Туда отсюда не попасть - читать онлайн

Я бы отправил в богадельню людей, утверждающих на основе статистических данных, что любой человек – и святой, и каналия —

Представляет собою простое сочетание железа, воды, белка и поташа, или иначе – углекислого калия.

Формально это, возможно, и правда, но по существу это ерунда:

Сказать такое – все равно что сказать, будто коктейль есть простое сочетание джина, вермута и кубика льда.

Я решительно отказываюсь симпатизировать

Людям, стремящимся все анализировать.

Я против противоестественной страсти

Все на свете раскладывать на составные части.

Эти люди не могут посмотреть на картину Рембрандта или другого мастера, повсеместно известно имя которого,

И воскликнуть: «Ух ты! Вот это здорово!»

Нет, им надо разобрать полотно по косточкам и не оставить камня на камне и устроить полнейший разгром и тарарам,

А потом собирать это все обратно с помощью графиков, схем и диаграмм.

Я согласен, что, глядя вокруг себя – и даже глядя на самого себя, – можно не увидеть особых оснований для того, чтоб гордиться человеческим званием,

Но я не желаю, чтоб кто-то тыкал пальцем в мое железо и мой поташ и считал меня их простым сочетанием.

Во-первых, это как-то обидно и люди этого обычно стесняются,

А во-вторых, этим ровно ничего не объясняется,

Потому что не железо и не вода превращают людей в гибеллинов и гвельфов или в республиканцев и демократов или в представителей разных монополий, доходящих в конкуренции почти до мордобойства,

А исключительно присущие самим этим людям малоаппетитные природные свойства.

Пора послать подальше любителей анализа и прочий псевдоученый сброд – я бы так не говорил, когда б меня не прину́дили, —

И если б их всех перемололи на фарш, я не стал бы этим фаршем кормить и пуделя!

Быть богатым – один из способов быть счастливым,

Потому что можно покупать апельсины бочками, а копчености – целыми окороками и запивать их имбирным пивом;

Можно дать официанту на чай пять центов —

И не иметь при этом неприятных моментов.

Я не знаю, как принято в райских кущах,

Но у нас тут в ходу парадоксальный закон: вы можете расходовать воду, как деньги, ежели вы из клана имущих;

А если вы из противоположного клана, вы можете за вечер пустить на ветер все свое годовое жалованье, демонстрируя, что вы не из лыком шитых,

Но ваш широкий жест не потрясет окружающих, а только до смерти насмешит их.

Если вы богаты, вам ничего не стоит купить костюм, судью или лошадь,

Или целый отдельный спальный вагон, или взять и развестись и всех огорошить;

Можно жить, не ограничивая себя ничем, и никогда не подниматься раньше девяти или даже десяти —

Подытожим: не надобно быть Сократом,

Чтоб понять, почему я очень-очень не прочь сделаться очень-очень богатым.

Ближние – притом что их не просят об этом —

Любят вам помочь полезным советом,

А если советы у вас не в чести,

Пытаются сосватать вас или развести,

Либо наконец, для ровного счету,

Ближние подыскивают для вас работу.

Всякий человек без определенных занятилей

Вызывает активное неудовольствие всех своих родичей и приятелей.

Если один человек чем-то занят, а другой, допустим, ничем не занят,

Наставить второго на стезю добродетели этого первого так и тянет;

И первый громко начинает уверять, что труд – от всех недугов пана́цея

И что трудом Эдисона и Форда только и жива американская нация,

И вам до хрипоты читают мораль и предлагают беречь честь смолоду,

А если все это на вас не подействует – можете на здоровье помирать с голоду.

И вследствие этого возникает одно, я бы сказал, универсальное бедствие,

А именно: если вам не хочется работать, вам волей-неволей приходится работать, чтобы заработать достаточно денег для того, чтобы не работать впоследствии.

Обеспокоенный родитель, я боюсь, что ваш жизненный опыт пока маловат (впрочем, с возрастом это пройдет),

Если вы до сих пор не знаете, кто в нашем мире живет без забот.

Вы не спите ночей оттого, что ребенок у вас флегматичен?

Утверждаю: подобный взгляд ограничен.

Тернисты пути импульсивной личности;

Куда как полезней запас флегматичности.

Кто имеет возможность неплохо устроиться?

Только тот, кто умеет не беспокоиться.

Кто становится миллионером без маски?

Только тот, у кого душа из замазки.

Он не дергается по поводу и без повода: он считает, что спокойствие – начало начал;

Он не будет ходить, словно тигр по клетке, и твердить:

«Боже мой, как я мог это сделать?! Неужели я так сказал?!»

Он не будет кипеть благородным гневом, видя, как вокруг творится беззаконие, потому что беспокойной карьере Дон Кихота он предпочитает образ жизни Санчо Панцы;

Он не будет понапрасну скорбеть о горькой участи Сакко и Ванцетти[2] или бедных дурнушек, которых никто не приглашает на танцы;

Он не станет отчаиваться из-за того, что в наших известных университетах знания студентов ценятся менее, чем их достижения по футбольной линии;

Он не станет лопаться от негодования, если кого-то линчуют в Виргинии.

Покушав, он переваривает пищу, а легши в постель, засыпает тотчас,

И четыре весьма флегматичных ангела стерегут его сон не смыкая глаз.

Пошли нам, Боже, побольше флегматичности, невозмутимости и апатии!

Только так, обеспокоенный родитель, мы сможем спокойно дожить до старости и спокойно умереть на своей кроватии.

Правоверный мусульманин, когда ему взгрустнется, может взять и отправиться в Мекку, да?

А мне куда прикажете деваться, если настроение хуже неккуда?

Что из того, что вокруг меня кипит и бушует огромный город, населенный мильонами джентльменов и ле́дей,

И что через стенку денно и нощно я слышу трудолюбивых и талантливых соседей?

Что из того, что артисты и писатели транжирят таланты в угоду публике, сознавая, что это недостойно и мелко,

Или что из всех современных литераторов Беллок признает одного Честертона, а Честертон признает только Беллока?[3]

Что из того, что канадские леса вырубаются по прихоти газетных магнатов и что где было густо, там стало пусто,

Или что один нью-йоркский папаша открыл, что лучший способ убаюкать ребенка – читать ему вслух произведения Пруста?

Что из того, что на наших глазах происходят десятки встреч и разлук и поколение сменяется другим поколением,

Что дети родятся, старики умирают, а я и вы – люди среднего возраста – привыкаем считать это привычным явлением?

Все это, может быть, само по себе представляет известный интерес для кого-то,

Но мне сегодня жить неохота.

Мой дух изнемог в нестерпимых муках; он томится в темнице, где свет неведом:

Дело в том, что я был вынужден пообедать, еще раскаиваясь в том, что позавтракал, и с дрожью думаю о грядущем ужине, вспоминая все, что съел за обедом.

Почему меня вечно чем-нибудь пичкают, почему мне все время что-то несут – кто алкоголь, а кто аллегорию?

Пускай меня оставят в покое: имею я право предаться горию?

Что им смятенье моей души?

Я желаю сидеть и страдать в тиши.

Мне хочется всем им крикнуть: «Отстаньте!» —

И этим закончить свое анданьте.

Каждый, у кого есть маленькие дети, думает, что тем, у кого их нет, необходимо срочно их завести,

И этим объясняется то обстоятельство, что детская тема на сцене и экране была и есть и будет в чести.

Нам также внушают в форме песен и басен,

Что факт деторождения сам по себе душеспасителен, высок и прекрасен;

И если это правда без всяких прикрас,

Значит, обычная комнатная муха в миллионы раз прекрасней меня и вас.

Кто несет ответственность за эту пропаганду, заполняющую дом от чердака до подвала?

Может быть, трест по производству колясок, или фабриканты бумажных пеленок, или содержатели родильных домов, которым что ни роди, все мало?

Мужчины и женщины разных стран могли бы добиться успеха и славы, шагая к вершинам прямым путем, вместо того чтоб блуждать в потемках,

Если б им не приходилось тратить время и деньги на заботу о своих золотушных потомках.

Давно бы прекратилась эта буза,

Если бы каждый взрослый решился сказать остальным нерешительным взрослым грубую правду прямо в глаза.

К оружию, граждане! Настала пора не стеснять себя больше пацифистскими рамками!

Братья, вы хотите быть только самцами? Сестры, вы хотите быть только самками?

Пускай приведут в боевую готовность нашу бесстрашную армию и флот и морских пехотинцев и ополченцев:

Вперед, в атаку! Долой младенцев!

Люди, у которых есть все, что им нужно, любят убеждать людей, у которых нет того, что им нужно, в том, что им вовсе не нужно этого и что они попросту сгущают краски;

Лично я собрал бы подобных людей в какой-нибудь старинный замок на Дунае и направил бы туда за собственный счет полдюжины Дра́кул – для пущей остраски.

Я не против того, что у них куча денег, и пусть себе покупают одежду и продовольствие,

Но пусть призна́ют, черт побери, что это доставляет им удовольствие.

Между тем владельцы недвижимого имущества

Предпочитают замалчивать свои преимущества,

А те, кто обладает дворцами и ларцами,

Считают своим долгом вздыхать о том, как трудно в наши дни сводить концы с концами.

И этот принцип так им близок и дорог,

Что практически в каждой житейской ситуации они находят массу подходящих отговорок.

Они всегда готовы к ответу:

Во-первых, деньги – это не всё, а во-вторых – все равно у них денег нету.

Одни люди всю жизнь трудились денег ради,

А другие получили их в наследство от дяди,

Но все они подсчитывают единицы и нолики

С таким несчастным видом, будто у них спазмы и колики.

Может быть, деньги их и впрямь обременяют – я допускаю это вполне,

Но тогда почему они не скинут это бремя и не переложат его на плечи ближним – ну, предположим, хотя бы мне?

Может быть, и вправду богатый человек страдает от богатства весь век, бедолага,

Но я охотно вынесу моральные страдания, если мне отпустят матерьяльные блага.

Есть и у богатых свои напасти – болезни, перед которыми деньги пасуют;

Но ведь эти болезни еще болезненнее, если ваши карманы пустуют.

Конечно, на свете масса вещей, которых ни за какие деньги не купишь, но ответь мне по совести, мой современник:

Ты когда-нибудь пробовал купить их без денег?

Я славлю радость бытия —

Цветок, листок и шишку, —

Но стынет в жилах кровь моя,

Чуть встречу я мальчишку.

Предрешены его пути —

Не надо ясновидца:

Мальчишка должен подрасти,

А подрастя – жениться!

$$$$$Он рано или поздно

$$$$$Подумает серьезно

$$$$$И женится, злодей,

$$$$$На дочери моей!

Ах, где-то резвится, судьбою храним,

Ребенок ничтожного роста;

Сюсюкают папа и мама над ним,

Но я ненавижу прохвоста.

Ненавижу – и что в этом странного? —

Младенца, еще безымянного.

Ребенок в коляске – пока холостяк,

Ему недоступно понятие «брак»,

Но все очень скоро изменится —

И он вам объявит, что женится!

Малыш у няньки на руках

Вкушает сладкий сон,

Внушая мне щемящий страх:

Быть может, это он?

Мальчишке снится самолет,

Бейсбол, собаки, драки,

Но скоро грезить он начнет

О девушках и браке!

$$$$$Какие к черту драки?

$$$$$Мы думаем о браке!

$$$$$Улисс без Пенелопы —

$$$$$Как лев без антилопы!

Ах, где-то пускает он пузыри

И пальчик сосет прилежно;

И щечки у крошки цвета зари,

И весь он беззубый и нежный.

Прорежутся зубы, которых нет,

Заря прорастет щетиной,

Пройдет каких-нибудь двадцать лет —

И станет малыш мужчиной.

Он накопит вес, обретет размах,

Жадный пламень зажжется в его глазах,

Он наметит в жертву дочку мою,

Словно смерч ворвется в мою семью…

$$$$$Сегодня он кротко

$$$$$Сидит на горшочке,

$$$$$А завтра попросит

$$$$$Руки моей дочки!

Да, мои тайные помыслы злобны,

Детоубийственны, инфантофобны:

Пусть он не ведает, молокосос,

Чистых пеленок и ангельских грез!

Я соску ему посолю с улыбкой

И перец смешаю с детской присыпкой,

Намажу горчицей зубное кольцо

И стану глумиться над ним в лицо,

И чтоб у него аллергия возникла,

Я буду читать ему речи Перикла:

Авось, образумясь, он женится, змей,

На чьей-нибудь дочери – не на моей!

В общем я терпимо отношусь к людям, кроме тех, чье любимое присловье – «всё к лучшему»,

И если б такой человек стал диктатором, я бы постарался устроить путч ему.

Если вас постигло несчастье, от которого дрожь пробирает вчуже,

Эти люди утешат вас рассказами о тех, кому, по их мнению, еще хуже.

Вы можете метаться, выбиваясь из сил и захлебываясь в бурном житейском море, —

Этих типов не сломит ваша беда; они устоят в любом вашем горе.

Если ваша любимая бросила вас, на подмогу сразу явится кто-то,

Кто заверит вас, что жалеть тут не о чем, что кругом хорошеньких пруд пруди и вообще была бы только охота.

Если вас оштрафуют на десять долларов за то, что вы ехали на красный свет (хотя вы на самом деле не ехали, но полицейский утверждает, что ехали, а с законом, видит бог, препираться плохо),

Вы услышите немедля: «Не ворчи, старина! Лучше вспомни, как ты сто раз ехал на красный и тебе это прекрасно сходило с рук: потерял десятку – выиграл тыщу, ты ведь у нас известный пройдоха!»

Если вы невзначай лишитесь работы, вам напомнят, что вы между делом успели скопить на черный день немного деньжат,

А если потом ваш банк обанкротится, вас поздравят с тем, что вы на ногах, в то время как другие, между прочим, лежат.

Ваша жизнь для подобных людей – игра, испытанье ваших сил, вроде авторалли,

Чтоб на финише против вашей фамилии записать не выигрыш и не проигрыш, а то, как вы в эту игру игралли.

Нет худа без добра, уверяют они. Чему быть, того не миновать. Выше нос! Судьбе противиться глупо.

Дудки! Я не стану благословлять судьбу, если суп мне заправят парижской зеленью[4] и объявят, что она не входит в стоимость супа.

На свете довольно часто встречаются

Люди, чье хобби – извиняться и каяться.

В искусстве проливать крокодиловы слезы

Они профессионалы и даже виртуозы.

Их любимый способ вступать в контакт – в родных пенатах и за границей —

Сделать что-нибудь ужасное, а после извиницей.

Подобный тип приходит к вам в дом и производит впечатление на вашу тетушку, воспитанную в викторианском духе, и тетя в восторге шепчет вам на ухо: «Какой очаровательный господин!»

А потом он, утолив недельную жажду, начинает вдруг рассказывать двусмысленные анекдоты, смысла в которых вовсе не два, а, к сожалению, только один;

А если вы попробуете его урезонить, он напустит на себя обиженный вид;

А когда все гости уже разошлись и вы собираете по комнатам пепельницы, вы обнаружите его под диваном, где он мирно устроился и сладко храпит;

А назавтра он является к вам извиняться, и

У вас в ушах еще долго звенят его покаянные, проникновенные интонации.

Эти люди вездесущи: они принадлежат ко всем социальным слоям и группам,

И они умудряются толкнуть вас под локоть в тот момент, когда вы подносите ко рту ложку с очень горячим супом,

А пока вы сидите с ними рядом в партере, наслаждаясь оперой или опереттой,

Прожигают дырку в вашем лучшем костюме своей непогашенной сигареттой.

Разумеется, на вас тут же льются извинения и разные формы прошения пардона,

И все без исключения достойны включения в единые правила хорошего тона.

Говорят, эти люди – сама доброта,

И они неутомимо проявляют доброту – окликают вас, когда вы уже подняли клюшку, и забрызгивают вас грязью, проезжая мимо, и зачитывают вашу любимую книжку, и плюхаются в кресло на вашего кота,

И самое главное – они уверены, что любой ущерб, понесенный вами по части здоровья и благоденствия, —

Ничто по сравнению с тем наслаждением, которое вы получите от их извиненствия.

Лично я предпочитаю грубое слово от того, кто не сделал мне ничего дурного: по мне это лучше в тысячу раз, Чем любезное послание от короля Англии с извиненьями за то, что он выбил мне глаз.

Пожалуй, на свете нет человека, который не предпочел бы успешную карьеру неудачам, провалам и так далее:

Я уверен, что всякий огородный лопух не прочь был бы сделаться прекрасной азалией.

В небесных сферах рядовые ангелы спят и видят, как бы им выбиться в архангелы или стать херувимами и серафимами,

Точно так же как скромные судебные курьеры надеются со временем стать толстыми и важными бейлифимами[5] и шерифимами.

Суть проблемы можно сформулировать вкратце:

Каждый знает, чего он хочет добиться, но не каждый понимает, с какого конца за это браться.

Один считает, что лучший способ достичь вершин искусств и наук —

Всю жизнь трудиться не покладая рук,

Другой же уповает на свой талант и гений

И не находит нужным корпеть в конторе, надеясь обеспечить себе место под солнцем – предпочтительно в Майами или в Палм-Биче – с помощью одних только внезапных озарений;

Одни после полного рабочего дня сидят всю ночь над книгой, обучаясь заочно, и не считают это тяжкой повинностью,

А другие посвящают это время суток изучению разницы в темпераменте между брюнеттостью и блондинностью.

Все люди стремятся сделать карьеру, но я хотел бы подчеркнуть напоследок,

Что половина при этом действует так, а другая половина – исключительно эдак.

И если б они поменялись ролями, изменив своим принципам, ранее принятым,

Человечество в целом нисколько бы не выиграло, и это, пожалуй, не так уж плохо, потому что если б все достигли высот, не на кого было бы смотреть свысока, а тогда бы каждый стал рваться еще выше, чтобы было на кого смотреть свысока, и так далее ad in-Finitum.[6]

И уж тут, наверно, ничего не попишешь:

Так устроены все, у кого в крови заложен лозунг «ВПЕРЕД И ВЫШЕШ».

Давно известно каждому школьнику – и даже каждой ученой женщине, если она к науке не глуха, —

Что на свете существует два вида греха.

Первый вид называется Грех Совершения, и, как догадаться несложно,

Он состоит в совершении того, чего совершать не положно;

Второй же вид – полная противоположность первому, и он зовется Грех Упущения и считается ничуть не менее тяжким, что авторитетами всех времен – от Билли Санди[7] до Будды – доказано,

И он состоит в несовершении того, что вы делать должны и обязаны.

Я тоже хотел бы высказать мнение по поводу этих двух видов греха – сперва, как водится, по поводу первого, чтобы с грехом номер два не мешать его:

Из-за него не стоит терзаться, потому что вообще он, разумеется, грех, но он по крайней мере доставляет удовольствие – иначе кто бы стал совершать его?

По сравнению с первым второй вид греха – Грех Упущения – тусклый и бледный,

Но зато он самый зловредный.

Что причиняет истинные страдания?

Невнесенные взносы, неоплаченные счета, неоформленная страховка, ненаписанные письма, упущенные шансы и пропущенные свидания.

Кроме того, Грех Упущения носит сугубо прозаический характер, до которого мы грешные не очень охочи:

Если вы не делаете того, что следует, для вас не наступают райские дни и тем паче египетские ночи.

Вас не охватывает блаженный экстаз

Всякий раз как вы не платите за свет и за газ;

Вы не хлопаете по спине знакомых в таверне, восклицая:

«Кутить так кутить, друзья!

Не напишем еще по одному письму, и за все ненаписанные письма плачу я!»

В мире множество утех для души и для тела, но

Нас не может осчастливить то, что нами не сделано.

И хотя мы ожидаем от жизни благ – всем нам просто вынь да положь их, —

У нас гораздо больше мороки от не совершенных нами хороших дел, чем от совершенных нами нехороших.

Итак, если вы меня спросите, как быть, я скажу, что лучше совсем не грешить, но уж если согрешить доведется без спроса вам, —

Грешите предпочтительно первым способом.

Если поэтам надо воспеть мягкосердечие, нежность и кротость, поэты всерьез и ничуть не шутя

Пишут, что некто икс или игрек мягок и кроток, словно дитя.

Не знаю, оставит ли их поэзия на фоне грядущего мрака и тьмы след,

Но в жизни они ни черта не смыслят.

Если вам необходимо сострадание, сочувствие и другие душевные порывы вроде этих,

Не надейтесь найти их в маленьких детях.

Мы с вами – искушенные, прожженные взрослые – с удовольствием читаем для поднятия духа

«Маленьких женщин» и «Винни-Пуха»,

Но эти бессмертные произведения не по вкусу юным читательским массам,

Потому что Винни-Пух и маленькие женщины питались медом и морковным пюре, а не кровавым человеческим мясом.

Детишки не читают такие книжки, у которых на обложке нарисованы ту́пики:[8]

Они предпочитают другие книжки, где на каждой страничке расчлененные трупики.

Для чего им истории про осликов и кроликов, если там происходят только мелкие события?

Им подавайте убийства и насилия и другие варианты кровопролития.

Дети дремлют от скуки, слушая про то, как бедная сиротка стала королевой, потому что за кротость и доброту ее обожали птички и пчелки;

Но они немедленно навостряют уши, почуяв, что какого-нибудь дровосека готовятся слопать людоеды и волки.

Невинных детских мечтаний предел —

Чтобы кто-нибудь кого-нибудь съел.

Все мы трудимся на благо этих ангельских душенек, неустанно совершенствуя детское питание, педиатрию и логопедию;

Но если ты вправду их любишь, поэт, ты можешь сделать им доброе дело: иди и отдайся на съеденье медведию.

Мужья – это такая разновидность людей, с которыми просто невозможно жить дружно:

Они вечно путаются у вас под ногами и ждут только завтрака, обеда и ужна.

В воспитании детей они смыслят много меньше, чем в вопросах бейсбола или автовождения,

И всегда забывают все дни рождения.

Они полагают, что любые проступки

Можно с легкостью загладить поцелуем в губки,

А если вы пытаетесь им растолковать, в чем и как они провинились, они слушают с фальшиво-терпеливым выражением и думают: от слов меня не убудет;

Сегодня пошумит, а завтра забудет.

В гостях они с неприличной скоростью поглощают мартини и другие коктейли,

Но стоит на секунду покоситься в их сторону, как они принимают страдальческий вид – будто против них невесть что затейли.

Они очень бодро прошагают пять миль ради партии в гольф с товарищем юности, но если попросить их что-то сделать по дому, они идут вздремнуть и спят летаргически, —

И они же еще говорят, что женщины совершенно не способны мыслить логически!

Они встают и ложатся когда им вздумается, лишь бы только не в одно время с вами,

А если вы приводите в порядок лицо, они смотрят на вас такими глазами, будто пудра и помада – это черная магия, а вы сами – индийские факиры и свами.[9]

Когда вы подаете на обед фрикадельки, они мрачно спрашивают, неужели так трудно хоть раз приготовить нормальный кусок мяса, и трапеза проходит в зубовном скрежете,

И вы им готовите нормальный кусок мяса – готовите раз, и другой, и третий, а когда приходит счет от мясника, выясняется, что вы их без ножа режете.

Они сохраняют полнейшее спокойствие в тех случаях, когда болеете вы, хотя в свое время давали обет быть вам опорой в горе и хвори,

Но если они подхватят простуду или у них вдруг схватит живот, они в два счета впадают в панику, как будто с жизнью простятся вскоре.

Когда вы с ними наедине, они не обращают на вас внимания и проблемами приличий и хорошего тона как правило менее всего озабочены,

Но зато при посторонних они преображаются: придвигают вам кресла, приносят пепельницы и вообще так раскланиваются и расшаркиваются, что вам охота залепить им пощечину.

Мужья воистину несносные творения, но раз уж Провидение придумало брак,

То бедные жены их все-таки выносят, хотя и сами удивляются как.

Я считаю, что если вы не можете без общества, то лучше самому ходить в гости к знакомым, чем устраивать дома знакомых съезд, Потому что если в гостях вы сами, то вы можете уйти, когда вам надоезд.

При первых тревожных симптомах зевоты

Вы можете взглянуть на часы и воскликнуть: «Боже правый, одиннадцатый час, я и не знал, что уже так поздно, а у меня еще куча работы!»

И вы вежливо объясняете хозяину и хозяйке, что вам надо вставать ни свет ни заря: из Сиама прибывает очень важное лицо, и ровно в семь тридцать вы с ним встреча…

И вы вежливо благодарите за чудный вечер и вежливо желаете спокойной ночи и вежливейшим образом даете стрекача.

Но если вы сами хозяин дома и под вашей крышей все собираются,

У вас столько же шансов на уединение, сколько у среднестатистического китайца.

Если вы украдкой поглядите на часы, это будет грубейшим нарушением гостеприимства – все равно что ограбить доверчивого гостя и выставить на улицу голым и босым,

А если заметят, что вы клюете носом, вам придется немедленно притвориться, что вы пытаетесь достать носом до третьей пуговицы пиджака, и затем бодрым голосом крикнуть: «Все сюда! Объявляется соревнование – кто докуда достанет носом!»

По мере того как веселье разгорается, вы всё отчетливей понимаете, что́ чувствовали умирающие в Риме гладиаторы,

Потому что на всех сидячих местах уже сидят ваши милые гости и вам остаются одни подоконники, висячие люстры и радиаторы;

И кто-то непременно приводит девушку, похожую на позавчерашнюю булку с изюмом, не знакомую ни с кем из присутствующих и одетую в странное платье,

И ваша обязанность как хозяина – отправиться в угол, где она куксится, и весь вечер развлекать ее и занимать ее;

И наконец кто-нибудь встает и замечает, что, пожалуй, пора обратно в город, или что пора обратно за город, или просто что пора и честь знать,

И вы произносите слабым голосом: «Ну что вы, куда же вы, зачем же так рано», – и что бы вы думали? Все в едином порыве садятся опять!

И люди, не сказавшие за вечер ни слова, ни с того ни с сего необычайно оживляются, а у тех, кто был и без того оживлен, внезапно появляется второе дыхание, и кто-то говорит: «Пошли все на кухню – сейчас мы в темпе сварганим плов!»

И вам приходится старательно всматриваться, чтобы убедиться, что человек, способный выдвинуть такую идею, не трехног и не двухголов.

А птички уже щебечут на ветках и строят вам в окошко страшные рожи, сидя рядком на водосточной трубе,

Но никто не обращает на это внимания, и вообще, по-моему, они все еще здесь, и именно поэтому я утверждаю, что лучше самим ходить в гости к знакомым, чем приглашать знакомых к себе.

Человек был создан, как сказано в Библии, добывать хлеб в поте лица своего (Бытие, глава третья, стих девятнадцатый),

И неважно, что лицо твое было в поте сегодня, вчера и позавчера, – постоянно держать его в этом состоянии, согласно Писанию, обязан стараться ты;

И ты сознаёшь в глубине души, что лицо твое будет пребывать в поте

До тех пор, пока кто-нибудь в клубе не скажет: надо, пожалуй, сходить на похороны этого, как бишь его зовут, который – вы слышали? – сгорел на работе.

Увы, перспектива не из приятных – эту плату берут во вселенской кассе

За принадлежность к человеческой рассе.

Человеку от рожденья предлагается выбор, родись он в Испании или в Померании:

Вытирание пота либо вымирание.

А вот птицы небесные не сеют, не жнут и ничего не делают ровным счетом;

Ни заботы, ни труда – летай да посвистывай, и все потому, что у птиц нет лиц, а если бы даже лица и были, навряд ли бы они увлажнялись по́том.

Что касается пчел, то их репутация, как мне кажется, сильно преувеличена:

Люди принимают пчелиное жужжание за признак трудового энтузиазма – и такое заблуждение довольно типичено.

Если вам придет охота воспеть пчелу с ее непрерывным рабочим стажем,

То учтите, что пчела померла бы со смеху, предложи вы ей поменяться местами – чтобы из нее выжимали пот, а вы порхали бы с цветка на цветок, наслаждаясь ароматом и любуясь пейзажем.

Увы, не пчелки, не птички вы,

И я не зря говорю «увы»,

Потому что я не вижу большого толку в том, чтоб называться венцом творения, если главное отличие высших животных —

Наличие лиц, перманентно потных.

Утирая особо обильный пот, я охотнее стал бы простейшей инфузорией,

Чем мудрейшим и всесильнейшим царем Соломоном, справедливо прославленным древнейшей историей.

В раннем детстве меня учили, что надо прилично сидеть за столом и молча кушать завтраки, обеды и ленчики,

А еще мне читали стишки о том, что дети должны жить мирно и дружно – в точности так, как в гнездышке птенчики.

Может быть, птенчики умеют жить дружно где-нибудь, скажем, в Южной Родезии,

Но если говорить о наших широтах, то здесь сочинитель, как ни прискорбно, поступился правдой ради поэзии.

Не верится мне – и не верилось ранее —

В мирное птенячье сосуществование.

По примеру известных Макса и Морица[11]

Птенчики в гнездышках только и делают, что безобразничают и ссорица.

Присмотритесь к этой мамаше-галке, у которой в гнездышке двое галчат:

Она считает, что решила проблему воспитания, притаскивая в клюве двух червяков – сразу для обоих любимых чад.

Боюсь, что как знаток детской психологии она рискует утратить престиж,

Потому что одному птенцу, побойчей, регулярно достаются два червяка, а другому, посмирней, достается шиш.

И если галчонок встал с левой ноги и хандрит – или как еще сказать по-галчачьему, —

То другой галчонок с утра пораньше начнет приставать к нему и докучачь ему;

Если один затеет игру, то другой забьется в угол нахохлившись, словно старик, которому сто́ лет;

И если второй сложит башню из кубиков, то первый ее назло разломает, а если первый надует шарик, то второй его нарочно проколет.

Если вам удастся подкрасться к гнездышку и десять минут усидеть на ветке,

Вы поймете: наши юные пернатые друзья скандалят не меньше, чем наши собственные детки;

И наверно, замороченные пернатые родители читают им из птичьих поэтических томиков

Стишки о том, что птенчики должны жить дружно, как маленькие дети из больших домиков.

Право, стоит ли правду держать в секрете?

Наши дети живут так же дружно, как птенчики, а птенчики живут так же дружно, как дети.

В общем, отпрыски, где бы они ни росли – в доме под крышей или на крыше, —

Сплошь и рядом не могут жить друг без друга, но дружно жить они тоже не могут – разве что в цитатах, приводившихся выше.

Коллеге поэту можно посочувствовать: старайся, пиши, хоть из кожи вылезь —

Никто все равно не будет жить дружно: просто взрослые умеют это скрывать, а дети пока что не научилезь.

Жил-был когда-то один человек, которого встречали не по одежке,

А исключительно по уму, потому что ценили его бон-мошки.[12]

Гости, даже очень голодные, не садились за стол, покуда он не придет,

Ожидая, что он приправит им ужин соусом своих пикантных острот.

Коктейлем-другим освеживши память,

Он пускался каламбурить и эпиграмить.

Он умел держать все застолье в тонусе и постоянно был начеку́ сам,

Никогда не опускаясь до непристойностей и не потакая низменным вкусам,

И как ходячий склад анекдотов

Был украшеньем любых табльдотов.