Бывший комиссар Пьетро Самбо снял крышку с кастрюльки, старым деревянным половником выловил из нее кусок моллюска и стал медленно жевать, пробуя блюдо. По его мнению, оно было идеально сварено. Может быть, его гостям понравятся эти каракатицы в черном – сваренные в собственных чернилах и поданные с жемчужно-белой кукурузной кашей. В эту пору года у каракатиц особенно нежное мясо, и ловят их всего в нескольких милях от венецианского берега.
Матис и Сесар были первыми, кого он пригласил на обед после того, как его дочь и жена уехали из дома. Ему было слегка не по себе оттого, что этот дом уже не был прежним. Дом казался ему холодным и негостеприимным, и это было еще одним свидетельством его краха. Пьетро знал, что французу и испанцу не важно, как выглядит его квартира, потому что у них на уме совсем другое, и к тому же этот обед можно было устроить только в месте, укрытом от нескромных взглядов, но это ему нисколько не помогало.
На самом же деле Самбо не хотел признаться себе, что этот вечер должен принести ему окончательный ответ в обмен на некоторое количество сведений, которые, несомненно, будут пересмотрены и скорректированы так, как решит он. Они хотят убедить его нарушить закон, а эту черту он больше не намерен был переступать. Он дал себе клятву, что не сделает этого во второй раз.
Звонок раздался раньше назначенного времени. Сесар принес бутылку вина, а Матис сладости. Самбо заметил адрес на листе бумаги, в который было завернуто сладкое. Он понял, что сегодня оба его гостя по какому-то делу ездили на материк, были в Местре и там зашли в одну из лучших кондитерских провинции. Это не могло быть случайностью. Он сделал вывод, что они контактируют еще с одним местным жителем.
В качестве хозяина дома он открыл бутылку белого вина – марцемины от Каза Рома. Гости выпили по бокалу и налили себе по второму. Им не терпелось перейти к делу, но Пьетро еще не был готов к разговору.
– Это вино делают из винограда очень древнего сорта, – объяснил он, чтобы выиграть время. – В восточной части провинции Венето эта лоза была широко распространена в восемнадцатом веке.
Матис остался равнодушным к его словам, а Сесар пожал плечами и сказал:
– Итак, дни идут, и нам нужна твоя помощь.
– А мне нужно знать, кто вы, – заявил Пьетро.
Он повернулся на месте и вышел в кухню, а через несколько минут вернулся, неся каракатиц с кашей.
Матис, наполняя свою тарелку, ответил на его требование:
– Чем меньше ты знаешь, тем лучше. И для тебя, и для нас. Пока мы можем раскрыть тебе необходимый минимум информации. Ты должен довольствоваться этим.
Самбо кивнул и ответил:
– Согласен.
– Мы входим в маленькую группу французских, итальянских и испанских специалистов, которая создана по секретному соглашению между разведками этих стран.
– И эта группа действует подпольно, – договорил Пьетро.
– Да, – подтвердил Матис. – Мы как бы не существуем. Считается, что мы ушли на пенсию или уволились.
– С какой целью? – поторопил его с ответом итальянец.
Ответил Сесар:
– Мы должны вычислять и физически устранять членов тоже подпольной организации, созданной бывшими сотрудниками различных секретных служб, перешедшими на сторону организованной преступности.
– Они охотятся за внедренными агентами, за разведчиками, раскаявшимися преступниками и защищенными свидетелями. И убивают их, – добавил Матис. – Разумеется, они не трогают полицейских, судей и всех, кто стал слишком трудной мишенью для мафиозных организаций.
Бывший комиссар сделал вид, что сосредоточился на поглощении еды, а затем спросил:
– Почему мне кажется, что я уже видел эту историю в кино?
Матис и Сесар переглянулись. Потом испанец обиженно спросил:
– Ты действительно думаешь, что это просто красивый ужастик?
Самбо сердито бросил вилку и нож на тарелку и прошипел:
– С кем вы, по-вашему, говорите? До того, как обмануть себя самого, я был начальником убойного отдела. Я слышал много легенд о секретных службах, но эта звучит слишком грубо.
Француз остановил на Самбо взгляд и долго смотрел на него с довольной улыбкой человека, нашедшего то, что ему подходит.
Эта улыбка раздражала Самбо. Наконец бывший комиссар устал и попросил:
– Прекрати. Это меня бесит.
– Ты был провинциальным сыщиком, – с теми же шипящими нотами в голосе сурово ответил Матис. – Ты был чем-то вроде боксера низшей категории, которому ни разу не пришлось сражаться на достойном упоминания ринге.
Пьетро даже не попытался ответить на этот удар. Он имел дело с преступниками всех уровней, но понимал, о чем говорит француз. Трудность была в том, что отличить правду от слухов и мифов всегда трудно, если имеешь дело со шпионами.
Сесар повел себя более миролюбиво.
– Я тоже был провинциальным полицейским, – признался он. – Потом, против желания, оказался втянут в это дело и должен был сделать выбор.
– И стали убивать плохих людей, – договорил Самбо. В его голосе звучала обида.
– Да, и без угрызений совести, – быстро ответил испанец.
– В том числе здесь, в Венеции, – закончил бывший полицейский.
Матис вздохнул. Наступил самый сложный момент этой встречи, определявший ее исход.
– Ты уверен, что хочешь получить эту информацию? Она касается незаконной деятельности на итальянской территории.
Пьетро стал зажигать сигарету, чтобы выиграть время для попытки отступить и выйти из этой истории, но потом решил идти до конца.
– Да, – ответил он и выдохнул дым в сторону луча света, который отбрасывала люстра.
– Наша коллега, которую, по твоим словам, задушил этот серийный убийца Турист, шла по следам Гиты Мрани, бывшей сотрудницы военной разведки Марокко, и выяснила, что Гита примерно два месяца назад поселилась в Венеции. Мы присоединились к ней и взяли марокканку под наблюдение.
– И что вы обнаружили?
– Ничего. Она сняла квартиру класса люкс в старинном особняке и живет как богатая синьора – шопинг, прогулки, рестораны и театры.
– Может быть, она вышла из игры, – рискнул предположить Самбо.
Оба его собеседника решительно покачали головой.
– Она слишком алчная, жестокая и безжалостная женщина, чтобы уйти из своей организации, – объяснил Матис. – Мы уверены, что она готовит оперативную базу. В нужное время приедут другие и, вероятно, кто-то умрет.
– Эти «плохие люди» знают о вашем существовании?
– Они догадываются о нем, а может быть, принимают без доказательств ту истину, что у них есть противник, – объяснил испанец. – Мы уже ликвидировали двух видных членов их организации и нанесли удары нескольким пособникам. Логично предположить, что они приняли оборонительные меры против нас.
– А сколько жертв было с вашей стороны?
– Только женщина, убитая твоим Туристом, – ответил Матис, а потом поспешил пояснить: – «Твоим» в том смысле, что это ты должен его найти.
Пьетро не поддался на провокацию. Обдумывая то, что сейчас узнал, он встал и поставил на стол блюдца и приборы для сладкого. Распаковав десерт, он убедился, что его предположения верны.
– Это мой любимый сладкий десерт с раннего детства – венецианский пирог пинца, который еще называют торт Марантеги, или торт Бефаны[2]. Даже такие суперследователи, как вы, не могли знать об этом, – сказал он, вонзая вилку в мягкое тесто. – В это время года его пекут только по заказу. Значит, вы не заходили в ту кондитерскую. Кто-то хорошо информированный, кому известно даже об этом обеде, использовал вас как почтальонов, чтобы я убедился, что вы хорошие ребята и что ваш рассказ, по меньшей мере, основан на правде.
Гости ничем не выдали своих чувств и продолжали есть куски торта, говоря друг другу, что десерт вкусный, но не настолько, чтобы потерять от него голову. Пьетро подумал, что они совершенно не понимают поэзию этого произведения искусства, которое венецианцы называют «сладкая шлюшка». Однако он не стал вступать с гостями в спор, мысленно назвал их варварами и покончил с этим вопросом.
– Бесполезно спрашивать у вас его имя, верно? – внезапно задал он вопрос.
– Этого не нужно, – улыбнувшись, ответил испанец. – Когда будет необходимо, этот человек с тобой свяжется.
Пьетро почувствовал такой приступ любопытства, что готов был закричать. Но он овладел собой. Этот загадочный человек, несомненно, был кем-то из его прошлого – из профессиональной жизни, откуда его вышвырнули пинком. Пьетро убедил себя, что поручение гостей, возможно, позволит ему возобновить связи среди полицейских. У него пересохло горло от волнения.
– Я согласен, – сказал он. – С завтрашнего дня начинаю расследование, но не ожидайте больших результатов. Сейчас у меня, разумеется, нет в распоряжении тех средств для работы, которые были раньше.
– Зато у нас они есть, – вмешался француз, вынимая из кармана куртки флешку в форме рыбки. – Информация, записанная здесь, – все, что мы имеем на данный момент, но мы постараемся удовлетворить все твои запросы.
Самбо взял у него маленький носитель памяти, опустил его в карман брюк и сказал:
– Я ни в коем случае не желаю быть замешанным в ваши операции.
– Мы и не намерены привлекать тебя к ним, – буркнул Сесар, бросая на стол желтый конверт. – Вот тебе деньги на расходы, десять тысяч евро.
Гости решили избавить его от денежных затруднений. Впрочем, он ведь согласился сотрудничать с ними.
В общем и целом Пьетро чувствовал облегчение. Ему хотелось срочно обработать ту массу данных, которые он получил.
Когда гости уходили, Матис дождался Сесара у двери и, когда тот начал спускаться по лестнице, положил Самбо ладонь на плечо.
– Она мне нравилась, – прошептал он. – Я был влюблен в нее. Она делала вид, что не замечает этого, но мне было не важно: я надеялся, когда закончатся все эти события, убедить ее, что могу сделать ее счастливой. Но когда живешь этой долбаной жизнью, уже не можешь здраво думать о чувствах и ведешь себя как мальчишка.
Изумленный этим признанием, Самбо только кивнул в ответ, и француз ушел. Больше он ничего не сказал: этого было и не нужно.
Ночь прошла сложно, и пробуждение Пьетро было отмечено неприятным выбросом желудочного сока в пищевод. Бывший комиссар безуспешно пытался остановить этот прилив с помощью коктейля из лекарств, кофе и табака.
Того, что он обещал себе накануне вечером, не получилось: Турист не занимал одно из главных мест в его мыслях. Более того, Самбо совсем не думал о нем. После завтрака у вдовы Джанезин и короткой прогулки вдоль улицы Рио-Тера-Сан-Леонардо он позвонил в кондитерскую, где был куплен вчерашний торт.
Хозяйка ответила, что торт заказала по телефону какая-то синьора. Больше она ничего не помнила.
Пьетро зашел в бар на набережной Ормезини. Это заведение находилось в уединенном месте, и бывали здесь только венецианцы. Он заказал четверть литра белого вина. Несколько посетителей его узнали и громко отпустили пару ядовитых шуток в его адрес.
Он не обратил на это внимания – и не только потому, что привык к таким выходкам. Слишком сильно сосредоточился, пытаясь понять, кто была женщина, заказавшая торт. В сущности, только одна из женщин, с которыми он сталкивался на своей полицейской службе, могла по должности, опыту, связям и беспристрастию заинтересовать агентов такого уровня, как Матис и Сесар, – Тициана Базиле, помощница начальника управления. Но Тициана не могла сделать этот заказ, потому что после скандала была его злейшим врагом. Ее высказывания для печати были резкими и жестокими и бросали тень на весь служебный путь комиссара Самбо.
Внезапно заморосил дождь, и Пьетро вернулся домой, решив расширить свои знания о Туристе.
Примерно десять минут он стоял перед компьютером, сжимая в кулаке флешку. Он был взволнован. В первый раз понял, что ему стало легче оттого, что он снова расследует преступление. Возвращение в профессию ослабило мрачное отчаяние оттого, что стал отверженным.
Среди файлов, которых на флешке было много, он сразу принялся искать тот, где были фотографии серийного убийцы. Выбрал самый четкий из первых планов и отпечатал несколько экземпляров этого снимка на фотобумаге. Потом принялся читать профиль, составленный специалистами из Интерпола. Организация, в которую входили Сесар и Матис, могла рассчитывать на очень эффективную сеть информационной поддержки.
По мнению сообщества экспертов, которые анализировали технику убийств, совершенных Туристом, он был хищником-одиночкой и душил молодых женщин у входа в их дома, соблюдая при этом особый ритуал, правда разработанный лишь приблизительно, и завладевал сумочкой жертвы. Все сумочки до единой исчезли бесследно. Сексуального насилия не было, и это убедило ученых в том, что при выборе жертвы главным критерием был трофей. Сумочки все были известных марок и высшего качества.
Раздел, озаглавленный «Предположения по поводу личности», был самым коротким. В нем было всего несколько строк. Убийца действовал в городах, куда приезжает много туристов. Вероятно, он был молод, возраст от 25 до 35 лет, белый, культурный уровень умеренно высокий. И больше ничего.
Самбо посмотрел на фотографию серийного убийцы и подумал, что преступник старше, чем предполагали. На вид Туристу было от сорока до сорока пяти лет. Рано или поздно надо будет сообщить об этом профайлерам, которые расследуют его преступления. Они думают, что у Туриста есть доходы, которые позволяют ему ездить по миру. Может быть, он из состоятельной семьи или имеет хорошо оплачиваемую профессию и большие промежутки свободного от работы времени, когда может путешествовать.
После четвертого преступления полиция обратила внимание на водителей автобусов, служащих железных дорог, пилотов и бортпроводников, но люди этих профессий не проводили в городах достаточно времени, чтобы попасть в число подозреваемых.
После шестого убийства была проведена огромная работа по перекрестной проверке телекамер возле мест, где были совершены нападения на жертв. И снова ничего. Были замечены несколько человек, которые вели себя подозрительно, – старались не подставлять лицо под объективы, прикрывали лицо волосами, надевали очки или опускали голову, но между ними и убийствами не было обнаружено никакой связи. Это доказывало, что Турист знает свое дело.
Бывший комиссар пропустил примерно тридцать страниц психиатрической оценки и стал искать раздел с объяснениями, как и где преступник вступал в контакт со своими жертвами. Следователи единогласно считали, что Турист выбирал жертв на улице и следовал за совершенно не знакомыми ему женщинами до их домов. В отличие от других серийных убийц он не планировал свои преступления, но немалое число «удач», осторожность и бдительность указывали на то, что он совершенно не собирается попадаться.
«Наконец что-то действительно полезное», – подумал Самбо, ища среди файлов те, в которых была информация о передвижениях женщины. Француз и испанец точно знали, что их коллега вышла из поезда на железнодорожном вокзале Санта-Лючия и возвращалась в дом, который снимала. Когда Матис позвонил ей на сотовый телефон, она была на катере, который довез ее до остановки «Больница Оспедале», дальше она шла пешком.
В первый раз Самбо получил возможность узнать, где жила жертва. Он воспользовался этой информацией и начертил более быстрый путь и несколько других маршрутов.
Самбо вышел из дома и пешком дошел до этого вокзала. Там он стал бродить по холлу и наблюдать. Он следил за женщинами глазами Туриста, а за мужчинами – глазами сыщика, ожидая того поезда, из которого вышла женщина-агент. Он узнал своих бывших коллег, которые охотились за карманниками, и других агентов из отделов по борьбе с терроризмом и наркотиками. Как все проблемные точки города, вокзал находился под крайне внимательным контролем, несмотря на то что охранявших его сотрудников было слишком мало для такого потока пассажиров. Самбо начал обращать внимание на красоту некоторых дам и тогда осознал, что уже давно не смотрел ни на одну женщину. Иностранки не слишком привлекали его потому, что венецианки не только очаровывали красотой, но и, как правило, были очень приятными особами – даже те из них, которые слыли ненормальными сумасбродками. Самбо имел склонность наказывать себя, поэтому вспомнил минуты интимной близости с Изабеллой и бросился, как в пропасть, в чувство вины.
Прозвучавшее несколько раз объявление медленно вернуло его к действительности. Он смешался с толпой пассажиров и пошел по пути, которым шла убитая. Бывший комиссар искал опору для расследования – идеи, указания или, что было бы лучше всего, предположения. За годы службы он узнал по опыту, что все это нельзя недооценивать. Особенно ему хотелось выяснить причины единственного отклонения от нормы, явно заметного в этом преступлении. Почему Турист не покинул Венецию сразу после убийства и даже, видя, что труп не обнаружили, вернулся через целых шесть дней выяснить, что произошло, хотя подвергал себя огромному риску. И риск действительно был: он попал в ловушку с телекамерой, замаскированной под гондолу.
Объективная информация: этот серийный убийца имеет надежное укрытие, где может прятаться.
Самбо не знал, как Турист объяснил себе таинственное исчезновение своей жертвы, но подозревал (и данные Интерпола подтверждали его подозрение), что сообщение об убийстве в массмедиа было частью ритуала, от которой Турист не мог отказаться. В таком случае допустимо предположить, что он начал искать другую женщину с красивой сумочкой.
Бывшему комиссару трудно было вынести мысль, что серийный убийца по-прежнему в городе и готов нанести удар, а он не может предупредить об этом силы правопорядка. Если Турист совершит новое убийство, он, Пьетро Самбо, никогда не простит этого себе.
Через час он зашел в бар на улице Барбариа-делле-Толе, чтобы выпить аперитив. Бар был полон посетителей. Заказывая себе стакан крепкого белого вина, Самбо думал о Туристе. Серийный убийца творит свои дела в полупустом и плохо освещенном городе. В вечерние часы Венеция уже не обслуживает туристов. Немногие открытые заведения становятся островками, где собираются жители города, чтобы выпить последний за день бокал и поболтать перед тем, как запереться дома. В это время уличная жизнь в Венеции, как и в других городах провинции Венето, сосредоточивается на площади, в данном случае – на площади Кампо-Санта-Маргерита. На площади много молодежи, сотни литров венецианского коктейля «Шприц», магазины, казино, нетрезвые местные жители и контроль со стороны полиции, которой из-за этого не хватает людей в других районах.
Венеция в общем и целом была безопасным городом, но серийный убийца с характеристиками Туриста мог чувствовать себя здесь свободно. Единственной серьезной опасностью для него (о которой Турист не мог не думать) оставалось то, что, если его обнаружат и ему придется бежать, у него будет очень мало возможностей уйти безнаказанно. Очень многие пытались это сделать, но удалось только одному. Это был человек, ставший легендой местного преступного мира, бандит, не боявшийся никого, тем более полицейских. Кончилось тем, что его остановили двумя пулями в спину, когда он уходил от полиции на моторной лодке по каналу Пьомбо: другого выхода не было.
Но серийные убийцы – люди другого склада, и у Туриста не было бы возможности спастись.
Самбо сел в катер возле дворца Ка-д’Оро, а вышел в Риальто. За статуей Гольдони он свернул на улицу Бисса и через несколько шагов оказался перед старой, всегда полной людей закусочной, где кормили хорошо и не драли с посетителей три шкуры.
Бывший комиссар взглянул на предлагаемые блюда и заказал ризотто по-рыбацки и стакан вина вердуццо. Он сел за столик в боковом проходе, откуда была хорошо видна дверь. Скоро появился тот человек, с кем он надеялся встретиться, – Нелло Каприольо, который обеспечивал безопасность многих отелей. Нелло сразу обратил на себя внимание – начал обмениваться с другими посетителями и с кассиром шутками на диалекте, потом громко позвал одну из поварих, и та через несколько секунд вышла из кухни с подносом дымящихся жареных блюд. Нелло сделал вид, что ухаживает за ней, она ответила на это непристойными замечаниями, и через несколько минут все смеялись и шутили. Так устроены венецианцы: они любят шутку, хлесткую насмешку и веселый шум.
Каприольо повернулся к Самбо, указал на него, изобразив на лице удивление, и привлек всеобщее внимание умело выдержанной театральной паузой, а потом сказал:
– Смотрите, кто пришел, – бывший комиссар. На те деньги, которые ты заработал за счет нас, бедных честных налогоплательщиков, ты должен хотя бы заказать пару бутылок просекко.
Разумеется, Пьетро с радостью поддержал эту идею и сделал знак бармену, что делает заказ. Через пару минут Каприольо уже сидел за его столиком. Приятелю бывшего комиссара шел шестой десяток. Он был коренастым коротышкой. Из-за малого роста его не приняли в карабинеры, и ему пришлось довольствоваться должностью «полусыщика». Пьетро и Нелло знали друг друга с детства, потому что оба родились и выросли в районе Кастелло. Друзьями они никогда не были, но всегда уважали один другого и часто встречались по профессиональным делам.
Каприольо был очень добрым человеком и достаточно видел в своей жизни, чтобы понять, что Самбо заслуживает снисхождения.
– Я догадываюсь, что ты здесь не случайно, – тихо сказал он бывшему комиссару.
Пьетро кивнул и пояснил:
– Мне нужно установить наблюдение. Я ищу одного типа.
– Ты меньше всех можешь позволить себе ходить по Венеции и нести такую чушь, – с удивлением ответил Нелло.
Бывший полицейский вынул из кармана куртки фотографию Туриста крупным планом и сказал:
– Я должен знать, живет ли он сейчас в этом городе.
Каприольо вгляделся в лицо на снимке и спросил:
– Кто это?
– Я не могу тебе этого сказать, а врать не хочется, – ответил Самбо.
– Он опасен?
– Да, и очень.
– Ты должен сказать мне еще что-нибудь, Пьетро.
– Я проверяю свою догадку. Этот тип – я не знаю ни его имя, ни его национальность, – возможно, находится здесь с самыми худшими намерениями.
– Ты не сказал мне ничего полезного, – упрекнул его собеседник.
– Назначь мне цену, – пожав плечами, ответил Самбо.
– Только по Венеции или по всей провинции? – осведомился Нелло.
Это была верная мысль. Большинство туристов селились не в самом городе, а в его окрестностях, где жилье для гостей было дешевле и предлагалось в таком изобилии, что его можно было снять даже за несколько дней до приезда. Но именно этот Турист должен был иметь безопасное убежище где-то не очень далеко.
– Он крыса: никогда не уходит далеко от норы, – ответил Пьетро на полицейском жаргоне.
– Если он живет на съемной квартире с ночлегом и завтраком, у нас нет способа его обнаружить: ты знаешь, сколько их сдают незаконно, – заметил Каприольо.
Он был прав. Сеть хитрых квартирных хозяев, которые не сообщали сведения о своих жильцах, уже давно не давала покоя силам правопорядка. Эти ловкачи рекламировали себя и устанавливали контакты только через Интернет и таким образом уходили от налогов.
– Проверь тех, кто зарегистрирован. Об остальных подумаем, если это будет нужно. Надеюсь, этого не случится.
Нелло задумчиво кивнул, потом произнес:
– Я не могу запросить с тебя меньше чем три тысячи.
– Хорошо, – согласился Пьетро и добавил: – Половину я могу дать тебе сейчас.
– А откуда ты их возьмешь? Все знают, что ты положил зубы на полку.
– У меня есть немного сбережений.
– Чепуха! Ты работаешь на кого-то, и мне было бы приятно узнать на кого.
Самбо пристально посмотрел на него и спросил:
– Разве это так важно? Ты ничем не рискуешь.
– Я мог бы запросить больше, верно? – усмехнулся Нелло.
– Да.
Каприольо вздохнул и сказал:
– Иди помочиться и оставь конверт за бачком в уборной.
Пьетро допил остаток вина, поднялся со стула и спросил:
– Сколько времени тебе нужно?
– Увидимся здесь через два дня, – ответил Нелло, тоже вставая из-за стола.
Самбо остановился, чтобы посмотреть на мост Риальто. Когда-то, на вершине своей карьеры, он часто приходил на Большой канал и стоял, прислонившись к парапету, возвышавшемуся над водой. Тогда он думал, что необходим Венеции как защитник своих земляков и что Венеция должна быть признательна ему за этот труд. Он не понимал, что его город не уважает даже себя.
Мимо него медленно проплыл катер с вокзала. Самбо постарался не смотреть на обычную группу туристов, которые непрерывно и с преувеличенным весельем приветствовали всех, кого видели.
Он предпочел зажечь еще одну сигарету, чтобы не пытаться запомнить их лица и задать себе вопросы по поводу жизни этих незнакомцев. Он не хотел поддаться этому соблазну, потому что хорошо знал: тогда он начнет жалеть, что не может поменяться судьбой с любым из них.
В Венеции, среди ее красоты, рожденной из воды и камня, каждый день тысячи судеб прикасались одна к другой. Иногда они переплетались или сталкивались, а потом сливались в одну.
Пьетро Самбо услышал шум катера, который останавливался у причала на другой стороне канала, и без видимой причины решил идти дальше.
Одним из первых пассажиров, сошедших с катера, был Абель Картагена, который быстрым шагом направился в противоположную сторону.