Этот мир был настоящим. Он был создан в точности как игровой, причём игровой тех давних времён, когда капсул виртуальной реальности ещё не было и люди понимали игры в полном погружении в рамках своего ограниченного знания. Полное погружение – это когда то, во что ты играешь, неотличимо от реальности. В современных играх никто не делал полосок, циферок. Да, был перед глазами компас, какие-то данные, но их было немного. Смысл игры с полным погружением – это именно полное погружение, а не тогда, когда бегает куча народа, а над ними сияют полоски, над каждой травинкой висят свойства. Это всегда была излишняя информация, от которой у игрока взрывалась голова, и совершенно не нужно было всё это запоминать и видеть. Эта информативность страшно раздражала, и даже новички, чуть-чуть поиграв с полосками, отключали их из своих интерфейсов. После этого полоски перестали делать совсем. Да, были цветные индикаторы, от красного до чёрного, как полоска жизни или какие-то свойства, но их наличие совсем не обязательно и даже больше вредило делу, чем помогало.
В этом мире была невероятная детализация, он был настоящим. Можно было разбирать вещи на молекулы, создавать всё, как в нашем мире. Железо ковалось, пока было раскалённым, и закаливалось в холодной воде. То же самое с химией, лекарствами и физическими свойствами предметов. В этом мире была и магия, но она давно была объяснена в нашем мире. Всё было очень просто, мы просто не дошли до этого уровня развития, и в нашем мире не хватало одной составляющей, некой энергии. В этом мире её было с избытком, поэтому маги меняли вещества на энергию, одни вещества на другие или одну энергию на другую, могли накапливать и поглощать, используя свойства организма, даруемые этим миром.
В этой вселенной можно было делать всё, как в нашем мире, и гораздо больше, чем в нашем, а вот куча полосок жизни, энергии, силы, висящее над головой имя были явно избыточными и придуманы каким-то сумасшедшим создателем. Хорошо хоть это не висело жирными цветными полосками, а проявлялось только тогда, когда присмотришься, немного скосив взгляд.
Самое главное, оттуда можно было таскать предметы. Большие предметы, как, например, корпус танка, перетащить было практически невозможно, а вот маленькие, размером с булавку, например хитро изогнутую пружинку из адамантия, которую выковали гномы в горниле огня черных драконов, можно. Это делалось так глубоко под землей, что подгорное королевство было, можно сказать, на вершине Эльбруса, по сравнению с теми пещерами, которые уходили в глубину. Стены пещер были раскалены от подземного жара, и закованные в цепи из мифрила драконы зло выпускали огненные струи, плавя божественный розовый металл адамантий. Потом эти маленькие, хитро вывернутые пружинки переправлялись в наш мир, для того чтобы стать катализаторами уже внутри маршевых двигателей космических линкоров. Ионизированная, высокоэнергетическая плазма сжигала всё, но требовала поддержки для горения, и только адамантий, тоненькая, маленькая пружинка, выдерживала этот жар. Всё просто, адамантий можно обработать или руками Бога, или в огне чёрного дракона. Деталь соблюдала все условности. Она была ничем неразрушимая, кроме огня чёрного дракона, а внутри реактора летающих ящеров не наблюдалось, поэтому тоненькая пружинка верой и правдой служила и совершенно не обращала внимания на плазму в несколько миллионов градусов.
В огромном кабинете, закрытом от всего мира, кипели страсти.
– Яков Семёнович, мне насрать, что там думают научники. – Парень с четырьмя шрамами на лице, два из которых переходили на шею и уходили куда-то за воротник наглаженной рубашки со строгим галстуком, хлопнул по столу ладонью. – Мне плевать, что там кто думает и что они там себе решили, мне нужны четыре каталитические спирали для предреакторных ионизаторов. Понимаете? Четыре спирали – это целый крейсер.
Яков неодобрительно посмотрел и встретил прямой взгляд парня. Он никогда не поощрял ни такого поведения, ни такого отношения к начальству и тем более таких разговоров, но в его службе всегда есть понятие «надо». Нельзя держать всех такими, как вот этот молодой человек, иначе команда превратится в стаю неуправляемых животных, но пару вот таких злых волчат, готовых идти наперекор всему и несмотря ни на что, держать надо. Он их держал именно немножко, вдали от основной команды, чтобы они случайно никого не задрали. Выдержав прямой взгляд подчиненного, спокойно отпил большой глоток из стакана чая. По давней традиции напиток подавали в красивом подстаканнике с большим витиеватым гербом. Немного подумал, вернее, сделал вид, что подумал, потому что паузу надо выдержать. Сравнивать его мозг с мозгами этих мальчишек нельзя. Он уже давно всё решил. Самым большим волчарой был он, но за долгие годы научился этого никому не показывать.
– Сколько вам нужно времени?
– Не знаю. Это зависит от тех ресурсов, которые мы сможем добыть, сейчас этого никто не знает.
– Тогда через неделю я хочу видеть у себя отчет о том, когда примерно мы сможем получить ваши четыре детали, которые вам нужны, чтобы построить крейсер. Я сейчас же распоряжусь о том, чтобы связались с командованием, и имейте в виду, мне нужны будут эти детали, потому что уже через пару дней на наших стапелях будет новый проект. Всё нужное в рабочем порядке. – И сделал ещё один большой глоток чая.
Парень поднялся со стула и стал по стойке смирно:
– Так точно! – А потом добавил: – Спасибо.
Яков покровительственно кивнул головой. Это хороший волчонок, надо к нему получше присмотреться.
Почти в дверях Яков его остановил:
– А не будет ли это утечка мозгов? Всегда можно подстроить, договориться с техником, чтобы здесь тело погибло, да и просто может сердце не выдержать. Миллион всяких причин, и человек останется там.
– К сожалению, нет. Это бы гораздо упростило задачу. Энергетическую составляющую, как бы душу, надо перебросить в тот мир. Здесь тело обязательно погибнет, и обратного возврата нет, но для того, чтобы это сделать, нужно потратить кучу энергии, просто огромную уйму энергии. У нас есть в планах те, кто идёт на переброску. Мы разместили рабочие модули непосредственно на электростанциях, приходится даже менять схему подачи энергии. Когда идёт переброска, мы практически под ноль выгребаем мощность электростанции на несколько часов, даже подключаем резервные источники питания.
– Так сложно?
– Никак нет. Не сложно – затратно.
Яков по-отечески улыбнулся:
– Любые проблемы, которые решаются ресурсами, это не проблемы, это затраты. Сколько мы можем перебрасывать туда людей?
– Оборудование уникальное, строим ещё два модуля, пока шесть-восемь человек в месяц, не больше.
– Мало.
– Так точно, но мы над этим работаем.
Яков Семёнович сделал паузу, отпив глоток чая из стакана в своём любимом подстаканнике с гербом:
– Я так понял, работа техническая. Передайте её тому, кому считаете нужным, а у вас будет время заняться делами внутри Нового мира. Не надо такому талантливому молодому человеку распыляться на техническую работу, и то, что я вас хвалю, не значит, что есть повод расслабиться.
– Так точно, – кивнул в ответ Шрам.
Он прекрасно знал Якова и был в курсе, как его руководитель может хвалить и наказывать тех, кто опустил лапы. Если человек сделал все, что мог, но не получилось, в их работе это бывает часто, к сожалению, слишком часто, и последствия могут быть просто ужасные, но здесь это прощали. Здесь не прощали только одного – праздного безделья, лежания на лаврах, предательства и самолюбования. Вот такая специфика жизни в конторе.