Мне стало плохо. Нет, мы, конечно же, изучали всякую там волшебную живность, но столкнуться с живым змеем нос к носам – это… это… Тело посетил господин ступор, я не мог ступить ни шагу. Бешеный приступ икотки содрогал мой несчастный организм.
– Ты чего, болезный? – снова обратился ко мне Горыныч. – Аль спарализовало? Отойди, не загораживай другим проход.
Я только громко икнул в ответ. На больше меня не хватило.
– Да помоги ты ему, – то ли предложила, то ли приказала средняя голова, отрываясь на мгновение от головоломки. – Вишь, клиент нервный попался, яйцами выкачивать придется.
Насчет яиц я что-то не очень понял, да переспрашивать некогда было. Одна лапа уже потянулась ко мне, слегка сжала все тело в своем кулаке, легко, словно куклу, переставила в сторону.
За спиной раздалось сдавленное похрюкивание. Я, отчаянно икая, с трудом повернул голову. Заика, выпучив глаза, смотрел на змея и пытался промямлить что-то непослушными губами. Как я его понимаю! Сам с трудом вспомнил родной язык. Вместо слов из горла друга вырывалось только похрюкивание и бульканье. Ох, как бы он действительно не стал заикой после такой встречи!
– О, еще один, – средняя голова змея снова на секунду оторвалась от забавы, чтобы тут же вновь вернуться к занятию. – Куда ты крутишь, канистра с бензином? Влево крути, собирай верхний уровень!
– Сам тазик с цементом! – огрызнулась правая голова фальцетом. – Я в журнале читал, что вниз надо.
– Отойди, – обратилась левая голова к Вове, но тот, так же, как и я, был невменяем. – Да что ж вы все такие бестолковые?
Тяжело вздохнув, змей протянул другую лапу вперед, легко подхватив моего товарища и поставив рядом со мной. Он еще не успел забрать ее, как с Тропы сошел Паляныця.
– Третий, – констатировала средняя голова и снова уткнулась в головоломку. – Да куда ты крутишь, ящерица безмозглая?
А вот это он зря! Не стоило недооценивать сержанта, чревато боком. Он ждать не стал: мгновенно сориентировавшись, проскочил под лапой, легко оторвался от земли, подпрыгнул, оттолкнулся от змеиной конечности, согнутой в локте, вскочил змею на плечо и от всей души заехал ногой прямо в глаз левой голове. Змей взвыл в три голоса, схватился за поврежденный орган. Две другие головы успели только оторвать взгляд от кубика, а Вася уже сидел на средней и от души накручивал в кулак ближайшее зеленое ухо. Голова рявкнула, попыталась ухватить обидчика, но зажатая в кулаке головоломка помешала завершить схватку.
Меня переклинило. Было уже все пофиг. Схавает меня трехголовый или нет – не важно, друга выручать надо! Я прыгнул на нижнюю лапу монстра, нанося удары, куда ни попадя, но сорвался, впечатался мордой в землю. Кто-то за спиной крикнул «Наших бьют!». Тут же под копчик так прилетело, что в глазах сразу прояснилось. Меня снова зажало в тиски, воздух перестал поступать в легкие. Земля резко отдалилась на несколько метров, потом мгновенно приблизилась, и снова, и опять. Вестибулярный аппарат дал сбой, завтрак потребовал глоток свежего воздуха.
– Прекратить немедленно! – раздался сбоку знакомый женский голос.
И – о чудо! Чудовище, страшный кошмар археолога, вдруг легко подчинился хрупкой волшебнице. Продолжая висеть вниз головой, я видел, как Паляныця сжимает намотанное на кулак ухо змея, Заика продолжает топтаться по хвосту, левая голова Горыныча зажимает лапой глаз, средняя мычит от боли, а правая пытается дотянуться до Васи зубами.
– Я сказала прекратить! – снова приказала Василиса Премудрая.
Земля резко приблизилась, откуда-то вынырнуло небо, а завтрак снова напомнил о себе. Я шлепнулся на задницу, с трудом перевел, наконец, дух. Паляныця тем временем с неохотой отпустил трофей, грозно глядя в глаза средней голове. Лапа змея подняла за шкирку Заику, осторожно поставила его на зеленую траву, аккуратно отряхнула. Левая голова продолжала подвывать и сжимать лапой глаз.
– Калиныч, так-то ты гостей встречаешь? – тут же наехала на змея Василиса Ивановна. – Мы о чем договаривались? Мягко, осторожно, без членовредительства. А ты что? Посмотри, что с ребятками сделал? Едва не покалечил бедолаг.
– Это еще вопрос, кто кого покалечил, – буркнула правая голова. – Мы к ним со всей душой, понимаешь, а они, хулиганы, нас едва слуха и зрения не лишили. Нехорошо.
– Перестань ныть, – потребовала волшебница. – Лучше приведи себя в порядок.
– Вы как? – Василиса Ивановна подошла сначала к Вове, потом ко мне. – Сильно он вас помял?
– Да что вы! – я отчаянно строил из себя супермена. – Извините, похоже, мы сами виноваты. Кто ж знал, что встреча получится такой… хм… дружеской?
– Действительно, – вмешался Заика. – Извините. Два года выучки, они, знаете…
Паляныця только хмыкнул, Вован заткнулся. Действительно, нашел перед кем выпендриваться.
– Ладно, потом разберемся, – предложила волшебница. – Калиныч, готов к полету?
– Даже не знаю, – змей, услышав наши извинения, стал в позу обиженного ребенка. – У нас вышел из строя один локатор и прибор навигации, а также…
– Спину давай, а?
Горыныч, странно как-то поглядывая на нас, послушно повернулся боком, спустил одно крыло на манер трапа. Только теперь я обратил внимание, что к его спине была прикреплена четырехместная корзина с креслами.
– Быстро на борт, не задерживайте транспорт, – скомандовала левая голова, сверкая свежим фиолетовым фингалом.
– Поговори мне еще, – в полголоса пригрозил Паляныця, но так, чтобы Василиса не услышала.
Огрызнуться при волшебнице змей не рискнул, только слегка оскалил пасти. Я взошел по упругому крылу, как по батуту, занял одно из двух передних кресел, привязался. Кстати, сидеть было удобно, словно в машине представительского класса. Ездил я пару раз на таких. Василиса устроилась рядом, подала команду:
– Взлетаем!
В тот же миг змей, несколько раз подпрыгнув, взмыл в небо, резко взмахивая мощными крыльями. Ветер ударил в лицо, заставил прищуриться. Местным инженерам стоило бы продумать что-то вроде защитного стекла или, на худой конец, очков для пассажиров, а то, не ровен час, глаза просквозить недолго.
Чтобы защититься от встречного ветра, я отвернулся и стал смотреть в сторону. Интересное, доложу вам, зрелище. Мимо нас то и дело проносились ковры-самолеты, ступы, ведомые довольно-таки симпатичными молодыми особами, то тенью мелькали какие-то фигуры. Я так понимаю, это были скороходы в семимильных сапогах. Интересно, какой бы фурор здесь произвели наши машины, вертолеты и самолеты? Впрочем, о чем это я?
Полет был недолгим. Я увидел внизу комплекс строений, напоминавший небольшой городок, окруженный частоколом с башенками. Калиныч заложил вираж, начал спускаться по крутой спирали. Только бы не сорвался в штопор трехглавый! Словно услышав мои мысли, змей уменьшил угол атаки. Земля быстро приближалась, городок увеличивался на глазах. Ох, матушки мои родные, лишь бы змей в частокол не впечатался, у него же радар поврежден!
Посадка получилась на удивление плавной. Нас пару раз, правда, тряхнуло, качнуло, пока трехмоторный борт останавливал разбег, потом все успокоилось. От одного из теремов к «трапу» заторопился одетый в холщевые рубаху и штаны бородач.
– Все, полет окончен, – предупредила правая голова. – Пассажиров попрошу покинуть салон. Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию. Василиса, ты привезла?
Волшебница открыла свою сумку, достала оттуда несколько книг, протянула змею:
– Это Экзюпери, Алексей Толстой, Жюль Верн. Все, как заказывал. Читай на здоровье.
– Вот спасибочки! – обрадовался Горыныч, принимая подношение. – Всем спасибо, все свободны.
– А чай с леденцами! – в шутку потребовал Заика.
– Облезешь, – отрезал змей. – Сначала оплатите нанесенный авиакомпании ущерб.
Я легко спрыгнул на землю, помог сойти волшебнице. Пока она о чем-то переговаривалась с бородачом, я подошел к Паляныце, сказал тихо:
– Некрасиво как-то получилось с Кальянычем.
– Да уж, – согласился Вася, почесывая затылок. – А я еще, как дурак, в позу стал. Не, ну по сути-то я прав? Ведь прав же?
– Не совсем, – вмешался Заика. – Вот представь: сидел себе змеюшка, никого не трогал, кубик свой крутил в лапах. А тут являются трое, и давай его метелить! Ты бы как себя чувствовал? Отож-бо!
– Ну да, наверное.
Вот чем мне нравился наш командир – так это справедливостью. Коль осознает, что не прав был – всегда извинится по-своему, наладит отношения. Так и сейчас. Пока Василиса о чем-то перетирала с бородачом, а змей крутил, как ни в чем, подарки, вслух решая, что прочитать первым, Паляныця порылся в рюкзаке, достал оттуда пузырек и направился к Горынычу, приговаривая на ходу:
– Должно сработать.
Я кивнул. Если это одно из тех ароматических масел, которыми Василий лечит ушибы и мозоли всему взводу – тогда да.
Тем временем Паляныця стал перед змеем, окликнул его.
– Второе ухо не дам! – прогромыхала левая голова, спешно пряча подарки за спину.
– Да нет, я это… – Вася немного смутился, но мужественно протянул к Калинычу руку. – Возьми вот.
– Что это? – лапа нерешительно потянулась к руке.
– Масло лавандовое. От ожогов, гематом, опухолей там всяких. Ты бери, глаз помажешь, ухо. И это… Не со злости мы.
– Да ладно! Чай, не впервой. А что, масло в натуре помогает?
– А то! У вас разве не лечат травами?
– Пользуют, – вмешалась средняя голова. – Токмо у нас свои методы. Но тебе спасибочки.
– Не держи зла, – поддакнул Заика. – Сам понимаешь.
– Служба, – согласилась левая голова, дотрагиваясь до синяка. – Один за всех – и все такое.
– Типа того, – несколько растеряно пробормотал я. Змей, оказывается, продвинутый. Читать, значит, любит?
Я задал этот вопрос Василисе. Калиныч, отвязав корзину со спины, уже отправился по своим делам, а бородач повел нас в один из теремов.
– Для него Пограничье – некая Мекка, Эльдорадо, что ли? – пояснила волшебница. – Я стараюсь из каждой командировки привезти какие-то книги о вашем Мире.
– Продвинутый у вас, значит, змей, – вмешался Заика.
– Да уж. Словечек ваших нахватался разных, маги – и те с трудом его понимают.
– Понятно теперь, почему он гостей встречает, – кивнул Паляныця. – Часто такие недоразумения происходят?
– Да уж бывает. А вообще-то Калиныч безобидный, мухи не обидит. Несерьезный какой-то вырос, дите дитем. И в кого такой – ума не приложу. Батюшка его солидным змеем был, в Великом Совете заседал, а этот… Ну да ладно, пришли.
Бородач раскрыл перед нами двери, слегка поклонился. Черт его знает, кланяться в ответ или нет? Я, на всякий случай, кивнул так ненавязчиво, мол, и тебе привет, добрый человек. Василиса, похоже, даже не обратила внимания. Ладно, у них свои обычаи.
Терем оказался просторным, все в нем было сделано из дерева.
– Экологически чистое сырье, – по-своему прокомментировал убранство Заика. – У нас такого почти не встретишь. Все пластик, бетон, железо да стекло.
– Располагайтесь, – пригласила Василиса и обратилась к бородачу: – Дядюшка, подавай обед. Гости с дороги, негоже их голодом морить.
– Да, матушка, уже бегу, – бородач скрылся в соседней комнате.
– Неплохие апартаменты? – волшебница широким жестом обвела помещение. – Вашу комнату я покажу после обеда, туда и вещи сложите.
Гостиная была просторная, чистая светлая. Солнечные лучи проникали в нее через два больших окна. Под стенами стояли широкие деревянные лавы, большая русская печь радовала глаз безупречной побелкой и разноцветным орнаментом, широкий дубовый стол был выскоблен до блеска. Вокруг него стояло четыре деревянных стула с высокими спинками. Я уселся в один из них. Странно, никогда бы не подумал, что деревянная мебель может быть такой удобной. Паляныця расположился справа от меня, Заика развалился на лаве у стены, заложил руки за голову, сказал блаженно:
– Лепота! У моей бабки в Карпатах так пахло. Только дом у нее каменный.
Запахи действительно были необычные. Представьте, что кто-то смешал воедино ромашку, мяту, лаванду, мед и сосновую смолу в определенных пропорциях. А если к этому добавить еще запах свежего хлеба – получится самое то.
Вошел дядюшка с какой-то тканью в руке.
– Милости прошу, гости дорогие, – пригласил он, расстилая скатерть на столе.
В тот же миг на наших глазах из ничего возникли разнообразные блюда, а умопомрачительные запахи мгновенно заполнили помещение. Чего тут только не было! И вареники, и квашеная капустка с лучком да растительным маслом, и разваристая картошечка, исходящая паром, и колбасы разные, и копчености, и рыбка жареная, и огурчики-помидорчики, и соленья. А венчал все это благолепие большой калач свежего хлеба.
Пока мы глотали слюнки, бородач раздобыл из-за печи посуду, споро расставил ее, потом на минуту выскочил наружу, а когда вернулся, то нес в руках запотевший кувшин. Глядя на сосуд, мы оживились. Заика даже руки потер от предвкушения.
Василиса Ивановна села во главе стола, пригласила нас:
– Ешьте, ребятки. Поди, проголодались с дороги-то?
Тем временем дядюшка разлил по глиняным кружкам напиток. Заика понюхал его, слегка скривился разочаровано. Мы с Паляныцей спросили глазами: мол, что?
– Квас, – пробормотал Вова и пригубил.
– Не стесняйтесь, – приглашал дядюшка. – Квасок холодненький, на травах настоянный, намедни только сварил.
Я пригубил. Холодок мяты остудил небо, потек по пищеводу. Мед своим теплом тут же нейтрализовал прохладу, липа легкой сладкой пленкой легла на язык. М-м, красота! Я, не раздумывая, осушил кружку, выдохнул и попросил:
– Еще!
– И мне, – Вася подставил свой жбан.
– Про меня не забудьте, – подвизался Заика. О своем разочаровании он, похоже, напрочь забыл.
Дядюшка с удовольствием подливал напиток. Я отпил половину, принялся за еду. Скажу честно: в ресторанах так не кормят. Такой еды мне в жизни еще не приходилось пробовать. Мясо таяло во рту, картошечка сама проваливалась в желудок, да грибочки подталкивала. Варенички со сметанкой, огурчики-помидорчики, да с солью, были лучше всякого соуса. А хлеб оказался таким душистым и вкусным, что его можно было есть на десерт вместо всяких там пирожных. В общем, уплетал я за обе щеки, не стесняясь. Василиса Ивановна ела не спеша, с достоинством. Бородач стоял за ее спиной, ревностно следя за тем, чтобы не пустели тарелки и кружки.
– Может, с нами присядете, уважаемый? – обратился к нему Вася. – А то неудобно как-то!
– Не можем мы с людьми за одним столом сидеть, – ответил с достоинством дядюшка.
– Что за дискриминация такая? – удивился я с набитым ртом.
– Домовые мы, не положено.
О как! Я уставился на мужичка в четыре глаза. Слыхать о домовых я, конечно, слыхал, но видеть, как вы понимаете, раньше не доводилось. В моем представлении это были мохнатые волосатые коротышки, на лицо ужасные, добрые внутри. К своим, разумеется. А с чужаками у них разговор короткий: поганой метлой со двора, и никаких гвоздей. Еще припомнилось из уроков, что домовые очень любят медок и молоко. С людьми они действительно не общаются, но хозяев своих любят, если те их не обижают; дом стерегут, по хозяйству помогают, живность домашнюю обхаживают, от лиха да злыдней берегут.
Все это я вспомнил мгновенно, поглядывая то на домового, то на Василису. Теперь стало понятно, почему она называла бородача дядюшкой. Истинное имя при посторонних нельзя произносить ни в коем случае, потому как тот, кто узнает его, возымеет власть над домовым и может навредить хозяевам.
Волшебница кивнула, подтверждая слова дядюшки, а потом сказала:
– Сегодня за вами мы поухаживаем, ну, а завтра вы уж сами. Скатерть здесь останется, можете заказы делать, кому что по душе.
– Как? – тут же всплыл Заика.
– Я неделю назад на занятиях рассказывала.
Вовчик вздохнул. Я язвительно усмехнулся: получил, оболтус?
– А что это за помещение? – перевел тему Паляныця, закусывая рыбкой.
– Что-то на манер гостиницы, – ответила волшебница. – Приезжих-командировочных селим.
– Клево! – подвел я итог, зевнул и блаженно погладил себя по пузу.
Василиса поняла меня с полуслова. Она поднялась, пригласила идти за собой. Похватав манатки, мы устремились следом. Из гостиной волшебница вывела нас в короткий коридор, в котором было всего три двери: одна сбоку, две – в конце. Василиса Ивановна открыла боковую:
– Вот ваши хоромы.
Я осмотрелся. Комната была чисто убранной, довольно просторной, имела большое окно, три кровати под стенами с тумбочками, трехстворчатый шкаф, полку для обуви, полку для книг, небольшой стол по центру и три стула. На стене висело матовое блюдо с прикрепленным к нему наливным яблочком, по бокам от него в тяжелых канделябрах было выставлено около десятка свечей.
– Я так понимаю, это для связи? – констатировал я, бросая свой рюкзак под кровать у окна.
– Именно, – подтвердила Василиса Ивановна.
– А где удобства? – спросил Заика, плюхаясь своим задом на идеально заправленную постель. Домовой неодобрительно покачал головой.
– В конце коридора две двери. Разберетесь.
Единственный, кто ничего не сказал, был Паляныця. Он занял кровать у двери, аккуратно положил свой рюкзак в тумбочку, исследовал пустой шкаф, после чего изрек:
– Мы готовы приступить к выполнению задания.
– Сейчас и приступим, – кивнула волшебница. – Дядюшка, у тебя все в порядке?
– Да, матушка, – залебезил домовой. – Уж давно готово, работничков токмо ждем-с.
– Ступайте за мной, – Василиса первой покинула комнату.
– Что-то не нравится мне это все, – втихаря промямлил Заика, пока мы выходили на улицу. После сытного обеда эйфория окончательно покинула наши головы, зато дрема накатила по полной. Я кивнул, зевая на ходу.
Мы шли по широкой улице, мощенной деревянными досками. Похоже, об асфальте или бруковке здесь слыхом не слыхивали. Впрочем, чего хотеть-то от сказочного мира? Не спортивной же трассы в самом деле?
Народу нам попадалось не много. Изредка кто-то проскакивал на разгоряченном коне, один раз стайкой пролетели детишки, размахивая на бегу книгами. Эх, школяры! Коллеги, так сказать. Редкие прохожие спешили по своим делам, не обращая на нас внимания, словно каждый день здесь шатаются выходцы из других Миров. Заика улыбался пробегающим мимо девушкам, но безответно. Тоже мне, Казанова! Я спросил у Василисы, почему народу так негусто, на что получил короткий ответ:
– Это в Приказе люду разночинного – не протолкнуться. А здесь, как-никак – окраина.
И больше ни слова. Что за окраина, почему именно сюда? Непонятно.
Дядюшка, шедший впереди, свернул с главной дороги к старому, но еще крепкому высокому, потемневшему от времени, терему с небольшими окнами. В отличие от остальных построек, это строение имело высокий каменный фундамент со слепыми окошками-щелями.
Домовой взошел на высокое крыльцо, открыл дверь да с поклоном пропустил нас внутрь. Я вошел вслед за Василисой и замер у порога. Паляныця подпер меня, недовольно буркнул:
– Окаменел, что ли?
– Окаменеешь тут, – ответил я, сторонясь.
– Что там? – Заика с интересом вынырнул из-за наших спин и присвистнул: – О как! Про ПХД в этой обители, похоже, от сотворения мира не ведали.
– Вот и займетесь, – не то приказала, не то согласилась Василиса Ивановна. – Дядюшка вам инвентарь выдаст. Правда, дядюшка?
– С нашим превеликим удовольствием, – тут же засуетился домовой. – Оно, конечно же, как не помочь добрым молодцам?
Пока он куда-то исчез, мы с парнями обошли помещение. Терем оказался довольно большим и пыльным помещением. Здесь в беспорядке были расставлены высокие стеллажи, шкафы, столы, кучами валялись свитки, книги, пергаменты. Паутина полотнищами свисала с потолков и стен, покрывала мебель.
– И что это за Авдиевы конюшни? – спросил я, яростно надеясь, что все увиденное – неудачная шутка.
– Ваш урок на лето, – подтвердила мои догадки волшебница. – А называется он Ларец, потому как в нем, словно в ларце, хранятся важные бумаги.
– Да тут всему курсу с полгода ковыряться, и то не факт, что справимся, – скис Паляныця.
– Товарищи курсанты! – голос Василисы Ивановны приобрел знакомые металлические нотки, заставив нас на автомате вытянуться по струнке. – Приказы преподавателей не обсуждаются. Вы поступили в мое распоряжение на два месяца, будьте любезны навести здесь полный порядок, отсортировать документацию по алфавиту, разложить ее на стеллажи, составить картотеку. Сержант Паляныця!
– Я! – гаркнул Вася так, что с потолка нас накрыло пыльное облако.
– Каждый вечер жду доклад о проделанной работе. Приступить к выполнению! – вот так, развернулась круто и удалилась.
Домовой, вынырнувший неизвестно откуда, роздал нам тряпки, швабры, веники, ведра и гордо удалился вслед за хозяйкой, считая свой долг выполненным.
– Вода в колодце за домом, – бросил он на ходу.
Дверь захлопнулась, мы остались.
– Вот тебе и прогулялись по Мирам, – Заика пнул зло ведро, оно покатилось с грохотом и врезалось в кучу документов. – Интересно, старшаки все врут или это нам так везет?
– А ведь чувствовала моя душа еще у Тропы: чудес в жизни – не бывает, – я потряс кулаками над головой: – За что, Господи?
Паляныця спокойно поднял ведро, сказал философски:
– Злись не злись, а раньше сядем – больше влезет. Начнем, что ли?