Пятничным вечером Мария Александровна смотрела капитал-шоу «Поле чудес». С тех пор, как ее муж ушел к другой женщине, минуло много лет, но по сей день она помнила, что их последний скандал случился в тот момент, когда Леонид Якубович открывал букву «у» на квадратной доске. Букв этих в слове оказалось целых три, и именно на три буквы послал ее муж перед тем, как окончательно исчезнуть из семьи. Теперь капитал-шоу «Поле чудес» влияло на нее подобно жестокой ностальгии. С одной стороны, передача отключала ее от школьных передряг, с другой – напоминала о несправедливости жизни.
Она включала телевизор каждую пятницу и замечала, как старел Леонид Якубович и расцветала сцена вокруг него. Через полчаса ее мысли погружались в семью, и она думала о проблемах, по большей части, связанных со старшей дочерью. Не такой хотела ее воспитать Мария Александровна. Основную вину она, конечно, на себя не брала. Виноват был разгульный отец, чьи гены стопроцентно передались дочери. Сколько сил и времени Мария Александровна потратила на ее перевоспитание, не сосчитает никто, но стремление поставить девочку на правильный путь почему-то уходило в никуда. Матери не помог ни опыт, ни усердие, ни молитвы.
В две тысячи семнадцатом году Диане исполнилось восемнадцать. Пять лет назад, когда у нее появился первый мальчик, Мария Александровна тревогу не била, считая это естественным этапом взросления. Но к восемнадцати мальчики стали меняться, как вагоны товарного поезда. Она даже не успевала запоминать их имена, настолько быстро ее дочь заводила новые знакомства.
Начиная c девятого класса, домой Диану регулярно кто-то подвозил. В свою молодость, как вспоминала Мария Александровна, ее посещала большая удача, если с уроков второй смены какой-нибудь учитель провожал ее пару кварталов. Дочку же подвозили весьма симпатичные машины. Кто в них находился, она не знала, а Диана не особо распространялась насчет своих новых друзей. Единственное, в чем была уверена Мария Александровна, – те парни были не из семьдесят седьмой школы. Потому что там она знала всех и каждого, включая пап, которые ходили на родительские собрания только по ее требованию.
Диана оказалась способной баскетболисткой, и уже с четырнадцати лет ее брали на соревнования между старшими классами. Девочка не была высокого роста, но скорость, реакция и точные броски быстро вывели ее из тени на первые места в основных составах команд. В девятом классе Диана стала лучшей баскетболисткой среди сверстниц, но, несмотря на успехи дочери в спорте, Марию Александровну не покидало чудовищное беспокойство: как бы один из ее баскетбольных друзей, коих к десятому классу уже было столько, что и не пропихнуться, преждевременно не наследил на ее репутации. Она давно заметила, что с тех пор, как дочь поступила в институт, тренировками она больше прикрывалась, нежели реально их посещала. Ее настораживал сам факт, что тренировки начинались поздно, вынуждая девочку возвращаться домой не раньше одиннадцати. Также Диану регулярно подвозили на разных машинах, и вид у нее порой был настолько помятый, будто все это время она просидела в тесном шкафу. Девочка избегала ответов на вопросы, кто ее подвозил и почему она так выглядит, и Марии Александровне оставалось только предполагать, что творится с ее дочерью, когда она ускользает за дверь под предлогом тренировок по баскетболу.
В спортивную школу Диана ходила в соответствующем виде. Она никогда не красилась, не носила коротких юбок и не ходила на высоком каблуке. Зато она любила носить обтягивающие легинсы. Порой Марии Александровне казалось, что легинсы слишком обтягивающие, чтобы считать их за штаны. Но она не делала дочери замечания. В конце концов, все меняется и в моде уже совсем не те вещи, что они носили в восьмидесятых. И юбки сейчас не такие, а про нижнее белье и говорить не приходится. Вся современная мода строилась таким образом, чтобы девушка была как бы голой и одетой одновременно.
Вот и сегодня в восемь вечера Диана собралась на тренировку в черных легинсах, настолько тонких, что можно было распознать контур ее трусов. Она накинула куртку и шапку, и вид ее без труда достиг спортивного. С порога она обычно кричала маме «Пока!». Но в этот вечер в душе Марии Александровны проснулся вулкан, и она решила не ограничиваться одним словом. «Поле чудес» закончилось, и, точно старые тараканы, из углов ее памяти вылезли машины, на которых девочка возвращалась домой, и мальчики, с которыми она видела свою дочь.
Мария Александровна подошла к двери в тот момент, когда Диана обувала кроссовки.
– Во сколько вернешься? – как бы между прочим спросила она.
– Как всегда, – ответила Диана, не поднимая головы.
– «Как всегда» – это во сколько?
Диана оторвалась от обуви и посмотрела на мать так, будто та несла несусветную чушь.
– Во сколько я обычно возвращаюсь, ма?
– Было бы неплохо, если бы ты приходила к десяти.
– Для тебя было бы неплохо, если бы я вообще никуда не уходила. Сидела бы в своей комнате, как собачка на цепке, и учила математику.
– Я так никогда не говорила.
– Но ты всегда имеешь это в виду!
– Тебе не кажется, что ваши тренировки заканчиваются слишком поздно?
– Мы это уже обсуждали.
По ее движениям Мария Александровна уловила, что дочь хочет исчезнуть. Весь разговор она затеяла с одной целью: чтобы узнать правду, ходит ли она на тренировки или гуляет где-то с мальчиками. Но, глядя на то, как лихорадочно девочка натягивает обувь и как резко обрезает всякие попытки общения, Мария Александровна сделала вывод, что вскрывать карты не стоит. Не стоит вообще спрашивать об этом вслух.
Диана врала с детских лет. Точь-в-точь как ее отец на протяжении всей молодости. Даже если догадки по поводу мальчиков окажутся верны, все равно дочь не сознается. Будет твердить, упрямиться. В итоге они снова поругаются, не будут разговаривать недели две, и все станет только хуже. Поэтому Мария Александровна решила отступить.
Но ненадолго.
– Ну-ну, – протянула она, дожидаясь, пока Диана зашнурует кроссовки и повернется к ней задом. Обычно в такой позе дочь прощалась, а мать желала ей удачи. Сегодня не произошло ни того ни другого.
Уже закрывающейся двери Мария Александровна прокричала:
– Тебя кто-то проводит?
– Нет! – отрезала девочка и побежала к лифту.
Фетль кинулась в свою комнату, надела джинсы и вышла на балкон. Она ждала, когда дочь появится из подъезда. Через пару минут это случилось. Диана не обманула: ее никто не встретил, и Мария Александровна подумала о том, почему на тренировку дочь всегда шла пешком, а обратно возвращалась на машине. Ее это интриговало.
Когда Диана двинулась вверх по улице, Мария Александровна забежала в комнату к Роме, сказала, что сходит к тете Оле, проживающей в квартале от них, а сама пустилась вдогонку за дочерью.
«Сегодня наступит конец твоему вранью, доченька!» – твердила она в лифте. Она не знала, что будет делать, если увидит дочь в объятиях хулигана или нескольких обдолбанных уродов, но ее культура речи и поведения точно не допустит кровопролития. Она найдет слова. И главным было даже не это: она хотела самой себе доказать то, что чувствовала сердцем. Тренировки по баскетболу давно закончились, от них остались лишь воспоминания. Диана уверенно дурила мать во всем, что было вокруг и внутри нее. А если это правда, значит, у нее есть человек, которому она доверяет больше, чем собственной матери. И нет больнее удара, чем такое предательство.
Мария Александровна представила, как ее дочь распинается перед каким-нибудь уродом, которому, разумеется, плевать на все женские тяготы, и только достижение цели заставляет его симулировать интерес. Диана рассказывает ему о своих проблемах, он кивает, а сам тем временем трогает ее в интимных местах. Юная девочка и не подозревает, насколько ему все равно, что там у нее происходит: главное – это приятные ощущения между ног и где-нибудь еще, где у мальчиков сконцентрировано все их достояние.
Тут ее тряхнуло, потому что лифт достиг первого этажа. Фетль вылетела из подъезда и быстрым шагом двинулась по тротуару вверх по улице. Тетя Оля жила в другой стороне. Но она была уверена, что Рома не оторвется от компьютера, чтобы посмотреть, куда пошла мать. Рома, кстати, тоже в последнее время был какой-то не такой. Но, беспокоясь за дочь, Мария Александровна решила оставить это на потом.
Осенний вечер выдался холодным и лунным. Температура воздуха опустилась ближе к нулю, и Мария Александровна пожалела, что не надела шапку. Она редко носила шапки, предпочитая береты, потому что так ее прическа меньше подвергалась деформации. Сейчас у нее не оказалось ни берета, ни шапки, ни капюшона, ни обычного шарфа или головной повязки. Ничего, чем она могла бы обмотать голову. С холмов дул сильный ветер, и ее уши заледенели.
Улица была пустынна. Луна плавно освещала ее изгибы. Казалось, будто с холмов течет река. Не опуская голову, Фетль быстрым шагом взбиралась вверх. Диана шла в ста пятидесяти метрах от нее. Одна. Погруженная в телефон. На этом участке пути ничего нового Мария Александровна не увидела. Дочь направлялась точно в сторону спортивной школы.
Когда улица изогнулась, и она потеряла Диану из виду, ветер рванул с такой силой, что Фетль едва не оказалась в канаве. Левой рукой она успела зацепиться за дерево и остаться на ногах. Отдышавшись, она согнулась буквой «Г» и ускорила шаг. В следующий раз она увидела дочь переходящей улицу по направлению к отделению Сбербанка. За ним располагался маленький сквер, где молодежь зависала летом, а сейчас было холодно, как в аду. Она прошла около километра. Еще метров триста ей предстояло пройти, а нагрузка уже ощущалась всем телом. Она шла навстречу ветру, дышать было трудно, сердце бешено билось в груди, и, если бы не материнский страх за своего ребенка, она бы давно повернула назад.
Диана миновала узкий перешеек улицы и скрылась за старой пятиэтажкой. Чтобы обезопасить себя от нежелательных последствий, Мария Александровна перешла улицу раньше и двинулась вокруг здания с другой стороны. Она знала, что это не самый лучший путь, но наткнуться на дочь, которая случайно остановилась в сквере, чтобы дописать сообщение одному из своих ухажеров, она не хотела. Слежка закончилась бы провалом.
На первом этаже пятиэтажки располагалось ухоженное отделение Сбербанка, где было довольно светло и чисто, но вот со всех остальных сторон здание доверия не внушало. Фетль выбрала путь мимо мусорных баков, где иногда спали бомжи, лазали бездомные собаки и был риск запутаться в дебрях дикой ежевики. Район находился на отшибе, и так получилось, что местные власти и коммунальные службы вообще не заботились о состоянии жилых зон. Вторым таким районом была Мефодиевка, где Фетль прожила два года.
Обходной путь занял десять минут. Вся тыльная сторона Сбербанка пропиталась такой вонью, будто люди из окон не только выбрасывали мусор, но и справляли более острые нужды, чтобы не пачкать свои туалеты. Оставив ужасную зону позади, Фетль влезла в дебри ежевики. И если бы вечер не был таким лунным, вероятность выбраться из них была бы минимальной. Благодаря лунному сиянию, она видела места, где ежевика была примятой. Туда она и ступала. Собрав на себе гору колючек, Мария Александровна выбралась к скверу, остановилась в темном месте, где кроны деревьев закрывали ее от луны, а стена Сбербанка – от центральной части сквера, и присмотрелась.
Диана пересекала стоянку. Ее голова была опущена в телефон, а ноги неслись к дверям спортивной школы.
«Выходит, я ошиблась», – вздохнула Мария Александровна.
Но от какого-то сумрака в своем сознании она избавилась. И пока ее голени чесались от колючек, она дышала с облегчением, будто только сейчас поняла, насколько большая глупость ее охватила. Она хотела вернуться домой, но решила подождать еще. Такой она была женщиной – нетерпеливой и все время ожидающей подвоха. Фетль считала, что стала такой после замужества. Муж своим поведением научил ее не только чувствовать подвохи, но и убеждаться в них. И она не могла себе препятствовать. Фетль вышла из укрытия и двинулась к стоянке.
В окрестностях спортивной школы ветер дул затяжными порывами. Кроны старых тополей скрипели, как ржавые гайки. Свет фонарей мерцал. Мусорные баки были перевернутыми, и по дорожкам летали пластиковые пакеты. Пока Мария Александровна двигалась к спортивной школе, ее голова разболелась, и она вновь задумалась о том, чтобы повернуть назад. Глупая привычка беспокоиться за неочевидные вещи не остановила ее. Она перебежала парковку и спряталась за стеной вблизи центрального входа.
Отсюда дочь не могла ее заметить, и она понадеялась, что окна спортивного зала, где тренируются девочки, тоже не выходят на эту сторону. К тому же, если дочь пришла на тренировку, ей будет некогда смотреть по сторонам. Поэтому она могла расслабиться – если бы не ужасный холод и если бы она не промахнулась с одеждой.
Так, переминаясь с ноги на ногу, Фетль простояла полчаса. Когда холод окончательно достал ее, она нашла на стоянке машину с табличкой «Такси» и, не задумываясь, направилась к ней. Терпеть больше не было сил.
– А я давно вас заметил, – пропел таксист, когда Фетль нависла над его окном.
Вид мужчины кавказского происхождения не внушал ей доверия, но, сев в теплую машину, пропахшую сигаретными окурками и дешевым одеколоном, она едва не заплакала от счастья. Ее уши начали согреваться. Перед глазами поплыл легкий туман. Мария Александровна с удовольствием закрыла веки и откинулась на сиденье.
– Куда едем, мадам? – спросил водитель.
– Никуда, – ответила Фетль. – Стоим.
Ответ таксиста не смутил. Видимо, в такую погоду ему нередко попадались клиенты, которые просто желали погреться. Он завел мотор и подкрутил печку. Тепла в машине стало еще больше, и через несколько минут язык Марии Александровны развязался.
– Прошу прощения за такой визит, но мне правда никуда ехать не надо. Я бы только посидела у вас минут десять.
– А-а-а… – хмыкнул таксист. На его круглом лице появилось легкое разочарование.
– Конечно, не бесплатно. Я заплачу вам, сколько положено.
– Нет проблем, мадам. – Теперь он выкрутил печку на всю мощь.
Машина наполнилась теплом и пылью. Мария Александровна прикрыла нос и вдруг вспомнила, что не взяла с собой кошелек. Она ощупала карманы и в одном из них нашла два полтинника и три десятки.
– Возможно, мне придется посидеть немного дольше. У меня есть… – Она пересчитала деньги и сказала: – Сто тридцать рублей.
– Нет проблем, мадам, – повторил таксист. – За сто тридцать я вас даже подвезу, если вы живете в окрестностях этого района. И даже если живете где-нибудь не здесь, я вас тоже подвезу. В такую ужасную погоду оставлять женщину на улице… это не по-мужски.
«Какой галантный, – подумала Фетль. – Прямо как мой бывший муж в свои лучшие годы».
– Могу я узнать, что занесло вас в наши края в такое позднее время? Обычно я катаю только парней и девушек после их тренировок.
– Я… – Она склонила голову к окну. Ей показалось, что Диана вышла на крыльцо и с кем-то разговаривает по телефону. Но она ошиблась: это была другая девочка. – Я жду свою дочь.
– Уверен, что она спортсменка.
– Да. Так и есть.
– Во сколько у нее заканчивается тренировка?
– Где-то через час. Надеюсь, она не задержится.
– Обычно народ валит отсюда после десяти. Баскетболисты, волейболисты, девушки, юноши. Странные люди, честно вам скажу.
– Что же в них странного? – удивилась Фетль.
Отогревшись, она чувствовала себя намного лучше.
– Наверное, ничего, – ответил таксист. – Но это только на первый взгляд.
Он улыбнулся и сел к Фетль вполоборота. Теперь она могла рассмотреть его густые брови и узкие сухие губы. Внешне мужчина ее не привлекал, но у него был строгий и громкий голос, который перекрывал шум вентилятора, не прибегая к надрыву. Она любила, когда мужчины говорили всей грудью. И считала, что такой голос позволяет даже скудной речи быть прямой, жесткой и угрожающей.
– Можете мне не верить, но с недавних пор я стал свидетелем одного интересного веяния. Некоторые спортсмены приходят сюда якобы на тренировку, а сами едут развлекаться на кладбище.
Фетль почувствовала, как екнуло сердце.
– Но, я думаю, ваша дочка – хорошая девочка. – Таксист глянул в сторону спортзала. – И она не пойдет…
– Прошу прощения, – перебила его Фетль, – я не поняла, что значит «развлекаться на кладбище»?
– А-а-а! – Таксист повернулся к ней еще больше. Теперь его глаза блуждали по задней части салона. Фетль видела, что делать это было неудобно, но таксист терпел. – Вы точно не отсюда, не то знали бы такие истории. Мне уже не раз приходилось их рассказывать, но почему-то люди до сих пор убеждены, что все таксисты – сказочники. Я не сказочник, мадам. Если вы ходите услышать историю про кладбище, которая, впрочем, не совсем про кладбище, то я вам расскажу. Только не надо смотреть на меня, как на сумасшедшего. Договорились?
Все это он произнес на одном дыхании. Фетль подумала, что если бы хоть один из ее учеников мог так пересказывать тексты Толстого и Достоевского, ее бы давно позвали в администрацию города. Еще ей нравилось, что таксист не кричал. И пусть ее раздражали некоторые вещи, но она чувствовала в нем простодушие и открытость.
– Обещаю, что не стану смотреть на вас, как на сумасшедшего, – сказала Мария Александровна.
Таксист усмехнулся.
– В общем, вы, наверное, слышали о такой огромной нефтяной компании, как «Роснефть»?
– Конечно, – призналась Фетль. – Мой бывший муж любил заправляться на АЗС «Роснефть». Там еще есть магазинчик «Подсолнух», с туалетом. Очень удобно.
– Да, – кивнул таксист. – Так вот, в конце девяностых «Роснефть» задумала построить терминал на самом пике горы Колдун. Идея была такова: затраты на насосную перекачку слишком большие, погрузка танкера занимает много времени, а если терминал будет на высокой горе, то грузить наливные суда они смогут быстрее, под большим давлением и с меньшими расходами. Никаких насосов, турбин и прочего. Выгодно, так ведь?
Он прокашлялся и потянулся за сигаретой. Фетль состроила печальную мину и вежливо попросила не курить до конца рассказа.
– Хорошо, мадам, – согласился таксист и, обрадованный тем, что его наконец-то внимательно слушают, продолжил: – Вроде бы терминал был спроектирован на северной стороне горы, там, где трубы шли с наибольшим уклоном и не пересекались с курортными поселками. Даже не потребовалось закапывать их в землю. Экспериментальную трубу уложили точно в ложбину между холмами. В километре слева оставалась Широкая Балка, в десяти километрах справа – Южная Озереевка. И тут начались первые проблемы.
– Какие же? – Фетль изумило то, что у миллиардеров, заправляющих главным богатством страны, вообще могут быть какие-то проблемы.
– Главная труба, которая шла со стороны Краснодара, должна была пройти под новым кладбищем Кабахаха. Рыть траншею через все кладбище было запрещено из этических соображений. Попробовали изменить проект и пустить трубу в обход. Но грунт вокруг кладбища был очень рыхлым, и по закладке возникли споры.
– Что сложного в том, чтобы сунуть трубу в землю? Это же не метро, куда спускаются люди! Это всего лишь труба!
– Эта труба размером с метро, мадам. Вы могли бы пройти внутри нее, не наклоняясь, – сказал он, словно на презентации удивительного открытия.
– Господи Боже! И что они решили? – не выдержала Фетль.
– Они пробурили глубокий тоннель под старым кладбищем.
– Какие молодцы! – Мария Александровна почувствовала, что рассказ о технических сооружениях не несет в себе смысла. Тогда она перевела его в более интересное русло: – Сколько же им пришлось за это заплатить?
– Я не знаю, мадам. Но проблемы на том не закончились. За старым кладбищем Кабахаха начинается гора Колдун. Как только они достигли ее, стали происходить необычные вещи. Отказы оборудования, неверные данные с приборов и все такое. Прямо как предзнаменование чего-то плохого. Конечно, директора, вложившие в свой проект огромные деньги, не захотели отказываться от строительства и решили пойти на эксперимент. Прорыли несколько технологических отверстий. Все они устремлялись к северной части горы, где уже разравнивали участок под терминал. А потом приехала какая-то инспекция по расследованию того, что происходит с оборудованием, и выявила сильные магнитные потоки, исходящие из недр горы. Представляете, Колдун обладает естественным магнетизмом!
– Удивительно!
– Вы слышали про Тунгусский метеорит? Территория была признана аномальной из-за сильного магнетизма. Так вот, у нас появилась своя страшная байка.
– И что же, по-вашему, породило этот магнетизм?
Таксист вытаращил глаза и задумался, рождая верный ответ.
– Этого никому знать не дано. Загадка Земли. Все-таки не зря наша гора называется Колдун. И не зря ее обставили легендами вдоль и поперек. Что-то нехорошее лежит в ее недрах. Может быть, поэтому фашисты и не смогли захватить Новороссийск.
«В их танках не работал навигатор», – усмехнулась про себя Фетль.
Таксист покачал головой.
– Мне кажется, вы согрелись, мадам. Я бы сделал печку потише, а то гудит, как паровоз.
– Да, конечно, – ответила она, а про себя подумала, что больше всего согрелись ее уши. – И что же было дальше? Вы не закончили про терминал и про…
– Да-да! – подхватил таксист. – Как вы, наверное, догадываетесь, строительство терминала было остановлено. Одной из причин указали плохой грунт. Я никогда там не был, но, говорят, технологические отверстия в горе ничем не закрыты. Сеть тоннелей теперь принадлежит молодежи, прущей туда из-за недостатка адреналина. Такой вид развлечения называют индустриальным туризмом.
– Не слышала о таком. – Фетль потерла уши.
– Там очень опасно, – вздохнул таксист. – Дожди могут сотворить оползень, и те ребята, что, не дай бог, останутся под землей… Понимаете, у них не будет шанса выбраться. С ними никто не свяжется, потому что из-за магнитных потоков там не работает ни рация, ни телефон, ни интернет, ни GPS. Ничего.
Он вновь покачал головой, а Фетль подумала о дочери. Она потерла кончики пальцев… и вдруг увидела перед собой беспросветный тоннель, откуда исходит зловонный запах грязи и ржавого железа.
– Надеюсь, ваша девочка пребывает в здравом уме и никогда не пойдет туда в поисках приключений. – Он сделал вид, будто переживает за Диану. Фетль показалось, что она общается не с таксистом, а со следователем, который изо всех сил пытается ее расколоть. – Не думаю, что она была одной из тех, кого я подвозил позавчера в этом же часу.
– Я тоже на это надеюсь, – протянула Мария Александровна. – А не могли бы вы описать внешность тех девочек? И сколько их было?
– Разумеется. – Таксист закрыл глаза, вспоминая. – Две девочки. Одинакового роста. Примерно, как вы. Одна была в синей куртке, синих джинсах. Короткие светлые волосы. На вид не старше двадцати. Вторая была в белой куртке и черном трико. Длинные волосы. На голове у нее был капюшон…
– Откуда вы знаете, что у нее были длинные волосы? – не удержалась Фетль. Сердце ее сжималось от нетерпения. Диана всегда выкладывала косу на грудь, если надевала капюшон. У нее были удивительные волосы, и она хотела, чтобы ими любовались все.
– Ее коса свешивалась вот так. – Таксист провел линию по своей груди. – Очень красивые волосы. Редкость для спортсменок. Поэтому я и решил, что они просто проходили мимо. Я давно заметил, что девочки из спортивной школы убирают волосы в пучок на затылке. Наверное, потому что они мешают бегать. А здесь было наоборот.
«Как он подмечает тонкости, – подумала Фетль. – Не зря пасется здесь каждый вечер. Ждет одинокую красавицу?»
– Вы не спрашивали, как их…
– Нет, мадам! – Таксист повернулся к ней так резко, что у него хрустнула шея. – Я не спрашивал, хотя рад был спросить. Очень часто девочки неправильно трактуют болтливость таксистов. Они думают, что их домогаются, и потом рассказывают все родителям и подругам. От этого страдает мой бизнес. В мою машину не садятся, потому что кто-то кому-то сказал, будто мужик на серебристой «девятке» пытается к ним прицепиться. У меня есть жена и дети. И сейчас деньги и работа для меня важнее всего. Понимаете?
– Я вас понимаю.
– Я не спрашивал их имена. И вообще, когда ко мне в машину садятся молодые девочки, а садятся они всегда сзади, а не спереди, я держу рот на замке. Они говорят мне, куда ехать, и я еду.
– И куда вы их отвезли?
– На старое кладбище. Я высадил их возле ворот. Там уже стояли другие машины. Они прячут их в подлеске, чтобы не видели сторожа.
– А что будет, если увидят сторожа?
– Кто-то обязательно вызовет полицию. А полиция – это неприятности. Могут оштрафовать за административное нарушение.
– За какое административное нарушение? Если они не вторгались на территорию кладбища… Или, чтобы влезть в эти технологические тоннели, нужно…
– Именно так! За кладбищем очень глубокий обрыв. Там не пройти. Обычно они лезут через забор… и так далее.
Фетль ненадолго успокоилась. Представить свою дочь на кладбище она никак не могла. И пусть характер у Дианы был отцовский, а того всегда тянуло на приключения, она не верила, что ее дочь станет прыгать через кладбищенские заборы, чтобы полазить в каких-то трубах.
– Странно все это, – пробормотала она.
– Ничего странного, мадам. – Таксист поправил зеркало заднего вида, и Фетль ощутила на себе его взгляд. – Сами подумайте, почему люди спускаются в катакомбы? Там ведь опасно, а люди лезут туда на свой страх и риск. Так и здесь. Все из-за тяги к острым ощущениям. Молодежь становится ближе друг к другу. Но я еще раз повторяю: это очень опасная затея. Иногда я пытаюсь отговорить подростков, которые едут туда в поисках адреналина. Но меня никто не слушает. У молодежи свои правила. Думаю, что однажды произойдет несчастный случай и власти сделают ограждение вдоль дороги на Широкую Балку. Колдун должен быть отрезан от людей.
– Как по-вашему, почему несчастных случаев не было до сих пор? Или были?
– Видимо, Всевышний хранит наших детей. Не иначе. К тому же… – Он нахмурился, посмотрел на крыльцо спортивной школы и продолжил: – Их не так много. Вот видите, вы же не знали про терминал. И не узнали бы, если бы я вам не рассказал.
– Верно, – призналась Мария Александровна. И тут из дверей спортивной школы вышла Диана.
Фетль вжалась в сиденье, и беседа прекратилась. По внешнему виду дочери она поняла: тренировка закончилась, не начавшись. За Дианой на крыльцо вышел высокий парень. Он выкурил сигарету, после чего они спустились к стоянке и сели в синюю «Мазду». Мотор завелся.
Фетль растерялась. Она не знала, что предпринять. Выскочить из машины и броситься вслед за дочерью? Упрекнуть ее в том, что, вместо тренировок, она катается по городу с мальчиками? Мария Александровна не могла сейчас пойти на такой шаг и сделала то, что подсказывал ей внутренний голос.
– Едем.
Таксист встрепенулся:
– Куда?
– За вон той машиной. – Она указала на «Мазду», медленно выезжающую из парковочной зоны. – Там моя дочь. И с ней какой-то друг.
– О-о-о, мадам, я знаю эту машину. – Таксист покачал головой. – Даю слово, что они едут именно туда.
Фетль прокашлялась. Дыхание перехватило, и внезапно ей стало так душно, что она попросила выключить печку и открыть окно.
– Здесь паркуются всего три «Мазды шестерки». Все они одного цвета. Если не путаю, за такой же «Маздой» я ехал пару недель назад.
– Туда?
– Да.
Фетль больше не хотела не о чем думать и уставилась в блестящий обтекаемый кузов машины.
«Там моя дочь», – с ужасом понимала она. А за рулем – какой-то мудак.
«Мудак» аккуратно выехал со стоянки и пустился вниз по дороге, ведущей через сквер.
– Не переживайте, мадам, мы их не упустим, – пообещал таксист, и их машину тут же тряхнуло.
Зубы Фетль чуть не выскочили изо рта. Ее подбросило, макушка головы ударилась в старый дерматин. Водительская дверца произвольно открылась, а в багажнике загремело железо. Таксист ругал некачественные дороги, не соизволив обвинить себя в том, что въехал в единственную яму на парковке. Он резко крутанул руль вправо, едва не зацепив бордюр, и Мария Александровна схватилась за ручку, чтобы не оказаться в другом углу салона. В следующий момент таксист крутанул руль в другую сторону и чуть не зацепил распахнутой дверцей стоящую на парковке машину. Когда маневры прекратились, и они выехали на ровную дорогу, «Мазда» уже убегала от них. Фетль видела, как зажегся левый поворотник. Машина пропустила поток встречного транспорта, потом свернула и помчалась вверх по улице Осоавиахима.
«Нам следует ехать быстрее», – пронеслось у нее в голове.
Таксист надавил на педаль, старенькая «девятка» ускорилась, но когда они достигли поворота, им снова пришлось остановиться. Поток транспорта по главной улице задержал их еще на полторы минуты. К тому времени, как они свернули на улицу Осоавиахима, «Мазда» уже исчезла из виду.
Таксист помчался вперед, превышая допустимый порог скорости. Несколько раз их подбросило, и Фетль снова ударилась головой о крышу. Причем так сильно, что хотела сообщить об этом водителю, но мысли о дочери торопили ее. Она хотела увидеть «Мазду», хотя не осознавала, что будет делать, если они ее все же настигнут.
Они обогнали несколько машин на коротком участке пути. Таксист разогнался так, что Фетль забеспокоилась за свою жизнь. Она никогда не водила машину, но знала, что сплошную линию пересекать нельзя. Равно, как и совершать обгон на таких изгибах, где ничего не видно впереди. Вскоре ее отпустило. Они выехали на пустую дорогу, поднимающуюся на холмы. Школа осталась позади. Улица покрылась маленькими домиками. В лобовое стекло задул сумасшедший ветер. Мотор ревел так, что закладывало уши, и чем выше они забирались на холм, тем медленнее становилась их скорость.
Фетль отвлеклась от дороги и посмотрела вниз, на далекие огни города. Центральная часть Новороссийска находилась во впадине, и пусть наилучший вид принадлежал горам с противоположной стороны бухты, отсюда она видела не менее восхитительное зрелище. Город словно горел.
Машина описала очередной изгиб, и огни пропали. Каменистые склоны покрыли можжевельники. Фонари исчезли, и дорога стала такой темной, будто они ехали под землей. Фетль вытащила платок из нагрудного кармана и провела им по лбу. За последние полчаса она успела замерзнуть и согреться до капелек пота. Никогда путь на кладбище Кабахаха не заставлял ее так нервничать.
Склон по правой стороне поднимался все выше. Скала в его основании была настолько крепкой, словно ее заколдовали. Где-то на ее остроконечной возвышенности уже начинались могилы старого кладбища. Свет фар резал темноту, и Фетль казалось, что кто-то из молодежи обязательно кинет в них камнем. До ворот кладбища оставалась пара сотен метров, когда таксист произнес:
– Странно, мадам. Мы гнали с такой скоростью и до сих пор их не настигли.
– Возможно, они ехали еще быстрее, – предположила Фетль.
– Не думаю. Я и так ехал на пределе возможного. Никогда не повторяйте моих шалостей. Я просто хотел вам помочь.
– Я… – Она замялась и в любом другом случае поблагодарила бы водителя за проявленный профессионализм. Но тут Фетль вспомнила, как они выезжали со стоянки, и нахмурилась.
– Дорога здесь имеет жуткий серпантин, и перестраиваться на полосу встречного движения очень опасно. Только что мы проехали последний перекресток, который уходит в город. Отсюда начинается трасса на Широкую Балку. Зимой туда никто не ездит, поэтому трасса пустая, и, вполне возможно, они здесь разогнались. Поэтому мы их не видим. Я проеду до того места, где в прошлый раз высадил девочек, но… что-то мне подсказывает, что ваша дочь с тем другом свернула в город на одном из перекрестков.
Фетль не знала, радоваться этому или нет. Если не чертовы тоннели, то куда же она ходит во время тренировок? Догадка сама просилась в голову: Диана гуляет с мальчиками где-то еще. Какая разница, где: в клубе, в парке или у кого-нибудь на квартире. Ей этого не узнать. Главное, что она нашла подтверждение своим опасениям.
Возле ворот кладбища таксист сбавил ход. Не останавливаясь, они глянули на окна сторожевой будки: те были заколочены фанерными щитами. На воротах висела цепь с замком. Ветер мотал ее, как тряпку, и цепь звенела, распространяя такой лязг, словно на кладбище развернулось строительство.
– Никого, – прокомментировал таксист. – Как и в прошлый раз. Власти оставили только одного сторожа, который сидит у ворот нового кладбища. Теперь понимаете, почему молодежь предпочитает входить отсюда?
– Да. – Фетль представила себя перелезающей через ворота кладбища и вздрогнула.
Таксист остановил машину.
– Дальше ехать бессмысленно. Они собираются вон там, за поворотом. – Он указал на съезд с дороги, и Мария Александровна подумала, что для такой машины, как эта, подобный поворот окажется началом бобслейной трассы.
– Здесь вы их высадили?
– Да. Их уже ждали парни. Они подождали, пока я развернусь, а потом пошли к воротам. Я тогда остановился, чтобы проверить воздушный фильтр. Машина чихала, когда взбиралась на гору.
– И куда они пошли? Где находятся эти тоннели?
– Я знаю, что заброшенная труба находится на противоположной стороне кладбища. В светлое время суток вы можете увидеть ее. А про тоннели не знаю. Где-то под склоном. Я там никогда не был, только слышал.
Таксист включил первую передачу и развернул машину.
– Лучше я отвезу вас домой, мадам. Вы выглядите очень уставшей. Наверное, это из-за дочери. По крайней мере, сегодня вы убедились, что она поехала не сюда. Это уже большой плюс. Здесь очень опасно.
– И жутко, – добавила Фетль.
Они покатились с горы.
Мария Александровна нервно утирала со лба пот. Она не верила, что дошла до такой крайности. Выскочить под вечер из дома, чтобы проследить за дочерью и оказаться на холмах рядом с кладбищем. Это было ужасно. Ее била дрожь, и она чувствовала себя такой разбитой, словно пережила три развода вместо одного. Она хотела в кровать. Хотела выпить чашку чая с молоком, посмотреть телевизор и крепко заснуть. Разумеется, она не заснет, пока Диана не вернется с гулянки. И пусть она ей все равно ничего не скажет, ее душа будет спокойна за дочь. Когда семья в доме, всегда спокойно.
Кладбище удалялось, и Фетль медленно приходила в себя. Вскоре замелькали пустые улочки, мигающие светофоры, появились встречные машины. Они въехали в город.