются, и мы улыбаемся друг другу.
Он идет, держа за руку симпатичную девушку, с которой был на нашей свадьбе в Германии. Когда мы подходим ближе, Эрик отпускает меня, и мы бросаемся друг другу в объятия.
– Привет, хересаночка.
Затем он отпускает меня, протягивает Эрику руку и говорит:
– Как поживаешь?
– Отлично, дружище. Все в порядке.
Они понимают друг друга на подсознании. После всего пережитого втроем, мы наконец стали друзьями и можем спокойно общаться. Я от этого в восторге. Фернандо – один из лучших людей, которых я знаю, и мне радостно видеть, что они с Эриком хорошо ладят.
Поздоровавшись с Авророй (именно так зовут его девушку), мы выпиваем с ними пару коктейлей. Наконец Фернандо смотрит на часы и говорит:
– Нам пора. У нас встреча с друзьями.
Я улыбаюсь. Мы прощаемся. Когда они уходят, Эрик обнимает меня за талию и спрашивает:
– Малышка, ты счастлива?
Без ума от счастья, целую его и отвечаю:
– О-о-о-о-очень, мой здоровяк.
Когда мы возвращаемся к нашей компании, то еще долго болтаем и веселимся. Встречаясь с моими друзьями, мы всегда шутим, бесимся и прикалываемся.
Я смеюсь про себя, видя, какой эффект производит Грациэла. Декстер вздыхает, наблюдая, как за чилийской девушкой с милым голосом на улице упадают хересанцы. Он еще упирается. Это будет сложнее, чем я думала.
Мы бурно беседуем, как вдруг сестра, которая сидит рядом со мной, раздосадовано произносит:
– Ах, бу-у-у-у-у-у-лочка…
Ее тон меня настораживает.
– Что случилось?
Нахмурившись, она смотрит на меня и шепчет:
– Я только что увидела, как Хесус припарковал машину.
Кровь приливает мне к лицу. Если этому тупице придет в голову к ней приблизиться, я так ему врежу, что он доедет до Мадрида без машины. Ослепленная злостью, оглядываюсь по сторонам. Эрик, заметив это, спрашивает:
– Что происходит?
– Этот недоумок Хесус приехал.
Он меняется в лице, но затем, глядя мне в глаза, шепчет:
– Успокойся, малышка. Мы – взрослые и цивилизованные люди.
Его комментарий заставляет меня улыбнуться, ведь совсем недавно, с Давидом, он был не столь сдержан. Чтобы унять свое стремление размозжить череп тому, кто так долго мучил мою сестру, беру бокал и делаю большой глоток. Внезапно Ракель встает. Куда она идет?
Я собираюсь схватить ее за руку, чтобы она не вздумала подойти к Хесусу. Но, оказывается, это лишнее. Лишаюсь дара речи, видя, что она идет прямо к Хуану Альберто, который разговаривает с Декстером. Она обнимает его за шею, садится ему на колени и целует его в губы.
Обалдеть!
Я поперхнулась.
Эрик берет мою руку.
Декстер поворачивается ко мне, а я, широко раскрыв глаза, могу лишь наблюдать, как Ракель, словно пятнадцатилетняя девчонка, страстно целуется у всех на глазах.
Бывший свояк подходит к нам. Увидев эту картину, он цепенеет и кричит:
– Ракель!
Но она продолжает свой безумный поцелуй с Хуаном Альберто. Кстати, эта бестия получает от него огромное удовольствие. Ей только осталось сказать ему: «Сладкий!»
Однако на этом все не заканчивается. Воодушевленный моментом, мексиканец обнимает ее за талию, а затем опускает руки к ее попке и сжимает ее.
Ради всего святого, что они вытворяют?
Впечатление, что время замедлилось. Они целуются, никуда не торопясь, пока не отрывают друг от друга губы, и Хуан Альберто говорит:
– Ракель, ты веришь в любовь с первого взгляда, или мне придется опять тебя поцеловать?
Ва-а-у-у-у-у, это невероятно!
Мексиканский сериал в прямом эфире!
Бывший муж, новый любовник и главная героиня – моя сестра. Вот это круто, с ума сойти!
Я моргаю, открыв рот, пока Эрик спокойно наблюдает за происходящим. Этот парень может быть абсолютно равнодушным, когда захочет. И тогда моя восхитительная сестра с лукавым выражением лица, от которого я просто млею, бросает взгляд на Хесуса, стоящего прямо перед ней, и спрашивает:
– Что ты хочешь, зануда?
Он не может вымолвить ни слова. У него даже подбородок дрожит, а я готова закричать: «Так тебе, мудозвон!»
Немного погодя, когда Хесус приходит в себя, он, вытаращившись, произносит:
– Ракель, будем считать, что я ничего не видел. Нам нужно поговорить.
Ах, он ничего не видел?
Капец, я сейчас как встану, как врежу ему по физиономии! Вот бессовестный!
Однако Эрик, заметив, что я едва сдерживаюсь, не выпускает моей руки, смотрит мне в глаза и взглядом просит успокоиться.
– Знаешь что, Хесус, – отвечает Ракель, приводя меня в изумление, – запомни то, что ты видел, потому что я собираюсь повторять это столько раз, сколько мне захочется. Мы в разводе! И прежде чем ты начнешь свою длинную и скучную речь, мой ответ будет: НЕТ!
– Но, де-э-э-э-тка…
– Я – не твоя детка! – кричит она.
Хесус смотрит на Ракель и, судя по его лицу, не узнает ее. Да я и сама ее не узнаю!
Вдруг, к нашему всеобщему удивлению, поднимается Хуан Альберто и, держа Ракель в своих объятиях, с серьезным и угрожающим видом говорит моему бывшему свояку:
– Послушай, чувак, этой милой дамочке не о чем с тобой беседовать. И с этого момента всякий раз, когда ты будешь звонить ей на мобильный, тебе придется иметь дело со мной. Ты уже утомил нас своими звонками и своей настырностью. Она не желает ни завтракать, ни обедать, ни ужинать с таким типом, как ты. Во-первых, потому что она этого не хочет, а во-вторых, потому что эта красивая девушка теперь со мной, а я – большой собственник. То, что принадлежит мне, – только мое, и я не позволю, чтобы кто-то прикасался к моей женщине. Перечисляй ей алименты, ты обязан это делать, поскольку ты – их отец, а что касается моей королевы, то теперь я буду о ней заботиться. Поэтому чеши отсюда и исчезни, чтобы я тебя не видел, понятно?
У меня отвисла челюсть…
Шок…
Я моргаю от удивления, когда сестра в обнимку с огромным мексиканцем смотрит на своего бывшего и с довольной улыбкой говорит:
– Хесус, ты все слышал. Прощай!
– А девочки…
– Можешь навещать их каждый раз, когда тебе захочется. Об этом не волнуйся, – уверяет его Ракель.
Когда тупица наконец переваривает случившееся, то разворачивается и уходит. Как только он скрывается из виду, сестра меняется в лице после своей дерзкой выходки и, глядя на Хуана Альберто, испуганно бормочет:
– Спа… Спасибо за помощь.
Тогда он, освобождая ее от своих объятий, садится на прежнее место и, окинув взглядом всю Ракель, сладким голосом произносит:
– Всегда к твоим услугам, красавица.
– Черт, – шепотом произношу я, а Эрик начинает хохотать.
Как он может смеяться в такой момент?
Понимая, что сестра абсолютно растерялась после случившегося, решаю вмешаться. Взяв ее за руку, тяну за собой, подальше от насмешливых взглядов.
Войдя в дамскую комнату, отпускаю ее. Она открывает кран и умывается холодной водой. Я не решаюсь начать разговор. Тут Ракель сама восклицает:
– Ах, булочка…
– Я понимаю…
– Ах, бу-у-у-у-у-лочка, я вся горю.
– Это нормально.
Совершенно растерявшись, моя благопристойная сестра спрашивает:
– Я действительно сделала то, что сделала?
– Да.
– Серьезно?
– Я была свидетелем. Ты это сделала.
– Я только что целовалась с… с… Хуаном Альберто?
– Да. – И видя, что она не реагирует, добавляю: – Ты только что сделала первый шаг к своей необузданной интрижке, чему он был весьма рад. Ты лишь забыла сказать певучим голосом: «Сладкий!»
Сестра хлопает ресницами.
Я тоже хлопаю ресницами.
Мы обе хлопаем ресницами, и вдруг эта бестия говорит:
– Мать моя дорогая… мать моя, ты видела, как этот мужчина целуется?
Я киваю. Половина Хереса это видела, и, прежде чем я что-то смогла сказать, она добавляет:
– Я бросилась и… и… потом он меня прижал и… и… этот негодяй схватил меня за задницу! И, более того, засунул мне язык по самые гланды. О боже… как же это возбуждающе! А потом спросил, верю ли я в любовь с первого взгляда или…
– Или он снова тебя поцелует. Да… как в мексиканском сериале, – подытоживаю я.
Обмахиваю ее, иначе она сейчас рухнет, что будет уже сли-и-и-и-шком.
Она снова обливается водой и дышит, как собачонка. Ей до сих пор не верится в то, что она сделала. Бедняжка. Тогда я, желая, чтобы она улыбнулась, говорю:
– Думаю, сегодня ты навсегда выбросила Хесусина из своей жизни, – и весело добавляю: – Мексиканец ему это очень ясно изложил, чува-а-а-а-ак.
– Ах, булочка… не смейся.
– Ракель, я не смогу сдержаться.
А она, схватившись руками за лицо, тихо произносит:
– Этот мужчина, наверное, подумал, что я ветреная.
– Разве не ты говорила, что хочешь быть современной?
– Да, но не бестией, – краснея, упирается она.
Убежденная в том, что сестре пора активизироваться, я смотрю ей в глаза и говорю:
– Ракель, послушай, пусть он думает, что хочет. Тебе самой понравился этот поцелуй?
Ни секунды не раздумывая, она отвечает:
– Да… не буду отрицать.
– Значит так. Будь позитивной и подумай о двух вещах. Во-первых, ты порвала с Хесусом, а во-вторых, мексиканец, похожий на тех героев телесериалов, от которых ты тащишься, подарил тебе такой поцелуй, от которого ты улетела.
Выслушав это, она наконец улыбается, и я отвечаю ей улыбкой. Через пару секунд она произносит:
– Боже мой, булочка… он такой вкусный.