Утро только занимается, но по венам уже бежит бодрость, а в животе жалобно урчит. Потакать призывам плоти – не в чести у мудрецов, но он пока только на пути к великой истине, а значит, придется есть. Сам заметил – если питаться только медом да акридами, вроде легкость в теле, но голова пустая, а мысли вялые. Для резвых и глубоких дум все-таки требуется мясо.
Поднявшись с постели, Олег укрыл Люсиль покрывалом, которое нашлось в изголовье. Та сопит, поджимает колени к груди, из прически выбилась прядь и красиво лежит на лбу. Олег тяжело вздохнул, его нутро тревожно шевельнулось – что-то неспокойное творится в мире, и эта девица влезла в самую середку этого беспокойства.
Олег покинул комнату, плотно затворив за собой дверь, и спустился в таверну. Запах кислого пива повис в воздухе так плотно, что даже открытые окошки не помогают. За дальним столом громко храпит бородач, таверного нет, но с улицы доносится командный голос и лошадиное ржание, стало быть, самолично возится в конюшне.
– Проснулся? – раздался грудной женский голос справа.
Олег оглянулся, хозяйка таверны в рубахе на голое тело стоит у ступенек, облокотившись на перила. Жидкие кудри торчат в стороны, делая из нее отцветший одуванчик.
– Выспался, – поправил Олег, потому что просыпаться лучше, когда организм сам поднимает, готовый к бодрому дню.
Хозяйка опытным взглядом оглядела его с головы до ног и обратно.
– Голодный, небось?
Олег пожал плечами, но кивнул.
– Ну, если настаиваешь, – согласился он.
– Садись, – довольно улыбаясь, пригласила его хозяйка за стойку. – У меня завтрак для работников готов. Если не побрезгуешь кашей с мясом.
– Кто я, чтобы отказываться от щедрого угощения? – смиренно отозвался волхв.
Улыбка хозяйки стала шире, она отнесла свое тучное тело за небольшую дверку под лестницей, а когда Олег сел на табуретку, вынесла и поставила на стойку перед ним большую тарелку с дымящейся кашей и стакан молока.
– Благодарствую, хозяюшка, – поблагодарил Олег.
Ел спокойно и вдумчиво, как завещали древние мудрецы, которые наказывали жевать медленно, давая животу время донести до головы весть, что он уже набит до отвала.
– А девка твоя? – поинтересовалась хозяйка. – Спит еще?
Олег кивнул.
– Голубая кровь, белая кость.
– Ну и времена пошли, – стала сетовать хозяйка таверны. – Раньше бабы как?
– Как?
– Вставали спозаранку, кормили своих мужей и провожали их на славные дела. А сами кто по дому хлопотал, кто в поле шел. А сейчас что?
– Что?
Хозяйка разочарованно отмахнулась.
– Да вон что – валяются в койке, спят до рассвета. Где ж это видано? Чтоб баба вставала после восхода?
Олег отправил в рот очередную ложку ароматной каши, добротный вкус растекся по языку.
– Новое время, – согласился Олег, кивая, – новые правила.
– Да что ж это за правила, где все не пойми как?
– Да… да…
С хозяйкой таверны не поспоришь. Что-то меняется в миропорядке, какое-то животное чутье нашептывает об этом, как псу, что загодя знает о приближении землетрясения.
Хозяйка выждала паузу, а когда Олег так ничего больше и не сказал, спросила:
– Вы путники, стало быть?
– Путники, – согласился Олег. – Всю жизнь путники.
– И куда держите путь? – не унималась хозяйка таверны.
Вопрос хороший. Здесь, на острове он не чувствует присутствия могучего артефакта – Меча, за которым отправилась юная Люсиль. Стало быть, здесь его и нет. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – с малых Оловянных островов нужно выбраться на большие, а там смотреть по ситуации, поскольку направление пока мутное. Единственное ясно как белый день – это будущее, которое в опасности, если за Мечом охотятся недостойные люди. А достойные за такими артефактами охотятся редко. Олег сглотнул комок пищи и покачал головой собственным мыслям – путь, как всегда, ясен и непонятен одновременно.
– Через воду, – сказал Олег, дожевывая остатки каши. – Может, знаешь, добрая хозяйка, идут ли какие корабли на большие острова?
Улыбка хозяйки таверны сделалась широкой и хитрой, как у довольной кошки, объевшейся сметаны. Она облокотилась на стойку, открыв обзор на внушительную грудь, и сказала:
– А если знаю? Что мне за это будет?
– А чего хочешь? – поинтересовался Олег. – Денег с собой нет, имей в виду.
Хозяйка заулыбалась еще больше.
– Как досадно, – сказала она, беря Олега за руку. – Но мы люди смекалистые. Придумаем.
Из комнаты хозяйки таверны Олег вышел, когда солнце уже поднялось и пробивалось сквозь серость туч и моросящий время от времени дождик, который забрызгал порог перед открытой дверью. Появились гости и вовсю жуют за столами, спокойные, серьезные. Оно и понятно – вечером в таверну идут по большей мере те, кто ищет веселья, а с утра – работяги и моряки. Им бы пищи посытнее, да чтоб не мешали, потому как предстоит долгий трудовой день.
Пока Олег скреб ногтями могучую грудь, гремя оберегами, тонкий, полный возмущения голос раздался с лестницы, волхв обернулся и завязал портки.
– Куда вы делись!
На самой нижней ступеньке уперла руки в бока Люсиль. Каким-то чудом уже собранная, в расправленном платье и причесанная, даже шляпку нацепила. В глазах гнев и возмущение.
– Я проснулась, вас нет! – негодовала она. – Что я должна была подумать?
– Что я встал и ушел? – предположил Олег, подходя к стойке, где оставил нетронутый стакан молока.
Глаза Люсиль потемнели от недовольства.
– Вот именно. Я решила, что вы оставили меня одну. До вчерашнего дня я обходилась собственными силами, но опыт показал, что в одиночку мне не справиться, и теперь я рассчитываю на вашу помощь. Как можно подвергать леди таким переживаниям?
– Переживания закаляют дух, – подняв указательный палец, мудро произнес Олег.
Люсиль задохнулась в возмущении и захлопала ресницами.
– Да как вы можете так говорить? У нас столько дел. Вы ведь не забыли о цели нашей общей миссии?
Олег нахмурил лоб, пытаясь припомнить, в какой момент миссия стала их общей, потом сделал несколько глотков молока и сказал:
– Пускай так…
– И что вы делали в комнате хозяйки таверны? – со строгостью поинтересовалась Люсиль.
Олег отхлебнул еще немного молока из стакана, в дальних дверях показалась сама хозяйка, одетая по правилам, в чепце и с румяными щеками. Она стала хлопотать за стойкой, а Олег ответил многозначительно:
– Решал вопросы насущные.
Люсиль не поняла, ее глаза округлились, она стала переводить растерянный взгляд с Олега на хозяйку.
– Какие, например? – поинтересовалась Люсиль настойчиво.
– Важные, – ответил Олег. – Собирай пожитки и спускайся, а то будешь как та кошка.
– Какая кошка?
– Которую сгубило любопытство, – сообщил Олег и протянул ей стакан с остатками молока. – А вот это поставь в комнате в угол под шкаф.
Оставив на лестнице изумленную и растерянную Люсиль со стаканом в руке, Олег вышел на крыльцо, потянулся, тело отозвалось благодарным хрустом. Небо окончательно затянуло тучами, дождик моросит и приятно холодит кожу, но двор развезло, что значит – ночью дождь прошел крепкий и дороги превратились в кашу. Тем лучше им двигаться не по суше, а по воде.
Женщины собираются долго, даже если собирать нечего, поэтому Олег успел обойти постоялый двор, пообщаться с мужиками и выменять у одного из них на шкурку змеи заплечный мешок, прежде чем Люсиль показалась на крыльце. В руках та же сумка, что и вчера, одежда такая же, и можно только гадать, что она делала столько времени.
– Я готова, – сообщила Люсиль важно, подойдя к Олегу, пока он на пне у коновязи складывал в заплечный мешок скромную снедь. – Пастор, вы можете внятно объяснить, что задумали?
– Да я сам себе не могу ничего объяснить, – глубокомысленно проговорил Олег. – Все думаю. Думаю, а никак не додумаюсь…
– О чем вы вообще, пастор? – удивилась Люсиль.
Олег произнес отстраненно:
– Как всегда, все о том же, о том же…
Ресницы Люсиль запорхали, как бабочки, а выражение лица на секунду стало чистым от признаков какой-либо мысли, потом она проговорила:
– Пастор Олег, вы меня запутали. Пожалуйста, выражайтесь яснее. Куда мы сейчас собираемся?
– А, ты об этом, – запоздало спохватился Олег. – На корабль собираемся, куда же еще. Не по воде же шагать. Хотя знавал я одного. По морю – как по суше… Но сейчас уже так не могут…
Люсиль выпучилась оторопело.
– Вы же сейчас не о…
Олег отмахнулся.
– Да какая разница. Все перепутали и перемешали, не распутать. Есть только один способ разрубить этот узел…
Некоторое время Олег возился с мешком, перекладывая вещи поудобнее и слушая обалделое сопение Люсиль и скрип ее мыслей, которые не могут уложиться в голове. А ему с такой ношей и того труднее. Но своя ноша, как говорится, не тянет. Да и взвалено на него не больше, чем может вытерпеть любой другой человек. Так что придется нести.
– Так, – наконец проговорила Люсиль, видимо, отбросив думы о том, чего не может понять. – Значит, мы плывем на корабле?
– Идем, – поправил Олег. – Хотя никогда не мог понять, почему корабль идет. Ну плывет же. Хотя некоторые считают, что плавает совсем другое. И все же ходил по воде только один. А остальное – плавает…
Люсиль тряхнула головой, по нахмуренному личику видно – не хочет опять погрузиться в задумчивость, и сказала:
– Так чего же мы ждем?
– Ну, сперва ждали тебя.
– А теперь? – не поняла Люсиль.
Олег оглянулся. Из-за угла таверны вывернул долговязый, но крепкий моряк в добротной жилетке и подкатанных штанах. Лицо загорелое, обветренное, голова стянута повязкой, а пожелтевшие зубы скалятся в приветственной улыбке. Он помахал обоим.
– А теперь ждали его, – сообщил Олег. – Пойдем.
На лице Люсиль проступили испуг и недоверие. Даже когда они подошли к моряку, она скупо представилась и, пока шли к причалу, держалась слева от Олега.
– Зовите меня капитан Патрик. Кайла, которая жена таверного, прислала мне посыльного, – болтал моряк по пути. – Просила взять вас на борт. Баба она годная, и таверна у нее хорошая. Так что беру до Англии. Но с условием.
– Каким? – спросил Олег.
– Денег не возьму, Кайла предупредила, что с монетами у вас негусто. Так что будете на корабле помогать. По мелочи, но все же. После шторма у меня полкоманды разбежалось, мелкий нынче люд пошел. Шторма испугались. Так что лишние руки не помешают.
Люсиль возмущенно раскрыла рот, собираясь что-то сказать, Олег успел перебить:
– Как скажешь, добрый человек.
Многозначительный хмык слева сообщил, что Люсиль крайне возмущена необходимостью служить матросом на корабле, где она должна быть пассажиром. И когда они взошли по трапу на борт, шепнула Олегу, пока Патрик отвлекся на оставшихся матросов:
– Я не собираюсь здесь никому прислуживать. Я ведь леди, пастор Олег, сделайте что-нибудь. Я отправилась на поиски Меча не для того, чтобы драить палубу.
– А для чего? – задумчиво поинтересовался Олег.
Лицо Люсиль на секунду стало растерянным, но она быстро нашлась.
– Чтобы найти легендарный волшебный артефакт, – сказала она.
Олег кивнул.
– Хорошее дело, – согласился он. – Для него не жалко и полы помыть, да?
– Я леди, а не поломойка, – решительно заявила Люсиль.
Олег пожал плечами.
– Я думал, леди добросердечны и помогают другим. Ведь нет лучшего призвания на свете, чем служить людям.
Люсиль не нашлась с ответом, но взглядом показала, что и пальцем не пошевелит для очистки палубы. Оно и понятно, красивая женщина всегда знает, что красива, и понимает, как этим пользоваться. Никто не позволит такой прелестнице марать руки о грязную работу. Другой вопрос, что считать грязным. Олег вскользь глянул на ее платье – может, оно и не самое дорогое, но аккуратное и добротное, в нем она точно не возьмется драить палубу. Вот если переодеть…
– Ты бы подумала, – предложил Олег. – Все-таки человек берет нас на судно сдельно. Доброго человека и отблагодарить можно.
Ресницы Люсиль изумленно запорхали, как вспугнутые бабочки, которые до этого беззаботно лакомились цветочным нектаром.
– Но пастор Олег, – проговорила она немного растерянно, – вы ведь мужчина, пусть и пастор. Кому, как не вам, взять на себя ответственность за нашу безопасность в путешествии?
Чайка с рыбиной в клюве пролетела прямо над палубой, Олег проводил ее долгим взглядом. Когда та оказалась над водой, ее догнала вторая, завязалась драка, полетели перья, а воздух заполнили вопли негодующих птиц. В результате вторая все же умудрилась выхватить из клюва рыбу и, чтобы не потерять добычу, тут же ее проглотила. Эта чайка не просто сильнее, но и умнее другой, потому как не стала летать с едой там, где потерять ее можно в два счета, а сразу сожрала. Так и люди. Теперь одной лишь силы недостаточно, нужна еще и прозорливость. А женщины – самые прозорливые существа в мире. Вот и сейчас Люсиль смотрит на него, дует губы, хлопает ресницами, даже спина вроде стала прямее, а грудь приподнялась. Красивая, ей бы в тереме сидеть и сладости есть, а не по кораблям с матросами шататься.
– Будешь храпеть, – сказал Олег мирно, – выброшу за борт.
Лицо Люсиль вытянулось еще больше.
– Я не храплю… – произнесла она, а потом спохватилась. – Погодите, пастор Олег, хотите сказать, мы снова будем вынуждены ночевать в одной комнате?
– Каюте, – поправил волхв. – На судне комната зовется каютой.
– Пускай каютой, – нехотя согласилась Люсиль. – Но все же в одной?
Олег потер левый бок, во вчерашней драке один из громил умудрился пнуть его, теперь зудит и ноет, будто комары покусали.
– А ты хочешь ночевать одна на корабле, полном матросов, охочих до девичьих прелестей? – поинтересовался он и посмотрел на небо. Оно все еще пасмурное и конца-края тучам не видно. – Или у тебя предпочтения? Ну и нравы нынче. Ну и нравы…
Карие глаза Люсиль сверкнули праведным гневом, рот открылся, чтобы исторгнуть негодование, но Олег продолжил буднично:
– Хотя кто я такой, чтобы запрещать. Ладно, иди выбирай себе место, а я с капитаном потолкую.
После чего развернулся и широко зашагал на капитанский мостик к Патрику, который оттуда вовсю раздавал указания остаткам команды, оставив обалдевшую Люсиль возмущенно хватать ртом воздух.