Корабль отчалил от пристани, истерзанные временем паруса надулись потоком ветра, а вечернее солнце разлило красное золото по парусине. С берега еще слышны бойкие команды матросов, гогот и шум, но скоро они прекратятся и над пристанью будут орать только чайки, которые, как известно, всегда голодные. Олег вздохнул и поскреб ногтями грудь, загремели на веревочках оставшиеся амулеты, волчовка распахнулась. Телу приятно под ласковыми лучами весеннего солнца, в таком положении можно долго созерцать горизонт и погружаться в думы о бытии и людских душах.
Они голодные, вечно голодные. Сколько времени прошло, а ничего не поменялось. Как и прежде, всем надо хлеба и зрелищ, да побольше. И желательно, чтобы у соседа при этом стало поменьше, а значит, придется отобрать и присвоить.
Послышался грохот колес о мостовую, свист и щелканье кнута. Олег напрягся. За долгие годы странствий он успел понять – такие звуки говорят, что наездник или пассажир очень торопится, а спешка бывает по двум причинам – убегать или догонять. Ни то, ни другое спокойствия не предвещает, а ему самое время предаваться думам на лавке. С тех пор, как он вышел из леса, утекло много воды, битвы и странствия закалили тело, нарастили мышцы, организм стал крепким и выносливым, ни одна зараза не пристанет. А если пристанет – сама издохнет. Больше и желать нечего, все красавицы мира сами падают в объятия, мужчины смотрят с завистью и уважением, а короли склоняют головы в почтении. Но вот ум требует больше, шире, глубже. Дознаться до сути всего, ответить на главный вопрос.
Грохот колес и свист приближались, через пару мгновений из-за угла вылетел дилижанс, кони взмыленные, вороные гривы стелются по ветру, а возница приподнялся на козлах, свистит и машет кнутом. Дилижанс пронесся мимо Олега, грохоча колесами о деревянный пирс. На такой скорости он должен был сорваться в воду, но возница успел закричать «тпр-ру!» и натянуть поводья. Кони вздыбились и остановились на самом краю причала.
Дверца дилижанса распахнулась, из него выпрыгнула невысокая женская фигурка в пышном платье и в шляпке, которая абсолютно не скрывает убранных наверх темных волос. Девушка пробежала до самого края пристани и прокричала вслед уходящему кораблю:
– Стойте! Подождите! Я еще здесь!
Возница в это время проявил чудеса сноровки и мастерства, разворачивая дилижанс на узком пятачке пристани, он крикнул девушке:
– Уговор, мисс! За спешку двойную сумму. Как уславливались.
Та обернулась, взгляд растерянный, но губы сжаты в тонкую полоску, а значит, торопливо думает. Она закивала и, подойдя к извозчику, стала рыться в дамской сумочке.
– Да-да, конечно, – с напряженной торопливостью проговорила она. – Как и уславливались. Вот ваши деньги.
Она протянула вознице мошну, тот наклонился и цепко подхватил мешок, губы растянулись в довольной улыбке, он подкинул мошну и убрал в карман.
– Приятно иметь с вами дело, мисс, – хмыкнул он.
Корабль уходил все дальше в море, девушка снова бросила на него испуганный взгляд, потом спросила извозчика, покосившись на Олега, который в потрепанной волчовке, старых портках и с повисшими сосульками рыжими волосами пугает и внушает трепет:
– Может, вы отвезете меня обратно? Уже поздно, а я не успела на корабль. На пирсе одной мне оставаться небезопасно, я была бы признательна, если бы вы отвезли меня к постоялому двору.
Интереса эти двое у Олега вызвали примерно столько же, сколько муха, которая назойливо пытается сесть ему на лоб, поэтому он вяло отмахивается и смотрит на морскую даль, пытаясь сосредоточиться на мыслях.
– Да без вопросов, мисс. Любой каприз за ваши монеты, – сказал возница и хлопнул себя по карману, там многозначительно звякнуло.
– Сэр, я отдала вам все, что было, – сжав побледневшими пальцами сумочку, сказала девушка. – Но обещаю, вы получите ваши деньги, как только я доберусь до постоялого двора.
Улыбка возницы тут же исчезла, он покачал головой.
– Э, нет, мисс. Сперва деньги, потом услуга.
Девушка возмутилась:
– Но я же вам сказала, что сейчас их у меня нет!
Возница развел руками и проговорил:
– На нет и суда нет, мисс. Бывайте.
И, дернув поводьями, пустил дилижанс по пирсу мимо Олега в сторону города. Экипаж исчез, а девушка продолжала стоять на причале и нервно мять сумку. Олег отвернулся и стал разглядывать чаек, те парят над водой, красиво раскинув крылья, время от времени пикируют в морскую рябь, а выныривают уже с рыбой в клювах. Естественный процесс – выживание, а для него надо немного. Поесть побольше, размножиться побольше. Вот и вся животная натура. Но человек ведь не просто животное, а может, и животное, но не простое. Ему надо не только набить брюхо. Если он, конечно, человек, а не зверь в портках…
Муха укусила в щеку больно и неожиданно, Олег хлопнул себя по лицу, надеясь попасть по назойливой твари, но крылатая заноза увильнула и с победным жужжанием улетела в закат. Олег огляделся – пирс опустел, солнце окунуло золотистый край в воду, залило оранжевым цветом море и облака. Крики чаек стихли, самое хорошее время, чтобы возлечь на лавку, устремив очи к звездам и мыслить.
Он развернулся, чтобы улечься поудобнее, но в этот момент со стороны улиц, на которых уже темно, донесся женский крик. За время, что Олег пребывает на острове, криков наслушался столько, что перестал обращать внимание. И все же сейчас внутри стало тревожно. Не то чтобы его тревожила судьба девицы, сколько их таких прямо сейчас в городе орет, но нутро заворочалось, и Олег, недовольный, что потревожили в благочестивых раздумьях, поднялся со скамейки и пошел на крики.
В переулке, как и ожидал, нашел ту самую молодую женщину в окружении пяти громил, рядом с которыми она кажется тростинкой. Громилы звероватые, неопрятные и с куцыми мерзкими бородками, а несет от них так, что хоть топор вешай. По запаху можно предположить, что каждый выпил по бочке пива, дурная кровь взыграла и мужиков потянуло на приключения.
Заметив Олега, девица кинулась вперед с мольбой:
– Помогите! Пожалуйста!
Один из громил ухватил ее за локоть и грубо дернул на себя.
– Куда собралась? Мы не закончили, сладкая.
Девушка всхлипнула, по щекам покатились слезы, она вцепилась в сумочку так, словно это ее единственная надежда на спасение, и посмотрела на Олега глазами выброшенного под дождь щенка.
Олег нахмурил брови. Животный мир суров и справедлив – сильный выживает, слабый погибает. С этим ничего не поделать. И не погибнуть можно, лишь став сильнее того, кто хочет тебя сожрать. Но человеческое племя уже не зверье. Да, людьми все еще правит животное начало, но ведь искра разума уже зародилась. И ее надо раздувать и распалять.
– А чего это вы тут делаете? – спросил Олег, почесывая щеку, все-таки муха укусила со всей страстью.
– Иди отсюда, мужик, – грубо проговорил разбойник, который держал девушку. – У нас свои дела, у тебя свои. Занимайся своими, а в наши не лезь.
Олег зевнул. Ничего нового, выглядят как люди, а внутри – звери, и понимают только звериный язык, то есть силу. Много еще человечеству надо познать, чтобы вылезти из колыбели и поползти. А уж чтобы на ноги встать…
– А я своими и занимаюсь, – согласился Олег с миролюбивой улыбкой.
– Не понял, – угрожающе отозвался громила и подался вперед, его набрякшие брови сдвинулись. – Это ты угрожаешь, что ль?
Олег развел руками и проговорил невинно:
– Угрожаю? У меня даже оружия нет.
Громилы переглянулись, Олег почти услышал, как заскрипели их мозги, которые, судя по наморщенным лбам, редко используются для думанья. Олег стоял спокойно, он успел оценить их всех, едва завернул в подворотню. Двое слабые, стоят поодаль, скорее всего трусливые и убегут при первом намеке на поражение, а остаются здесь потому, что уверены – их больше, а значит, они в безопасности. Остальные коренастые и крепкие, возможно, бывшие моряки, такое мясо на плечах нарастает только от многодневных постоянных тренировок, как и покрывается темным слоем загара. Зубы у всех кривые и плохие, что значит – бывали в долгих плаваньях, а там плохое питание и нехватка полезного. Оттого зубы сыплются, как осенние листья. Все вооружены ножами, вон торчат под рубахами.
– Слушай, – снова проговорил громила, который, скорее всего, главный, с напряжением оглядывая широкие и крепкие плечи Олега. – Мы не хотим тебя калечить. Ты по ходу и так какой-то юродивый, рыжий, в волчовке. Иди по-хорошему.
Олег печально вздохнул.
– Уйду, уйду, я всегда ухожу. Но меня находят. Не дают уединиться…
– Да вали уже, убогий! – рявкнул тот, что подальше.
Двинув плечами, Олег произнес буднично:
– Пустите женщину, я и уйду.
Громилы снова переглянулись, девица всхлипнула, по щекам льются блестящие дорожки, сама бледная, губы дрожат. Женщина одета не дорого, но прилично, забраться в такой район она могла либо по дурости, либо по большой надобности. Женский ум потемки, так что возможны оба варианта.
Главарь банды оскалился в гадкой ухмылке.
– Так тебе девка нужна? Ну, мы поделимся. Вставай в конец, так и быть.
Олег покачал головой.
– А я жадный. Не хочу делиться.
– Да кончай его! – выкрикнул второй и ринулся на Олега.
В полумраке сверкнуло лезвие ножа, женщина громко закричала, и вся банда с оружием бросилась на Олега.
Дрался Олег без энтузиазма, механически выставляя блоки и делая выпады. Нет большой чести и удали биться с теми, кто слабее тебя. Ему претила эта стычка, которую и дракой не назовешь, но урок преподать надо, чтобы другим неповадно было. Они еще дикари, если не понимают простых истин о человечности, так что сейчас он осуществляет самую что ни есть воспитательную необходимость. Неприятную, но нужную. Пальцы сами хватали, ломали, подворотня наполнилась хрипами, криками и хрустом костей.
Когда все стихло, Олег с грустью обнаружил себя в полумраке среди раскиданных в неестественных позах тел. Девица сидит на земле, в ужасе обнимая колени и таращась на него.
– Цела? – спросил Олег буднично.
Она покивала, Олег снова поинтересовался строго:
– Ты зачем поперлась ночью в подворотню? Не знаешь разве, что тут бывает?
– Мне н-надо было, – тихо и заикаясь, отозвалась девица.
– Надо ей было, – проговорил Олег недовольно, будто журил расшалившихся мальцов. – Одним надо, а другие потом не помнят, о чем думали. Может, я почти понял. А тут ты…
Несколько секунд его взгляд оставался суровым, но потом отрешился, будто уже унесся в незримые дали мыслить о вечном. Девушка поднялась, отряхивая грязь с подштанников, лицо чумазое, на колене дырка, пуговицы на горловине платья расстегнулись и аппетитные формы запросились на свободу.
Она спешно застегнулась и, покосившись на неподвижные тела, шарахнулась в сторону.
– Вы… вы зачем их? – прошептала она перепуганно. – Насмерть?
– А, так это твои знакомые? – рассеянно спохватившись, спросил Олег. – В следующий раз говори, мол, вы тут развлекаетесь. Уж простите великодушно, помешал.
– Чего? – выдохнула девушка. – Вы подумали, что я и эти? Да вы что! Да я… Да как вы… Да…
Олег покосился на нее, лицо скривилось, будто хлебнул прокисших щей, девушка как-то сразу сникла, втянула голову в плечи. Нахохлившись, как промокший воробей, она принялась оправлять одежду. Человек перед ней хоть и звероватый, из одежды безрукавка из волчьей шкуры да портки с сапогами, только глаза зеленые, как весенняя трава, а волосы – что неистовое пламя. Но все же мужчина, а перед мужчинами положено выглядеть достойно.
Наконец девица оправилась и взбила прическу.
– Я Люсиль, – проговорила и протянула ладонь, все еще погладывая на неподвижных мужиков, что раскинули руки на брусчатке.
– А? – отозвался Олег и нехотя обернулся.
Лицо отрешенное, словно уже забыл, что только что вырубил пятерых мордоворотов, в глазах такая усталость, будто на нем лежат заботы о судьбе всего мира, а его еще и картошку заставляют копать.
Девица опустила руку, но снова проговорила:
– Меня зовут Люсиль, и я очень благодарна вам за спасение. Не знаю, что бы со мной было, если бы вы вовремя не появились.
Где-то далеко заржали мужики, Олег поскреб подбородок и произнес спокойно:
– Да известно что. Ты бы еще в исподней рубахе по пирсу побегала, чтоб все наверняка увидели, какая ты, одинокая и молодая, готова сдаться в чьи-нибудь руки.
Щеки Люсиль вспыхнули, хотя в полумраке видно плохо, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы знать, в каких случаях у девиц краснеет лицо.
– Никуда я сдаваться не собиралась! – пылко выдохнула она и зачем-то поправила платье.
– Да? – удивился Олег. – А я думал, что женщины в одиночку по темным подворотням бродят именно за этим.
Хорошенькое лицо Люсиль исказилось от возмущения, она сложила на груди руки.
– Да как вы смеете! Я приличная девушка и не потерплю, чтобы всякие там рыжие говорили обо мне непристойности. И пусть вы меня спасли, это не значит, что можно вести себя вопиющим образом!
– Вроде никто не вопит. Уже, – чуть прислушавшись, задумчиво отозвался Олег.
Люсиль захлопала ресницами растерянно и быстро, в глазах непонимание – то ли ее спаситель шутит, то ли серьезно. Но для острастки девица вскинула подбородок и потребовала:
– Я все еще жду, когда вы представитесь. В конце концов, я же должна знать, кого благодарить за спасение.
Олег покосился назад в сторону пирса, где уже совсем темно, небо чистое и звезды располагают к праведным думам.
– Да меня можешь благодарить, чего уж… – отвлеченно проговорил он, глядя на сумеречную пристань, которая освещается единственным на берегу фонарем.
– Да что вы за невежда такой, – сокрушилась Люсиль, она все еще дрожала после случившегося, но старалась выглядеть смелой. Что неплохо, но в целом бесполезно, поскольку сейчас смелость проявлять поздно. – Вас что, не учили, как надо вести себя с леди?
– Ну…
– Вы должны мне подать руку, спросить, все ли со мной в порядке. В самом деле, вы что, из леса вышли, что ли?
Олег вздохнул.
– Как давно это было. А вроде только вчера… И деревья вроде казались больше, и трава зеленее…
– Не говорите так, будто вам сто лет, – хмыкнула Люсиль.
– Да какое там, – отмахнулся Олег.
В повисшей паузе шум ночного города стал отчетливее, где-то залаяла собака, громко и недовольно закричала кошка, возмущенная женщина обругала обоих, раздался звук выплескиваемой на брусчатку воды. Люсиль смотрела на Олега, приподняв бровь в нетерпеливом ожидании, но он задумчиво косился на пирс. Снова его отвлекли от важного, и чует его нутро, совсем не ради того, чтобы тут же оставить в покое.
– Ну? – наконец требовательно произнесла Люсиль.
– Что «ну»? – спохватился Олег.
– Вы собираетесь назвать мне свое имя?
– А в этом есть смысл? – задумчиво протянул Олег. – Все равно каждый называет, как удобно. То волхв, то калика, то ваше величество…
– Так вы… король? – изумилась Люсиль.
Олегу страшно не хотелось тратить время на пустые разговоры, он развернулся и направился обратно к пирсу, там воздух лучше и помогает сосредоточиться, а здесь в подворотне, как и во всех нынешних городах, воняет нечистотами и кошачьей мочой. А это мешает думать.
– Куда вы? – воскликнула Люсиль и к огромному разочарованию Олега бросилась следом. – Если вы король, но предпочитаете оставаться инкогнито, можете быть уверены, я сохраню ваш секрет. Ни одна живая душа о нем не узнает!
Олег чуть оживился.
– А неживая?
– Что? – не поняла Люсиль.
– Если ты обязуешься сохранить тайну от живой души, стало быть, неживым разболтать можешь?
Он на ходу повернул голову к ней, девица растерянно захлопала губами и произнесла:
– В каком смысле?
Зародившаяся искра интереса в Олеге тут же погасла, подойдя к лавке, он бухнулся на нее, устало откинувшись на спинку, и поднял глаза к небу. Оно усыпано сотнями тысяч звезд. И ведь горят они уже столько лет, Олег бывал там, где, по мнению старейшин и магов, обитают небесные светила, но теперь все не так. Светила больше не живут на небесной тверди, а боги не носятся в огненных колесницах. Да и где теперь эти боги?
– Сэр, – позвала Люсиль, Олег вздрогнул, – разве вы не собираетесь сопроводить меня к постоялому двору? Как вы видите, здесь опасно для девушки.
С недовольством Олег кивнул.
– До твоего появления здесь было спокойно.
– Вы меня в чем-то вините? – выдохнула девица. – Ну что ж, прошу прощения за то, что своими криками о помощи отвлекла от сидения на лавке и созерцания моря!
– Прощаю, – кивая, проговорил Олег.
В свете одинокого фонаря карие глаза девицы яростно сверкнули, губы сжались в тонкую полоску, она топнула ногой и гневно проговорила:
– Вы неотесанный мужлан и совершенно не воспитаны для приличного общества. Вы обязаны немедленно меня сопроводить, иначе я буду вынуждена идти на постоялый двор одна, а если со мной по пути что-то случится, то будет это всецело на вашей совести!
– Один раз я тебя уже спас, – заметил Олег, он тщетно пытался глядеть на воду и погружаться в мысли.
– Теперь я еще и обязана? – еще больше возмутилась Люсиль. – Ну что ж, пришлите мне счет, и я оплачу его. Так и быть, расплачусь с вами из резерва, собранного мной для поиска артефакта!
От страстной речи Люсиль разгорячилась и задышала часто, скованная тугим платьем грудь заходила ходуном, основательно натягивая пуговицы, Олег скользнул по ней взглядом и поинтересовался:
– Какой артефакт?
Губы Люсиль искривились в раздраженной улыбке.
– О, так теперь, сэр, вам интересно? Теперь вы готовы со мной разговаривать?
Олег пожал плечами.
– Зависит от предмета разговора. Что за артефакт?
Глаза девушки сузились, улыбка стала хитрой, а сама она обрела какие-то лисьи черты.
– Давайте так, сэр, вы проводите меня до постоялого двора, а я за вашу любезность расскажу вам о своем деле.
С мыслительного лада его уже сбили, а эта двуногая муха с большими и, вероятно, упругими глазами, вернуться на него уже не даст, во всяком случае, сейчас. Олег вздохнул и поднялся.
– Ладно, – сказал он. – Пойдем. Только не приставай. Не люблю, когда пристают.
– Я? – с ошеломлением выдохнула Люсиль. – Да я бы никогда…
– Ну, вот если будешь кроткой по дороге, поверю, – сообщил Олег и пошел по брусчатке вверх.
Можно было бы поймать экипаж, но ему нужно платить, а это не дело для странствующих мыслителей. Пусть о насущном заботятся те, кому важен чин и статус, а Олегу надо домыслить, как человечеству сделать лучше.
Молчания Люсиль хватило ровно на десять минут дороги, и то все это время она бросала на Олега нетерпеливые взгляды, сопела и порывалась что-то сказать. В итоге не вытерпела и, когда пересекали небольшую площадь, коих Олег перевидал немало, сказала:
– Скажите, как мне к вам обращаться? Вы ведь чем-то промышляете, у вас есть дело, ремесло, призвание?
– Не знаю, что там с призванием, но промысел мой прост и сложен одновременно, – сообщил Олег задумчиво и отрешенно. – Мир нужно тащить из бездны незнания. Только сперва себя бы вытянуть…
На очаровательном личике Люсиль появилась задумчивость, она потерла тонкий подбородок и воскликнула:
– Ой, так вы пастор!
Олег пожал плечами.
– Пускай будет пастор. Хотя при рождении Олегом назвали.
Люсиль быстро закивала и проговорила охотно:
– Понимаю. При вступлении в сан пастору обычно дают новое имя. Но вы не захотели его менять. Значит, все же пастор.
– Да хоть и пастор, какая разница.
– Хорошо, – согласилась Люсиль. – Буду обращаться к вам пастор Олег. Это почетно, нести в народ слово Божье. Так значит, пастор Олег, вы уже давно находитесь в Брей?
– Брей? – вздохнул Олег. – Раньше тут везде были Оловянные острова. А теперь уже нет? Эх, как время летит.
– А, так вы бывали здесь раньше, – чему-то обрадовалась Люсиль. – Тогда понятно, почему вы не боитесь местных улиц. Только знающий человек может позволить себе бродить здесь в темноте.
– Чего о тебе не скажешь, – заметил Олег.
Люсиль пропустила остроту и заулыбалась, потому что с тем, кто знает, куда идет и уж тем более – куда ведет женщину, стоит обращаться приветливо, даже если он не подает руку и не помогает подняться.
– Я занимаюсь исследованиями древних артефактов, – начала она. – В моей коллекции есть несколько мелочей – кости древних животных, окаменелое перо какой-то огромной птицы…
Олег задумчиво кивнул.
– Летать на них не очень удобно, зато тепло – перья греют, – сказал он.
Девица покосилась на него с сомнением, но выражение лица осталось недоверчивым, она продолжила:
– Еще пара окаменелых улиток. Но сейчас я ищу нечто совершенно непохожее на все это. Вы можете мне не поверить, как, впрочем, сделали мои друзья, сочтя меня очарованной приключениями дурочкой. Но сведения, которые я узнала совершенно неожиданно, говорят, что мои надежды и поиски не беспочвенны и могущественный Меч существует!
Из всего монолога Олег услышал только последнее, и то потому, что Люсиль повысила голос.
– Меч? – переспросил он. – Ты вроде не похожа на ту, кто машет мечом. Вот амазонки были, да, умели махать. А ты, уж прости, слишком домашняя для битв.
Отмахнувшись, Люсиль проговорила:
– Какой вы, пастор Олег, шутник. Ну разве приличной девушке пристало сражаться мечом? Такое тяжелое оружие подходит больше вам, но вы ведь человек духовный? Вы не поднимете руку на другого человека?
Она тут же замолкла и поджала губы, видимо вспомнила, как совсем недавно этот духовный насмерть раскидал пятерых, причем безо всякого меча. Какое-то время висела благодатная тишина, в которой Олег наслаждался звуками ночных цикад, которые каким-то чудом умудрились выжить в еще небольшой, но все же городской застройке, и потоками ветерка, уносящего зловоние сточных канав. Меч. Давно он не слышал, чтобы кто-то искал Меч. Мечей он повидал немало, но только один имеет такую силу, которая может пробудить интерес юной красавицы-авантюристки и отправить ее в далекое странствие наперекор всему.
– В древних свитках я прочла, – снова набравшись смелости, продолжила Люсиль, – что есть четыре артефакта, символизирующие первоэлементы. Точнее пять, но пятый особый. Не думайте, что я глупая, если верю в это. Потому что, если это не так, откуда тогда в нашем учении столько сказано о Граале? А ведь он один из артефактов. Значит, если известно о нем, то должно быть что-то и об остальных.
Олег задумчиво почесал лоб. В ее сбивчивом повествовании есть зерно смысла, хотя девица даже не представляет, что четыре остальных артефакта, включая пятый, действительно существуют.