Hollywood Undead – Hear me now
Дима стоит перед зеркалом, бездумно глядя на свое отражение. Он уже успел натянуть мешковатую серую толстовку и джинсы. Осталось только обуться и накинуть куртку, и в целом, он готов. Внутри него завязался клубок из нервов, он начинается в районе солнечного сплетения и идет дальше, вниз живота, обрывается в районе паха и так противно тянет внутри. Дима не знает, о чем будет говорить с врачом. В прошлые выходные, когда они встретились в супермаркете, у него было столько вопросов, а сейчас внутри пустота. А еще немного страшно.
В общем-то, бояться нечего. Бар, где они договорились встретиться совсем рядом с домом, на часах только-только перевалило за одиннадцать утра, Андрей – его знакомый, и, уж если на то пошло, он не пятнадцатилетняя школьница. Все однозначно будет в порядке.
Дима выходит из дома, забыв придержать дверь, так что она громко хлопает, извещая о его уходе.
В баре, несмотря на раннее время, царит полумрак и витают клубы сигаретного дыма. Посетителей всего трое: два байкера, видимо, опохмеляющиеся после пятницы, и Андрей, устроившийся за столиком в самом углу зала.
– Я опоздал? – Дима плюхается на стул напротив Андрея.
– Мы же не на свидании. Все в порядке. – Ухмыляется психотерапевт.
– Так наоборот же, если бы были на свидании, все было бы в порядке. Разве нет?
– Ну если тебе так будет легче, можем сделать вид, что у нас свидание.
– Нет! – Дима чувствует, как клубок внутри него завязался еще сильнее. А еще как загорелись его щеки.
– Не знал, что я настолько хорош. – Комментирует его смущение Андрей. – Ты что будешь? Я – пиво.
– Остынь, я по девочкам. – И откуда в нем столько дерзости?
Дима тоже заказывает пиво и орешков для закуски. Оба молча закуривают, ожидая своего заказа.
– Итак? – Андрей смотрит в упор, словно сканирует.
– Ну, – начать сложно. Тем более, что первая и единственная беседа с психотерапевтом у него состоялась недели три назад в школе. – Твой совет мне помог. Я чувствую себя лучше, но… Я все еще недостаточно хорошо. Просто, я не знаю, что делать дальше. Все пугают этими экзаменами – и учителя, и родители. А я не хочу ничего сдавать. То есть сдавать, конечно придется, от этого никуда не деться. Но я не хочу. Не могу себя заставить что-то учить. Да и вообще еле встаю с кровати. И настроение плохое всегда. Раньше радовали еще какие-то события, любимые игры, день рождения, а теперь не хочется ничего. Только спать.
Диму прорывает мгновенно. Оказывается, ему нужен не столько психотерапевт, сколько свободные внимательные уши. Они закуривают. Дима рассказывает про то, как еще недавно его ничто не волновало. Как он без стеснения мог высказать свое мнение по любому поводу и без, как творил всякие безумства в школе и после уроков. И как сейчас тяжело просто быть. Просто ходить в школу. Делать уроки. Как редко он видится с друзьями. И как уже сомневается, что у него вообще есть друзья. Как перестал разговаривать с родными, рассказывать им о своих переживаниях, потому что… Ну а зачем? Что, у них своих проблем недостаточно что ли? Пивные бокалы опустошаются минут за пятнадцать, а следом за ними и еще одни. Дима чувствует, что язык перестает его слушаться, и замолкает.
– Знаешь, – Андрей говорит тихо и смотрит куда-то в сторону, затягиваясь очередной сигаретой. – Ты, наверное, будешь удивлен, но сейчас я чувствую то же самое. Меня одолевают все большие сомнения по поводу своей жизни. Туда ли я иду? Тем ли занимаюсь? Это ли я хочу делать? Есть ли у меня друзья? Это все сложно. Хорошо, что ты это понял сейчас, а не в двадцать шесть, как я. Или в сорок пять, что еще хуже. У тебя гораздо больше шансов исправить все это сейчас.
– Говоришь так, как будто у тебя нет шансов. – Морщится Дима.
– Шансы-то есть. Желания нет. Я как будто сломался. Осталось доучиться полгода, и я дипломированный врач, поздно поворачивать уже.
– Когда я шел сюда, то и представить не мог, что буду утешать психотерапевта, который по идее должен утешать меня. – Дима ухмыляется. – Погоди-ка. Не двигайся.
Андрей замирает с сигаретой в одной руке, повернувшись лицом к залу. Не задает вопросов. Дима несколько секунд копается в рюкзаке, после чего достает оттуда мыльницу, еще пару секунд наводит объектив. Щелкает вспышка, и Андрей расслабляется.
– Просто кадр красивый. Мне понравилось, как ты сидишь.
– Кажется, ты уже нашел себя. – Улыбается Андрей, подзывая официантку. – Повторите, пожалуйста.
Дима убирает мыльницу обратно в рюкзак.
«Не знаю» – думает он.
Будильник звонит в 5:30 утра. Сказать, что Диме тяжело разлепить глаза, значит не сказать ничего. Это невыносимо – вставать в несусветную рань, когда за окном темно хоть глаз выколи, когда в доме холодно как в склепе, когда в общем-то ты еще должен спать. Но почему-то парень упорно встает каждый день в 5:30 утра, не позже, выгребает себя из постели и сразу застилает ее, чтобы не было соблазна лечь обратно. На улице становится слишком холодно для утренних прогулок. Обычно в это время Дима включает свет и рисует или пишет что-то в дневник, а последнюю неделю он просто стал делать уроки по утрам. В маленьком ящичке его стола лежит несколько коробочек с пленкой, которую надо бы проявить и распечатать. За три недели он успел сделать много кадров, правда подозревал, что половина из них или даже больше получились никудышными.
Сегодня он не знает, чем займется. Можно было бы принять ванну, но там его опять разморит, и он уснет. Можно было бы сделать зарядку, но двигаться лень. А еще можно…
Дима не успевает додумать мысль – телефон разрывает утреннюю тишину нежданным звонком.
– Не спишь? – Раздается в трубке бодрый голос Андрея.
– А ты как думаешь? – Язвительно отвечает Дима, подходя к зеркалу.
– Тогда собирайся, я у твоего дома.
– Это зачем еще?
– Прокатимся. – Андрей вешает трубку, а Дима застывает перед зеркалом в ступоре.
Они прокатятся в половину шестого утра?