Август 2023 г. Вадим
Лера. Стоит возле кухни спиной ко мне и спокойно переворачивает оладушки, тихо напевая что-то под нос. Желтый комбинезон просторно свисает на ней, открывая взгляду короткий обтягивающий черный топ, стройную спину и красивые оголенные ноги. Мы не виделись вживую около двух лет. За это время ее медные, местами выгоревшие волосы слегка посветлели и сильно отросли. Лера скрутила их в расслабленный неровный пучок и выпустила вперед несколько прядей. Если бы я не знал ее с детства, ни за что бы не поверил в то, что когда-то она была настоящей пацанкой и всем своим видом напоминала мальчишку.
Я надеялся на то, что годы разлуки охладили мои чувства, что увижу ее и в сердце ничего не екнет, что она меня больше не волнует, что я наконец излечился от этой зависимости. Но нет. Она здесь, и мне все так же неизменно срывает голову рядом с ней. Только теперь это реальность каждого моего дня. И мне придется как-то это вывозить.
– Привет, мартышка, – прерываю эту пытку и выдаю свое присутствие. Лера забавно подскакивает от неожиданности и поворачивается ко мне:
– Вадим! Ты… да сколько можно меня так называть?!
И вот она уже рядом, нежно обнимает, обхватив тонкими руками мою шею, и прижимается к моей груди. Сейчас она особенно близко, но в то же время и очень далеко. От каждого ее движения, от ощущения ее дыхания на моей коже меня словно прошибает током. Она и представить себе не может, как сильно я по ней скучал и как мечтал вот так вот просто прижать ее к себе. Но, пока я еще могу себя контролировать, довольно резко отстраняюсь.
– Родители сказали, что ты будешь завтра, – говорю я.
– Должна была, но потом спонтанно купила билеты на сегодня. Хотела устроить сюрприз и попросила твоих мне подыграть.
Теперь понятно, почему мама спрашивала, во сколько я возвращаюсь. Только вот сюрприз не совсем удачный. Я надеялся хотя бы на еще один спокойный день.
– Как добралась?
Сейчас я могу рассмотреть ее всю: очаровательные бледные едва заметные веснушки на щеках, небольшой неровный шрам на левой ключице, оставленный осколком от бутылки во время того, как мы играли в детстве в догонялки, ее маленькие, как у ребенка, ладони и – боже, кто ввел эту моду на отсутствие лифчика? – проглядывающие сквозь тонкую ткань топика соски. Быстро отвожу взгляд: я же не совсем конченый. Или совсем?
– Да так, нормально, – она берет с тарелки оладушек, отламывает пальцами кусочек и кладет в рот, – только тот мужик всё портил.
– Какой мужик?
– Точно, я же скрыла вчера от тебя истории, чтобы ты не понял, что я еду. Короче, мужик храпел всю дорогу, его потом дети из соседнего купе подушкой били еще.
Сомневаюсь, что дело только в блоке. Даже если бы она не скрыла истории, я бы вряд ли их посмотрел. Увидев пару недель назад на ее страничке помолвочное кольцо, отключил все ее уведомления, чтобы лишний раз не испытывать эту тупую ноющую боль, граничащую с отчаянием и злостью. Одно дело – наблюдать за ней, другое – видеть постоянно ее придурка Мишу.
– Хотя с чего я взяла, что ты бы их посмотрел, – повторяет мои мысли Лера и укоризненно глядит на меня. – Ты даже с помолвкой меня не поздравил. И с окончанием школы.
– Хотел вживую, – конечно же, вру. – Поздравляю.
– Ой, да иди ты! – и Лера снова отворачивается к плите, всем видом показывая свое раздражение.
– Мартышка, – тихо зову ее я. Мне самому невыносимо от того, как мало я теперь знаю о ней, и от того, что расстроил ее. Раньше я знал о ней абсолютно все. Мы болтали часами, лежа на чердаке, рассказывали друг другу все, что происходило в наших жизнях, придумывали чудны́е истории, делились секретами и всем тем, что нас по-настоящему тревожило. Лера была мне ближе, чем кто-либо. А я так погано испортил все это своими чувствами к ней.
Хочу подойти, снова обнять ее со спины, прижаться, вдохнуть сладкий аромат волос, сказать, чтобы не дулась. Хотя нет, вру, я хочу поцеловать ее: в губы, в шею, перейти к ключицам… Но я не могу.
– Все нормально, – устало говорит Лера. – Я понимаю, мы повзрослели, у тебя своя жизнь, и в ней гораздо меньше места для меня. Просто никак к этому не привыкну.
Она даже не представляет, как сильно ошибается. Знала бы она, сколько раз я пытался ей написать. Сколько раз я печатал, а затем стирал одно и то же сообщение. Потому что мои чувства не должны ее касаться. Потому что она счастлива. А это только мое сумасшествие, с которым я должен разобраться самостоятельно.
– Я скучала, Вадим, – шепчет она. И в ее голосе я отчетливо слышу печаль и сожаление.
– Я тоже скучал, мартышка, – так же тихо отвечаю ей. Еще немного, и я точно сделаю что-то, о чем потом буду сильно жалеть, поэтому пора уходить. – Пойду переоденусь.
Молча поднимаюсь по лестнице, захожу в свою комнату, закрываю дверь и со всей силы швыряю рюкзак в стену. Можно сколько угодно блокировать ее истории, прятаться за дверью, пока родители внизу говорят о ней, ходить на свидания в попытке забыть или хотя бы переключиться, но теперь это не имеет вообще никакого значения. Теперь Лера будет жить за стенкой, желать мне доброго утра перед институтом, сидеть на пассажирском, пока я везу ее на пары, чистить зубы и принимать душ в одной и той же ванной комнате, что и я. И я должен научиться контролировать свои эмоции, потому что жить с ними уже научился.