– Ну и денек! – Пол Берман посмотрел в окно, за которым все еще бесновалась вьюга, и подумал, что придется остаться в городе еще на одну ночь: до Коннектикута все равно не добраться. Предыдущую ночь он провел в отеле «Пьер» и пообещал жене, что никуда не выйдет в такой буран. – В магазин хоть кто-нибудь заходит?
Берни кивнул, и Берман порадовался. Его всегда удивляло, что даже в такую ужасную погоду торговля шла хорошо. Людям дай только возможность потратить деньги.
– Как ни странно, народу довольно много. Мы поставили два прилавка, где можно купить чашку чая, кофе или горячего шоколада. Не знаю, кто это придумал, но идея хорошая. Клиенты заслуживают награды за то, что вышли из дому в такую погоду.
– Вообще-то это очень умно с их стороны. Удобно делать покупки, когда в магазине почти никого нет, мне самому так больше нравится.
Мужчины улыбнулись друг другу. Их связывала дружба уже двенадцать лет, но Берни никогда не забывал, что именно Пол дал ему эту работу. Это он убедил его поступить в школу бизнеса, а в «Уольфс» открыл перед ним множество дверей. Более того, Берман ему доверял и поддерживал его в ситуациях, когда никто другой не осмелился бы попытаться воплотить в жизнь его идеи. Ни для кого не было секретом, что, поскольку у Бермана нет сыновей, он уже несколько лет готовил Берни к тому, чтобы передать ему дела компании.
Пол предложил Берни сигару, и тот ждал, что он скажет.
– Что вы сейчас думаете о нашем магазине?
Берни улыбнулся. В такой день хорошо побеседовать неформально, как они время от времени делали, и в их импровизированных переговорах всегда рождалась очередная отличная идея для «Уольфс». Например, в результате их последнего разговора вроде этого они решили взять на работу дизайнера одежды. Идея оказалась очень удачной: девушка-дизайнер, которую они переманили из «Сакса», уже приносила им хорошую прибыль.
– Я думаю, все под контролем. А вы как считаете, Пол?
Берман кивнул, не зная толком, с чего начать. «Но с чего-то надо», – сказал он себе.
– Я тоже так думаю. Вот почему совет директоров и я считаем, что мы можем себе позволить довольно неординарный шаг.
– Вот как?
Если бы в этот момент кто-то измерил пульс Берни, то обнаружил бы, что он участился. Пол упоминал совет директоров только в тех случаях, когда речь шла о чем-то очень серьезном.
– Вы знаете, что в июне мы открываем магазин в Сан-Франциско, – добавил Берман. До этого было еще пять месяцев, стройка шла полным ходом. Пол и Берни уже несколько раз летали туда, и казалось, что все идет по плану, во всяком случае пока. – А мы до сих пор не решили, кто встанет во главе.
Берни вздохнул с облегчением, а то он было подумал, что речь пойдет о нем самом. Берни знал, что Пол считает Сан-Франциско очень важным сегментом рынка. В этом городе крутятся огромные деньги, тамошние дамы покупают дизайнерскую одежду с такой же легкостью, как какие-нибудь крендельки с уличного лотка. «Уольфс» давно пора занять там свое место. В Лос-Анджелесе они уже прочно обосновались, пришло время двинуться на север.
– Мне кажется, что туда бы очень подошла Джил Уилсон, но сомневаюсь, что она захочет уехать из Нью-Йорка.
Пол Берман нахмурился. Его задача оказалась труднее, чем он ожидал.
– Не думаю, что она подойдет на эту роль: она недостаточно сильна. В новом универмаге нужен кто-то влиятельный, ответственный, способный быстро принимать решения и выдавать новаторские идеи, а Джил больше подходит для здешней обстановки.
– Это возвращает нас к тому, с чего мы начали. Может быть, нанять кого-то со стороны или даже из другого универмага?
Пол понял, что пришло время говорить напрямик, этого не избежать, и посмотрел Берни в глаза:
– Бернард, мы хотим послать туда вас.
Их взгляды встретились, и Берни побледнел. Он шутит! Но выражение его лица… Боже, он говорит серьезно! Но ведь он уже проработал три года в Чикаго, можно сказать, отбыл свой срок, разве этого недостаточно?
– Пол, я не могу… Сан-Франциско? – Берни был глубоко потрясен. – Почему я?
– Потому что у вас есть все качества, которые необходимы. Вы нужны нам там. Сколько ни старайся, нам не найти никого лучше вас. Магазин в Сан-Франциско для нас очень важен: рынок там огромный, но требовательный – высокая мода. Если мы выйдем на него неправильно, нам от этого никогда не оправиться, – Пол посмотрел на коллегу с мольбой. – Берни, вы должны нам помочь.
Под пристальным взглядом босса Берни откинулся на спинку стула.
– Но, Пол… Сан-Франциско! А как же моя работа здесь?
Ему страшно не хотелось уезжать из Нью-Йорка, здесь все его устраивало, но и Пола подвести он не мог.
– Вы можете летать туда-сюда, а здесь ваши обязанности я возьму на себя. Сейчас вы нужны нам там.
– Надолго это?
– На год-два, может больше.
Этого Берни и боялся.
– Пол, именно так вы мне говорили, когда я уезжал в Чикаго. Но тогда я был моложе, а с тех пор набрался опыта и, думаю, доказал свою преданность компании. Не хочу снова жить в глуши: я уже это проходил и знаю, каково это. Сан-Франциско красивый город, но чертовски провинциальный.
– Ну так езжайте развлекаться в Лос-Анджелес! Делайте все, что нужно, чтобы там выжить. Я не просил бы вас, будь у меня выбор, но у нас больше нет подходящих специалистов. А мне нужно послать туда кого-то как можно быстрее, пока ситуация не ухудшилась. Необходимо проконтролировать последний этап строительства, проследить, чтобы все было готово к открытию, задать нужный тон рекламе, проверить продвижение, – Пол нетерпеливо махнул рукой. – Да не мне вам рассказывать, вы сами знаете! Бернард, это огромная ответственность. Это будет совершенно новый магазин и почти такой же, как в Нью-Йорке.
В каком-то смысле это было знаком особого доверия и признания, но совершенно не тем, чего хотел Берни. Утро в итоге оказалось не таким уж добрым: сейчас он почти жалел, что заехал в магазин, хотя Пол все равно сделал бы ему это предложение – не сегодня, так завтра. Это было неизбежно: раз уж Пол принял решение, отговорить его очень трудно.
– Мне нужно подумать, – со вздохом сказал Берни и поднялся.
– Думайте.
Они снова встретились взглядами, и на этот раз то, что Пол увидел, его немного встревожило.
Берни невесело улыбнулся:
– Возможно, я смогу это пережить, если получу твердое обещание, что уеду не более чем на год.
Нет, этого Пол обещать не мог. Если магазин не будет готов к передаче другому директору, Бернард не сможет так скоро уехать, и они оба знали, что он этого не сделает. На то, чтобы новый магазин – где бы то ни было – начал стабильно работать и приносить прибыль, требуется два-три года, а Берни просто не хотел уезжать в Сан-Франциско на столь длительный срок: не такое уж это замечательное место.
Пол Берман встал и посмотрел на него:
– Подумайте. Но я хочу, чтобы вы знали мою позицию: я не хочу вас терять.
Что бы там ни говорил совет директоров, Пол не собирался рисковать. Было видно, что говорит он совершенно искренне.
Берни тепло улыбнулся:
– Знайте и мою: я не хочу вас подводить.
– Значит, мы оба примем правильные решения, какими бы они ни были, – Пол Берман протянул Бернарду руку, и тот ее пожал. – Подумайте серьезно над моим предложением.
– Конечно, подумаю, вы же знаете.
Сидя за закрытыми дверями в своем кабинете, Берни смотрел на снег за окном и ничего не видел: у него было такое чувство, словно его сбил грузовик. Сейчас он не мог даже представить себя в Сан-Франциско. Ему нравилась жизнь в Нью-Йорке, и переехать было все равно что начинать все сначала. Перспектива открытия нового магазина сети, даже самого что ни на есть модного, его не прельщала: это все равно не Нью-Йорк. Несмотря на холодные грязные зимы и невыносимую жару в июле, ему здесь нравилось, а вот небольшой и красивый, словно с почтовой открытки, городок на берегу залива его вовсе не привлекал, никогда. Он с мрачной улыбкой подумал о Шейле. Сан-Франциско был больше в ее стиле. Берни даже подумал, не придется ли и ему купить себе армейские ботинки, если решит туда переехать. Сама эта мысль нагоняла на него тоску, что и отразилось в его голосе, когда позвонила мать.
– Бернард, что случилось?
– Ничего, мама, просто у меня был трудный день.
– Ты заболел?
Берни закрыл глаза и попытался изобразить ради матери жизнерадостность.
– Нет, со мной все хорошо. Как вы с папой?
– Подавлены. Умерла миссис Гудман, помнишь ее? Когда ты был маленький, она пекла для тебя печенье.
Это было тридцать лет назад, и она уже тогда была древней старушкой, так что вряд ли стоило удивляться, что она в конце концов умерла, однако его матери нравилось сообщать новости в такой манере. Ее мысли снова вернулись к нему.
– Так что все-таки случилось?
– Мама, ничего не случилось. Я уже сказал: со мной все в порядке.
– Не похоже. У тебя усталый и подавленный голос.
– У меня был трудный день, – произнес он сквозь зубы. «И меня опять отправляют в ссылку». – Не обращай внимания. Мы собираемся на следующей неделе на ужин по случаю вашей годовщины? Куда бы ты хотела пойти?
– Не знаю. Твой отец считает, что тебе следует приехать сюда.
Берни знал, что это ложь: его отец обожал ужинать в ресторанах, это взбадривало его после тяжелой работы, а вот мать вечно твердила, что нужно приезжать домой, словно хотела что-то ему доказать.
– Как насчет «Двадцати одного»? Хочешь пойти туда? Или предпочитаешь что-нибудь французское? «Кот баск»? «Гренвиль»?
– Хорошо, – мать, кажется, смирилась. – Пусть будет «Двадцать один».
– Отлично. Может быть, перед этим заедете ко мне выпить – скажем, часов в семь, – а в восемь мы вместе поужинаем?
– Ты приведешь девушку? – в голосе матери послышалась обида, словно он только и делал, что приводил девушек, хотя на самом деле после Изабель он не знакомил их ни с одной из своих подружек. Все его связи были короткими, и он не видел смысла знакомить этих женщин с родителями.
– С какой стати мне приводить девушку?
– А почему бы и нет? Ты никогда не знакомишь нас со своими друзьями. Ты нас стыдишься?
Берни чуть не застонал в трубку.
– Мама! Конечно, нет! Ладно, мне нужно идти. Увидимся на следующей неделе. В семь часов у меня дома.
Но он знал, что мать все равно позвонит еще раза четыре, чтобы убедиться, что их договоренность по-прежнему в силе, что его планы не изменились, что он зарезервировал столик и что не собирается привести девушку.
– Передай привет папе.
– Звони ему иногда. Что-то ты совсем перестал звонить.
Это походило на одну из семейных шуточек. Берни улыбнулся, вешая трубку, и подумал, не станет ли однажды таким же, как мать (если, конечно, у него когда-нибудь будут дети, хотя, похоже, это ему не грозило). Год назад одна его девушка несколько дней думала, что беременна. Тогда у Берни мелькнула мысль попросить ее оставить ребенка, чтобы у него в конце концов появился сын или дочь. Они оба испытали облегчение, когда тревога оказалась ложной, но пару дней мысль о ребенке казалась ему интересной. Впрочем, Берни не жаждал иметь детей: был слишком увлечен своей работой и, кроме того, всегда считал, что ребенок должен быть плодом любви. В этом смысле он все еще оставался идеалистом, а сейчас на горизонте не было ни одной вероятной кандидатки на роль возлюбленной.
Берни смотрел в окно и думал, каково ему будет отказаться от светской жизни, перестать встречаться с девицами, которые ему в данный момент нравились. Покидая магазин этим вечером, холодным и ясным, как хрустальный колокольчик, он чуть не плакал. Ветер наконец стих, и Берни не стал ждать автобуса, пошел пешком: сначала до Медисон-авеню, а потом в центр города. По пути он поглядывал на витрины магазинов, мимо которых проходил. Снегопад кончился, и город выглядел как в сказке. Кто-то катался на лыжах, дети играли в снежки. Не было даже обычного для часа пик потока машин, ничто не нарушало идиллию, и у него стало легче на душе. Берни дошел до своего дома и стал подниматься на лифте. Ему претила сама мысль уехать сейчас из Нью-Йорка, он не мог даже представить это, но выхода не видел. Разве что уволиться… Но нет, это не выход. Он понял, что выбора нет, и у него упало сердце.