Шрам подходил к стенам Бисмарка. Именно так немцы назвали свой город. Если стены Красногорода походили на Новгородский кремль, то немецкие укрепления были выполнены в готическом стиле, а так очень похоже. Система обороны, минные поля, огневые точки и колючая проволока как близнецы-братья. Это понятно, выходцы с одной войны, учившиеся воевать друг у друга. Их накидало с разного времени войны, и тут были ветераны с самого сорок первого и те, кто оборонял Рейхстаг, и даже немного тех, кто делил Берлин и помнил, что такое танки с противоядерной защитой.
Шрам улыбнулся. С гномами было легко договориться создать несколько спиралей для предыонного ускорителя из адамантия. Всего несколько телег золота, и одно требование. Гномы первые сориентировались, что в этот мир пришла другая сила, не похожая на все, ранее существующее. Обязательным условием они затребовали учителей. Их интересовали физика, химия, математика, на всякий случай биология и ещё десяток других специальностей. Хотя с электроникой в этом мире было не очень, но механику, сопротивление материалов и прочие предметы никто не отменял, в этом мире все работало прекрасно. Гномы всё это знали, но знали на уровне своего понимания. Когда молодой парень, покрытый доспехом, украшенным рунами, бывший преподаватель вуза, ему было в том мире за 80, нарисовал редуктор, учтя шероховатости, нагрузки, и совершенно без магии мог просчитать, сколько какая из шестерёнок прослужит и где надо усилить, чтобы все это работало, гномы впали в ступор.
Старейшины гномов быстро смекнули и снизили цену почти до себестоимости, но взамен требовали учителей. Оказалось, что в гномьих пещерах были уши. Как оказалось, что каких только там ушей не было. Очень скоро к Шраму напросилась целая кавалькада делегаций. Эльфы, дворфы, орки и даже лесные эльвы хотели новых знаний. В этом мире жили не дураки, они сразу поняли новое и что в этом мире все поменялось. Теперь помимо золота все просили что-нибудь из знаний нашего мира. Вместо ожидаемой спецоперации, которых разведчик проводил бесчисленное множество и мог быть всем, от аналитика до оперативника, ему пришлось освоить новую должность хозяйственника, организатора и задушевного торговца. Здесь обожали торговаться. Если ты сразу соглашался на цену, то это вызвало обиду, обязательно надо было торговаться, так и говорили: «Какая это сделка, если ты не торговался?»
– У нас в гостях жирный русский гусь, – поприветствовал входящего в кабинет Шрама немец, вставая из-за стола и протягивая руку.
– У нас говорят – важная птица, – ответил на рукопожатие разведчик.
– Этот мир с одним языком очень интересный. Я вас прекрасно понял, как и вы меня. Мы русских, к сожалению, начали понимать слишком поздно. Мне, разумеется, уже рассказали, чем закончилась наша война. Я помню всех моих парней, помню рукопашные, помню, как мы дрались за каждый сарай. Прекрасно помню, как французы с перепуганными лицами стояли и смотрели, как мы въезжали в Париж, совершенно другие люди, чем вы. К сожалению, нашей главной ошибкой было то, что мы вообще с вами связались, мы не понимали, какую глупость совершали. Думаю, что этого не понимал никто – ни простые солдаты, ни наше руководство. Кстати, больше всего мне запомнилось другое: мне запомнились переходы. Я командовал несколькими танками, самое удивительное, не могу вспомнить ни своего настоящего имени, ни звания, но помню марши. Вокруг поля, жара градусов под сорок, мехводы теряли сознание, а русские отступали. Вначале нам приходилось брать каждый дом, каждый хутор, каждый куст, а потом отступление и марш на двести-триста километров. Бесконечные поля и бесконечные дороги. Знаете, мы уже тогда понимали, что если можно отступить на триста километров и организовать ещё одну линию обороны, и сделать так несколько раз, то нападать на вас было полной глупостью. Наши войска совершенно не имели опыта войны в таких условиях и были восторженными идиотами, полными голубцами. Ну да ладно, это уже другой мир, этих ошибок мы повторять не будем, надеюсь, и вообще воевать с русскими, думаю, тоже не станем. Присаживайтесь, рассказывайте, чего у нас такой важный гость.
– Нам нужен профессор Ганс.
– Почему именно он?
– Потому что он у нас профессор теологии и лучший специалист по инквизиции Средневековья. Пожалуй, лучше него никто не знает историю того времени именно с той стороны, с которой он преподает.
Командир в высокой фуражке с орлом, сидящим на свастике, усмехнулся:
– В очередной раз русские хотят использовать наших учителей? Странная у нас с вами история. Пока у нас мир, мы учим ваших детей, а вы покупаете нашу сталь, нашу технику, а потом в очередной раз мы на вас нападаем, и вы берете нашу столицу. За последние два столетия Иваны это делали как минимум пару раз. Да, мы связаны, думаю, больше, чем просто отношениями. У русских с немцами всегда была ментальная связь, как инь и ян. Единство противоположностей, варвары и цивилизация, и нельзя понять одних без других. И в этом мире, похоже, всё повторяется.
– Так точно. Но в этот раз профессору Гансу нужно будет учить не русских детей.
– А кого?
– Гномов.
У немца удивлённо брови поползли на лоб.
– Да-да, не удивляйтесь, именно гномов. Мы собираем группу учителей. Подгорные королевства очень искусны в обработке материалов, и мы кое-что можем передать в наш мир. Золото они, конечно, тоже хотят, и немало, но, к сожалению, проблема не в этом: они желают наших знаний, причём список того, что они захотели от нас узнать, далеко за пределами простой физики и математики. Правда, и задание они готовы выполнить совсем не простое, я бы сказал, божественное.
– Понятно. Но вы же понимаете, я комендант этого города, и при всем хорошем уважении к русским, и не удивляйтесь, у меня отношение всегда к русским было очень хорошее, я ничего просто так отдавать не могу. Несмотря на то что мы были врагами, я очень сильно уважаю настоящих врагов, которых, к сожалению, не всегда можно найти. Ну какие враги французы, поляки, испанцы? Они так, сборище никчемных партизан, которые живут ровно до того момента, пока до них не дойдут руки. Русские действительно те, об кого можно обломать зубы и наточить оставшиеся, но извините, я комендант. Я хотел бы что-нибудь попросить взамен, это моя обязанность, хотя и не самая любимая. Я с детства жил в семье аристократов, и все мои предки были на службе, а у меня теперь вот такая служба.
– Я тоже ваш коллега, и тоже руководил почти военными операциями. Мне и моим подчинённым не раз приходилось браться за оружие, а в этом мире тоже приходится торговаться. Так чтобы вы хотели за профессора Ганса?
Немец задумчиво окинул Шрама взглядом и ответил:
– А что у вас есть предложить?
В ответ разведчик улыбнулся:
– Вы мне сейчас вопросом на вопрос ответили.
– Да, такая сейчас у меня привычка. Я прекрасно помню, что лично отдавал не один десяток приказов вешать и сжигать целыми домами тех, кто обычно отвечает вопросом на вопрос. Странная судьба, правда? Теперь этим же самым занимаюсь, но я должен, нравится мне это или нет, я комендант города. Итак?
– Наша благосклонность.
Немец удивлённо посмотрел, а Шрам в ответ улыбнулся:
– Да. Что бы я вам сейчас ни предложил, это мало, это ничтожно мало. Возможно, мне ещё потребуются специалисты. Предлагаю в этом мире начинать не со взятия Берлина, а с обучения детей, и постараемся этот период затянуть максимально долго, тем более в этом мире есть с кем воевать, кроме русских. Так получилось, что, сознательно или несознательно, скорее всего случайно, мы разместились на невероятно богатой ресурсами территории. Места там суровые, с отвратительной погодой и невероятным количеством диких и смертельно опасных животных. Но мы приспособились добывать редчайшие металлы, у нас практически неисчерпаемые месторождения и уникальные растения, вы сами, наверное, знаете.
Немец хмыкнул:
– Я прекрасно знаю историю, что было после войны. Разумеется, мне уже дали всё почитать, и все здесь это знают. Странно, но история в этом мире повторяется с поразительной точностью. У нас учителя и технологии более развитые, чем в вашем русском секторе, а у вас ресурсы.
Шрам отпил из чашечки кофе, принесенной улыбающейся светловолосой девушкой неизвестной расы, сочетающей в себе высокий рост, белые волосы, острые как бритва треугольные клыки и массивный бюст, затянутый в корсет традиционного немецкого платья средневекового фасона. На подносе было пиво, кофе, булки и сосиски. Весьма странное сочетание булки, сосиски, пиво и кофе, всё высочайшего качества, всё давало усиления и бафы. Интересно, как они теперь будут вычислять настоящих арийцев? Большая грудь и треугольные клыки – это по-арийски? Интересно, а хвост у неё есть?
– Давайте постараемся как можно долго не брать Берлин. Я думаю мы договоримся, – ответил разведчик.
Немец сел за стол и достал из кармана коробочку, в которой лежало пенсне. Нацепил и сделал приглашающий жест, открывая большую папку с бумагами, достал чернильницу и положил несколько гусиных заточенных перьев.
– Теперь давайте зафиксируем наши соглашения на бумаге.
Следующие четыре часа прошли в невероятном торге. Слюни брызгали на чистую скатерть, друг на друга кричали, за малым не подрались, размахивали руками и выпучили глаза, делали невероятной злобности рожи, удивлялись, хватались за голову и охали. Два до мозга костей закоренелых вояки делали то, что от них требовали их родины. Они торговались за каждую букву, за каждую цифру, за каждую запятую и точку.
Уходил Шрам с чувством исполненного долга, держа под мышкой папку из кожи Болотного Гнолза, очень дорогую, а в ней несколько листков – итог безумного торга. Яков, когда рассказывал ему о новом задании, ухмылялся и говорил: «Молодой человек, поверьте, вам придётся сделать много больше, чем вы привыкли. Просто рисковать жизнью – ничто, по сравнению с тем, что вам придется делать и чему придется научиться». Шрам шёл и улыбнулся своим мыслям. Он бы не раздумывая дал пинка любому, кто бы ему ещё пару лет назад сказал, что он будет с немцем в фашистской форме торговаться, как последний гном, с пеной у рта.