Прохудилась, говорят, у зимы шубейка,
И не так уже бела старая цигейка,
И проплешины уже, кое-где прорехи…
До весны не сберегла дорогого меха.
Расползаются меха, как от сытой моли,
И зима с весной уже поменялись ролью.
Обветшалая зима, и в облезшей шубке
Улыбнётся ли весны незлобливой шутке?
Не до смеха ей теперь, унести бы ноги,
По весне уже не те снега-недотроги,
Да, старушечья у них и дряблая кожа…
Никакой уже мороз снегам не поможет.
Время не уговорить, ждать чудес – напрасно,
Смысла нет, а было что – было то прекрасно!
Вспоминать теперь земле о мехах собольих,
А мечтать лишь о цветах к её изголовью.
Лишь одно её пьянит и одно лишь греет,
Что она всего на миг один постареет,
Лишь на год один уйдет и опять вернётся,
Из уродливой старухи в красу обернётся,
Заискрится, запоёт, засвистит ветрами,
И тогда со всей земли побегут к ней сами
И зверушки, и леса, к чуду прикоснуться,
Чтоб в прекрасных шубах вновь поутру проснуться.
И опять зима блестит, в сытости лоснится,
И под Новый Год зимой, в Рождество поститься
Будет весь народ земли, а потом буянить,
Будут песни хором петь, морды бить по пьяне.
А зима, смеясь над ними, снизойдет к слабинке,
На стекло узор красивый ляжет по старинке,
Заметёт седой пургой всё на белом свете,
Шубку стильно запахнет и умчит в карете…
26.02.2005 г. Прага