Задел за живое случайно услышанный по телевизору и такой неожиданный вопрос. «Какая колыбельная была у Гагарина? А какая колыбельная была у вас?» Наверное, у многих моих ровесников Юрий Гагарин был кумиром детства и юности. Стоит только услышать это имя, как в душе начинают звучать самые сокровенные струны. А какая же колыбельная была у нас, детей 60-х? И видится мне, освещенная луной комната в нашем старом деревянном доме на углу Поморской. Я, маленькая, лежу в кроватке, над которой висит любимый коврик с мишками – «Утро в сосновом лесу». Глаза мои закрыты. И сквозь чуткую дрёму слышу я бабушкин голос поёт:
Спи, дитя моё, усни,
Сладкий сон к себе мани.
В няньки я тебе взяла
Ветер, солнце и орла…
Чувствую, как морозная свежесть и запах снега наполняет комнату. Это мама вносит с улицы дрова для двух печек, чтобы до утра они просохли и бабушке легче было растопить печку.
… Совсем недавно я спросила своего взрослого сына; помнит ли он колыбельную, которую я пела ему когда-то? Да, конечно, с улыбкой ответил сын. Я была приятно удивлена, услышав далекое и не забытое до сих пор:
У кота ли у кота
Колыбелька золота.
У дитяти моего
Да получше, чем у него…
Наши мамы и бабушки, да и мы, ещё совсем молодые не были знакомы с современными высказываниями психологов о благотворном воздействии на ребенка материнского голоса, поющего колыбельную. Просто продолжали веками сложившиеся традиции. Здесь кстати будет вспомнить семейные концерты, столь популярные в России XVIII-XIX веках. Пение и игра на музыкальных инструментах были тогда одним из любимых занятий в долгие зимние вечера. Музицировали и женщины, ожидающие ребенка. Может быть поэтому, дети в семьях, где часто звучала музыка, рождались и росли более спокойными и гармоничными. Мне посчастливилось быть свидетелем яркого, незабываемого эпизода. Он как раз попадает в тему, затронутую здесь.
Было это несколько лет назад. Мы с сыном отдыхали в одном подмосковном пансионате. Вечерами все желающие скидывались по десятке водителю автобуса, и он возил нас на концерты, которые проходили Мозженке, в Доме культуры ученых РАН, расположенном в десяти минутах езды от нашего пансионата. В эти дни там проходил фестиваль камерной музыки. Так вот, в тот вечер выступал известный струнный квартет имени Глинки. А вместе с квартетом во втором отделении концерта под аплодисменты зрителей вошла, нет, – я вилась очаровательная молодая женщина в дивном наряде огненно-красного цвета. Зал замер в тихом восторге. И только несколько мгновений спустя я заметила, что к роялю подходит… беременная женщина! Причем уже где-то в преддекретном сроке. Это была пианистка Виктория Корчинская-Коган. Внучка гениального Леонида Когана, являющая третье поколение легендарной семьи известных всему миру музыкантов.
В Архангельск приезжали с концертами Ярославского симфонического оркестра Леонид и Павел Коганы. Позже – их внук и сын Дмитрий. Мне выпало огромное наслаждение слушать их концерты. И с вполне понятным интересом я шла на концерт Виктории. Она играла так самозабвенно, с такой страстью и темпераментом, что всё её сильное молодое тело сотрясалось от мощных мажорных аккордов. Признаюсь, меня не покидала тревога: не повредит ли такая сильная эмоциональная и физическая нагрузка её будущему ребенку? Но это была родная стихия звуков, которая на генетическом уровне в этой семье переходит из поколение в поколение! И питает гениев раньше материнского молока, ещё до появления их на белый свет. Мать Виктории Нина Леонидовна Коган, замечательная пианистка, с двенадцати лет выступавшая в концертах с отцом, сидела рядом и переворачивала ей страницы партитуры. Быть может, и она, когда ждала рождения дочери, выступала с концертами?! Не потому ли Виктория стала виртуозной пианисткой? Ведь ребенок во чреве матери всё слышит и впитывает все впечатления внешнего мира. И это нередко определяет его судьбу.
В тот вечер, вернувшись с концерта в пансионат, я долго не могла заснуть. Сидела на балконе. В душе продолжала звучать дивная музыка. И оживал прекрасный образ беременной женщины в одеянии цвета алой зари. И отзывались эти впечатления радостями и болями сокровенных материнских чувств, дорогих воспоминаний. Не заметила, как начался сильный дождь. Тихо, стараясь не скрипеть балконной дверью, я вошла в наш двухместный номер. Свернувшись клубочком, как раннем детстве, сын спал, положив ладонь под голову. И глядя на него, вдруг вспомнила я ещё одну колыбельную-молитву негритянской матери за чадо своё. Её поведал в одном из своих интервью замечательный режиссёр Владимир Спиваков. Да так, что она запомнилась мне раз и навсегда.
«Поздним вечером, когда на небосводе зажигаются яркие звезды, женщина качает своего маленького сына и напевает: Я люблю тебя. И буду любить тебя всегда». Проходит время и вот уже сын стал тинэйджером. Он носит вызывающую прическу и от него пахнет дешевыми сигаретами, он сквернословит и грубит матери. Но когда поздно ночью, вернувшись с очередной тусовки, он засыпает, чуть успев положить голову на подушку, мать тихонько, чтоб не разбудить его, подходит к кровати сына и поёт: «Я люблю тебя. И буду любить тебя всегда». Но вот ещё проходит немало лет. Мать уже старая и больная. Она всё так же любит сына, но не может встать с постели и подойти к нему… А у сына уже своя семья. И вечером, когда на небе зажигаются звезды, сын подходит к кровати старой матери и, убедившись, что всё хорошо, берет на руки свою маленькую дочурку, выходит с ней на балкон и, глядя в звездное небо, качает ребенка на своих сильных руках. И тихонько говорит дочке: «Я люблю тебя. И буду любить тебя всегда…»
Теперь мне кажется, что это и моя тоже колыбельная матерей всех времён и народов. Ведь есть такая русская пословица: «Мать носит ребенка под сердцем девять месяцев. А потом в своём сердце – всю жизнь.