Клятвенно обещанный Красстеном час пути до загородного дома Ноуров растянулся на добрых полтора. Маготакси довольно быстро покинуло пределы Хелльфаста – университетский кампус располагался на самой окраине города – и устремилось в раскинувшиеся по окрестным холмам и лесам предместья столицы.
Широкие удобные проспекты и каменные многоквартирные дома с мраморной отделкой сменились небольшими поселениями, застроенными уютными двухэтажными коттеджами, а те, в свою очередь, уступили место пастбищам и лесам, где среди золотистых стволов сосен лишь изредка мелькало человеческое жилье. Магомобили и магобусы встречались все реже и реже, а вскоре и вовсе пропали из виду. На дороге появились всадники и запряженные в старомодные повозки домашние лоси.
Разноцветные домики Сторхелля, который упоминал Красс, показались впереди, но магомобиль вместо того, чтобы въехать в городок, свернул на проселочную дорогу – прямо в глухую чащу.
Несмотря на летний полдень, в кабине маготакси чувствовалась влажная прохлада близкого леса. Чирикали неугомонные птицы, солнечные лучи, просачивавшиеся сквозь густые кроны, ажурным узором ложились на темное полотно дороги. Справа от меня в густом подлеске зашуршало, и наперерез мобилю внезапно выскочил дикий лось. Опытный пожилой водитель невозмутимо вильнул рулем, объезжая животное, и прямо перед моим окном промелькнула бурая ошалевшая морда с совершенно тупыми стеклянными глазами.
«Одержимый зверь, – мелькнула в голове суеверная мысль. – Не иначе как духом-пииру укушенный».
И в этот момент я отчетливо осознала, что неделя в заброшенном доме посреди леса может добром не кончиться.
Я похлопала Красстена, дремавшего на переднем сидении, по плечу.
– Красс, – в моем голосе явственно прозвучала нарастающая паника, – ты же говорил, что твои родители жили в Сторхелле.
Взъерошив волосы, друг зевнул и обезоруживающе улыбнулся.
– Разве? Я, кажется, забыл уточнить, что сам дом построен немного в стороне. Папуля с первой женой, говорят, были теми еще затворниками. Но ты не волнуйся, дорога тут, как видишь, хорошая, магомобиль проезжает легко. И дом… Марри, душа моя, ты будешь очарована. Свейнский модерн, большие окна, дерево – все как ты любишь.
Красс пустился было в пространные рассуждения об особенностях западной архитектуры начала века, но я не позволила ему заговорить мне зубы.
– Красстен, дорогой, если ты забыл, у меня нет личного магомобиля, повозки или, на худой конец, ездового лося. Я даже такси не смогу вызвать – в такой-то глуши, наверняка, нет ни одного рунического столба на десятки километров вокруг. Это не Хелльфаст.
– Так и зачем тебе уезжать, Марри, – спокойно возразил друг. – Я ж вернусь – заскучать не успеешь. Очень, очень, очень скоро. Душа моя, ты что-то слишком много нервничаешь в последнее время по поводу и без. Ну, ничего, на природе развеешься, неделька пройдет – и станешь как новая. Заново родишься, можно сказать.
Я скептически хмыкнула, вспоминая одержимого лося. Вот уж точно заново рожусь, не иначе. Умирать во цвете лет – неизвестно где, да еще и в полном одиночестве – очень не хотелось, а после встречи с явной жертвой злобного духа-пииру местные леса не могли не вызывать суеверного беспокойства. Лучше уж было не поддаваться на уговоры Красса и с позором вернуться домой.
Тоскливо выглянув в окно, я вдруг – точно ответом на мой отчаянный призыв – расслышала отчетливый паровозный гудок и немного приободрилась. Кажется, неподалеку проходила железная дорога, а значит, мое положение было не таким безнадежным.
Неделя – это ведь совсем немного.
Красстен не обманул: дом Ноуров оказался прекрасным образцом свейландской архитектуры. Двухэтажный деревянный особняк идеально вписался в лесной пейзаж – перед крыльцом расстилался зеленый газон с декоративной травой, а забор заменяли вечнозеленые кустарники и тянущиеся к самому небу высокие сосны. Выложенная камнем тропинка вела к небольшому озеру. У берега, заросшего кувшинками и осокой, покачивалась одинокая лодка. Через огромные окна первого этажа смутно просматривалась темная мебель просторной гостиной. Второй этаж, где, скорее всего, располагались спальни, опоясывал широкий балкон, словно нарочно созданный для принятия солнечных ванн и созерцания окружающей природы – я разглядела сквозь частокол перил два шезлонга и свернутый матерчатый зонт.
Несмотря на то что, по словам Красса, никто из Ноуров или их работников уже давно не жил в этом доме, территория поддерживалась в идеальном порядке. На траве не лежало прошлогодней листвы, все кустарники были ровно подстриженными, окна – чистыми, а на бело-желтых досках обшивки не было ни трещинки. Без сомнения, здесь чувствовалось дыхание магии – скорее всего, над домом основательно поработал хороший стихийник, обеспечив чистоту, защиту от дождя и плесени, воду и солнечный свет.
Оставив меня любоваться окрестными красотами, Красс, упросив водителя подождать его возвращения, потащил мой многострадальный чемодан к входу в дом.
Замешкавшись у массивной двери, друг долго – невероятно долго – ковырялся с замком. Встав так, что мне была видна только его спина, Ноур-младший сосредоточенно запыхтел, громыхая и звеня чем-то, вытащенным из объемной сумки через плечо, где Красс держал «на всякий случай» различные образцы наших экспериментальных зелий и кучу другой бесполезной мелочи. В душе зародилось смутное подозрение, что ключей от дома у друга нет, но не успела я задать тревожащий меня вопрос, как со стороны крыльца раздался глухой хлопок, и в воздухе пробежала рябь сильного магического выброса.
Входная дверь резко распахнулась, едва не ударив Красса по лбу.
– Готово, – слегка закопченный друг в клубах темного дыма радостно помахал мне рукой, приглашая войти, и я с трудом подавила желание развернуться, сесть в маготакси и уехать прочь, подальше от этого горе-взломщика, только что начисто уничтожившего магическую защиту дома вместе с замком.
Нет, зная разрушительную силу наших неудачных зелий, можно было с уверенностью сказать: повезло, что пострадал только замок. Я подозревала, что некоторые составы, хранящиеся в сумке младшего лэра Ноура, были в состоянии спалить и дом, и пару гектаров окружающего его леса.
Морщась от едкого запаха расплавленной меди, я вслед за Крассом прошла в гостиную. Огромная комната, лишенная перегородок, объединяла в единое пространство кухню, столовую и зону отдыха. Минимум мебели – широкий диван и несколько удобных кресел, длинный обеденный стол, за которым могла с комфортом разместиться большая семья, и уголок для готовки, оснащенный современной рунической плиткой, духовкой и холодильным шкафом – были подобраны и расставлены с большим вкусом, отчего гостиная казалась просторной и одновременно уютной. А несколько огромных кадок с экзотическими цветущими кустами, каждый листок которых буквально сочился свежестью, и вовсе привели меня в полный восторг.
Втиснув мой чемодан между вешалкой и подставкой для зонтов, Красс попытался закрыть за нами дверь и потерпел неудачу.
– Да, вышло неловко, – он тряхнул головой, оставив безуспешные попытки исправить сломанный замок. – Ну да ничего, вернусь – и все починю, без проблем. А пока и так неплохо – тут тебе и свежий воздух, и вентиляция. В крайнем случае, веревочкой подвяжешь… Да ну и от кого запираться в этой-то глуши, когда до Сторхелля пешком часа два. А зверей отпугнет магическая защита… – я выразительно посмотрела на друга, напоминая, что защита дома разрушилась вместе с замком, и Красс, моментально отыскав другое решение им же созданной проблемы, выхватил зонтик и победно потряс им в воздухе. – Звери, душа моя, и сами к тебе не сунутся, если у них будет хоть капля сознательности. А если кто и сунется – продемонстрируй ему свой коронный удар и оставь тушу в подвале. Потом набьем из бедолаги чучело, а мясо пустим на шашлык.
Друг сделал выпад, прокалывая иллюзорного врага импровизированным мечом, и довольно усмехнулся. Я только вздохнула. Крассу легко было говорить – через час он уже будет на полпути к Хелльфасту и цивилизации. А я останусь тут одна и милостью криворукого горе-взломщика буду держать оборону дома с помощью зонтика. И мысль эта, особенно после увиденного на дороге покусанного лося, не добавляла мне радости.
По телу пробежала нервная дрожь. Я невольно поежилась, обхватив руками предплечья.
Красс расценил этот жест совершенно не так, как стоило бы.
– Точно, – он хлопнул себя по бедру, – здесь же ночами бывает ужасно холодно. Надо активировать руну на нагревателе. Энергию в доме обычно не перекрывают, а вот систему обогрева…
– Красс, не надо! – я задохнулась от ужаса, предчувствуя неминуемую катастрофу. – Я сама!
Но куда там. Когда я подскочила к напарнику, он уже успел засунуть бедовую красноволосую голову в технический шкаф под широкой деревянной лестницей, ведущей на второй этаж, и увлеченно подкручивал рычаги, соединявшие рунические камни в единый узор.
Что-то булькнуло, щелкнуло и затрещало. Всплеск магии – и по трубам, проложенным в стенах и под полом, побежала вода. Я выдохнула.
Довольный Красс упер руки в бока.
– Готово, – триумфально объявил он. – Я всегда говорил: техника меня боится.
Словно в подтверждение его слов нагреватель издал пронзительный жалобный гудок и отключился. Из технического шкафа брызнула струя ледяной воды, растекшись мутной лужей на дорогом паркете. Второй плевок пришелся аккурат на подол моей юбки.
– Да, дела, – с неподдельным удивлением пробормотал младший Ноур. – Марри, душа моя, мне очень, очень, очень жаль. Дейм всегда так ловко крутил этими камнями, что мне казалось, это элементарно. Ах, Марри, я такой дурак, надо было взять с нами кого-то из старых слуг, чтобы они помогли все настроить. Да знаешь, если б не поезд, я и сам бы…
– Не надо! – поспешно выпалила я, не давая Крассу вновь залезть в шкаф, чтобы доломать нагреватель окончательно. – Не надо, не стоит, все в порядке. Я сама разберусь.
– Точно? – переспросил он.
– Точно-точно.
Красстен снова заулыбался и, к моему огромному облегчению, отошел от шкафа.
– Марри, душа моя, ты просто чудо. Раз так, я за тебя полностью спокоен.
Во дворе раздался нетерпеливый гудок маготакси – оплаченное время ожидания подходило к концу. Мигом переменившись в лице, Красс бестолково заметался по дому, проверяя шкафы и полки, щелкая выключателями и тыкая в кнопки розжига плитки, высекая из конфорок магические искры. Заметив на столе колбу с зельем, он пробормотал что-то неразборчивое насчет «магистрессы Хенриики», которая ему «обязательно что-нибудь открутит», и, отыскав глазами пустой хрустальный графин, лихо перелил туда половину «Жгучей страсти».
– Заскочу на кафедру перед поездом, – проговорил он, подхватывая алхимический сосуд с остатками зелья под мышку. – Все, убегаю. Скрести пальцы и пожелай мне удачи! Весь дом твой, какие-то продукты точно должны быть в холодильном шкафу, белье наверху, выбирай любую спальню и развлекайся, как только пожелаешь. Буду очень, очень, очень скучать, душа моя, а ты тут точно не успеешь соскучиться. Скоро вернусь, – друг крепко притиснул меня к колбе вместо объятий и порывисто чмокнул в щеку.
Второй гудок маготакси, шорох шин по гравию – и стихийное бедствие по имени Красстен Ноур пропало из виду.
Очень скоро пришлось признать: тишина уединенного дома крайне нервировала. За порогом же, наоборот, было слишком много звуков, от которых я за годы, проведенные в городе, почти отвыкла. Шумели деревья, шелестела осока у воды, а из дальних кустов, почти на грани слышимости, раздавались неясные шорохи и глухое ворчание.
Конечно, магия дома должна была отпугивать обитателей леса, но теперь, когда защиты стараниями Красстена не стало, я чувствовала себя куском парного мяса, поданным на блюдечке.
«Заходите, духи-пииру, обед свеж, сочен и почти готов».
От этой мысли я зябко передернула плечами. Желтые злые глаза, казалось, жгли кожу.
Я попробовала закрыть входную дверь, но замок пришел в полную негодность. Отчаявшись, я перевязала дверную ручку пояском халата, чтобы хоть как-то защититься от незваных четверолапых гостей.
Остаток дня прошел в тщетных попытках починить пострадавший от рук Красса нагреватель. Зажав в зубах фонарик, найденный в подвале, я складывала рунические камни и так, и этак, но все старания не привели к желанному результату. Магические потоки, приводившие в движение сложную систему из труб и обогревателей, оказались слишком сложными. Здесь был нужен хороший стихийник и специалист по рунам, а не алхимик, пусть даже и дипломированный.
Мысленно смирившись с неизбежным – воду для мытья придется греть на плитке, а на случай холодных ночей нужно будет собрать со всего дома пледы и одеяла, – я перекрыла течь и вытерла образовавшуюся на полу лужу. Хотя бы не придется отвечать перед Крассом за испорченный паркет. Что до остального – во время разлива рек в моем родном Хийри, маленьком городке на самом севере Ньеланда, бывало и хуже.
Четыре просторные спальни – одну из них, с самой удобной, как мне показалось, кроватью, я выбрала себе на эту неделю – явно предназначались для хозяев дома и их детей. Удобные, аккуратные, полные милых мелочей вроде кресла-качалки, детских рисунков в рамках или самодельных деревянных механических игрушек, они были полны душевного тепла и уюта. Это чувство было почти осязаемо – будто я вдруг оказалась…
Дома.
Бродя по пустым, аккуратно прибранным комнатам, я видела вокруг тени старых хозяев. Казалось, стоит лишь немного прислушаться, как из гостиной послышится звонкий смех, патефон задребезжит старой пластинкой, а в воздухе запахнет ягодным пирогом, только что вынутым из духового шкафа. Наверное, когда-то в доме кипела жизнь, но сейчас от нее остались лишь воспоминания, и это навевало грусть.
Счастливые улыбающиеся лица – глава семейства Ноур, отец Красстена, еще совсем молодой, обнимал незнакомую льеру, прижимавшую к себе хохочущего темноволосого мальчишку, – смотрели на меня с фотокарточки, украшавшей стену гостиной. Как же сильно они отличались от семьи Красса, какой я увидела ее в первый год нашего совместного обучения. Лэр Ансельм, немногословный и вечно усталый, потерял блеск в глазах и эту легкую радостную улыбку. Да и мать Красса, вторая льера Ноур, резкая в движениях и поступках, переменчивая, словно морской ветер, никогда не казалась настолько умиротворенно-счастливой, как эта женщина на фотографии.
Хотя, надо признать, родителей Красса я знала плохо. Льера Саара Ноур, известная артистка, любила устраивать пышные приемы и концерты в самых больших залах Хелльфаста, и иногда, с ее разрешения, мы заваливались на них всей шумной студенческой компанией, сметая со столов бесплатные закуски и напитки и бурно восторгаясь приглашенными модными музыкантами и певцами. Секрет частых приглашений был до смешного прост. Льере, всеми силами стремящейся продлить молодость, льстило внимание пылких юношей, вдвое младше ее самой.
Меня – как и других девушек, вьющихся вокруг Красса, – она едва замечала. Но я и не стремилась попадаться льере Ноур на глаза. Меня утомляли суета и бесконечный карнавал, и на всех вечерах я старалась держаться поближе к Красстену.
Лэр Ансельм Ноур, в отличие от супруги, недолюбливал шумные праздники и избегал публичных мероприятий, обожаемых льерой Саарой. Я видела главу семьи Ноур лишь мельком – как-то столкнулась с ним, когда друг собрал компанию у себя дома. Отец Красса окинул меня тяжелым взглядом из-под очков, нахмурился и, не сказав ни слова, удалился прочь.
В точности так же вел себя и старший сын лэра Ансельма. Братья – родные лишь по отцу – отличались друг от друга как небо и земля. Красстен, отражение своей матери, был веселым и обаятельным балагуром, способным увлечь за собой любого. Лэр Деймер, напротив, казался пугающе серьезным и строгим и скорее отталкивал, чем притягивал. Он всегда вызывал у меня какое-то безотчетное волнение и смущение, и если нам случалось встретиться, я старалась как можно быстрее и как можно тише проскользнуть мимо, чтобы ненароком не вызвать его неудовольствия.
Быть может, со временем мои отношения с семьей Красса и изменились бы, будь у нас больше времени, чтобы узнать друг друга, но…
Все оборвалось четыре года назад, холодной дождливой весной в конце нашего первого курса. Родители Красстена разбились на горной дороге, ведущей из Свейхольма в Хелльфаст. Они были в числе немногих жителей Ньеланда, кто обладал собственным магическим транспортом – свейландским мобилем ручной сборки, экспериментальной моделью, в разработке и обкатке которой участвовал глава семьи Ноур, считавшийся лучшим инженером нашего времени. Лэр Ансельм был за рулем, льера Саара занимала пассажирское сиденье. Мобиль нашли в ущелье лишь два дня спустя, и спасать было уже некого.
Может, мне и хотелось бы чаще вспоминать тщательно уложенные светлые локоны и выверенную улыбку льеры Саары или серьезный внимательный взгляд лэра Ансельма. Но в память врезалось совсем другое: черный, идеально сидящий на высокой фигуре лэра Деймера Ноура костюм, букет темных роз, перевязанных траурной лентой, и дрожащая рука Красстена, стискивавшая мою ладонь.
Гибель родителей стала для друга настоящим ударом. На несколько месяцев от прежнего неунывающего весельчака осталась лишь бледная тень. И вдруг оказалось, что таким – раздавленным, почти сломленным невыносимым горем – он стал никому не нужен. Несмотря на огромное множество друзей, с самого начала учебы окружавших Красстена, мало кто пожелал поддержать его, когда это действительно стало важно. Под разными предлогами, благовидными и не очень, приятели, клявшиеся в вечной дружбе, и девицы, ищущие благосклонности молодого лэра, один за другим отказались ехать на похороны.
Осталась лишь я.
Я пошла за ним, и тогда, когда мне показалось, что друг уже готов был броситься в разрытую могилу вслед за горячо любимыми родителями, я вцепилась в его руку, крепким якорем удерживая Красса в мире живых. И держала до тех пор, пока горе не разомкнуло свою когтистую хватку.
С того момента мы стали почти неразлучны.
Я тряхнула кудрями, прогоняя тяжелые мысли. Чтобы не уходить с головой в пучину уныния, я решила немного развеяться, прогулявшись до причала на озере. Красно-желтое закатное солнце лениво клонилось к горизонту, и от высоких сосен на траву ложились длинные косые тени. Водная гладь была неподвижна, как зеркало, отражая верхушки деревьев, небо, лиловые облака, тень деревянного причала и мое собственное лицо в обрамлении светло-сиреневых волос. Лишь изредка из непроницаемо-темной глубины показывался серебристый бок большеротого карпа, оставляя на идеальной поверхности воды тонкие круги волн. Все вокруг дышало умиротворением, возвращая мир душе, встревоженной мрачными картинами прошлого.
Поглощенная созерцанием природы, я упустила момент, когда солнце провалилось в чащу леса, и мягкие сумерки сменились настоящей ночью. В столице я совершенно отвыкла от этого. Летние ночи в Хелльфасте, где никогда не гасли магические светильники, казались совсем короткими. Тьма, не успев толком вступить в свои права, тут же сменялась туманным рассветом, а звезды едва проступали на сизо-сером небе тусклыми точками, словно припорошенные пылью.
Но здесь… Вдали от больших городов все было иначе. Хватило всего лишь нескольких минут – и все вокруг накрыла тьма, густая, почти осязаемая. Яркие звезды засверкали россыпью драгоценных камней. Я подняла голову вверх, выискивая знакомые с детства созвездия. Корабль, Фонарик троллей, Медведица, Волчья стая…
Внезапно ногу повело на скользкой от вечерней росы траве, и я, неловко взмахнув руками, упала на спину. Было не больно – зеленый ковер мягко принял меня в объятия, не позволив ушибиться или что-нибудь повредить. Но вот платью, уже основательно забрызганному водой из нагревателя и помятому после нескольких часов ковыряния в техническом шкафу, пришел конец. А это, между прочим, было мое любимое алое платье, с модной укороченной юбкой-колоколом, широким поясом и свободным шифоновым лифом. Кроме него и надеть-то было, по сути, нечего: из приличных вещей в чемодане лежали лишь пара старых блузок, до ужаса надоевшая черная юбка, шелковый халат, подаренный Крассом, и широкие штаны.
Друг вспомнился совершенно некстати. Перед глазами, как наяву, всплыла его беспечная ухмыляющаяся физиономия.
– Марри, душа моя, – сказал бы он, увидев меня, сидящую на газоне и шмыгающую носом, – тоже мне, нашла причину для беспокойства. Да вокруг на десятки километров ни души. Хочешь, хоть голая по дому ходи, никто тебе и слова не скажет.
В воображаемого Красстена немедленно захотелось запустить чем-нибудь тяжелым. А еще очень хотелось бросить все, найти железнодорожную станцию и уехать отсюда к тролльей бабушке. Вот только как оставить дом – пусть даже и выстроенный безумной родней Ноуров где-то в глуши, далеко от человеческого жилья и воров – со сломанной дверью и разрушенной магической защитой?
Застирывать платье пришлось в ледяной воде, и это не прибавило мне хорошего настроения. Скрипя зубами от холода и раздражения, я терзала ни в чем не повинную юбку, перебирая в голове все, что я скажу Крассу, когда он вернется.
И в этот момент за окном промелькнул луч света.
Я вздрогнула, выронив в раковину мокрое платье. Первой моей мыслью – самой глупой – были почему-то тролли и болотные огоньки, сбивающие путника с дороги. Второй – полиция, которая каким-то образом выяснила, что я незаконно занимаю чужой дом. Третьей – воры.
Как можно тише я выскользнула из ванной, от волнения путаясь в мелких перламутровых пуговках наспех накинутого халата, и притаилась на галерее. В панорамные окна первого этажа бил яркий свет фар магомобиля, мешавший разглядеть двор. Громко хлопнула дверь со стороны водителя. Высокий темный силуэт – абсолютно точно человеческий – показался на дорожке, медленно приближаясь ко входу в дом.
«Это просто обязан был быть Красс, – сказала я себе. – Кому же еще придет в голову приехать неизвестно куда посреди ночи? Точно он. Наверное, забыл что-нибудь или поезд отменили».
Вот только… Красс никак не мог оказаться в маготакси на водительском сидении. Он и водить-то не умел и никогда не горел желанием научиться. После того, что случилось с его родителями, – неудивительно…
К перечню иррациональных страхов тут же добавились восставшие из мертвых прежние хозяева дома, жаждущие наказать взломщицу.
Руки сами собой потянулись к хлысту, украшавшему стену между спальнями второго этажа. Я вцепилась в кожаную рукоять, вспоминая уроки дяди-пастуха и проверяя хватку. С неким подобием оружия в руках стало немного спокойнее, хотя против мертвецов, троллей и духов оно вряд ли помогло бы.
Темная фигура пропала из окна – незнакомец поднялся на крыльцо. Сломанный замок легко поддался мощному рывку, с треском оборвался придерживавший дверь поясок, скрипнули петли. На пол в гостиной лег прямоугольник света с четко очерченным силуэтом высокого мужчины.
Сердце гулко застучало в груди.
Незнакомец переступил порог.
Шаг, еще один…
Не выдержав напряжения, я выпрямилась и, перехватив хлыст, нервно крикнула в полутьму гостиной.
– Красс, дорогой, – мой голос дрогнул. – Ты что-то забыл?
Полуночный гость поднял голову, и наши взгляды встретились. Хватило одного удара сердца, чтобы узнать того, кто сейчас стоял передо мной.
– Забыл, – мрачно откликнулся лэр Деймер Ноур. – Мозги.
В наступившей тишине хлыст, выпавший из моей руки, оглушительно громко прогрохотал по деревянным ступеням лестницы прямо к ногам старшего брата Красстена.