А еще у нас с мамой живет собака. Ее зовут Лайк.
Я гуляю с Лайком, он носится, лает на поезда… Глупый. Большой, белый и глупый. Я его обожаю. Вот правда – настоящий друг человека! Как ластится, когда после школы прихожу! Прямо – шлеп лапами на грудь! И стоит, язык высунул, и дышит. Радуется, значит.
Мне вообще редко кто радуется. Ну, мама, конечно. Но она ведь и должна мне радоваться. Она же мама. Хотя мамы разные бывают, это да… Вот у Вити Свешникова мама все время на него кричит. И все время им недовольна. То что поздно из школы пришел, то – что рано. То двойку получит, то еще чего… Прямо не угодишь ей. Витя однажды мне сказал по секрету:
– Я из дома решил уйти.
– Куда? – спрашиваю.
– К отцу.
– Так ты говорил, он далеко живет…
– Ну и что? Я уеду, не могу я с ней больше. Чего она орет и орет? Тем более живем прямо у станции. Сел в поезд да поехал…
– Да у нас же и поезда почти никогда не останавливаются!
– Ну и что? А я приду на станцию, вещи соберу и приду, сяду и буду сидеть. И ждать, когда хоть какой-нибудь поезд остановится. И сразу в него запрыгну тогда и уеду к отцу.
– А билет на какие деньги купишь? – спрашиваю.
Витя хмурится недовольно:
– Найду где-нибудь. Буду вон картошку пассажирам продавать. Бабки продают, а я чем хуже?
– У бабок, говорят, своя мафия тут. Они чужака не пустят продавать.
– Ладно! – снова хмурится Витя. – Тогда буду на гитаре песни петь, пассажиры мне накидают денег, и уеду.
– Песни петь тоже так просто не пустят, – говорю. – Там тоже своя мафия.
– Да что ж такое! – злится Витя. – Везде мафия! Ты-то откуда знаешь?
– Мама говорила.
– Мама… – вздыхает Витя. – Твоя хоть разговаривает с тобой, а моя только и знает, что орать. Особенно вот это: «Родила на свою голову!» Как будто я просил меня рожать. Да если б я знал, что она такая, я бы в жизни у нее не родился. Родился бы только у отца. Он добрый.
– А откуда ты знаешь, что добрый? Ты ж его никогда не видел.
– Ну, мама про него всегда плохо говорит, я и думаю: значит, хороший человек. Если она на кого ругается – значит, точно хороший. Я это опытным путем уже выяснил… Да и на фотках он очень добрый. Такое лицо прямо… как это сказать… светлое.
– Ну смотри сам, – говорю. – Но школу-то надо окончить!
– У отца окончу.
– А как ты его найдешь вообще? Ты же адреса не знаешь.
– Я в интернете давно уже отца нашел. Вчера решился написать наконец. Как ответит, адрес скажет – сразу и поеду! А мать пусть одна тут, раз я ее только раздражаю…
Жалко Витю Свешникова. У меня вот папа умер, я еще маленький совсем был, и не помню его, но мама всегда про него только хорошее рассказывает. И даже плачет иногда о нем, по праздникам особенно. Особенно когда день рожденья у меня.
– Эх, папа бы тобой сейчас так гордился…
А чего мной гордиться? Не понимаю, если честно. Я так себе человек. И учусь неважно, и необщительный: один друг у меня, Витя Свешников, и то он скоро к отцу уедет…
В школе почти ни с кем не разговариваю… Только дома – с мамой и с Лайком.
Вот сейчас гуляю с ним, смотрю на пролетающие туда-сюда поезда, слушаю голос из громкоговорителя и думаю… Думаю, что все-таки повезло мне. Хоть папа и умер, зато мама добрая, не то что у Вити. И живем мы хоть и небогато, но все-таки неплохо. Дружно.
И Лайк у меня есть. Такая добрая собака, просто ужас. Как начнет лицо лизать, так потом час от слюней отмываешься… И на папу я тоже смотрю на фото, он такой добрый и улыбается, и мама такая счастливая. А теперь она часто грустная. Что зарплату все урезают, а начальство все лютует. Мама в магазине работает, у станции, товароведом. Сейчас с товарами проблемы, и очень тяжело ими ведать стало… А начальству все равно. Орет и требует ведать, и сразу грозится уволить в случае чего… Если недостача там и прочее…
Мама нервничает, болеет, сердце у нее… И еще расстраивается, что я неважно учусь, и поэтому непонятно, куда меня после школы девать. С моими, мягко говоря, небольшими способностями к точным наукам. Да и к неточным, если честно, тоже… Эх.
Но сейчас вечер, и красиво, и на станции горят фонари на столбах, и белая луна в черном небе такая большая и круглая, Лайк на нее лает, думает, наверное, что это булка… Вот же глупый пес!
Я гуляю с Лайком, смотрю на поезда и как светятся в них окна. Промелькивают с грохотом мимо – и горят. А в окнах – люди, разные, молодые и не очень, добрые и злые, умные и нет, столько людей, и все куда-то едут… И девочка, та, что вышла тогда в синей куртке на перрон постоять и посмотреть на нас с мамой… Посмотреть без всякого интереса, наверное… Просто, наверное, смотрела и думала: вот и тут живут какие-то люди. Надо же. Как они тут вообще живут, в такой глуши? Никаких развлечений, наверное, никаких вообще радостей жизни. Так, утро-вечер-день-ночь… Грохот поездов под окнами, и всё.
Но почему? У нас тоже жить можно! Когда мама есть, и Лайк, и когда вот такая девочка на полминуты появляется – можно потом долго-долго про нее думать…
В общем, я решил ее нарисовать. Просто для себя. Я понял, что должен как-то ее увековечить. Иначе меня просто разорвет. Стихи писать – как-то глупо, да и не умею… Я, правда, и рисовать совершенно не умею. Вот просто абсолютно! И удивляюсь, как это у других получается. Витя Свешников, кстати, неплохо рисует. Но он все больше монстров… Да и вообще, как-то неловко к нему обращаться с просьбой, чтобы он мне незнакомую девочку помог нарисовать. Да и до девочек ли ему? Человек не сегодня завтра из дома сбежит к черту на кулички…
Решил нарисовать сам.
Привел Лайка домой, он лег на коврик, белую голову на лапы положил… Отдыхает. Типа устал. Было бы от чего! Весь день то спит, то носится…
Я взял альбом, ручку и стал аккуратно рисовать голову той девочки, ну, точнее – лицо. Оно все стояло у меня перед глазами, и мне даже казалось, что выходит чуть-чуть похоже…
Но тут пришла с работы мама, посмотрела на мой рисунок и спрашивает:
– Сыночек, ты арбуз рисуешь? Проголодался, бедный? Ничего, будут в августе арбузы…
Тьфу ты! Ну какой арбуз?! Меня аж скривило от возмущения. Где арбуз, а где моя прекрасная незнакомка? Совсем два разных предмета!
Мама ушла на кухню, а я стал смотреть на свой рисунок. Смотрел-смотрел – и понял: действительно арбуз какой-то. Только с глазами. Ну почему я такой ни к чему не способный?