Нет ни настоящего, ни будущего, одно только прошлое, которое повторяет себя снова и снова.
На протяжении веков людей мучили воспоминания, которые наполняли их страхом и ужасом, чувством беспомощности, ярости, ненависти и мести, а также невыносимым чувством невосполнимой потери. В античной литературе шумеров и египтян, в эпических трагедиях греков, а также в сотнях современных книг о травме, в ночных выпусках новостей и признаниях знаменитостей, травма была и остается в эпицентре человеческого опыта.
Несмотря на кажущуюся безграничной склонность человека причинять страдания и травмы другим, мы также способны выживать, адаптироваться и в конечном итоге трансформировать травматические переживания. Опытные психотерапевты используют эту врожденную способность к устойчивости и исцелению как основу для своей работы с теми, кто страдает от последствий опасных для жизни или сокрушительных событий. Эти события включают в себя (ни в коей мере не ограничиваясь ими): войну, разбойное нападение, сексуальное насилие, жестокое обращение, несчастные случаи, инвазивные медицинские процедуры, стихийные бедствия, присутствие при серьезной катастрофе или аварии, а также внезапную смерть близкого человека. Все эти потрясения, испытанные организмом, могут изменить биологическое, психологическое и социальное равновесие человека до такой степени, что память об одном конкретном событии начинает доминировать над всеми другими переживаниями, искажая их, а равно и влияя на оценку настоящего момента. В результате тирания прошлого мешает нашей способности эффективно фокусироваться как на новых, так и на знакомых ситуациях. Когда внимание человека поглощено воспоминаниями о своем прошлом, сон становится врагом, а жизнь становится бесцветной.
Вероятно, нигде в области травмы нет такой путаницы, как в том, какова роль травматической памяти как в патологии, так и в процессе исцеления. Действительно, исследования, проводимые различными лабораториями, часто противоречат друг другу. Кроме того, клиницисты и ученые из разных областей редко взаимодействуют и обмениваются опытом друг с другом – и это довольно плачевное положение дел. Самое главное – это то, что травматическая память принципиально отличается от других видов памяти, создается большая путаница и, как следствие, неправильное применение терапевтических методов.
Хотя данная книга предназначена для психотерапевтов, которые работают с травматическими воспоминаниями своих пациентов, она также написана для людей, пытающихся разобраться в своих собственных навязчивых воспоминаниях и желающих узнать, как они могут создать с ними устойчивое мирное сосуществование. Она также предназначена для тех, кто интересуется научными и клиническими достижениями в вопросе того, какую роль играет память в управлении их жизнью, в ее хитросплетениях, ее запутанных неопределенностях и что нужно, чтобы разобраться во всем этом.
Мы начнем это исследование с необходимости понимания того, что существует несколько форм памяти – форм, которые принципиально различаются как по структуре, так и по своим функциям. В то же время для нашего эффективного функционирования и благополучия важно, чтобы эти различные системы памяти (задействующие различные части мозга) работали совместно. Эта книга о том, как научиться дружить с нашими призраками и как освободиться от их тирании.
Большинство современных психотерапевтов живут в длинной тени Фрейда и его последователей или же следуют различным когнитивно-поведенческим подходам. Однако эти способы облегчения человеческих страданий при работе с травмой и лежащими в ее основе импринтами памяти имеют довольно ограниченную ценность. Хотя обе эти терапевтические традиции действительно затрагивают определенные дисфункции, определяемые травмой, они не способны достичь ее центрального ядра. Они обращают недостаточно внимания на основные механизмы тела и мозга, которые затрагивает травма. Увы, это оставляет базовую человеческую потребность, основное его стремление – исцеление, в значительной степени неудовлетворенной.
Травма шокирует мозг, оглушает разум и замораживает тело. Она сокрушает своих несчастных жертв и швыряет их в бушующее море мучений, беспомощности и отчаяния. Для психотерапевта видеть подобное отчаяние своих клиентов равносильно непреодолимому призыву к эффективному облегчению таких страданий. Это приводит к тому, что постепенно становятся известными, преподаются и практикуются различные методы (и их ответвления), и все чаще психотерапевтам приходится работать с травматическими воспоминаниями. Эти различные методы появились приблизительно в таком хронологическом порядке: гипноз, психоанализ, экспозиционная терапия, соматическое переживание (SE), десенсибилизация и повторная обработка движением глаз (EMDR) и различные «энергетические психологии» (например, точечное простукивание (таппинг)).
Многие терапевты-психоаналитики понимают, что они должны работать с тем, как прошлое их пациентов проявляется в их настоящем. Тем самым они помогут им обеспечить более здоровое, более целенаправленное, эффективное и яркое будущее. Однако без четкого понимания того, как травма, в виде импринтов памяти, запечатлевается в теле, мозге и уме, а также в психике и душе, психотерапевт наверняка заблудится в лабиринте причин следов памяти и следствий. Для эффективной терапии очень важно понять, каким образом травма встраивается в инстинктивные реакции организма на воспринимаемую угрозу; как она встраивается в определенные эмоции, особенно в эмоции страха, ужаса и ярости, равно как и в укоренившиеся аффективные состояния, такие как депрессия, биполярное расстройство и потеря жизненных сил; и наконец, как она проявляется в различных видах саморазрушительного и повторяющегося поведения.
Без четкого понимания многомерной структуры травматической памяти, того, как травматические воспоминания сохраняются в мозге и удерживаются в теле, психотерапевту зачастую приходится барахтаться в болоте двусмысленности и неопределенности. В самом деле, неправильные представления о так называемых подавленных воспоминаниях привели к множеству ненужной боли и страданий пациентов и их семей, а также вызвали путаницу и неуверенность в себе во многих лечащих психотерапевтах.
Возможно, больше, чем мы хотели бы то признать, на многих психотерапевтов влияют распространенные заблуждения о природе памяти. Традиционно как академические, так и клинические психологи стремились изучать то, что было названо «вербально доступной памятью». Эта декларативная форма памяти бывает востребована и получает свое подкрепление в начальной, средней и старшей школе, а также в бакалавриате и аспирантуре. Поэтому неудивительно, что психологи и психотерапевты, будучи продуктом научных кругов, склонны непроизвольно идентифицироваться в своей работе с этим конкретным видом сознательной памяти. Однако сознательная, эксплицитная память – это лишь общеизвестная верхушка очень глубокого и могучего айсберга, который скрыт от наших глаз. Эта верхушка лишь едва намекает на скрытые слои первичного имплицитного опыта, который движет и мотивирует нас таким образом, что сознательному уму нужно очень и очень постараться, чтобы это представить. Однако подумайте, что мы должны это представить, и мы понимаем, что должны это сделать, если мы хотим эффективно и мудро работать с травмой и ее следами памяти как в уме, так и в теле.