Восемь месяцев назад
Страх сделал меня своей пленницей: обездвижил, лишил воли и свободы выбора. Даже когда в мои апартаменты ворвались головорезы, я так не боялась, как сейчас. Закиров пинает колеса, орет, а заканчивается все сотрясанием кулаков перед моим лицом. Я жмурюсь, сжимаюсь до половины своей массы и втягиваю голову. Он сдерживается, иначе валяться мне на асфальте и корчиться от боли. Для него это боевая операция, а в бою он не разделяет мужчин и женщин: если дала согласие на участие – будь добра веди себя соответственно. Поэтому мой побег он расценивает как предательство или желание играть соло. Во всяком случае, так он объясняет мне свою позицию.
Теперь я понимаю, что убегать еще хуже, чем говорить, но ведь разговоры ни к чему не приводят. Он кидает вызов, идет наперекор и гнет собственную линию. А как только я говорю, что хочу его заменить, сводит мои профессиональные претензии к личным разборкам.
Его крики привлекают всеобщее внимание. Жильцы выглядывают из окон. Прохожие замедляют ход. Краем глаза вижу, как из подъезда выходит Владислав и стремительно сокращает между нами расстояние.
– Поехали! – командую я и сажусь на заднее пассажирское сиденье.
Руслан продолжает кричать, но, видя мою решительность, распахивает водительскую дверь, плюхается на сиденье и заводит мотор. Он сигналит мамашам и детям, что беззаботно разгуливают по тротуару. Подъезжает слишком близко, намеренно пугая и вызывая негативную реакцию. Ему хочется нарваться на скандал и выпустить пар, раз уж со мной не получилось. Женщины кричат, он открывает окно и обзывает их неуклюжими коровами. Он намеренно не пристегнулся ремнем безопасности, и из-за этого в салоне с равными интервалами раздается раздражающий сигнал-напоминание. Зажимаю уши. Не могу это слышать. Я на грани. Подобного состояния у меня не было с момента выписки из психиатрической клиники.
Как только мы выезжаем из города, я закрываю глаза и сажусь в позу лотоса. Представляю, что нахожусь под непрерывно льющимся потоком золотого света, который греет и оберегает меня от всего негативного. Это моя броня. Она не прошибаема. Даже Руслан не может ее пробить. Заканчиваю медитацию техникой «Внутренняя улыбка», и, хоть я не улыбаюсь – слишком мало времени, обычно на это мне нужен час – но страх и тревога меня покидают.
Мы выезжаем из Рязанской области. Прошу Мистера Раздражение остановиться возле заправки с минимаркетом.
– Зачем? – недовольно бурчит он.
– Мне нужно купить воды в дорогу.
Нехотя он сворачивает с трассы и паркуется у магазина. Протягивает мне наличные.
– Тебе что-нибудь купить?
– Нет! – резко бросает он и отворачивается.
Обхожу машину и встаю перед водительской дверью. Руслан опускает стекло.
– Что? – пятерней он зачесывает назад волосы.
– Руслан, выйди, пожалуйста, из машины.
– Зачем? Говори, что хотела и проваливай.
– Я попросила уехать, потому что Владислав вышел из подъезда. Мне не хотелось публичных разборок. Но мы не договорили. Я хочу все объяснить.
Он недовольно кривится, но выходит.
– Ну? Говори!
– Ты напугал меня. Судя по симптомам, у тебя раздвоение личности. Прости, но мне своих проблем хватает, с твоими я точно разбираться не буду.
Руслан все еще зол. Ноги подергиваются, взгляд направлен куда-то поверх моей головы.
– Я здоров. У меня нет диссоциативного расстройства идентичности. Я ляпнул не подумав – вот и все. Было сильное перенапряжение, я хотел его сбросить, потом ты подбавила мне проблем. Дважды!
Я попала в точку! Он знает, как называется его заболевание, иначе просто повторил бы «раздвоение личности», как сказал бы любой нормальный человек! Мне нельзя его раздражать. Надо дождаться замены, и дело решится малой кровью. К тому же я не исключаю того факта, что мне придется к нему обращаться за советом. Каким бы психом он ни был, в вопросах безопасности и сбора информации – дока.
– Я совершила глупость, поняла это, как только попала в квартиру к Владиславу. Больше такого я не сделаю.
– Не сделаешь это, придумаешь что-то другое.
– Нет, – я глажу его по груди, – не придумаю, клянусь. Пожалуйста, прости… – выдерживаю его пристальный взгляд.
Мне не за что просить прощения, но я должна. Иначе он не успокоится.
– Все навалилось в одну кучу. Нападение, побег, слежка, засада, стройка, мертвец. У меня был сложный день. Ты должен это понять.
– Что у тебя с этим Владиславом?
Ревность? Вот этого я точно не ожидала.
– Ничего.
– Ты врешь, что-то было.
– Нет, клянусь, – мотаю головой.
– Ты понимаешь, что заставила меня думать, что я тебя потерял?
Остается догадываться, о чем конкретно он говорит: о моем побеге или о том, что между нами так и не сложились отношения. Чтобы избежать дальнейших обвинений, я приникаю к нему всем телом, обнимаю и говорю вполголоса:
– Прости, я все усложняю. Тебе вчера нужна была моя поддержка, а я устроила истерику. Уверяю тебя, такого больше не повторится.
С минуту он тяжело дышит.
– Обещаешь?
Я поднимаю голову. Под утро я задала ему этот же вопрос.
– Обещаю, – уверенно отвечаю я и обнимаю его еще крепче.
Из его груди вырывается тяжелый вздох, будто с плеч свалился многотонный груз. Руслан обхватывает мое лицо ладонями и нежно припадает к губам. Его руки нервно подрагивают. Поцелуй длится недолго – это акт примирения, но не прощения. Он стискивает меня в объятиях.
– Как ты могла так поступить?
Меня вдруг одолевает волна отчаяния. Наружу рвутся слезы, и я начинаю рыдать. По-настоящему. Это слезы очищения, расслабления, разрядки после вынужденных скитаний.
– Пожалуйста, не делай мне больно…
– Мы уже говорили об этом. Думаешь, что твои враги будут тебя холить и лелеять? Думаешь, что они будут подбирать слова и делать только то, что тебе понравится? Нет. Они будут жестоки, беспощадны и мстительны.
– Так это тренировка? Все это время ты меня муштровал?
– Доходит, как до жирафа, – он снова прижимает меня к груди.
– А твои раздевания? Это из какой оперы?
– Хочу искоренить твою боязнь секса.
Вот в это я бы никогда не поверила! Я слегка улыбаюсь, давая ему понять ход моих мыслей.
– Так ты не для себя стараешься? Это мужская солидарность?
– Вообще-то я эксгибиционист, люблю обнажаться на публике и чувствовать на себе женские взгляды. Особенно меня заводят психически травмированные молодые женщины, которые при виде мужского полового органа опорожняют желудок или падают в обморок.
Так он намекает, что был не в восторге от моей реакции на его обнаженное тело. Знал бы, как далеко я с ним продвинулась по части интимной жизни, так бы не реагировал.
◊◊◊
Внедорожник мчится по трассе. Погодка отличная, солнце плавит асфальт. Обожаю лето и жару. Это мое, мне хоть плюс пятьдесят – я все выдержу. Алекс сидит рядом, ноги вытянула на торпедо и поглощает крекеры с сыром. Только что мы поболтали на нейтральные темы: о политике, погоде и новостях, что передают по радио. Я был расслаблен, временами даже насвистывал, но тут Алекс выдает:
– Какая она? Твоя жена?
– Что? – делаю вид, что не расслышал. Тупой ход, но мозг за доли секунды оценивает ситуацию.
– Мне интересно, какая у такого человека жена.
– Любимая.
– Конечно, любимая, кто же женится без любви? Я не про это…
– Красивая, – и тут же добавляю. – Для меня.
– Это понятно, – закатывает глаза Алекс, – у такого красавчика, как ты, не может быть жена-уродина.
Раньше она никогда не высказывалась так фривольно о моей внешности. На меня тут же накатывает волна воспоминаний: пластические операции, линзы, вставные зубы и многое другое… Сейчас – это не я. Возможно, на меня того, прежнего, она никогда бы и не обратила внимания.
– Она русская?
– Нет, лезгинка.
– Не поняла, – Алекс хихикнула, – я думала это танец.
– Нет, – рыкаю я раздраженно, – есть такая нация на Кавказе.
– А откуда она? С какого города?
– Она из Куруша – самого южного селения России.
– Так она деревенская девушка, – Алекс хмыкает.
– Да, скромная, покладистая, воспитанная в мусульманских традициях. Мужу не перечит. А еще смелая, мудрая, я могу на нее положиться в трудных и щекотливых вопросах. Не закатывает истерик. Всегда говорит правду.
Не хочу дразнить Алекс. Добром это не кончится. Цапнул один раз – и хватит! На самом деле я ожидал от себя обычной реакции: раздражения и злости. По легенде не в моих правилах говорить с кем-то о семье. Но на свое удивление, я думал только о том, что Алекс не дает покоя моя «жена». То есть она хочет быть со мной, но перед ней моральная дилемма. Похоже, в ее жизни действует запрет на женатиков, и это мне импонирует.
– Можно задать личный вопрос?
Вот это мне уже совсем не нравится. С чего она решила, что я буду откровенничать?
– Не уверен, что отвечу, но валяй.
– Тебе приходилось спать с некрасивыми женщинами? – она краснеет. – Мне всегда хотелось знать, что чувствуют мужчины, когда спят с девушкой, которая не соответствует его стандартам красоты.
Это она о себе, что ли? Так Алекс считает себя некрасивой!
– Это зависит от самого мужчины и от обстоятельств. В конце концов понятие красоты у каждого разное.
– А что чувствовал ты?
– Я? – пожимаю плечами. – Если девушка не фонтан, но в ней есть какие-то привлекательные части тела или лица, я концентрируюсь на них. Если страшна, как атомная война, но фигура не подкачала, использую определенные позы. А если и фигура подкачала, тогда секс переносится на ночное время.
– То есть ты никем не брезгуешь?
Красиво развела. Я усмехаюсь, смотрю на себя в зеркало и поправляю причесон. Алекс как-то странно на меня смотрит, будто говорит с психом, и решает закрыть тему.
Какое-то время в машине стоит тишина, нарушаемая только шумом ветра и гулом колес, а потом она спрашивает:
– А там, куда мы едем, есть телефон?
– Никакой связи с внешним миром.
– Но мне нужен телефон, – упрямо заявляет она, – хотя бы раз в неделю.
– Зачем?
– Чтобы быть на связи с директором хеджевого фонда.
– Зачем? – уже более нетерпеливо спрашиваю я, борясь с подступающим раздражением, и сильнее вцепляюсь в руль.
– Ну… я как бы… – Алекс опускает голову, будто в чем-то провинилась, и добавляет уже тише, – руковожу этим фондом.
– Что?! – я аж подпрыгиваю.
Вот он, Ящик Пандоры! Так и знал, что моя подопечная еще преподнесет мне сюрприз.
– Руководишь?! Как это?! То есть в последний год ты не только работала на инвестиционный фонд Вернера?!
– Еще у меня защита докторской диссертации через месяц.
– С ума сошла?! Что еще за диссер-р-ртация, – от возмущения я начинаю заикаться. – Алекс! Я же просил тебя еще в первую неделю рассказать обо всем, но ты…
Готов ее треснуть. Ей-богу, она меня достала! Замахиваюсь, но в последний момент бью кулаком по торпедо. Алекс съеживается и забивается в угол между спинкой сиденья и дверью.
– Пеняй на себя! – ору я. – Накрылась твоя диссертация! Никакого фонда! Все! Хана́!
Сворачиваю на стоянку для дальнобойщиков у лесополосы, бью по тормозам и выскакиваю из машины. Не хочу накидываться на нее, но бессонная ночка не придает мне ни сил, ни терпения.
Вместо того, чтобы дать мне остыть, Алекс выскакивает из машины вслед за мной и с виноватым видом пытается оправдаться:
– Руслан, я же не знала, что мы уедем из Москвы. Предположить даже такое не могла. Если ты считаешь, что ехать на защиту диссертации опасно, ну и фиг с ней, я не поеду. А по поводу фонда – я думала, ты знал.
– Откуда мне знать?! Я что, телепат?!
– От Павла, – пожимает она плечами, – я просила его организовать для меня безопасное соединение, чтобы никто не смог вычислить, откуда я веду трансляцию, и он сделал так, что IP-адрес перемещался от города к городу.
Я дар речи потерял. Пашка? Пень лесной! Я устрою ему показательную кастрацию!
– Алекс, после брифинга мы договорились, что ты говоришь мне, а я решаю проблемы! Группой управляю я! Почему ты все время действуешь у меня за спиной и постоянно что-то скрываешь?!
Я верещу, как свинья на бойне. Понимаю, что нужно сдерживаться, эмоции в решении вопросов не помогут, но когда дело касается Алекс, то я бессилен. Наконец я это признал!
– Потому что информации много. Я тебя об этом предупредила. Ты знаешь мое состояние…
– Не списывай все на травмированную психику! Скажи прямо! Ты мне не доверяешь?
– Я доверю тебе в вопросах безопасности.
– Тогда почему опять скрыла факты о своей жизни?!
В ярости пинаю колесо, не могу успокоиться. Сотрясаю руками воздух, как ветряная мельница перед Дон Кихотом. Эта коза бестолковая достала меня выше крыши.
– Я ищу утечку, ищу норы, через которые могут пролезть твои недруги, а ты умалчиваешь о постоянных контактах.
– С профессором на кафедре я не общалась после того, как ушла в отпуск. А с Самуилом, директором фонда, я организовала безопасную связь.
Она закусывает губу, переминается с ноги на ногу. Я понимаю, что уже ничего не изменить, бесполезно зацикливаться на разборках. Алекс неисправима. Когда кажется, что она окончательно раскрылась и начала мне доверять, вылезает нечто, из-за чего я в спешном порядке вношу поправки в план.
– Алекс, так больше не может продолжаться, – я роняю руки, будто больше их не чувствую. – Ты словно меня не слышишь.
– Ты делаешь тоже самое… – робко возражает она и поднимает на меня глаза. – Так что мы квиты.
Туше́! Она снова в дамках! Она имеет в виду мои домогательства.
Алекс садится в машину, а я с обреченным видом смотрю на нее и думаю, как организовать ей связь с гребанным директором фонда. Остыв, я плетусь к машине и сажусь за руль.
– Расскажи мне про фонд и этого Самуила.
Завожу мотор. Выруливаю со стоянки и встраиваюсь в поток машин.
По словам Алекс, фонд она открыла, чтобы отмыть деньги от нелегальной торговли Макса. Планировалось провести несколько сделок и ликвидировать компанию. Но ей встретился в Лондоне, как она выразилась, «занятный дядечка», и она поняла, что может использовать его как подставного директора. Он жил в Штатах, но после банкротства инвестиционной компании уехал к брату и шатался по лондонским барам.
– Самуил – лицо фонда и его номинальный директор, обладатель приятной внешности и бархатного голоса – быстро снискал популярность и уважение среди русских олигархов. Окучивает клиентов, ходит с ними по ресторанам, ночным клубам и загорает на их яхтах. Я – мозг фонда. Без меня он никто, сдуется, начнет делать ошибки и все потеряет. Самуил это знает и не дергается.
Я веду машину молча, мне нужно время, чтобы прийти в себя и переварить сказанное. Это не девчонка, а какой-то мозговой центр. С виду такая беззащитная тихоня, а по факту – финансовый воротила. Чертовка! Алекс все больше меня впечатляет.
– От Самуила может быть утечка?
– Нет, он не заинтересован в моих неприятностях. Я нужна ему как воздух. К тому же он не знает моей настоящей фамилии. Ему я представилась как Алекс Данте.
– Данте?
– Девичья фамилия моей матери, – Алекс снова закидывает ноги на переднюю панель и продолжает поглощать крекеры.
В очередной раз я сбрасываю личину Руслана и снова становлюсь самим собой. Просто поразительно, как Алекс выбивает меня из легенды. Легкая тревога кольнула в груди. Хоть бы доехать до места без приключений.
– Конфетка, передай мне сигареты, они в бардачке, – говорю я ей и подмигиваю.
Алекс смотрит на меня, как на редкий музейный экспонат. Наверное, уже утвердилась в мысли, что я неизлечимый шизоид.
– Ну же, детка, не тормози.
Она откидывает крышку бардачка, шарит рукой, протягивает мне сигареты и зажигалку. Затягиваюсь и выпускаю дым кольцами. Алекс в восторге. Я красуюсь перед ней, как пацан на первом свидании!
– Прости за это, – взглядом показываю на ее припухлую щеку. – Ты помнишь, что я тебе ночью говорил?
– Никаких истерик, пока у тебя в руках пушка.
– Умница.
Притормаживаю и осматриваю придорожное кафе.
– Я проголодался. Давай поедим. Нужно протереть салон влажной тряпкой, чтобы не оставлять отпечатков. Справишься?
На самом деле я остановился здесь не для того, чтобы набить желудок: нам нужно сменить тачку. Я заприметил у автомойки джип «Рубикон-Вранглер». Судя по пыли на корпусе и засохшей грязи на колесах, стоит бесхозным больше суток, а значит, это либо тачка хозяина, либо сотрудника автомойки. Как говорится, сапожник без сапог. На мой вкус эта модель джипа немного топорная, но для местности, куда мы едем – то что надо.
– Бери вещи с собой, мы поменяем колеса.
Алекс понимает мой посыл буквально.
– Но здесь же нет шиномонтажа.
Моя ты радость, ну хоть в чем-то ты не кумекаешь!
После плотного обеда я выхожу на улицу покурить, оценить обстановку и «порыбачить». Джип, на котором мы приехали, я припарковал так, чтобы его не было видно с дороги. Как только Алекс выходит, я говорю ей идти вдоль трассы, намереваясь подобрать ее через пару минут уже на другой тачке.
Сработал быстро, не успевает Алекс отойти от кафе, как я уже сижу в джипе. Противоугонку на «Рубиконе» можно отнести к лучшим друзьям угонщика. Дело плевое. Сигнализация с динамическим кодом звучит как что-то стабильное и надежное, а на деле вся эта «динамика» легко взламывается относительно дешевыми сканерами.
Необходимые навыки по угону я получил еще пять лет назад, когда в личине Амира внедрился в группу высококлассных угонщиков с полуторамиллионным оборудованием. Дело было поставлено на широкую ногу. Группа специализировалась на «японках». Работали под заказ, в срок, без заминок. В группе действовала четкая иерархия. Чтобы подняться на самый высокий уровень, мне пришлось попотеть почти год. С тех пор я на задание не выхожу без портативного сканера. Никогда же не знаешь, что тебя ждет у ближайшего поворота. Не раз навыки угонщика помогали мне уйти от погони, а пару раз даже спасали жизнь.
◊◊◊
Руслан снова меняет тактику в общении и теперь спокоен, заботлив и весел. Подмигивает, гладит мои ноги и улыбается так, что дух захватывает. В кафе он заботливо меня подкармливает, убирает челку со лба и вообще глаз не отводит.
После того, как я делаю заказ, он вынимает из кармана обручальное кольцо.
– Ежик, пока мы вместе, будем придерживаться легенды, которую для нас на этот случай разработали люди из Конторы. Дело в том, что Нина Воротникова – жена Адама Альбиева, – в имени он делает акцент на первую «а».
Чтобы убедиться в его правоте, я лезу в карман и вынимаю паспорт. Открываю его на странице «Семейное положение», вижу штамп о регистрации брака и ахаю: по паспорту эта парочка жената уже три года.
– По возможности наблюдай за замужними женщинами, подмечай их манеру поведения, отношение к мужу и как они проявляют свои чувства и заботу. Со стороны мы должны выглядеть как органичная пара, которая хоть и страстна в своих проявлениях, но никогда не ругается, – он хватает меня за подбородок и поворачивает к себе. – Слышишь? Мы никогда не будем ругаться. Дай мне мир и покой. Мне это нужно… сейчас…
– Сейчас?
– Я выразился образно. Хватит меня доставать. Хочу согласия и понимания. Хочу любви и заботы. Ну? Чего молчишь? Осилишь?
– Это как-то неожиданно, – растеряно лепечу я и гляжу на кольцо, которое в этот момент он надевает мне на безымянный палец.
Сердце бухает, а потом по всему телу разливается тепло. Таких чувств я еще никогда не испытывала. В горле першит. Я краснею от нахлынувших эмоций. Но Руслан решает, что для меня сюрпризов мало, и добивает последней выходкой: опускается передо мной на колени и обнимает.
– Частью легенды будет наше желание завести первенца. У нас, конечно, ничего не получится, но мы же заранее этого не знаем, – он лукаво улыбается и подмигивает. – Именно с этой целью я привез тебя в эти места на лето. Хочу, чтобы ты отдохнула от утомительной работы, подготовки к диссертации и ухода за больным отцом.
Я смотрю на него, как булгаковская Маргарита на чревовещательного кота. Он придумывает это на ходу? Если так, то он мастер составления легенд.
Нужно признать, что эта вторая личность Руслана мне очень импонирует. Наверное, я бы даже могла в него влюбиться. Он нежен, но в то же время не сюсюкается. Если не видит в моих глазах подтверждения своих желаний, дальше не продвигается, дает время привыкнуть.
◊◊◊
Иду по обочине. Сумка перекинута через плечо. Руслан сказал, что ему нужно несколько минут, чтобы угнать другую машину. Стараюсь держаться подальше от места преступления.
Рядом со мной тормозит черный «мерседес». Я останавливаюсь, подумав, что кто-то хочет спросить дорогу или ближайшую заправку. Жужжит стеклоподъемник, меня осматривают прищуренные, пронзительные, как рентген, глаза. Мужчине на вид лет сорок, не симпатичный, но холеный и уверенный в себе.
– Девушка, вас подвести?
– Нет, спасибо, я жду мужа, – показываю обручальное кольцо.
– Муж не стена – подвинется, – мужчина протягивает мне визитку.
Вижу его пальцы в татуированных перстнях, и мне становится не по себе.
«Дмитрий Грабарь, оружейных дел мастер» – читаю я на визитке.
Подъезжает Руслан и настойчиво сигналит. Как только я сажусь в машину, он устраивает допрос.
– Кто это?
– Блатной какой-то… – отдаю визитку.
– Что ему нужно?
Черный седан плавно отъезжает, будто мужчина даже не беспокоится на предмет того, что я могу рассказать о его намеках «мужу».
В точности передаю разговор. А попробуй не расскажи, когда тебя так пристально буравят два «лазера».
– По фени ботаем, нигде не работаем! Сейчас он у меня огребет по полной!
Тон мне не нравится, похоже, к нам вернулся Руслан. Мы выезжаем на трассу, начинается погоня. Он обгоняет «мерседес» по встречке и резко прижимает к обочине.
– Руслан, что ты делаешь?! – кричу я, вцепившись в его руку.
Он цыкает на меня и приказывает сидеть тихо.
После первого маневра водитель «мерседеса» выруливает, что-то кричит нам, но не останавливается, едет дальше. Во второй раз съезжает на обочину и выскакивает из машины с битой. Теперь я вижу его во весь рост, и по телу пробегает озноб. Он огромный и мощный, как гора.
На Руслана грозный вид противника не производит никакого впечатления. Он выскакивает из машины и направляется к громиле. Впервые я вижу ГБ в рукопашной схватке. Это завораживающее зрелище. Юркий, подвижный, молниеносный. Пока громила замахивается, Руслан успевает нанести ему удар по корпусу и отскочить. Оружейник кривится от боли, но биту не выпускает и тут же снова идет на противника. ГБ подныривает под биту и бьет боковым в челюсть. Здоровяк валится на багажник своей машины, Руслан тут же вынимает пистолет, засовывает дуло громиле в рот и что-то кричит.
Я вся сжимаюсь. Только не это!
Оружейник мычит и пытается что-то изобразить руками, но Руслан, кипя от ярости, еще глубже засовывает дуло пистолета ему в глотку. В прошлую ночь на стройке у него были такие же дикие глаза. Не убирая пистолет, он что-то настойчиво втолковывает громиле. Перед тем как уйти, Руслан наносит водителю удар в висок, от которого тот мешком валится на землю.
ГБ садится в машину, оценивает мое состояние и заводит мотор.
– Молодец, что не вышла. Правило номер три: никогда не вмешивайся в мою драку. Уяснила?
Таким он мне не нравится. Возбужденный, глаза злые, тон не терпит возражений, и все, что он говорит в этот момент, мною воспринимается в негативном свете и вызывает дикое желание сделать все наперекор.
◊◊◊
По вытатуированным перстням на пальцах я понимаю, что нарвался на местного авторитета. Как только он очухается, соберет братву и начнет поиски. Такое не прощается, тем более залетным. Уверен, будь пушка у него, так просто наша схватка бы не закончилась.
Поворачиваю на ближайшем перекрестке и еду в сторону заповедника. На территорию пускают только по пропускам. Вставляю батарею в мобильник, который купил в Рязани у торгаша краденным и звоню другану. Когда с пропуском вопрос решен, шпарю на всех парах – нужно успеть до заката. Костик не из простой семьи, его отец был генерал-полковником налоговой полиции. Друган родом из этих мест, так что его в этих краях все знают. Я попросил у него приют на пару недель, мол, нужно залечь на дно, и он понял с полуслова.
Смысл мужской дружбы – делать, о чем просят, и не задавать вопросов.
Всю оставшуюся дорогу Алекс молчит. Я тоже не в настроении разглагольствовать, поэтому в машине стоит относительная тишина. А раз у меня выдалось свободное от болтовни время, я решаю раскинуть мозгами.
В создавшейся ситуации я вижу три выхода. Первый – переправить Алекс на базу и оставаться в деле, пока не отработаем всех акционеров. Второй – самый простой – найти себе замену и скинуть с плеч этот груз, как ненужную ношу, взять в работе паузу, возможно, уехать, наконец-то, в отпуск. Сейчас это реально, в Конторе меня еще месяц не тронут. Я представляю себя на берегу моря, лежащего на белом песке с какой-то цыпой, но меня тут же выбивает из грез и окунает в третий вариант. Он самый сложный и нестабильный, как зыбучие пески. Я могу стать Адамом Альбиевым. От последнего варианта меня аж передергивает, так мне не хочется идти по этому пути. Но надо признать, что ситуация вышла из-под контроля. План Конторы сорван. На данный момент я не могу доверять даже куратору.
Еще этот Вернер! Он меня беспокоит больше всего. Через кого действует? Откуда ждать нового удара? Мне необходимо как-то его выманить. Заставить выползти из норы и явить себя миру. Для него у меня есть идеальная приманка – Алекс.
К деревянному срубу мы подъезжаем в начале шестого. Нас встречает Иван, местный егерь. Оказывается, Костик попросил его подкинуть нам дичи. Мы здороваемся, осматриваем территорию и входим в дом. С ходу я определяю, что сегодня это не последняя поездка. Нам требуется привести дом в порядок, а для этого нужно прикупить моющих средств и защиту от насекомых. Терпеть не могу деревянные дома, но кое-кто внутри меня просто ликует. Ощущения такие, что сегодня он снова вырвется на свободу.
Смотрю на Алекс: она полна энтузиазма и готова заняться домом. Я предлагаю съездить в супермаркет, отовариться и подготовить к ночевке хотя бы одну комнату. Еще полчаса уходит на то, чтобы проверить все коммуникации дома. Есть проблемы с канализацией и водой. Я порядком сникаю: с водой-то я разберусь, а вот с канализацией… На помощь приходит егерь, говорит, что к нашему приезду прочистит сток. По его словам, проблема возникла не впервые, и это было его постоянной головной болью при заселении туристов.
Пока Алекс переодевается, я осматриваю прилегающую территорию. Дом стоит на окраине охотничьей базы. Деревья растут так близко, что можно с легкостью проворонить приближение незваных гостей. Я решаю немного поработать с местностью и мысленно утверждаю перечень необходимого. В отличие от меня Алекс накатала целый список покупок и засунула его в задний карман джинсов. Еще в башне я заметил, что она любит составлять всякие списки на стикерах-напоминалках и развешивать по квартире.
Ближайший крупный город – Нижний Новгород, туда я и проложил маршрут в навигаторе.
В мегамолле я подмечаю все покупки Алекс: какую она предпочитает косметику, гигиенические средства и продукты. Все подробно выведываю и понимаю, что моя подопечная придерживается растительной пищи – типа веган, но без фанатизма. Она признается, что раза два в год ее тянет на мясо и тогда она покупает в магазине отбивную. Предпочитает ее в хорошо прожаренном виде.
При выборе косметики и зубной пасты она обращает внимание на цветные маркеры – это такие полоски на сплющенной стороне тюбика. По ее словам, они бывают разных цветов и означают классификацию присутствия натуральных продуктов в составе данного товара. Черная полоска означает, что продукт полностью состоит из искусственных компонентов, то есть попусту весь из химии. Красный цвет полоски говорит о том, что в продукте присутствует до тридцати процентов натуральных веществ, а зеленая – товар полностью из натурального продукта. Никогда бы не обратил внимания на эту хрень, но теперь я, как зомбированный на все зеленое и экологически чистое, иду вдоль стеллажей и смотрю на маркеры.
Я застреваю в отделе для рыбалки и охоты. Алекс изнывает от безделья, но нервы мне не треплет. Просто стоит и пялится на окружающих. Время от времени я сканирую периметр. В какой-то момент прослеживаю за ее взглядом и понимаю, что она пристально изучает влюбленную пару.
– Почему они?
– Что? – Алекс вздрагивает и смущается, будто я застал ее за чем-то неприличным.
– Похвально, что ты выполняешь мое поручение и присматриваешься к семейным парам. Из толпы ты выбрала именно их. Вот я и спрашиваю, почему они?
Алекс задумывается.
– Не знаю… Они как единое целое, что ли… Они мне нравятся.
Я лукаво подмигиваю ей.
– Любишь тройничок? А ты шалунья!
– Фу! – она шлепает меня по спине и возмущается. – Почему ты такой пошляк? Все переводишь на секс.
– Сексуальность – самое естественное проявление эмоциональной и физической реакции человека. Они, – я кивком показываю на парочку, – сексуальны, и этим тебя привлекают. Это говорит о том, что ты раздумываешь над собственной сексуальностью. Частично из-за моих к тебе притязаний. Ты хочешь меня, рассуждаешь, как это может быть. Своим выбором ты дала мне ответ на вопрос, какой ты хочешь, чтобы мы были парой.
Сижу на корточках и выбираю леску для ловушек, а когда заканчиваю философский монолог, встаю и притягиваю Алекс к себе. Она мгновенно вспыхивает и язвит:
– Не знала, что у тебя диплом по психологии.
Она выпускает коготки от страха, и это понятно, для нее секс – запретная территория, а я хочу сломать эту стену и раскрыть ее как женщину.
– Нет у меня диплома, но в силу своей профессии я обладаю определенными навыками.
– Зачем нужен Борис, когда есть ты? Мне кажется, смени ты профессию на психолога, от клиенток отбоя не будет.
– А знаешь, нам ведь пять месяцев нужно как-то выживать, так что это неплохая идея.
Последнее, на чем мы сошлись, был факт моей замены, но я опять все переиграл. Конечно, она не в восторге.
– Ты серьезно? – Алекс подбоченивается.
Она явно имеет в виду мою отставку, я же делаю вид, что мы все еще говорим о легендах.
– Как никогда. Адаму нужна работа. Пусть будет психологом.
Она закатывает глаза и отмахивается. Мол, я безнадежен.
– Практика подразумевает знание академических постулатов и клинической психологии, – ворчит Алекс вполголоса.
– Вот и отлично! – я принимаю вызов и мысленно ставлю в анкете новой легенды галочку напротив выбора профессии. – На примере Адама я покажу тебе, как освоить новые знания в кратчайшие сроки. Кстати, знание психологии может пригодиться не только в повседневной жизни, но и в познании собственной сексуальности.
Алекс молчит, но по ее виду понятно, что она, в принципе, со мной согласна. Без лишних предисловий я прижимаю разрушительницу спокойствия к стеллажу и приникаю к ее губам. Сначала она пытается меня оттолкнуть, но потом обмякает и начинает постанывать. Ее руки ложатся мне на бедра и скользят то вниз по ногам, то вверх к животу.
– Ежик, это опасно… – шепчу я, отрываясь от ее губ.
– Что?
– Так гладить меня, – я отстраняюсь и снова приседаю перед нижним уровнем торгового стеллажа. – Ты же не хочешь, чтобы я овладел тобою прямо в машине. Первый раз я планировал это сделать на удобном матрасе, но потом буду брать тебя везде: на кухне, в душевой, на столе и даже на лестнице. А еще я люблю утренний секс, так что тебе придется просыпаться за полчаса до меня и приводить себя в порядок.
Наконец-то я определяюсь с леской, закидываю несколько упаковок в тележку с покупками и тянусь к портативным фонарикам.
– Буду благодарен, если после чистки зубов и принятия душа ты съешь парочку своих конфет с малиной.
Я не вижу ее лица, но отчетливо слышу звук, похожий на присвист. Алекс даже не предполагала такой вариант развития событий. Бьюсь об заклад, она сейчас ищет глазами секцию с кондитерскими изделиями.
Говорить с женщиной о сексе с каменным лицом – моя фишка. Решаю еще немного взбодрить ее воображение и показываю на целую вереницу туристических товаров:
– Нам нужно выбрать спальный мешок. Поручаю это тебе.
– Зачем он нам?
– На кровати спать нельзя: по матрасу ползают какие-то букашки. Одну ночь поспим в спальном мешке. Матрас купим сейчас, – я смотрю на часы, – но доставят его в лучшем случае завтра.
– Ладно, – она упирает руки в бока и с видом знатока начинает оглядывать мешки. – Вот этот…
– Одноместный, а нам нужен двухместный.
Алекс глядит на меня с опаской.
– Я могу поспать на диване.
– Там пружины жесткие.
– Ничего, одну ночь перекантуюсь.
– Утром мне нужно, чтобы ты была свежа, как огурчик с грядки.
– Не хочу тебя разочаровывать, мой любимый Адам, – иронично выдает она и смачно чмокает меня в щеку, – но если я буду спать на полу, то утром буду похожа не на огурчик, а на ту бабушку, которая его вырастила.
– М-м-м… – я хитро щурюсь. – Ладно, бабуля-Нинуля, придется на один день отложить обучение стрельбе, но я найду, чем тебя занять.
Пока она не успела среагировать, кидаю двухместный спальный мешок в тележку и тащу ее к секции матрасов. Там я планирую устроить шоу. Алекс косится на меня, уже чует, что я что-то задумал. Поразительно, как она меня быстро вычисляет, но мне это только добавляет драйва. У нее есть шанс меня разгадать и аргументировано отвести от себя удар. Но пока она неопытна, я наслаждаюсь ее безуспешными попытками.
◊◊◊
Подъезжаем к дому и выгружаем покупки. Я все еще пылаю после циркового представления, которое устроил Руслан в супермаркете. Он заставил меня опробовать все матрасы, а когда я выбрала подходящий, завалился вместе со мной и начал демонстрировать предполагаемые сценарии из нашей «семейной жизни»: то ложился на меня сверху, то пританцовывал, изображая Челентано из фильма «Укрощение строптивого», а потом с разбега прыгал на матрас. При этом он громко комментировал и сам хохотал над своими плоскими шуточками.
Немудрено, что вокруг нас собралась толпа, живо участвующая в бесплатном шоу. Посыпались советы и пошлые намеки, в основном от мужчин. Вряд ли бы все быстро закончилось – как я поняла, он любитель публичных выступлений – но кто-то из первого ряда стал снимать нас на камеру мобильника. ГБ тут же подхватил меня на руки, как пушинку, и поставил перед собой, лицом к тележке. Положил руки поверх моих и так мы двинулись к кассе. Свистящее дыхание обжигало мне ухо, вдобавок он покусывал мочку, вызывая дрожь во всем теле.
Мы здорово подустали за двухчасовой поход по магазинам. У выхода из мегамолла набрели на уютное кафе, где и решили поужинать. На обратном пути попали в жуткую пробку, которая растянулась на несколько километров из-за аварии. В заповедник приехали, когда почти стемнело. Теперь мы оба уже с большой неохотой смотрели на ведро и швабру…
Сам охотничий дом мне очень понравился. На первом этаже гостиная, кабинет, ванная комната и кухня. На мансарде маленькая гардеробная и огромного размера спальня. Не знаю, как насчет охоты, как по мне, так это место больше походит на уединенное любовное гнездышко. Мне приглянулся двухсторонний камин, разделяющий гостиную и кухню. Я сразу представила, как здорово с бокалом вина проводить здесь вечера, смотря на объятые огнем поленья. Дома я всегда зажигала свечи и медитировала. Еще меня впечатлила П-образная кухня без верхнего яруса шкафов. Все пространство открытое, причем шкафчиков имеется в достаточном количестве.
Беру себя в руки и заставляю приняться за уборку. Решаю, что спать сегодня мы будем в гостиной перед камином, и начинаю намывать пол и вытирать пыль.
Руслан что-то мастерит в беседке перед домом. Когда я уже заканчиваю с уборкой, снимаю перчатки и мою руки, он входит в дом и спрашивает:
– Кабинет мыть не будешь?
– Нет, поспим сегодня в гостиной, я хочу зажечь камин.
– Камин нужно чистить, а если мы начнем это делать, то вся твоя уборка коту под хвост. Я планировал спать в кабинете, поэтому и попросил тебя подготовить одну комнату.
– А сказать, что эта комната – кабинет, ты не мог?
– Ты так резво взялась, что я подумал, тебя хватит на весь первый этаж.
– Ты издеваешься? Я еле стою на ногах!
Передо мной внезапно открылась истина, как обухом по лбу: он промолчал намеренно. Я же не согласовала с ним важный бытовой вопрос – где мы будем спать!
После короткой перепалки я все же мою кабинет. Отношу туда спальный мешок и решаю его проверить. Как-то раз мы с папой ездили рыбачить на Обь и мне попался бракованный мешок – в нем не работала молния. Папа меня пожалел, отдал свой, но я никогда не забуду, как он промучился всю ночь. Я расстилаю мешок и вижу, что внутри в комплекте есть две маленькие подушечки, отстегиваю их и приношу только что купленные большие подушки. Расправляю простынь. Пришиваю к ней в нескольких местах застежку-липучку и плотно прикрепляю к спальному мешку.
– Что делаешь?
Поднимаю глаза и вижу его в дверном проеме. Не знаю, сколько он там простоял. Объясняю, что не могу спать без простыни, а чтобы она не скатывалась, придумала, как ее закрепить. На что Руслан хмыкает и произносит:
– Здорово придумала, а то я уже хотел сказать, что скатаю роликом твою простыню уже через час. Я верчусь в постели, как грешник в аду.
Не мудрено! На мой взгляд, иметь столько энергии и спать спокойно невозможно.
Остаток вечера мы проводим в беседке, попивая домашний квас, что принес Иван в наше отсутствие.
– Конфетка, ты помнишь мою просьбу? – спрашивает Руслан, заглядывая в ванную, когда я уже хотела раздеться и нырнуть в воду.
– Какую?
– Добавить в воду ту вкусно пахнущую штуку.
– Масло какао, – подсказываю я и улыбаюсь. – Добавлю…
Он изъявляет желание принять ванну со мной, но я наотрез отказываюсь и, не смотря на его протест и обиженный вид, выставляю за дверь.
После ванны я натягиваю только что купленный хлопчатобумажный комплект летней пижамы. Выключаю свет в кабинете и ныряю в спальный мешок. Руслан приходит минут через пятнадцать, когда я уже практически засыпаю. Дом сразу наполняется грохотом, будто вторглось войско Чингисхана. Он гремит посудой на кухне, открывает и закрывает шкафы и холодильник, добирается до камина и начинает проверять вытяжку дыма. Потом уходит в ванную комнату, откуда уже через минуту слышится шум воды. Выходит он так же шумно, топает излишне громко, откашливается и что-то ищет.
– Алекса, – недовольно ворчит он, ложась рядом со мной в мешок, – в следующий раз говори, когда ложишься, а то хожу в темноте, как слепец.
Я выключила свет только в кабинете, но и это вызвало его недовольство. Вступать с ним в полемику нет сил, я угукаю и, подложив сложенные ладони под щеку, зеваю и желаю ему спокойной ночи. В ответ – тишина.
Через минуту он отворачивается и так тяжело вздыхает, что сердце екает. Что опять не так? Страдания влюбленного Дон Жуана? Оказался вдали от привычных ему красоток, в глуши, в невыносимой обстановке, с уродиной в постели, которая даже к себе в ванну не пустила? Мне все это кажется такой раздутой галиматьей, что хочется сказать: «Не гневи бога, наверняка у тебя были ситуации и похуже, сам ведь рассказывал».
Вскоре я начинаю чувствовать, что буквально мокну от его пылающего тела, и раскрываюсь до пояса. Он все равно меня не видит, и я немного смелею. Но этого оказывается недостаточно, и я откидываю верхнюю часть спального мешка в сторону. Руслан следует моему примеру.
– Забыл тебе сказать, чтобы ты не выходила на улицу среди ночи. Я расставил ловушки для нежданных гостей.
Не представляю, зачем мне выходить ночью в лес, но сдержано произношу: «Ладно».
– Ты что, реально решила задавить массу?
– Разве не для этого мы легли в спальный мешок?
Он поворачивается, гладит меня по спине и расправляет тоненькие кружева на шортах.
– Да ладно тебе! Еще детское время.
– Мы же не спали предыдущую ночь.
– Без секса я не усну, тем более рядом с тобой.
– Я могу перелечь на диван, я уже предлагала.
– Только попробуй, – огрызается он.
– Тогда не стони.
Он обзывает меня врединой, больно пихает в бок, от чего я охаю, а он с раздражением продолжает:
– Если секса не будет, тогда мне нужно напиться.
– Боюсь, пить придется каждую ночь, – буркаю я и тру ладонью бок. Уф, как же больно!
– Тогда ночевать будешь в доме одна. А по округе тут много кто шастает.
– Это что, шантаж? – я ложусь на спину и смотрю на него. – Мне казалось, моя безопасность – твоя работа. Ошиблась?
– Есть второй вариант: привести женщину сюда, но что-то мне подсказывает, ты не одобришь.
Такая перспектива меня радует еще меньше, чем остаться в доме одной.
– Это будет уже свинство с твоей стороны! – возмущаюсь я и отворачиваюсь.
– Так как поступим?
– Я не буду с тобой заниматься сексом, – в ультимативной форме заявляю я. – И ты не будешь приводить сюда девушек. Уделяй время этому днем, а к вечеру будешь возвращаться домой.
– Чего?! – с насмешкой восклицает он и вскакивает на ноги. – Больше ничего не придумала?
Он абсолютно голый! Опять!
– Ты что, с ума сошел? Сейчас же надень трусы!
Руслан усмехается.
– И не подумаю! Я сплю голым. К этому тебе тоже предстоит привыкнуть.
– Ты переходишь все границы! – я тоже вскакиваю и упираю руки в бока. – Я не спорила из-за спального мешка, не спорила из-за кабинета, но это… – я показываю на его причинное место, а он в ответ им качает. Он специально это делает!
– Я иду за вином. Выпьешь со мной?
– Нет! Да что с тобой не так? Как об стенку горох! Я хочу спать! Я что, и это должна с тобой согласовывать?
– Да! Алекса! – кричит он из коридора со злостью. – Теперь мы муж и жена, и ты не можешь меня лишать законного секса!
– Иди ты к черту со своей легендой! Сейчас мы вдвоем, никто нас не слышит и не видит! Когда тебе выгодно, тогда ты вспоминаешь о легенде!
Его грозный рык слышится уже из кухни. Далее следует череда громыханий шкафами, звук откупоривания бутылки и звон бокалов. Вина в мегамолле он набрал столько, что можно было им всю нашу группу напоить.
Что-то мне подсказывает, что ни лечь, ни уснуть он мне сегодня не даст, поэтому я так и остаюсь стоять на спальном мешке, не зная, что делать. Руслан возвращается с двумя бокалами и бутылкой красного вина. Протягивает один бокал мне.
– Пей. Тебе нужно расслабиться.
А почему бы нет? Еще быстрее засну. Делаю небольшой глоток и смакую вино. Оно оказывается таким кислым, что я морщусь.
– Кисловато для тебя? А для меня в самый раз.
– В следующий раз вино выбираю я.
– Ни за что! Подумаешь, разок промахнулся.
Через силу я делаю несколько глотков. После этого он забирает мой бокал и ставит рядом с опустошенным собратом. Стягивает с меня майку и шорты. Вино немного придает мне смелости, а его взгляд дает понимание, что мне лучше подчиниться. Ранее Руслан сказал, что хочет приучить меня к виду обнаженного мужского тела, и нужно честно признать, что сегодня я воспринимаю его спокойнее. Вчера ночью я ошалела от вида его гениталий.
Он отходит в сторону и отдергивает занавеску. Лунная дорожка пробегает через всю комнату и ложится на нижнюю часть моего тела.
– Алекса, – шепчет он.
И больше ничего. Тишина. Догадывайся сама, о чем он думает. Он просто стоит и рассматривает меня, словно художник оценивает натурщицу, которую ему предстоит рисовать. От такого пристального внимания я вся заливаюсь краской. Мне кажется, что его взгляд, как рентгеновский луч, проникает мне под кожу и исследует на молекулярном уровне. Нельзя же столь долго созерцать обычное женское тело, наверное, он уже прошел мышечный слой и рассматривает в разрезе сосуды.
– Потрогай его, – шепчет он.
Я выныриваю из своих глупых мыслей и распахиваю глаза.
– Нет, – в горле мгновенно пересыхает. – Я не могу.
– Страшно?
– Да.
– Тем более ты должна это сделать.
Заламываю руки. Теперь понятно, что он пойдет дальше, а я надеялась, что все ограничится созерцанием!
– Ежик, – уже мягче говорит он. – Если ты меня сейчас отвергнешь, второго шанса не будет.
– Что в этом плохого? – спрашиваю я и отступаю на шаг.
– Я тебе нужен. Так легли карты. Без этого никак, – он тянется ко мне, и я вздрагиваю.
Руслан убирает с моего лица надоедливую челку. Берет мою руку и укладывает на член.
– Погладь. Нежно. Он очень чувствителен.
◊◊◊
В ночной тишине слышно, как учащается наше дыхание. Я переступаю с ноги на ногу, но даже такое еле заметное действо вызывает скрип половиц. Глаза Алекс расширены. Тело напряжено, руки подрагивают от волнения. Но я иду правильным путем, сегодня она выглядит смелее.
– Алекса, я помогу тебе преодолеть страх. Если захочешь, эти пять месяцев я буду только твой, при условии, что я смогу брать тебя, когда захочу, – вижу, что она намерена возразить, и прикрываю ее рот рукой. – Как только «Протокол-17» завершится, каждый пойдет своим путем. Ты начнешь полноценную жизнь, а меня переправят на другое задание. Договорились?
– На счет чего? – с недоверием осведомляется она.
Алекс чем-то расстроена, но я не могу понять, чем конкретно.
– Мне повторить?
Она качает головой.
– Ничего нового ты не сказал. То, что ты женат, поверь, я и без твоего напоминания отлично помню. А вот что касается «когда хочу» – тут я пас. Меня такая перспектива не устраивает. Я не кукла для секса, не наложница и не проститутка. Если у меня нет настроения или я зла на тебя, то не буду этим заниматься.
Я глажу хрупкие покатистые плечи, хочу снять ее напряжение.
– Секс бывает разным: примирительным, взрывным, страстным, грубым, нежным, неторопливым. Им можно заниматься в любом состоянии и, конечно, он всегда будет отличаться от предыдущего, даже если применить те же позы и соблюсти очередность. Но каким бы он ни был, после него ты будешь счастливее. Всегда. Это я тебе гарантирую.
Глажу кончиками пальцев ее спину, спускаюсь ниже, сжимаю ягодицы. Дыхание Алекс учащается. Еле дотрагиваясь, нежно скольжу губами по ее шее и плечам. Она реагирует на каждое мое прикосновение.
– Я сплю с женщинами, в которых никогда не влюблюсь и никогда не пойду на настоящее свидание.
Алекс дергается и пытается меня оттолкнуть. Пока она не показала мне красную карточку и не удалила с поля, я спешу закончить свою думу:
– Ты будешь исключением, Ежик. С тобой у меня будет все: свидания, совместное проживание и, конечно же, секс. Заниматься я им буду с тобой не как с другими. Потому так важно, чтобы мы оба понимали, чем и когда все это закончится. – Пока я не хочу углубляться в эту тему и резюмирую сказанное. – Если тебя не устраивают мои условия, мы сейчас выпьем вина, немного поболтаем и уснем. Завтра я вызову сюда замену, передам тебя из рук в руки и мы попрощаемся.
Мне кажется, что снаружи сработала одна из ловушек. Быстро натянув трусы и джинсы, я подкрадываюсь к окну кухни и всматриваюсь в темноту. Алекс затихла, видимо, тоже прислушивается к звукам за стенами коттеджа.
Убедившись, что все в порядке, я возвращаюсь через пару минут. Она стоит, сжимая в руках одежду.
– Ложная тревога, – стягиваю джинсы и закидываю их на диван. – Итак, выбор за тобой.
Разливаю вино по бокалам, но поворачиваться к ней не спешу. Не хочу видеть мыслительный процесс на ее лице. За последние сутки моя подопечная пережила весь спектр эмоций, и я не удивлюсь, если она меня отошьет. Свои шансы я оцениваю один к пяти. Если она не примет мои условия, я не смогу обеспечить ее безопасность под прикрытием, разыгрывая супружескую пару. Дело не только в сексе, но и в доверии. Через секс у меня есть шанс подобраться к ее страхам, заставить открыться.
Алекс кладет ладони мне на спину и прижимается. Расслабляться я не спешу, ее реакция еще не означает согласие. Она из тех женщина, кто может подсластить, а потом подлить горечи.
– Я не хочу, чтобы ты уезжал.
Это означает «Да, но…». Сейчас она выставит какое-то условие. Что-то мне подсказывает, что это условие мне не понравится. Зазорно признавать, но сейчас я реально струхнул. С первой встречи я хотел добиться ее любым способом, но свои собственные чувства оголять не спешил. Почему-то я наивно полагаю, что смогу сохранить дистанцию, не погружаясь в водоворот чувств.
Отставляю бокал, резко поворачиваюсь и обнимаю ее за плечи.
– Ты хочешь меня?
– Как можно тебя не хотеть?
Прикрыв глаза, я с облегчением выдыхаю. Наконец-то!
– Тогда чего ты боишься? Скажи.
– Я не смогу, как ты – дистанцироваться и уйти не оглядываясь. Сначала мне трудно впустить, а потом безумно сложно отпустить этого человека.
Вот в чем дело! Она полагает, что влюбится и не сможет контролировать свои чувства.
– Не бойся, я помогу…
Она поднимает на меня блестящие от накативших слез глаза.
– …научу отпускать.
Где-то внутри меня нервно заерзал Я и настоятельно рекомендовал не бросаться такими обещаниями. Мне бы послушать, но мое внимание все сосредоточено на предстоящем сексе.
– Начни прямо сейчас, – хмыкает она и добавляет: – Я до сих пор не могу отпустить Макса.
В данный момент обучение в мои планы не входит, и я концентрирую ее внимание на том, что нам предстоит.
– Ежик, вот как мы сейчас поступим. Я дам тебе карт-бланш на первый секс. Делай со мной что хочешь. Но это будет только один раз. Поняла?
Она мотает головой. Не поняла.
Веду ее на кухню. Разве может девушка с трагичным прошлым предположить, что ей сейчас предстоит? Раскладываю стол и прошу принести вина. Алекс бежит в кабинет, а я подмечаю еще один прорыв: она перестала стыдиться своего тела. Пусть пока это происходит в шоковом состоянии, но это уже начало.
Залпом осушаю бокал вина и ложусь на стол. Увидев при заселении этот стол, я сразу смекнул, в каких целях можно его использовать. Стол явно иностранного производства, у него уникальная конструкция ножек, которых, кстати, шесть. Они выпирают над столом на несколько сантиметров плавной дугой, а место крепления прикрывает декоративная деталь типа шайбы.
– Алекса, привяжи мои руки и ноги к столу, – я показываю на четыре пластиковых хомута, которые приготовил перед тем, как идти в кабинет.
Улыбка сползает с ее лица. Теперь ей понятен мой замысел. Она растеряна, удивлена и не знает, как реагировать.
Несмотря на мою браваду в мегамолле, до этого момента Алекс казалась мне далекой, как олимпийское золото в конкуре. Она выстроила вокруг себя круговую стену, заперлась в своем воображаемом замке и не впускала внутрь никого, даже подругу. Сомневаюсь, что за оборонительное укрепление проникал и Макс, скорее всего, это Алекс ненадолго выходила на подъемный мостик, что пролегал через глубокий ров вокруг ее убежища. Общалась, а потом снова скрывалась за массивными воротами крепости.
Показываю, как стянуть лодыжки хомутами, вручаю оставшиеся ей в руки и снова ложусь на спину. Я не говорю ей, что при желании могу высвободиться. Сейчас Алекс должна быть уверенна, что она тут хозяйка положения.
– Что дальше? – спрашивает она, когда последний хомут затянут.
– Делай все что захочешь, но это секс, так что оба должны кончить.
Мне уже самому интересно, что она придумает.
Алекс допивает вино и скрывается за кухонными шкафами. Включает подсветку на вытяжке. Выдвигает ящики, что-то ищет. Потом открывает холодильник. Шуршит пакетами.
– Ты решила подкрепиться? – спрашиваю я нетерпеливо.
– Нет, просто ищу, что может пригодиться.
Расплываюсь в улыбке. На уме только лед и клубника. Да, Ежик, неси все сюда, пора начинать веселье. Сегодня я дебютировал в положении сексуального узника. Раньше я ни при каких обстоятельствах не доверял женщинам. Оказывается, ожидание секса в обездвиженном положении обостряет желание.
– Ты ко всему готов?
– Да. Я тебе доверяю.
Поворачиваю и чуть запрокидываю голову, хочу ее увидеть, но она в глубине кухни и недосягаема моему взору.
– Конфетка, ты скоро?
Лучше бы не спрашивал. Она появляется с другой стороны с огромным ножом в руке! Блеснувшее лезвие в ее руке и маниакальная улыбка не предвещают ничего хорошего. Она крутит перед моим лицом рукоятку, показывая, что на ней выкована голова волка.
Ящик Пандоры! Молодец Алекс! Обставила меня в моей же игре. Хвалю, но, конечно, не вслух, не хочу ее раззадоривать.
– Смотрю, ты решительно настроена, – комментирую я ее эффектный выход и на всякий случай еще раз проверяю крепость хомутов. – Не торопись, Ежик, тщательно обдумай сценарий, мы никуда не спешим.
Идиот! Вот ты кто!
– Думал, принесешь клубнику и лед, но дамасская сталь тоже ничего.
– Отличная идея, но я придумала кое-что получше, – отвечает она и проводит кончиком ножа по высунутому языку.
От этого завораживающего зрелища я теряю дар речи. Сейчас Алекс будто Сирена, сидящая на скале среди бушующих волн, манит меня, уставшего путника. Я знаю, что погибну, но все равно плыву на ее зов.
По всем признакам Алекс только разогревается, водит острием ножа по ключице, потом между грудей и ведет вниз к животу. Я заворожено слежу за лезвием. Хоть бы наши игры не довели ее до травмы. По тому, как она орудует ножом, я готов поклясться, что она частенько держала его в руках.
– Почему нож?
Алекс награждает меня таким многозначительным взглядом, что я и сам догадываюсь – из-за той ночи.
– Хочу понять, что они чувствовали.
– И что ты сейчас чувствуешь?
– Власть!
Алекс замахивается, держа нож высоко над собой и острием вниз, я непроизвольно дергаюсь, мне кажется, что она хочет ударить себя в живот. На какое-то мгновение ее рука зависает в воздухе, а потом, поменяв траекторию, нож вонзается в стол между указательным и средним пальцами моей правой руки. До меня не сразу доходит, что она сделала. Тяжело дыша, я смотрю на руку и задаюсь вопросом: «Почему я не чувствую боли?», и только потом осознаю, что она меня не задела. Лишь попугала. Капец какой тунец! А если бы я в тот момент шевельнул пальцами? Теперь я всерьез запаниковал. Да, нужно признать, Алекс пощекотала мне нервишки. Даже если она меня в ближайшие минуты развяжет, эту ночь я запомню на всю жизнь.
– Ты прав, Адам, – она наклоняется к моему уху и измененным голосом спрашивает: – Можно я тебя буду так называть?
Мне нужно ей подыграть, не хочу, чтобы она разозлилась и окончательно слетела с катушек, а налицо есть признаки вырвавшегося наружу безумия.
– Конечно, Конфетка, это же твоя игра.
Она ухмыляется, как довольный ребенок, получивший долгожданный подарок.
– Так вот, Адам, ты прав в том, что дамасская сталь то, что надо, но это, – она хватает нож за рукоятку, выдергивает из столешницы и проводит холодным лезвием по моей груди, от чего мышцы подергиваются, и со стороны, наверное, кажется, что я трясусь от страха, – не дамасская сталь, а жалкая подделка.
Она залезает на меня верхом, стол скрипит под нашим весом. Алекс ерзает, оценивая крепость конструкции, а я спешу ее заверить:
– Не обращай внимания на скрип. Он крепкий. Нас двоих выдержит.
А дальше мне предстояло настоящее испытание на выносливость и, честно сказать, я его чуть не провалил. Она проводит ножом по моей груди. Острие скользит вниз. Я напрягаюсь.
– Детка, ты опоздала, меня уже обрезали в детстве.
Улыбаюсь, а внутри все полыхает. Жесть! Что она делает?
– Тебе делали обрезание?
Отвечать не стал, я ведь уже сказал.
– Хочу посмотреть.
Смотрю на трусы и понимаю, что облажался. Надо было снять их, прежде чем забираться на стол. Как она теперь их снимет? Но Алекс быстро дает мне ответ на насущный вопрос. Холодное лезвие скользит под резинку и ложится на живот. Я шумно втягиваю в легкие воздух и приподнимаю голову. Все внутри меня кричит: «Дурень! Освободись, пока не поздно!». Не знаю, каким чудом я выдерживаю эту пытку. От соприкосновения металла с моим агрегатом все тело бросает в пот.
Пропоров ножом ткань трусов, Алекс откидывает в сторону последнее препятствие и, замерев, смотрит на раскрывшийся во всей красе мой агрегат. Напряжение меня не отпускает, что, кстати, никак не сказывается на эрекции. Какое-то время Алекс просто разглядывает его, а потом выдает:
– Он красивый. У тебя все красивое.
– Рад, что угодил.
– Сколько женщин сходило по тебе с ума? – спрашивает она, прищурившись.
– Много, Ежик, их было очень много, – честно признаюсь я.
Вот дурак! Нож все еще у нее в руке. Я словно ее провоцирую.
– Так и думала.
– Тебя это расстраивает?
– Нет, – качает она головой, – пусть это расстраивает твою жену.
Туше́! Еще один меткий удар приводит к голу. Мои ворота прицельно бомбардирует девчонка с серо-голубыми глазами и ножом в руке. Если к утру мои яйца останутся на месте, попрошу Папу Римского официально признать это чудом.
– Все в тебе красивое, – повторяет Алекс. – Это даже пугает. Так хочется подметить кривой зуб или асимметрию лица, но увы, ничего такого нет.
Мне не нравится ее тон. Будто она собирается мне сейчас устроить эту самую асимметрию.
– Все недостатки у меня внутри. Видишь, что я с тобой сейчас делаю? Знаю, что ты пережила, и все равно заставляю заниматься сексом.
Алекс закусывает губу и робко произносит:
– Мы можем все остановить. Сделаем вид, что ничего не было.
Она дает мне возможность соскочить, но я упрямо плыву к своей Сирене.
– Нет, – я качаю головой, – лучше убей меня.
Мой ответ ее не радует, видимо, надеялась избежать секса до последнего.
– Ладно, – с обреченным видом говорит она, – но ты должен учитывать, что я совершенно неопытна.
– Я отдал тебе бразды правления потому, что боюсь испугать темпераментом.
– Горячий и безудержный… – она хмыкает и тянется к моему агрегату.
Ее нежные поглаживания снова пробуждают во мне страсть. Больше нет никаких угрожающих выпадов и демонстраций ножа. Теперь она олицетворяет чувственность, нежность и желание. Это такая разительная перемена, как если бы я сегодня был с двумя разными женщинами. Одна дает мне драйв, другая – ласкает до беспамятства.
Ее губы скользят по всему телу, естественно, она целует все, кроме моего агрегата. Сегодня он довольствуется только ее нежными пальцами. Когда она садится выше, сжимая ногами мои бедра, и добирается до моих губ, меня уже порядком потрясывает от нетерпения.
– Алекса, – шепчу я, когда она отрывается от меня, – я хочу тебя. Больше не могу ждать.
◊◊◊
Впервые в отношениях с мужчиной я доминирую и впервые пленяю. К тому моменту, когда я надеваю на его мужское достоинство презерватив, мы оба пылаем от нетерпения. Будь моя воля, разорвала бы его на части. Вот так я его хочу. Ни о чем другом я в этот момент не помышляю. Это как наваждение. Затмение разума.
После нежной прелюдии моя страсть набирает обороты. Руслан тоже не дает мне расслабиться и постоянно подгоняет:
– Давай, Конфетка, не могу больше… Да-ва-а-ай!
Мне ужасно страшно, хоть я уже не реагирую на него, как в прошлую ночь, но перейти рубеж никак не решаюсь. Он чувствует мои сомнения, и когда я дергаюсь, чтобы слезть с него и убежать в кабинет, почти с отчаянием в голосе кричит:
– Нет! Алекса! Не делай этого! Если сдрейфишь, то уже никогда не сможешь вернуться к нормальной жизни. Тебе это нужно. Нельзя себя хоронить из-за каких-то подонков. Конфетка! Давай! Ты должна получить удовольствие. Сейчас! Не отступай! Ты так хорошо начала! Давай!
Я все еще терзаюсь в сомнениях, а он настойчиво пытается достучаться до меня:
– Алекса! Не смей уходить! Поцелуй меня!
Мы оба знаем, если наши губы сольются, мне не устоять. Целуется он так, что дух захватывает. Его глаза обещают море наслаждения, я не могу устоять и делаю то, о чем он так настойчиво просит: приникаю к его губам и уношусь далеко, где меня уже не могут достать ни страхи, ни трагические воспоминания.
Я сжимаю его плоть, направляю в самое чувственное место и тут же вскрикиваю от боли. Руслан закидывает голову назад и матерится сквозь зубы. Я замираю, пытаясь справиться с болью и нахлынувшими эмоциями.
– Алекса, развяжи мне хотя бы одну руку, хочу тебя трогать, пожалуйста.
– Нет! – выкрикиваю я так громко, что от неожиданности он вздрагивает.
– Ладно, не паникуй, я просто хотел поласкать твою грудь.
– Нет, – уже тише повторяю я.
Боюсь пошевелиться, кажется, одно движение – и я развалюсь на части. Тогда Руслан снова начинает давать мне указания. Его слова подбадривают, я понемногу осваиваюсь в новом качестве. После робких осторожных движений убеждаюсь, что все происходит именно так, как он говорит. По телу разливается приятная волна, похожая на льющуюся патоку. Внизу живота начинает формироваться сгусток энергии, от которого исходит жар и истома.
В эмоциях Руслан мне не уступает. Сначала постанывает, потом его прорывает на откровения:
– Если бы ты знала, сколько раз я представлял, как вхожу в тебя! Представлял, что делаю с тобой. Вспоминал те минуты, что мы провели в том душном шкафу. Вспоминал наш поцелуй и твои сладкие губы. Ты мгновенно вспыхнула, и я чуть не потерял над собой контроль. Алекса, ты была права, если бы не Нора, я уволок бы тебя в ту самую подсобку, и плевать, увидел бы нас кто-нибудь или нет.
Сгусток, что формировался внизу живота, стал разрастаться, потом резко сжался до маленькой точки, а в следующий миг я взорвалась от оргазма. Ощущения нельзя сравнивать с теми, что я испытывала от игрушки из секс-шопа. Это была волна, которая разлилась по всему телу и держала меня в своей власти больше минуты.
– Да! Малышка! Это кайф! Алекса! Не останавливайся!
Из последних сил я продолжаю двигаться в том же ритме, не сводя с него взгляда. Его оргазм – завораживающее зрелище. Рот широко распахнут. Подбородок вздернут вверх, меня так и манит его укусить. Грудь вздымается от тяжелого дыхания. Из глаз стекают слезинки.
Обессилевшая, я падаю ему на грудь, пытаясь восстановить дыхание, и медленно возвращаюсь к реальности. Реальность оказалась ко мне не так благосклонна, как я ожидала. В памяти мелькает лицо Вернера и его слова: «Если ты хоть раз сделаешь это с другим мужчиной, я убью тебя!». На глаза наворачиваются слезы. Мне кажется, что я плачу беззвучно, но Руслан тут же реагирует.
– Конфетка, ты чего? Тебе больно?
◊◊◊
Прошу развязать мне руки. На этот раз Алекс более милосердна, видимо, слезы растопили ее сердце. Я глажу ее по голове и притягиваю к себе. Что творится в ее башке? Почему она плачет? По всем признакам оргазм она не имитировала, хотя женщины в этом деле преуспели и довели фикцию до искусства.
– Конфетка, я задолбался лежать на столе и мне нужно снять презерватив. Вставай под душ. Я скоро к тебе присоединюсь.
Она сползает со стола и неуверенными шагами двигается в санузел. Что-то в ее облике меня настораживает, но я так занят собственными думами, что отпускаю ее одну. Зайдя на кухню, сдергиваю презерватив, выкидываю в мусорное ведро и вытираю агрегат бумажным полотенцем. Прохожу в кабинет и натягиваю джинсы. Хватаю пачку сигарет и зажигалку, выхожу из дома и закуриваю.
Интуиция меня не подвела, я всегда мог выделить из толпы именно ту, что впоследствии доставляла мне огромное удовольствие. Алекс была не исключением. Она оказалась очень страстной. Во время оргазма меня аж на слезу пробило. Моя грудь до сих пор пылает от ее губ и зубов. Наверняка, она оставила не один след. Говоря ей, что мы должны оба кончить, я не думал, что до этого реально дойдет. Мне представлялся первый секс с Алекс в несколько заходов – это было бы естественно после ее травмы, но, видимо, она уже сама созрела, а мои слова только укоренили ее в уверенности.
Докурив, я бросаю сигарету на землю и гашу ботинком. Нужно принять душ. Я уже представляю, что прямо там начну второй раунд. Сон как рукой сняло. Теперь я бодр и полон сил. Открываю дверь санузла и уже хочу на ходу стянуть джинсы, как вижу… кровь! Море крови!
– Алекса! – я кидаюсь к ней, не понимая, что происходит.
Наверное, она упала и поранилась. Но виноватый вид и ее слова быстро рисуют в моем мозгу тот кошмар, в который я вверг ее без подготовки. Зараза! Ну откуда ж мне было знать?!
– Прости! Тебе нужно уйти! Просто уйди! – рыдая кричит она. – Лучше я сделаю это сама, не подвергая тебя опасности. Я все равно уже труп, понимаешь? Он все узнает! А когда узнает, убьет тебя и меня.
В ее глазах полыхает безумие, я пытаюсь помочь, но она забивается в угол душевой и беспорядочно отмахивается.
– Уйди, Руслан, подумай о своей семье! Они ведь ни в чем не виноваты!
Это я довел ее до такого состояния! Мог же сопоставить приходы Вернера в больницу и ее рассказ о том, как он промывал ей мозги, пока она лежала накаченная транквилизаторами. Разве такое проходит бесследно? Все было передо мной, но я поставил в приоритет поручение куратора. Как я мог так просчитаться? Мне даже в голову не пришло, что она может себе навредить!
– Алекса! Успокойся! Никто тебя не убьет, и я никуда не уйду. Я останусь с тобой до конца.
– Вернер сказал, если я это сделаю с другим, он меня убьет! – кричит Алекс сквозь слезы. – А он всегда сдерживает обещания. Всегда!
– Прошу тебя, успокойся, – я быстро снимаю ремень и перетягиваю ей порезанную руку. – Пока ты со мной, тебе ничего не грозит. Слышишь?
Смываю кровь с ее рук и осматриваю порезы: один поверхностный, один глубокий. Алекс все еще рыдает, но уже не сопротивляется. Я останавливаю кровотечение и заматываю руку полотенцем. Со стоном опускаюсь на плитку рядом с ней. Она кладет голову мне на плечо. Так мы сидим несколько минут. Наконец ее рыдания прекращаются.
– Алекса, посмотри на меня, – строго приказываю я. Она поднимает на меня глаза. – Больше ты никогда себе не навредишь.
У нее усталый и измученный вид. Глаза затуманенные. Я понимаю, что разговор нужно отложить, но до жути боюсь повторения.
– Пообещай мне, – голос срывается, я прочищаю горло.
Она кивает, но как-то неуверенно.
Нужно наложить швы. Я не могу отвезти ее в больницу, поэтому решаю позвонить другу. Выясняется, что недалеко есть санаторий, в котором круглосуточно дежурит врач. Он позвонит управляющей и попросит врача осмотреть мою подопечную.
Сажаю Алекс на табуретку и феном сушу ей волосы. Порывшись в ее сумке, нахожу чистые джинсы, футболку и нижнее белье. Она еле стоит на ногах, но из последних сил старается мне помочь: то подставит руку, то поднимет согнутую ногу. Веду ее к машине, минуя ловушки, и усаживаю на переднее сиденье.
◊◊◊
В кабинете врача я вглядываюсь в обеспокоенное лицо Руслана. Он белый как мел, вид изможденный. Персонал просит его выйти. Когда мы остаемся наедине, врач интересуется, не Руслан ли порезал мне руку. Говорю, что сделала это сама. Пришлось поведать историю о том, как я потеряла близкого человека и теперь жизнь кажется мне одной безграничной пустотой.
По возвращению в дом Руслан не отходит от меня ни на шаг. Запрещает даже закрывать дверь ванной. Я возмущаюсь, но все равно делаю, как он говорит. Он мне и раньше не доверял, так я подкинула еще один повод.
Руслан не спал всю ночь. Периодически я открывала глаза и видела его лежащим на спине. Ноги скрещены, руки закинуты за голову, взгляд устремлен в потолок. По его напряженному лицу понимаю, что он обдумывает что-то очень серьезное. Неужели он хочет уехать?
– О чем думаешь? – я все-таки решаюсь спросить.
Он тяжело вздыхает. Боже, что за мысли его обуревают?
– Хочу стереть их с лица земли.
– Кого?
– Тех троих.
– Зачем? Это ничего не изменит.
– В том-то и дело, что изменит.
– Нет, – я качаю головой. – Важен только Вернер, те двое для меня совершенно не имеют никакого значения. А до Вернера ты не доберешься. Он не в России. Где бы он ни жил, уверяю тебя, там его охраняют как президента. Он помешан на безопасности и технологических новшествах. Все, что есть на вооружении для защиты первых лиц, есть и у него.
– Спи, – он гладит меня по плечу и кладет руку на бедро. – Тебе нужно выспаться.
Мой желудок громко заявляет о простаивании. Смотрю на часы.
– В это время я уже завтракаю.
– Ладно, завтрак так завтрак. Чур готовлю сегодня я.
Руслан отправляется в ванную. Ему можно и не закрывать дверь, все равно слышно буквально все, что он делает. Никогда не жила под одной крышей с мужчиной, кроме отца, конечно. Но он не был таким шумным.
Я присаживаюсь на краешек спального мешка. Во всем теле чувствуется слабость. Голова кружится, немного подташнивает. Хорошо, что Руслан предложил приготовить завтрак, сама я сейчас ни на что не годна. Одеваюсь, как немощная старушка: кряхтя, стоная и путаясь в одежде. Рука безумно болит, я уже кляну себя за необдуманно-спонтанный поступок. Как я могла такое сделать? Зачем? Ответ всплывает в моей голове очень быстро: не хотела доставить Вернеру удовольствие. Да, он бы непременно насладился, глядя, как из моего тела медленно уходит жизнь.
◊◊◊
Особыми кулинарными способностями я не обладаю. Одно дело приготовить что-то на открытом огне, и совсем другое – на сковороде. К тому же я постоянно слежу за тем, что делает Алекс. Бедняжке пришлось после меня вымыть раковину и душевую, прежде чем самой использовать их по назначению, и все это она делала, придерживая у груди согнутую в локте порезанную руку!
Из-за моих метаний между кухней и ванной я сжег яичницу с беконом… дважды. Больше я не искушаю судьбу. Надев футболку и ботинки, говорю Алекс, что мы едем в кафе, и бреду снимать ловушки. На пороге лежит большой пакет с мясом. Наши запасы пополнились двумя зайцами и задней частью кабана! Я усмехаюсь: Иван – глаз-алмаз – технично обошел все ловушки.
Алекс выпархивает из дома в коротком расклешенном черно-розовом сарафане с принтом по всему подолу. Позже я разглядел, что это гейши в традиционных японских нарядах с зонтиками в руках. Сарафан ей дико идет и придает подросткового озорства. На ногах – грубые черные ботинки, похожие на мои, и из них выглядывают розовые кружевные носки. Порез на руке прикрыт широким кожаным браслетом. Ну вот, теперь все подумают, что я завтракаю с дочерью. Раньше Алекс никогда так не одевалась – это вообще не ее стиль!
– Кольцо! – мой окрик похож на рев лося в брачный сезон.
– Ох, забыла в ванной.
Она тут же скрывается в доме, а я приказываю себе остыть.
Алекс выскакивает из коттеджа и вприпрыжку мчится к машине. Если она будет так скакать на людях, то все узнают, что сегодня она в розовых кружевных труселях.
– Джинсы мне больше нравились, – сейчас я рядом с ней чувствую себя глубоким стариком.
– Хочу похулиганить, – не глядя на меня, отзывается Алекс.
– Это ты после шоу с ножом так осмелела? Кто тебя научил отличать дамасскую сталь от подделки?
Мы едем по проселочной дороге. Сочная зелень разных оттенков уравновешивает мой настрой.
– А я не разбираюсь, просто рассудила, что нож из дамасской стали не валялся бы среди кухонных принадлежностей. По мне, так это имитация, я бы даже сказала, с художественным уклоном – нож для понтов. Я решила, что мне пора придумать для Нины род занятий, характер, привычки и хобби. Вот она точно будет разбираться в холодном оружии и отлично им владеть.
Эта ночь показала ту часть моей подопечной, которая до этого была скрыта от меня за семью печатями – безумную Алекс. Теперь я четко понимаю, что в психушке она провалялась не зря. А еще я вынужден признать, что Вернер до сих пор имеет над ней власть. Она только вспомнила о его угрозе – и уже готова была убить себя, при этом даже не подумав о сыне. А что будет, если Вернер позвонит ей, или, еще хуже, заявится собственной персоной? От шока она забудет не только про Макса и его план, не вспомнит даже собственное имя. Как быть? Я же всерьез обдумываю его появление. Выбора у меня нет. Если сейчас не решить вопрос с Вернером, про операцию «Протокол-17» можно забыть.
В кафе моя подопечная выглядит бодро: заказывает себе двойную порцию овсяной каши и рубает ее с малиновым вареньем. Я приканчиваю свой омлет за несколько секунд. Порция оказалась такой маленькой, что мне хватило только облизнуться. Тянусь к меню и начинаю придирчиво его изучать.
Алекс безостановочно болтает о всякой ерунде. Слушаю вполуха, а сам сканирую периметр. Парень за два столика от нас нагло пялится на Алекс. Откровенно так, даже мой прямой взгляд его не смущает. Бренчать оружием или махать кулаками у меня нет настроения, к тому же пацан совсем зеленый, еле тянет на призывной возраст. Я привлекаю Алекс к себе, обнимаю и прикрываю нас развернутым меню, похожим на огромную открытку.
– Помоги выбрать десерт, – целую ее в висок.
– Хочу быть твоим десертом, – взволнованно шепчет она.
– Поцелуй меня, Конфетка, —тянусь к ее губам.
Наши лица скрыты от окружающих, и она мгновенно отзывается на мой призыв. Поцелуй горячий, мы оба тихонько стонем и прижимаемся друг к другу. Если бы я сейчас нас сфотографировал, то дал бы название этому снимку «Магнетизм. Процесс формирования».
Оторвавшись от нее, я на удачу спрашиваю:
– Может, вернемся в коттедж?
Мы оба хотим продолжения того, что так трагично было прервано. Но вспомнив о ее поступке, я прикрываю глаза и с досадой вздыхаю.
Алекс будто читает мои мысли и тут же заверяет:
– Все будет хорошо, такой глупости я больше не повторю. Я вчера была не в себе. Понимаешь? Во мне будто полыхали противоборствующие энергии. Все перемешалось, я не соображала, что делала.
Сжимаю ее руку и чуть наклоняю к ней голову. Она шепчет мне на ухо:
– Знаешь, мне понравилось чувствовать тебя внутри. Сначала было больно, но потом… – она сжимает мою ногу выше колена, рука ползет вверх, – по телу пошли горячие импульсы, а внизу живота начал созревать сладкий сгусток. Все будто растворилось, были только мы с тобой. Когда я задвигалась медленно…
– Заказывать еще будете? – прерывает нас противный голос официантки.
Мы вздрагиваем. Зараза! Чуть не врезал этой дуре в переднике! О дозаказе речь уже не идет. Я быстро рассчитываюсь по счету, хватаю Алекс за руку и тащу ее к джипу. Выезжаю на трассу – эх, жалко, что мы сейчас не на скоростной тачке!
– Давай, Конфетка, – хватаю руку Алекс и засовываю себе между ног. – Не сбавляй темп, расскажи, что чувствовала.
Вдоль дороги выстроился целый отряд ДПСников. Облава! Один из властелинов обочин машет полосатым демократизатором. Алекс от испуга ахает и сжимается. Еще бы! Тачка-то в угоне. Ее можно понять, она же не знает моих планов. Обычно я от авто-трофеев избавляюсь при первой же возможности, а тут второй день раскатываю – прям исполнитель главной роли в фильме «Тупой и еще тупее».
Эх, для моего плана погонять бы чуток, собрать кортеж машин, эдакий квинтет из спецсигналов, чтобы мое сообщение точно дошло до Конторы, но со мной Алекс. После трудной ночи не хочу ей нервы мотать. Она еще не на моей волне и может попутать движения.
Сворачиваю на обочину и торможу. Видно придется реализовывать мой план прямо сейчас.
– Конфетка, – поворачиваюсь к Алекс, глажу ее плечи, перебираю лямки сарафана, – после засады в Рязани я запланировал небольшой брифинг и рандеву с фараонами, правда, не ожидал, что они так не в тему впишутся. Оторвали нас от самого важного дела, так что поставим его на паузу. Хорошо?
Конечно, я не говорю ей об истинной цели: вытащить Вернера из его норы. С нее и так достаточно. Вон как глазенки вытаращила и дыхалку сбила.
В зеркале заднего вида замечаю, как к нам ленивой походкой плетется толстопузый «продавец полосатых палочек». Я решаю немного позабавиться – не могу отказать себе в удовольствии, особенно после стрессовой ночки – плавно нажимаю на газ и медленно еду вперед. Гаишник наконец соображает, что расстояние увеличивается, поворачивает обратно и что-то кричит себе подобным. Те вытягивают головы, вращают поросячьими глазками. Я останавливаюсь и сдаю чуть назад.
– Они будут тебя обо мне расспрашивать. Говори им, что хочешь, я все равно буду молчать.
– Придерживаться легенды? – Алекс вертит башкой, пытаясь понять мой замысел.
– Да какая уж тут легенда! – усмехаюсь я. – Психологи тачек не крадут.
– Тогда мне тоже лучше молчать.
В сторону джипа двигаются теперь уже три толстяка, животы такие, будто идут не документы проверять, а нами отобедать. Я опять предпринимаю тот же маневр. Теперь они разделяются, один поворачивает назад, к машинам, второй бежит за нами, да так усердно, что штаны чуть не теряет. Третий – похоже, самый умный – с места не двигается, а хватается за рацию и что-то в нее кричит. Я поддаю газу, джип рвет вперед. Когда Ползучие Штанишки сдаются и в очередной раз поворачивают назад, я торможу.
– Тебе, Конфетка, молчать нельзя. Ты – жертва. Тебя заставили быть покорной. Плети что хочешь, лишь бы тебя пальцем не тронули. А если тронут, не сносить им башки, ядрена вошь. Поэтому я разрешаю тебе оторваться по полной. Примени актерский талант, главное, не говори им, кто ты есть на самом деле.
Алекс кивает. Вид испуганный.
– Паспорт при тебе?
– Нет, – она выпучивает на меня глаза.
– Не говори им про коттедж, скажи, в машине ночевали. Куда едем, не знаешь, я тебя в курс дела не вводил. Если ничего сама не придумаешь, скажи, что я подкатил к тебе у метро, заговорил зубы и затолкал в тачку. Сама из Москвы, назови знакомый адрес, но другой этаж или квартиру. Пока придет ответ на запрос, не меньше суток пройдет. За это время я проверну свои дела, и мы свалим. Поняла?
Она кивает.
– Я войду в роль. Подыграй мне.
С двух сторон нас прижимают машины ДПС. Трое наших поклонников бегут к джипу. Впереди – Ползучие Штанишки. Я искренне рад, очень хотелось, чтобы он первым добежал до финишной линии и получил приз. Он распахивает дверь и орет, будто в лесу заблудился:
– Быстро вышел из машины!
Ну вот, а я думал, мы задружимся. Меня только один вопрос интересует: как давно он свой агрегат без зеркала видел? Небось только пухлыми ручонками тискает. Хочется спросить его прямо сейчас, но не могу – у меня другая роль.
Поворачиваюсь и рявкаю на Алекс:
– Сиди в машине! Дернешься – тебе конец! – хватаю ее за волосы и подтягиваю к себе. – Рот раскроешь, сама знаешь, что будет.
Алекс тоже решает поддать жару и начинает пронзительно верещать. На самом деле я не сделал ей больно. От ее визга и вида кобуры толстяки выпучили поросячьи глазенки, тянутся к своим пистолетикам. Умора, ей-богу, за это время я бы в каждом по три дырки сделал и свалил. Ладно, надо выйти.
Дамы и господа, шоу начинается!
Толстопузые скручивают меня так неумело, что я еле подавляю смех. Руки чешутся наподдавать им по пузякам, жаль, но надо придерживаться плана, хотя меня так и тянет на импровизацию. Меня бросают на капот и надевают наручники. Поднимаю голову, мы встречаемся с Алекс взглядами. На ее лице отпечатался ужас. Чтобы хоть как-то ее взбодрить, я подмигиваю и одними губами говорю: «Все будет хорошо». Не знаю, поняла она меня или нет.
Ей предложили воды, пытаются успокоить. Алекс что-то говорит, показывает на меня, потом заливается слезами. Ее просят выйти из машины. Она с опаской оглядывается.
Давай, Алекс! Выходи на сцену! Это твой дебют!