После неудачной увертюры с тремя газовыми компаниями, когда Каупервуд посвятил Эддисона в свой план по учреждению конкурирующих компаний в пригородах, банкир уважительно посмотрел на него.
– Умный ход! – произнес он. – Теперь я вижу, что вы справитесь, и готов поддержать вас!
Потом Эддисон сообщил Каупервуду, что ему понадобится содействие влиятельных людей в различных пригородных муниципалитетах.
– Все они скользкие типы, – продолжал он, – но некоторые из них более жуликоваты, чем другие, зато гарантируют результат. У вас есть поверенный в делах?
– Пока что нет, но скоро будет. Я ищу подходящего человека.
– Разумеется, не стоит и говорить о том, как это важно. У почтенного генерала Ван-Сайкла есть значительный опыт в таких делах. На него вполне можно положиться.
Появление генерала Джадсона П. Ван-Сайкла с самого начала придало мероприятию двусмысленный оттенок. Старый вояка, которому давно перевалило за пятьдесят, был дивизионным генералом во время Гражданской войны, но прославился тем, что оформлял фиктивные права на недвижимость в южном Иллинойсе, а затем подавал судебные иски для подкрепления своих мошеннических притязаний перед дружественными сообщниками. Теперь он был обеспеченным посредником, бравшим солидные гонорары за свою работу, однако не слишком богатым. К генералу обращались лишь за услугами определенного рода, и возникало невольное желание сравнить его с бараном-провокатором, обученным возглавлять стадо перепуганных овец, дружно блеявших, когда их загоняли на бойню. Он всегда хорошо знал, когда нужно тихо отступить на задний план и таким образом спасти свою шкуру. Этот старый, прожженный стряпчий имел за плечами Бог весть сколько измененных завещаний, нарушенных обещаний, продажных присяжных заседателей, нечистоплотных судей, подкупленных муниципальных чиновников и законодателей. В его голове вращался целый мир хитроумных юридических подтасовок и фальшивых претензий. В силу полезных услуг, оказанных в прошлом, среди политиков, адвокатов и судей в целом было принято считать, что он обладает некими могущественными связями. Ему нравилось, когда к нему обращались по любому вопросу, – главным образом потому, что это давало возможность чем-то заняться и отвлекало от скуки. Если он был вынужден отправиться на встречу зимой, то надевал старую серую шинель, заношенную почти до ветхости, затем брал мягкую фетровую шляпу, покоробленную и потерявшую всякую форму, нахлобучивал ее пониже над тускло-серыми глазами и неторопливо выходил на улицу. Летом его одежда выглядела такой помятой, как будто он несколько недель спал, не раздеваясь. Он много курил. Его лицом имело некоторое сходство с генералом Грантом, с короткой седой бородой и усами, которые всегда выглядели более или менее неухоженными, и волосами, свисавшими на лоб спутанной седоватой массой. Бедный генерал! Он не был ни вполне счастливым, ни очень несчастным, – Фома неверующий, утративший надежду и веру в человечество и без особой приязни относившийся к любому человеку.
– Я расскажу вам, как обстоят дела с этими мелкими муниципалитетами, мистер Каупервуд, – с глубокомысленным видом изрек Ван-Сайкл после того, как с предварительными формальностями было покончено. – Они еще хуже городского совета, хотя и там кажется, что хуже некуда. С этими мелкими прохвостами ничего нельзя поделать без денег. Не люблю слишком сурово отзываться о людях, но эти парни… – он покачал головой.
– Понимаю, – сказал Каупервуд. – Это не самые приятные люди, даже если вы ставите их на довольствие.
– Большинство из них не остаются верны своим обязательствам, даже когда вы думаете, будто они у вас в кармане, – продолжал генерал. Они перепродают свои услуги. Им хватит бесстыдства, чтобы обратиться в газовую компанию Северной стороны и рассказать им о ваших планах, прежде чем вы успеете наладить свой бизнес. Потом они начинают требовать еще больше денег, устраивают конкурентные торги, и так далее, – старый генерал изобразил скорбную мину и добавил: – Тем не менее, среди них есть кое-какие надежные люди, – например, мистер Данивэй и мистер Герехт, если вы сможете заинтересовать их.
– Меня не слишком заботит, каким образом это будет сделано, – дружеским тоном заметил Каупервуд. – Но я хочу быть уверен в том, что это будет сделано быстро и тихо. Мне не нужны особые подробности. Как вы думаете можно ли будет это устроить без огласки, и сколько это будет стоить?
– Трудно судить до тех пор, пока я не займусь этим вплотную, – задумчиво сказал генерал. Это может стоить лишь четыре тысячи, а может и все сорок тысяч, если не больше. Мне нужно немного времени, чтобы разобраться.
Пожилой джентльмен явно гадал о том, сколько денег готов потратить Каупервуд.
– Хорошо, тогда сейчас мы не будем беспокоиться об этом. Я готов проявить необходимую щедрость. Недавно я послал за мистером Сиппенсом, президентом «Газовой и топливной компании Лейк-Вью», и он скоро будет здесь. Вам нужно будет наладить тесное сотрудничество с ним.
Энергичный Сиппенс появился через несколько минут, и после наставления оказывать друг другу всевозможную поддержку и скрывать имя Каупервуда во всех вопросах, связанных с этой работой, они с Ван-Сайклом ушли вместе. Они представляли собой странную пару: флегматичный и разочарованный жизнью пожилой генерал, равнодушный к собственной помощи, но готовый оказать ее, и бодрый, щеголеватый Сиппенс, намеренный совершить эпический акт возмездия старинному врагу. Через десять минут они уже были закадычными приятелями, и генерал описывал Сиппенсу скаредное и беспринципное политическое кредо муниципального советника Данивэя и дружелюбную, но жадную до денег натуру Джейкоба Герехта. Такова жизнь.
Поскольку Каупервуд никогда не складывал все яйца в одну корзину, то при организации компании в Гайд-Парке он решил заручиться услугами второго юриста и подставного президента, хотя и предложил сохранить Сиппенса в качестве главного технического консультанта во всех трех или четырех новых компаниях. Он размышлял над этим вопросом, когда на сцене появился человек, который был гораздо моложе пожилого генерала, – некий Кент Берроуз Маккиббен, единственный сын бывшего судьи Верховного суда Маршалла Скэммона Маккиббена. Кенту Маккиббену – высокому, атлетически сложенному и по-своему красивому мужчине – было тридцать три года. В интеллектуальном смысле (то есть, в вопросах ведения своего бизнеса) он отличался жесткой сосредоточенностью, но при этом имел аристократически-отстраненный и часто мечтательный вид. Он имел офис в одном из лучших кварталов Дирборн-стрит, где каждое утро к девяти часам впадал в состояние замкнутой задумчивости, если какое-либо важное дело не призывало его в центр города. В данном случае он составил документы о праве собственности и договоры для компании по торговле недвижимостью, которая продала Каупервуду участки на Тридцать Седьмой улице и Мичиган-авеню, и когда они были готовы, отправился в его офис с намерением спросить, есть ли какие-то дополнительные подробности, которые Каупервуд пожелал бы принять во внимание. Когда его проводили в кабинет, Каупервуд окинул его острым аналитическим взглядом и сразу же увидел человека, который ему понравился. Сдержанный эстетизм Маккиббена пришелся ему по душе. Ему понравилась одежда собеседника, его агностическая невозмутимость и светские манеры. Со своей стороны, Маккиббен сразу же уловил атмосферу властности и финансового могущества. Он отметил светло-коричневый деловой костюм Каупервуда с тонкими красными нитями, вплетенными в основу, его каштановый галстук и маленькие овальные запонки в манжетах рубашки. Его рабочий стол со стеклянной крышкой был чистым и выглядел официально. Деревянные панели в комнатах были изготовлены из вишни, отполированы и навощены вручную, а художественное оформление было представлено необычными гравюрами на стали в тонких рамках с изображением сцен американской жизни. Пишущая машинка, в то время еще только появившаяся в продаже, стояла на видном месте, а биржевой телеграфный аппарат, – еще одно новшество, – бойко отстукивал последние котировки. Секретарша, ожидавшая в приемной Каупервуда, была молодой полячкой по имени Антуанетта Новак, – сдержанной, сообразительной и очень привлекательной брюнеткой.
– Какого рода делами вы занимаетесь, мистер Маккиббен? – с видимой небрежностью поинтересовался Каупервуд во время разговора. Выслушав объяснения Маккиббена, он добавил: – Если желаете, загляните сюда на следующей неделе. Есть вероятность, что я смогу предложить вам что-нибудь интересное в профессиональном смысле.
Услышав такие слова от другого человека, Маккиббен возмутился бы столь расплывчатым предложением о будущей поддержке. Но сейчас он был чрезвычайно доволен. Личность собеседника захватила его воображение, и привычная бесстрастность изменила ему. Когда он пришел снова, и Каупервуд обозначил предполагаемую задачу, Маккиббен клюнул на его предложение, как рыба на приманку.
– Мне хотелось бы попробовать свои силы в этом деле, мистер Каупервуд, – искренне сказал он. – Я никогда не занимался подобными вещами, но вполне уверен, что справлюсь. У меня есть летнее жилье в Гайд-Парке, и я знаком с большинством чиновников из местного совета, поэтому я могу оказать значительное влияние в ваших интересах.
Каупервуд любезно улыбнулся.
Так была учреждена вторая компания во главе с подставным командным составом по выбору Маккиббена. Сиппенс, без ведома старого генерала Ван-Сайкла, получил должность технического консультанта. Затем было подано ходатайство о получении концессии, и Маккиббен приступил к тонкой закулисной работе на Южной стороне, постепенно заручаясь доверием различных муниципальных чиновников.
Вскоре появился и третий юрист по имени Бартон Стимсон, самый молодой, но не менее способный, чем остальные: бледный темноволосый юноша с горящими глазами, который мог бы исполнять роль Ромео. Каупервуд познакомился с ним, когда он выполнял незначительную работу для Лафлина. Теперь его привлекли к работе на Западной стороне, со старым Питером Лафлином в качестве учредителя компании и вездесущим Сиппенсом в должности технического советника. Однако Стимсон был не мечтательным Ромео, а вдумчивым энтузиастом, родившимся в очень бедной семье и стремившимся пробиться наверх. Каупервуд определил, что хотя интеллектуальная податливость может быть предвестием катастрофы для некоторых людей, для него самого она была залогом успеха. Ему были нужны высокообразованные слуги и помощники. Он был готов щедро платить им, держать их в тонусе и обходиться с ними едва ли не с княжеской учтивостью, он они должны были сохранять абсолютную преданность его делу. Хотя Стимсон сохранял спокойствие и выдержку в любых ситуациях, он был готов поцеловать перстень на пальце архиепископа. Такова утонченная природа близости к чужому величию.
И вот, на Северной, Южной и Западной стороне одновременно началось какое-то странное оживление: закулисные встречи, негласные переговоры и тайные соглашения. В Лейк-Вью старый генерал Ван-Сайкл и де Сото Сиппенс, совещаясь с пронырливым фармацевтом и по совместительству муниципальным советником Данивэем и владельцем скотобойни, оптовым мясником Джейкобом Герехтом, – приятными в общении, но требовательными людьми, – вели дружеские беседы в аптеке или служебном помещении склада, где почти во всех подробностях расписывали вознаграждения и прибыли. В Гайд-Парке мистер Кент Берроуз Маккиббен, элегантный и одетый с иголочки, подлинный Честерфилд среди юристов, а также некий Дж. Дж. Бергдолл, длинноволосый и с виду непримечательный наймит благородных кровей, избранный подставным президентом «Газовой и топливной компании Лейк-Вью», совещались с членом муниципального совета Альфредом Б. Дэвисом, хозяином производства плетеных и ротанговых изделий, и владельцем салуна Патриком Гилганом, организуя будущее распределение долей акционерного капитал и внося определенные предложения по поводу наличных выплат, земельных участков, услуг и так далее. Между тем в поселке Дуглас и Вест-Парке на Западной стороне угловатый и насмешливый Питер Лафлин заключал сходные сделки вместе с Бартом Стимсоном.
Противник в лице городских газовых компаний, разделенных на три фракции, оказался совершенно не готовым к происходящему. В конце концов, когда новости о ходатайствах на получение концессий, поданных в несколько пригородных муниципалитетов, просочились наружу, каждая из старых компаний заподозрила остальные в измене, грабеже и посягательстве на чужую территорию. Каждая компания отправила своих ручных адвокатов в пригородные поселковые советы, но ни одна из компаний еще не имела ни малейшего представления, кто стоит за генеральным планом операции. До того, как кто-либо из них успел подать обоснованный протест или заявить о своей готовности заплатить большие деньги за освобождение пригородов, примыкавших к ее территории, – прежде, чем они успели организовать юридическую борьбу, местные муниципалитеты приняли постановления об удовлетворении ходатайств, поданных новыми компаниями. В каждом случае это произошло в ходе открытых слушаний и за один тур голосования, где решения были приняты почти единогласно. Мелкие пригородные газеты, почти забытые при распределении «компенсаций», разразились громкими криками ужаса и смятения. Впрочем, крупные городские газеты сначала почти не обратили на это внимания, отделавшись замечанием, что поселковые советы достойно начинают свой путь, следуя по стопам городского совета в своей продажности и беспринципности.
Каупервуд улыбался, когда читал в утренних газетах объявления о принятии постановлений, дававших ему право на концессии. В последующие дни он с удовольствием выслушивал доклады Лафлина, Сиппенса. Маккиббена и Ван-Сайкла о прощупывании почвы и тайных попытках выкупить их доли или завладеть полученными концессиями. Вместе с Сиппенсом он разрабатывал планы строительства газовых заводов. Теперь предстояло выпустить облигации для рыночной капитализации компаний, заключить контракты на поставку оборудования, построить реальные хранилища и газгольдеры, проложить газопроводы. Нужно было успокоить общественное мнение, взвинченное газетными публикациями. Во всем этом де Сото Сиппенс показал себя настоящим мастером. Вместе с Ван-Сайклом, Маккиббеном и Стимсоном в качестве его советников в разных районах он представлял Каупервуду конспективные предложения, в ответ на которые тот одобрительно кивал или говорил «нет». Затем Сипеенс начинал покупать, строит и рыть котлованы. Каупервуд был так доволен, что решил сохранить де Сото Сиппенса при себе на неопределенно долгое время. Со своей стороны, Сиппенс находил приятное утешение в мысли о том, что он получил шанс поквитаться по старым счетам и заниматься крупными проектами. Он был по-настоящему благодарен за это.
– Мы еще не покончили с этими мошенниками, – с торжествующим видом однажды заявил он Каупервуду. – Они будут сражаться с нами в судах. Впоследствии они могут объединить усилия. Они взорвали мой газгольдер; то же самое может произойти и с нами.
– Пусть попробуют, – сказал Каупервуд. – Мы тоже умеем взрывать и судиться. Мне нравятся судебные иски. Мы свяжем их по рукам и ногам, так что они будут умолять о пощаде.
Его глаза довольно блестели.