Хорошо на Руси-матушке жить. Всяк своим делом занят. Один хлеб растит. Другой ремеслом промышляет. И у Князя Киевского забот полно. Каждый день чуть свет встаёт и сразу о державе беспокоиться начинает. Ни одну травинку, ни один листик без внимания не оставит. Всё у него по полочкам, всё учтено и записано. На каждую мелочь есть свой указ, где подробно описано, как по уму быть должно. А когда государь послов заморских принимает, то всю душу русскую перед ними распахивает, чтобы знали, как велика и прекрасна страна наша.
Вот и в тот злополучный день во дворце устроили пир горой. Для посла иностранного самых лучших блюд наготовили, и ломились столы от кулебяк, солений да мёда. Специально по такому случаю в княжеские хоромы цыган пригласили с ручными медведями, чтобы песни и пляски были по высшему разряду. Всю знать собрали, купцов самых богатых. А первые красавицы в сарафанах из парчи драгоценной водили хороводы от зари до самого позднего вечера.
Первым плясуном на том пиру был, конечно, наш князь-батюшка. Уж какие кренделя он выделывал, как песни горланил! Хоть и был он возраста уже солидного и обладал бородой окладистой, а показал всем, что удаль молодецкую не растерял.
Но наконец и ему дух перевести понадобилось. Плюхнулся Князь на трон во главе стола, хохотнул и сделал большой глоток из кубка. Подле него сидел заморский посол в камзоле на европейский манер и кудрявом парике. Он удивлённо заморгал, разглядывая удалого правителя в чудны́е очки на длинной ручке.
Князь весело хлопнул в ладоши и позвал своего главного помощника:
– Антипка!
Рядом тут же появился упитанный боярин в высокой шапке.
– На-ка вот, рукав пришейте. – Государь скинул верхнее платье и передал его Антипу вместе с оторвавшимся от залихватского танца рукавом, после чего повернулся к заморскому послу. – А?! Видал?! – Князь указал на девушек, водящих хоровод. – Девки у нас самые красивые – наукой доказанный факт.
Гость перевёл свои очки на танцующих и серьёзно произнёс:
– Дахтнирлинх хайнц, хэр магистер.
– Завидно? – усмехнулся Князь, приняв тарабарщину за слова восхищения. – И ведь у нас на улицу выйди – кругом такие. Давай выпьем, что ли? – Он поднял кубок.
Гость осторожно чокнулся с Князем и вежливо кивнул.
Тут и Антипка подоспел с починенным кафтаном.
– Вот, готово, князь-батюшка.
Князь забрал платье, накинул на плечи и снова повернулся к послу:
– И главное, вот это вот всё своими руками, можно сказать, построил. А народ не ценит…
– Да ценим, князь-батюшка, – аккуратно вмешался в разговор Антип. – Ну как не ценим-то?
– Трудишься, трудишься для них, все силы отдаёшь, – протянул государь с наигранным страданием, не обращая внимания на советника. – А как по-другому? Не станет нас, и всё, всё, нет Руси. Кончится сразу. – Князь с тоской схватился за сердце и вдруг скривился. – Ай! Ох!
– Князь-батюшка! – бросился к правителю насмерть перепуганный Антип.
– Сердце… колет… – едва дыша, проговорил Князь. – Фух! Кажись, отпустило. – Он вздохнул, прижал руку к груди, и его лицо вновь исказила гримаса. – Нет! Нет, снова колет!
Музыка стихла. Танцующие замерли. Все в зале приёмов обеспокоенно повернулись к занемогшему правителю.
– Лекаря! Живо! – в ужасе закричал Антип.
Вся толпа бросилась к Князю, окружив его неприступной стеной. Сквозь ряды придворных решительно просунулась голова Юлия, удивительного говорящего коня, который уже давно вошёл в круг приближённых правителя.
– Зачем лекарь? – беспечно спросил он. – Я сам врач-общественник!
Он растолкал собравшихся и оказался возле больного.
– Так, что у нас здесь? – Юлий быстро оглядел Князя с ног до головы, похлопал по спине, пригладил взъерошенные волосы. – Меня узнаёшь? Сколько пальцев? – Он показал передние копыта. – Верно! Ни одного. Что ж, ложная тревога!
Тут же гитаристы ударили по струнам, а девушки пустились в пляс. Бояре взялись за чарки и как ни в чём не бывало продолжили прерванные разговоры. Юлий подхватил почти сползшего на пол Князя и поудобнее усадил на трон. Тот сразу охнул, схватился за сердце и простонал:
– Света Божьего не вижу!
Тут уж и Юлий испугался.
– Похоже, дело серьёзное, – протянул он и повернулся к Антипу. – За лекарем послали?
Боярин ответил возмущённым взглядом.
Князь собрал последние силы, ухватил коня за морду и притянул к себе.
– Богатырей ко мне, – произнёс он, едва шевеля губами.
– Не-не, они в медицине совсем не соображают, коновалы, – отмахнулся Юлий. – Здесь специалист нужен.
– Живо!! – разгневался правитель.
– Уже умчался, – понятливо кивнул Юлий. – Подковы, за мной!
Напоследок он запихал в рот пару пирожков с капустой и скрылся с глаз.
Едва за конём захлопнулась дверь, пир продолжился. Цыгане пели и плясали, девушки водили хороводы, а бояре обсуждали последние события, хоть и поглядывали на притихшего Князя. Даже иностранный посол поднял свой бокал, отхлебнул и чуть не поперхнулся. Видать, не привыкший был к нашим угощениям.
Спустя пару секунд дверь в зал приёмов снова отворилась, и в узкую щель просунулась морда Юлия.
– А вы не расходитесь пока, – сказал конь цыганам. – Я ненадолго!
Всё-таки веселье ему пропускать не хотелось.
Выскочив на двор перед княжескими палатами, Юлий кинулся искать себе телегу, чтобы могла богатырей увезти. Рядом как раз стояла одна подходящая. В неё запряжён был конь ломовой. Мохнатый, с ногами мощными – явно выносливый. Юлий – несмотря на то, что сам конных кровей! – запрыгнул в телегу, схватил поводья и натянул изо всех сил.
– Пошёл, родной! Вперёд! – заорал он.
Конь тут же припустил вперёд. Мчал он по улицам со всех ног, и люд честной в стороны разбегался, чтобы под телегу не угодить.
– С дороги! Дело государственной важности! – голосил Юлий, стегая своего гнедого что есть мочи. – Пропустите печального вестника! Князь-батюшка помирает! Князь-батюшка помирает!
В сверкающую гладь реки плюхнулся поплавок из еловой шишки. Потом второй, третий, четвёртый. Двое рыбаков закрепили на треногах, воткнутых в ил, самодельные удочки из берёзовых веток. Наступил тревожный момент ожидания. Рыба гуляла, оставляя на поверхности спокойной реки расплывающиеся круги, но наживку обходила стороной.
– Говорил же, клёва не будет, – тяжело вздохнул Илья Муромец, прославленный богатырь русский. – К Алёне мать приехала. Утром встал, тихо так, как мышка, дверь уже открыл, а она мне: «Илюша, сынок – удачной тебе рыбалки». Ну, кто так делает?
– Жена мужика на рыбалку провожать не должна, каждый знает, – понимающе кивнул Добрыня Никитич, тоже молодец знатный. – А тут – тёща! И ведь не скажешь ничего. – Он помолчал немного и спросил: – Ты же не сказал?
– Как же не сказал, – ещё тоскливее вздохнул Илья. – Спасибо, говорю… мама.
За их спинами, на холме, показалась телега. В ней ехал Юлий. Ломовой конь всю дорогу с сомнением поглядывал на своего копытного возницу, а теперь совсем выбился из сил, затягивая повозку в гору. Юлий же без остановки хлестал его по бокам. Наконец терпение коня лопнуло. Он встал на дыбы, отобрал у Юлия хлыст, выгнал его из телеги и забрался туда сам. Перепуганный Юлий покорно потянул за собой повозку в сторону реки.
Илья с Добрыней тем временем сосредоточенно следили за поплавками.
– Братцы, а вы сколько уже поймали? – донёсся из-за кустов камыша крик Алёши Поповича.
Младший из богатырей сидел неподалёку и проверял собственный метод ловли. Он со всей дури лупил по воде толстым поленом, рассчитывая, что оглушённая рыба всплывёт сама.
– Во даёт, – хохотнул Илья.
– Кто ж до конца рыбалки улов считает? – спросил Добрыня и с добродушной улыбкой добавил: – Лапоть.
– Братцы, – снова закричал из-за камыша Алёша, – воблу будете?
– Ты что, рыбу на рыбалку взял? – сокрушённо вздохнул Илья.
Добрыня фыркнул:
– Ты б ещё побрился с утра.
– А чего, не нужно было? – удивился Алёша.
– Вот балбес, – покачал головой Добрыня.
Старшие богатыри переглянулись. По всем приметам улова им не светило…
В это время ломовой конь всё-таки отпустил Юлия и умчался вместе со своей телегой. Княжеский посланник распластался на земле совсем рядом с берегом. Он упирался всеми копытами, оставляя глубокие полосы в песке, но едва продвигался вперёд.
– Илюша! – сипел он. – Добрынюшка!
– Чуешь? – вскинулся Добрыня. Вроде как звал его кто-то…
– Что? – не понял Илья.
Но товарищ его вмиг позабыл о странном зове и охнул:
– У тебя ж клюёт! Подсекай!
Илья тоже увидел, как один из поплавков скрылся под водой. Богатырь бросился к удочке, вскинул над головой берёзовое удилище и, сам того не заметив, тюкнул по голове Юлия, который из последних сил поднялся на ноги и подобрался к молодцу со спины. Конь снова рухнул на землю. А под ноги богатырю упал увесистый окунь.
– Ух ты! – довольно присвистнул Добрыня. – Никак тёща подсобила?
– Добрыня! – закричал Илья. – У тебя клюёт! Подсекай!
Тут уже второй богатырь кинулся к удочкам. Он ухватился за ту, у которой поплавок под воду ушёл, и резко дёрнул. Юлия угораздило в этот момент поднять голову… И снова его припечатало берёзовым удилищем. А на берег шлёпнулась ещё одна рыбина.
– Оп-па! Пошла рыбка! – ликовал Добрыня.
А дальше такой клёв начался, что только доставать успевай. Таскали богатыри рыбу одну за другой, пока под ногами у них не выросла целая горка.
Илья в последний раз подсёк:
– Э-эть! – и с удовольствием оглядел улов.
– Пустые уж не вернёмся, – заметил Добрыня.
Из камышей вышел Алёша с огромным сомом на плече. Молодец плюхнул усатого гиганта размером в половину человеческого роста поверх горки окуней и сострил:
– А вы всё мелочью балуетесь, мужики?
Вдруг на богатый улов повалился почти бездыханный посланник Князя.
– Юлий? – удивлённо ахнули богатыри.
– Умирает… – едва ворочая языком, простонал конь.
– Что? – встревожился Илья. – Кто умирает?
Добрыня строго потребовал:
– Доложи как следует. Ты умираешь?
– Я… Я… – пробормотал Юлий. – Князь… умирает!
– Князь?! – Богатыри не поверили своим ушам.