Г.Ф.
«А Иудифь сказала:
буду пить, господин,
потому что сегодня жизнь моя
возвеличилась во мне больше,
нежели во все дни от рождения моего.»
(Иудифь. 12:18)
Я стояла у окна и смотрела вниз с четырнадцатого этажа.
В пронзительной пустоте кружились снежинки.
Возникали где-то за обрезом рамы в неведомых высотах неба. Падали вниз, подчиняясь силе земного притяжения. Оседали на листьях не до конца облетевших тополей, ложились на дорожку, которая огибала болото, отделяющее наш дом от дороги. Там покачивались осины, в чащобе жили дикие утки, выкормленные за лето.
Конечно, первый снег не означал немедленный приход зимы; прочный покров ожидался не раньше, чем через месяц.
Но все-таки снег оставался снегом, с ним невозможно было не считаться. Начался он, наверное, под утро, укрыл асфальт двора и крыши машин, на белой дорожке вдоль болота чернели цепочки следов. Кто-то уже прошел на остановку маршрутного транспорта с уютным названием «Кармашек».
Однозначно, мне стоило сменить туфли на осенние сапоги, натянуть поверх колготок шерстяные носки и надеть не итальянский пуховик, а белую норку для межсезонья.
Но все-таки я надеялась, что этот снег не столь опасен и я смогу доехать до работы на летних покрышках, которые, как всегда, не собралась заранее сменить.