– Вы же не будете спорить, что конный спорт – штука особая, – сказал доктор. – Вот именно. Потому что это единственный вид спорта, где успех зависит не только от человека. Единственный вид спорта, где главное не спортивный снаряд и мастерство спортсмена, а живое существо. Трепетное притом и ранимое! Изуродовать лошадь – как нечего делать!
Так вот я с большим удовольствием докладываю вам, что примерно так, как конный спорт отличается от всех других видов спорта, аналогично кавалерия отличается от других родов войск!
И вчера я обнаруживаю еще одно доказательство!
Тут попался мне в руки том документов «Нюренбергского процесса». Жена «Как ты можешь такое читать!» Женщине сложно понять, что чтение не всегда занятие для удовольствия. Что, например, приятного в книге «Полевая хирургия» или там «Вирусные инфекции», а читаешь, и много прилежнее, чем, скажем, «Анну Каренину».
Так вот докладываю: в немецкой армии во всех родах войск были эсесовские части. Ну там, танковая эсесовская дивизия «Мертвая голова», «Викинг». Если не ошибаюсь, горно-стрелковая «Эдельвейс» и т. д. Эти названия довольно известны. В армии эсесовцы выполняли роль гвардии, но если б только это – никто бы слова не сказал! Но они ухитрились так, с позволения сказать, отличиться, что все эсесовцы, решением Нюренбергского процесса – военные преступники. Но! Но за исключением эсесовских кавалерийских дивизий! А таких было две.
О чем это говорит?! О том, что в кавалерии сохранялся военный благородный дух, который не позволял кавалеристам безобразничать и совершать преступления. Наоборот, как отмечается в материалах следствия, эсесовцы-кавалеристы помогали мирному населению и даже защищали его от других воинских частей в случае проявляемого теми произвола.
Факт сам по себе поразительный. И я его истолковываю двояко. Во – первых, кавалерия всегда была элитным родом войск. В ней служили самые привилегированные аристократы. Вот эти обломки империи и оставляли кавалерийский офицерский корпус, а они, что такое честь мундира, знали не понаслышке. И гражданина Шикльгрубера, он же Гитлер, презирали и ненавидели.
Конечно, хотелось бы отметить облагораживающее влияние коня! Это во – вторых. Я для себя объясняю это так: коня не пожалеешь – не сносишь головы. И в уходе за лошадью, да что там за лошадью, за любой скотинкой, до хомячка включительно, вырабатывается милосердие, оно же гуманизм.
Или я не прав? Возможно, и не прав. Возможно. Но только во втором случае. Что же касается традиций и высокого нравственного настроя, называемого честью – это я еще застал. Разумеется, в кавалерии это было! И во всей армии было! Было! Не без налета романтизма, конечно! Так кавалерийская служба вообще требует романтизма. Точнее сказать, жеста, слова! Одно дело по радио по бумажке речь вычитывать, и другое пред строем, когда под тобою конь пляшет: «Товарищи бойцы! Кровавый фашист терзает нашу многострадальную Родину… Беспощадно!… До последнего вздоха! Умрем!». И умирали… И не только от пули и снаряда. От дистрофии, например, от воспаления легких… Но слово говорилось и поступок совершался!
Должен вам заметить, что я не большой любитель художественной литературы. Как то , знаете, и профессия не та, и вообще… Иногда читаешь и так стыдно делается. Вот почитал «Архипелаг ГУЛАГ» – сложная книга. Впечатляет. Но как дочитал, что в Новочеркасске приказ стрелять по безоружной толпе отдал Иса Плиев, тут меня сомнения и взяли.
Господину Солженицыну Плиев – сталинский сатрап и тому подобное прочее, а мне он – командир. Как это не романтично и театрально звучит, а я с ним на смерть ходил. Я ему верил и верю! И хоть меня на куски режьте, а не переубедите, что мой командир, кавалерист, осетин, а как вы знаете, среди них самое большое в СССР число Героев Советского Союза – тоже кое о чем говорит, мог отдать такой приказ. Я думаю, что господин Солженицын не в курсе дела. Не исключаю, что такого приказа вообще никто не отдавал! Когда многотысячная толпа прет, и перед ней оказывается цепочка солдат с оружием – стрелять будут обязательно! Я вас уверяю!
Вы мне приказ покажите! Письменный! Докажите, что это не фальшивка! А его нет, и быть не может, потому что не было, и не могло быть! Нет такого приказа, и в природе не было. Плиев бы застрелился! Вот это вполне в кавалерийских традициях. Вышел под знамя и в висок! Перед строем!
А вот что было! Город Могилев освобождала кавалерия в конном строю! Подумать – умом повредиться! Это историческая загадка. Этого не могло быть! Но было! И освободили! Так вот по случаю юбилея ветеранов этой дивизии, а их на т от год оставалось еще в живых человек пятьсот, приглашают на торжества. Начали мы ради праздничка, костыли полировать и зубы вставлять. Все же переписываемся, все знаем… Хотелось встретиться, повидаться, может перед смертью в последний раз. Старые же уже все.
А незадолго перед Днем Победы от партийных властей города Плиеву депеша:
«Можем принять только сто двадцать человек. Отберите самых лучших. Героев.»
и в ответ телеграмма от Исы
«У нас других не было!»
Вот что такое Иса! Вот что такое кавалерия!
И никто не поехал! В Москве встречались в ресторане Подкова, на ВДНХ.
А тут хоть и писатель известный, а чуму какую-то написал! Обгадить человека легко! Но это факт иллюзорный! К золоту грязь не пристает!
Вот мне человек пишет: «Здравия желаю, дорогой товарищ комэск! Докладаю, что жизнь моя течет без перемен. Все бы ничего, но приближается старость! На будущий год – 85 лет! И многое в жизни уже не прельщает. А как бы хорошо умереть в рейде! Среди наших боевых друзей – товарищев. И военные наши годы вспоминаю всегда со слезами. Как было хорошо душе… Преданный вам всем сердцем до гробовой доски, старшина вверенного вам эскадрона……»
Как думает, так и говорит, а как говорит, так и пишет… Конечно, по нонешнему – глупость! Оно все глупость, с точки зрения «бизнеса», разумности этой идиотской. Вот приходит узбек, приводит еще таких де пятерых. Переводчик докладывает: «Отец и четверо сыновей. По всей дивизии отыскал – просятся вместе служить.» Я говорю: «– Ребята! Вас же в бою или под бомбежкой всех положат одним снарядом! Ты то, батя, мать мальчишек пожалей – пусть хоть один на развод останется, домой вернется, семя и потомство даст. Вас же специально в разные подразделения растолкали, чтобы хоть кто нибудь уцелел. Чтобы шанс вам дать!» Упрутся как бараны. В пол глядят. Только одно и долдонят: « Атэц хачу, бират хочу! Месте хочу. Месте харашо. Адын пилох».
По европейской, по американской, нынешней логике, по прагматизму этому, мать его…, – полные идиоты, по мне так – наоборот! И логика тут другая! Правильная, между прочим! И воевали! И хорошо воевали. Погибали – так вместе, а и не погибали – тоже вместе! Все так и есть – «Адын пилох!»
Вот как, брат! А вы говорите «театральность»! «Романтизм»! «Фальшь»! А вот уберите все это, как идеологический и вредный мусор – и жить не для чего! Мы так жили, так верили. Искренне! Все остальное, нынешнее – вот это фальшь. Тогда то, как раз, была правда!