Такси довольно быстро доставило меня в дом родителей мужа.
“Бывшего мужа”, – больно кольнуло в груди, а на глаза снова навернулись слёзы.
Мозг всё ещё сопротивлялся увиденному, отказывался верить в то, что никаких “нас” больше нет, – сегодня Богдан станцевал на нашей любви, растоптал и плюнул.
Конечно же, я никогда его не прощу за такое предательство.
Конечно же, будет развод. Когда я немного приду в себя после случившегося.
Конечно же, я встану снова на ноги и буду счастливой.
Без него.
Научусь жить без него. Дышать без него. Любить, может быть тоже, снова. И тоже без него.
Господи, как больно!
– Здравствуй, дорогая, – вышла ко мне навстречу мать Богдана.
Такая же красивая, подтянутая, как её сын. И такая же холодная, как селёдка…
Никогда её не любила. И это было взаимно.
Не поладили с самого начала.
Ираида Давлатовна отчего-то сразу решила, что я не пара её сыну, – слишком простая. Это даже звучало для неё смешно – Богдан Кантемиров и Надя Соловьёва.
По мнению маман, Богдаше была нужна ни больше, ни меньше – принцесса английская. Да уж, судя по тому, что сейчас творится в королевской семейке, Ираида получила бы знатный подарочек судьбы!
На меня она сразу смотрела свысока.
Будто бы меня, как бомжа какого с вокзала, приволокли, отмыли, приодели и накрасили.
Да, я была не из богатой семьи, как Богдан, но всё же повода относиться ко мне как к отбросу общества никакого не было. У меня были простые родители, но оба с высшим образованием, работали достойно. Да, не разбогатели! Но жили мы зато хорошо, дружно! И я не виновата, что они ушли так рано, не могли меня защитить.
Ираида Давлатовна, конечно, науськивала сына, пыталась внушить, что я им не подхожу.
Однако вышло, как вышло, и мы всё же пошли к алтарю с Богданом, и я стала частью его семьи.
Только в основном на словах. Ираида так и не прониклась ко мне.
Чего нельзя сказать о его отце, Ильяс Дамирович всегда был настроен ко мне положительно и тепло, только жаль, его сейчас дома не оказалось, и встречала меня только свекровь.
– Здравствуйте, Ираида Давлатовна, – поздоровалась я с ней, снимая шубку и сапоги в роскошной парадной их дома.
Этот особняк, наверное, самый большой в посёлке для элиты. Семья Богдана, как и он сам, были очень влиятельными людьми. Шутка ли – держать такой большой бизнес целой сети отелей и ресторанов!
– Мне… Кхм, – собрала я руки в замок. – Не вполне удобно об этом говорить, но я бы хотела просить не только об одной ночи в вашем доме. Можно я у вас поживу? Немного.
Я добавила последнее слово, потому что заметила, как мелькнуло недовольство в глазах свекрови. Она не столько не любила гостей в доме, сколько просто не любила меня. Но сейчас мне деваться некуда и свою гордость придётся засунуть куда поглубже. Надеюсь, это не затянется надолго и скоро свой жилищный и финансовый вопрос я смогу закрыть и уйти отсюда. Чтобы никогда больше не вспоминать никого из этой семьи, не вспоминать этот дом и всё, что связано с ним. Разве что свёкра Ильяса – как просто хорошего человека.
Не раз он выручал меня, пока муж сгорал на работе, – помогал довезти продукты или полку прибить.
“Сгорал на работе”, – хмыкнула я про себя.
Сегодня я воочию увидела, КАК он сгорал.
Свекровь поджала губы, но пригласила войти.
А я наткнулась глазами на большое фото Богдана, висящее в холле.
Красивый. Счастливый…
Снова накрыли воспоминания. Я ведь искренне верила, что он так много работает!
Реально сгорает! Умоляла его снизить нагрузку!
Сгорать-то сгорал, но и удовлетворить свои физические потребности не забывал.
Пока я выбирала скатерти на обеденный стол, на который поставила бы ему ужин из пяти блюд, а он в это время, возможно, оприходовал очередную офисную подстилку.
Пока я выбирала шторы в гостиную, чтобы он там с комфортом отдыхал после тяжелого рабочего дня, в который опять же входили офисные подстилки.
Пока я выбирала простыни на нашу с ним постель, в которой он должен был спать, как в уютном гнёздышке, но в которую тоже однажды привёл офисную подстилку, которая по иронии судьбы ещё и называлась моей подругой.
Всех бы казнила.
С особой жестокостью.
За мою боль.
За слёзы и унижение.
За пренебрежение в последней нашей семейной и некрасивой сцене.
За предательство, что оставило в душе и сердце зазубренную рану, которая не факт, что вообще однажды заживёт и перестанет кровоточить.
Такое вообще можно забыть? Простить? Принять?
Сомневаюсь.
Никак не укладывалось всё это в голове: муж и моя лучшая типа подруга…
Ему – вообще бы завязала узлом, будь моя воля.
У меня, видимо, наступил так называемый откат. Вместо боли – злость, ярость и ненависть.
Прежде всего к мужу, да и к подружайке тоже.
Анфиса… Где же твоя гордость и женская солидарность?
Неужели тебя не унижало спать с женатым?
А может, она была у него не одна, была не только я, но и другие коллеги, сотрудницы, просто случайные, которых он тасовал по мере, как они ему надоедали?
Как я не замечала, что он такой слишком полигамный, а попросту козёл?!
Куда смотрели мои глаза?
Я верила ему и не искала подвоха.
И вот как после этого я смогу кому-то доверять? Да и нужен ли мне кто-то?
Но сейчас не время думать, одёрнула сама себя и сосредоточилась на свекрови.
– Пойдём, чаю выпьем, – предложила она, и мы обе отправились на кухню.
Я понимала, что сейчас за чашкой чая она начнёт допрос: что у нас случилось, как, зачем и почему. Но это вполне логично с её стороны. Если бы жена моего сына вдруг стала проситься пожить в нашем доме, я бы тоже забеспокоилась и стала задавать вопросы. Пусть со мной она и холодная селёдка, пусть я не вызываю ничего, кроме негатива, но сына она любит и переживает за него по-настоящему.
– Что ж, дорогая, рассказывай, что случилось? – услышала я ожидаемый вопрос, когда чашки появились на столе. А ещё вазочки с сахаром, вареньем и конфетами.
Конечно, всё это не от доброты душевной выставлено было, чтобы накормить долгожданного гостя, просто манеры у мадам свекрови были прекрасными.
Не то что у меня, как часто она отмечала после семейных посиделок: и вилку я не так держу, не так ею ем и вообще не ту схватила, перепутав вилку для мяса с вилкой для рыбы.
Конечно, прожив с Богданом пять лет и часто бывая с ним в свете раньше, я научилась этикету и пользовалась столовыми приборами правильно, но неприятные воспоминания остались, как и мои манеры остались всё же далеки от манер утонченной матери Богдана.
– Ремонт, что ли, затеяли? Что тебе дома не живётся?
– Я подаю на развод, – подняла я на неё глаза.
– Что, прости? – поперхнулась дорогая свекровь чаем. – Что ты собралась делать?!
– Я буду разводиться с Богданом, – повторила я.
Свекровь не глухая, конечно. Просто она не хочет слышать и принимать то, что я говорю.
Я тоже не хочу это принимать, но…
Эта сцена, где они голые лежат на наших простынях, довольные после любовных утех, мне придавала сил и злости.
Я сделаю это обязательно – подам на развод.
Я просто не смогу жить с ним после всего с таким – меня стошнит.
– Дорогая… – пробормотала она. – Но почему? Что случилось? Может быть, я могу чем-то помочь?
“Дорогая”… Меня всегда коробило, когда она так меня называла.
Она называет так всех подряд. В основном прислугу.
– Он мне изменил, – ответила я честно.
– А-а… – протянула она. – Это… И что же, сразу бежать разводиться?
– По-вашему, недостаточный повод?
– Знаешь ли, бывают вещи похуже.
– Например? Что может быть хуже, чем вывалять близкого человека в грязи, хуже, чем предательство?
– Алкоголь, рукоприкладство, жадность, – ответила Ираида. – Богдаша всегда был к тебе щедрым. И замуж взял… Такую.
Опять она намекает на мой социальный статус…
Да, я не родилась в шелковых пелёнках, но я тоже человек. Который имеет гордость и не намерен прощать неверного мужа!
Лучше никакого мужа, чем вот такой ходок.
Да я ему в глаза смотреть теперь не смогу, не то что попытаться это простить.
– За такого, который пьёт и бьёт, я не пошла бы, – сказала я, глядя в свою чашку с порядком остывшим чаем. – Однако для меня измена – тоже непростительна и встаёт в ряд с названными вами пороками.
– Ты, конечно, сравнивала кое-что с пальцем, – смерила меня недовольным взглядом свекровь. – Все оступаются, он просто ошибся.
– Ошибся… Притащил в нашу постель любовницу и… Её прямо на наших простынях. Это, по-вашему, ошибся?
– Ну гульнул мужик разок… Хороший левак укрепляет брак!
– Боюсь, у нас с вами слишком разные взгляды на этот вопрос… – сказала я, озадаченно глядя на свекровь.
На этом моменте нас прервали – в дверь кто-то позвонил.
Свекровь ушла открывать, и вскоре в кухне появились она и Ренат – младший брат моего мужа.
Я обернулась на него, и меня передёрнуло: он так похож на Богдана!
Они просто как близнецы, только с разницей в пару лет.
Я очень давно его не видела – он жил за границей.
Теперь же, видимо, прилетел навестить мать, а тут я.
Красивый, ещё более возмужавший, с брутальной щетиной.
Он повзрослел и стал ещё больше походить на Богдана.
В груди кольнуло, хоть я и понимала, что передо мной не Богдан, а его брат Ренат.
Но, боже мой, как они похожи…
– О, привет, – улыбнулся он мне. – Какая встреча!
– А мы тут чай пили, – вклинилась свекровь. – Садись тоже с нами. Объясни хоть ты этой глупой, что развод не выход! Поженились – теперь живите.
– Ты собралась разводиться? – окинул Ренат меня внимательным взглядом.
Мне стало вдруг неловко. Говорить с ним об этом мне не хотелось ещё больше, чем с Ираидой.
– Да, подам на развод, – повторила я.
– Что же натворил мой старшенький, что ты решила принять такие кардинальные меры?
У меня появилось странное чувство, что спрашивал он это с каким-то личным интересом, а не из праздного любопытства.
– Нашёл мне замену в постели, – ответила я.
Хотел знать правду? Слушай.
– Хм, – хмыкнул Ренат. – Ну и дурак.
– Ну что ты так о брате, Ренат? – одёрнула его, с подозрением глядя на меня, свекровь. Она как будто только сейчас заметила, что Ренат со мной странно себя ведёт.
Я-то и раньше замечала. Только повода не давала. Однако сейчас он мог бы расценить наш развод как зелёный свет. Хотя мне просто реально не до него. Ни до кого!
На данный момент я ненавижу всех мужиков. Кроме разве что свёкра.
– А как ещё назвать мужчину, который упустил такую женщину? – младший брат моего пока ещё мужа внимательно смотрел на меня.
Теперь мне стало совсем неудобно от этой сцены. Нашёл место и время!
Что обо мне подумает мать братьев? Она и так не лучшего обо мне мнения, а теперь уж… Решит ещё, что я верчу хвостом.
И если я для Богдана неподходящая кандидатура была, то и для Рената останусь таковой. А если они ещё и не поделят однажды меня, хоть и глупо так было думать, ведь мы с Богданом абсолютно точно разведёмся, то свекровь меня просто возненавидит.
– А что это тут все такие грустные? – вклинился в наш диалог Ильяс Дамирович, который как раз вернулся из офиса домой. – Наденька! Какая радость! Ты озаряешь наш дом светом.
– Здравствуйте, Ильяс Дамирович, – повернулась я к нему и вяло улыбнулась. Хотела бы от всего сердца, но как получилось после всего, что случилось со мной сегодня. Мне кажется, я теперь уже никогда не смогу нормально улыбаться или смеяться, что эта боль в груди, удушающая и невыносимая, теперь навсегда останется неотъемлемой частью меня. – И я вам очень рада.
– Но… Милая, почему ты плачешь? – заметил тут же проницательный мужчина мои мокрые красные глаза и такой же красный нос, опухший от слёз.
– Это… Из-за Богдана.
– Та-а-к, – протянул отец моего бывшего мужчины с сегодняшнего дня. Он указал мне рукой на гостиную. – Пойдём, милая, обсудим всё. Чует моё сердце, что дело серьёзное, а такое разве можно так решать? В ногах правды нет, идём. Ираида, дорогая, подай нам чай. Ренат.
Свёкор глянул на младшего сына очень строго, намекая тем самым, что Ильяс хотел бы иметь приватный разговор со мной, и идти за нами мужчине не следовало. Конечно же, сын, проявляющий почтение к отцу, послушался его и остался в кухне с матерью, которая стала тут же хлопотать по поводу чая.
Мы же прошли в гостиную, где Ильяс усадил меня в одно из кресел у окна, а сам сел напротив и собрал руки в замок.
– Наденька, что же случилось? Что ты даже к нам приехала. Чем тебя обидел мой непокорный сын?
И это правда. Если Ренат был куда более покладистый, особенно с родителями, то с Богданом сладить с самого детства им было непросто. По крайней мере, по их рассказам и по поведению Богдана и в старшем возрасте: упрямый, своенравный, себе на уме. Хотя мне скорее это нравилось, чем нет.
Мне всегда казалось, мужчина и должен быть вот таким. Для меня муж был идолом, богом, идеалом мужчины. Да и сейчас таковым всё еще оставался, несмотря на некрасивый поступок в мою сторону…
Вряд ли я смогу когда-то его забыть или найти хоть кого-то с характером, что сравнился бы с норовом моего мужа.
– Так что, милая моя?
– Я подаю на развод.
– Кхм, – крякнул свёкор. Хотя теперь я не знала, как мне его называть. Если мы разведёмся с Богданом, то какой же мне Ильяс свёкор теперь?
Я закрыла глаза – пока не хотелось об этом думать, и я мысленно так и звала мать и отца мужа по привычке свёкрами. За один день свою жизнь перекроить никому не под силу. – Как давно ты приняла такое решение?
– Сегодня, – осторожно ответила я.
Сейчас он подумает, что я сгоряча. Но это лишь частично так. На самом деле в столь скоропалительном моём желании виноват исключительно Богдан. Да и какой может быть брак после того, что я увидела? К тому же мой муж, очевидно, не против стать снова свободным, чтобы вместе с Анфисой воспитывать ребёнка, которого я родить ему не смогла.
Эта мысль снова острым скальпелем резанула по сердцу. Вскрыла еще не затянувшиеся раны.
Ребёнок, малыш…
Сколько бы мы ни пытались, ничего у нас не выходило, а оттого мне в десять раз больнее, что причиной нашего развода послужила не только измена и предательство любимого мной мужа, но ещё и ребёнок, которого теперь моему мужчине родит другая. Родит, а я не смогу.
– Причина? – задал он вопрос по-деловому.
Всё-таки всегда видно по мужчине, чем он занимается. Голос Ильяса был хорошо поставлен, твёрд, осанка прямая. Всё в нём выдавало бизнесмена большого уровня. В свои годы мужчина выглядел очень молодо и подтянуто.
– Измена, – ответила я ему в тон.
Решила не лгать. А смысл? Всё равно ему расскажет его жена.
Да и не заслужил этот человек вранья в лицо. Сколько хорошего он для меня сделал…
Просто не повернулся язык, чтобы солгать.
– Кхм, – снова задумчиво почесал он щетинистый подбородок и поднял брови. Кажется, такого мужчина не ожидал от своего сына, но из песни слов не выкинешь уже. – Тебе это достоверно известно или птички какие на хвосте принесли? Уж я бы этим птичкам хвосты бы поободрал…
– Я всё сама видела, – ответила я, глядя на свои колени. Всё же мне нелегко давался этот разговор. Снова накрывала истерика, но я не хотела поддаваться ей, убегать, прятаться в нору и горько плакать, тем самым выказав неуважение к Ильясу. Держалась изо всех сил, но руки предательски дрожали.
– Сама? – Лицо Ильяса как-то странно дёрнулось. Наверное, поступок сына ранил его в самое сердце, как и меня. – То есть…
– То есть видела, – повторила я. – В нашем доме, в нашей постели… Простите.
Подробности я не хотела освещать перед мужчиной, конечно, но он и сам всё прекрасно понял. Шумно выдохнул и поправил галстук костюма.
– Когда это случилось? – спросил он, сведя брови вместе.
– Сегодня, – ответила я. – Потому я и здесь. Богдан меня… Выгнал.
– Выгнал? – сосредоточил Ильяс на мне серьёзный взгляд.
– Да, – пожала я плечами. – Мне некуда было идти, поэтому я здесь.
– От зараза такая! – вскочил на ноги мужчина и нервно заходил по гостиной. – Выгнал он… Ну, я ему покажу, где раки зимуют! Я ему покажу! Ну вот что.
Он остановился напротив меня.
– Ты располагайся. Будь как дома. Будь сколько потребуется. А я уж с ним поговорю сейчас! Это не он тебя выгонит! Это он сам еще оттуда вылетит, как… Как пробка из бутылки!
Свёкор пролетел мимо меня в свой кабинет и закрылся там.
Стал ругаться и кому-то звонить, видимо Богдану, но, очевидно, дозвониться никак не мог. Я же встала и направилась в комнату, которую мы всегда занимали с Богданом, когда приезжали к родителям. Но свекровь меня остановила, сказала, что устроит меня в гостевой. И почему я не была удивлена?
К несчастью, по пути туда я наткнулась на Рената, который очень ловко перегородил мне дорогу в коридоре.