С той ночи прошло не так уж много времени, но изменений в моей жизни хватило бы на пару сезонов «Санта-Барбары»: Светка окончательно съехала к своему парню, Стасу; ко мне подселили девочку Раю, на пару лет младше, студентку бухгалтерского курса (с ней мы тоже быстро нашли общий язык, классная девчонка); Серёжка, брат мой, уехал на Север, не столько за «длинным рублём», сколько от новых неприятностей с милицией; Машка начала бегать по врачам, никак у них с мужем забеременеть не получалось. А я… Я всё так же раз в неделю вела поздравления на местном телеканале, получала свои копейки. Полы мыть давно перестала, нашла новую подработку: начала ходить по адресам, сим-карты продавать. Пока в Курелёво на мобильную связь ещё смотрели с подозрением, ходили слухи, что от этих телефонов сильное излучение. Якобы, даже статистика доказывает, что с появлением сотовой связи и микроволновых печей, уровень заболеваемости раком стал выше. Как по мне – чушь неслыханная. В городе у нас мобильниками уже вовсю пользовались.
И у меня самой на шее, на чёрном шнурке гордо красовался «Siemens» – толстенький, небольшой. Откуда у меня такая роскошь? Вовка подарил.
Да-да, тот самый. Который увёз меня ночью от общаги. Так как-то получилось, что мы начали встречаться. С той же ночи. Райка правда, когда услышала, с кем я по вечерам катаюсь, ужаснулась:
– Ты что? Он же бабник местный! Да он тебя через неделю бросит! Ты знаешь, со сколькими он уже встречался?
– П-ф-ф, неделю, – фыркнула я, влезая в супер-узкие джинсы. – А зачем он мне так надолго?
Но не сработал ни мой план, ни Райки. Мы всё ещё были вместе. И кажется, я начинала влюбляться. Его голубые глаза умели смотреть, как ни одни другие, он целовал так нежно, что я таяла. Он просто проходил мимо, а я не могла удержаться, чтоб не дотронуться до него. Хотя бы до руки. Хотя моей эрогенной зоной был его зад. Округлая попа, которую я при любой возможности хватала в ладони. Только с ним я поняла, что секс – это действительно классно. Так классно, что возбуждалась даже просто подумав о Вове. И потом весь день ждать вечера.
Ах да… И физрук же никуда из колледжа не делся. Он пытался пару раз меня поймать так, чтобы рядом никого не было, смотрел жалобно, как кот, выпрашивающий колбасу.
– Малика, – с придыханием, вполголоса умоляюще спрашивал он, – почему ты меня избегаешь? Когда мы встретимся?
– Зачем? – Включала я дурочку и непонимающе хлопала глазами, на всякий случай отодвигаясь на безопасное расстояние.
– Поговорим. Хотя бы кофе попьём. Ты во сколько домой едешь? Давай, я тебя отвезу?
– Меня есть кому отвезти, не волнуйтесь. До свидания.
И гордо уходила.
Да, я изменилась. В том числе и внешне. Была всё такой же «щепкой», но грудь заметно округлилась. Взгляд стал увереннее. Я стала понимать, как пользоваться косметикой, что подчеркнуть, а что и как спрятать. Комплексы свои запрятала поглубже, чтобы даже самой про них не вспоминать. И что удивительно, но это реально работает: после того, как я сама начала преподносить себя, как уверенную в себе красотку, все вокруг так и стали воспринимать. Шла по улице и коридорам, подняв голову и улыбаясь. Не стеснялась первой влезть в чужой круг на дискотеке и вызваться отвечать на паре.
И мне определённо нравились эти метаморфозы. Сама себе нравилась. Всего за несколько месяцев общения с Вовкой я практически полностью вылезла из скорлупы комплексов. Вовка всего на полгода старше меня, но ощущение, что лет на пять. Он так умел рассуждать, разложить всё по полочкам. Насколько я витала в облаках, настолько он твёрдо стоял на земле. Он – логик. Я – лирик.
Домой я почти перестала ездить. Так, ради бабули пару раз заезжала. С матерью стала огрызаться в ответ на её придирки. Тем более, что она вновь счастлива в личной жизни. И опять это «счастье» жило почему-то у нас, а не маму к себе забирал. С братом переписывались постоянно. Перезванивались реже, минуты очень дорогие. Я бабушке Нине честно сказала, что не хочу сюда лишний раз ездить.
Она провожала меня в тот вечер до самого вокзала. Мы стояли на перроне. Она утирала слёзы, понимающе кивал:
– Дай бог, чтоб парень твой нормальным оказался. Может и не придётся после учёбы возвращаться сюда. Замуж тебе надо. Но и не абы за кого. Мужик должен быть с руками и головой. И чтоб не пьяница, как ваш с Серёгой папаша. Да и Машкин не далеко ушёл. Но тот хоть руки не распускал.
– Не хочу я замуж.
– Ох, деточка. Тут она тебе житья не даст.
– Это мы ещё посмотрим. Не переживай, бабуль. Об меня она зубы сломает.
– Ты кофточку-то потеплее надела бы, – морщинистыми руками, на которых проступали паутиной вены, она пыталась поднять мне повыше воротник свитера.
– Ба-а, ну прекрати, – затянув немного раздражённо я убрала её холодные руки. – Ты меня ещё заставь шапку надеть.
– И заставила бы. Посмотри, холодина какая. Простудишь мозги. Кому дурой нужна будешь?
– Всё, отстань. Сама разберусь.
Подъехала электричка, я обняла бабулю и запрыгнула в вагон. Из окна махала, пока её, чуть сгорбленная фигура, не стала невзрачной точкой.
Откуда я могла тогда знать, что это были наши последние объятия? И последний разговор. Я так много не успела ей рассказать. Сказать, как люблю её.
Вскоре, Машка позвонила и сказала, что бабушки больше нет.
Умерла так по-книжному. Не по-киношному, где все кричат, машут руками и всё вокруг взрывается. Нет. Именно по-книжному: тихо, в своей постели. Только вот дать наставления было некому. Нас, внуков, никого не оказалось рядом.
Запомнила её той, стоящей на перроне городского вокзала, сгорбленную, печальную. Она всегда переживала за нас больше, чем мама. За всех троих. В чём-то я была с ней не согласна и спорила. Как например, её уверенность, что для девушки самое главное – удачно выйти замуж и всю жизнь жить с одним. Нет, я тоже хотела бы найти такого, с которым можно и «золотую свадьбу» свадьбу отметить. Но как Машка, чуть ли не за первого встречного, я точно не пойду. Нет уж!
Я мечтала не о принце, а скорее, о ковбое. Или Зорро. Таком, чтобы в любой ситуации находил выход и сшибал все проблемы одной левой. Но с умом Джеймса Бонда и красотой… Ну ладно, внешне и мой Вовка хорош. Чертовски хорош, если честно.
Но замуж я пока не планировала. Ни за него, ни за Джеймса Бонда. Впереди последний курс колледжа и первая трудовая книжка. Тогда я жила в предвкушении, ожидании чего-то великого. Вот получу диплом и всё!
Следующая цель – институт. Мне так понравилось работать на телевидении, что захотелось поступить на журфак. И я потихоньку узнавала, где в нашей области есть институты факультетом журналистики, что необходимо для поступления и какие требования. Узнав, что придётся сдавать английский, немного приуныла, но вскоре начала дополнительно заниматься с преподавателем.
Вовка смеялся, наблюдая, как я, сидя на подоконнике, укрывалась в одеяло, забирала с собой банку варенья и зубрила, зубрила, произнося вслух, и ложкой из банки ела густой клубничный джем.
– Ещё немного, и моя девушка станет Карлсоном. Только тебя никакой пропеллер уже не поднимет.
– Отстань. – Облизывала я ложку. – Лучше спроси что-нибудь на английском?
– How much can I eat?
– Чё? – Я не ожидала того, что он знал язык.
Но в ответ он лишь рассмеялся и отобрав банку, убрал в неё ложку и подхватив меня на руки, понёс к старенькому дивану.
И мне уже не хотелось ни отвоёвывать варенье, ни учить английский. Только тонуть в этих глазах и прижиматься всем телом к нему, единственному.
Иногда, когда мы лежали в постели, он сам просил меня почитать стихи. Я читала по памяти, конечно, про любовь. Порой, даже сочиняла на ходу:
" Давай погасим свечи.
Нальем в бокал вина.
И в этот зимний вечер
Давай, сойдем с ума.
Забудем о разлуках,
Что всюду стерегут.
А вспомним о минутах,
Что бешено бегут.
Согрей меня губами
И расстели нам шаль.
Пусть свечи догорают,
Ведь их судить не нам.
Я – женщина земная.
И ночи мне не жаль.
Огонь в камине тише,
Чем шёпот наших тел.
И мы взлетаем выше!
Как сладок этот плен!
Опять завоет ветер,
Но нам не до него.
Ведь в этот зимний вечер
Мы допили вино."
Но чаще, конечно, классиков или современных авторов.
Мне очень тогда нравились стихотворения Рубальской, Ахматовой. Есенина цитировала наизусть.
Вовка смеялся. Я ему про любовь, серьёзно, а он смотрел на меня и смеялся. Говорил, что у меня такая смешная мимика и руками так активно показываю, когда рассказываю. Я обижалась. А он хватал меня в охапку, подминал под себя и не отпускал, пока я не переставала дуться. И я переставала. Когда тебя обнимает такой парень, смотрит на тебя глазами, в которых прыгают чёртики, забываешь обо всём на свете. Не могла я на него долго обижаться. И он знал это. Корчил рожицы, щекотал, целовал так, что по телу шли мурашки…
***
– Он сделал мне предложение! – Подпрыгивая на носочках, Светка вручила мне пригласительный, который сама же и рисовала. На сиреневом картоне были наклеены из белой бумаги два лебедя и маленькие сердечки. Последние были вырезаны из цветной бумаги красного цвета.
Светка светилась от счастья.
В принципе, в том, что они собрались жениться, не было ничего удивительного. Но мне казалось, всё слишком стремительно.
– Не рано надумали? – озвучила я свой скепсис, но приглашение взяла. – Вы меньше года живёте вместе. Мало ли что?
– А встречались мы сколько? И вообще, кто бы говорил? Мы-то хоть повстречались для приличия. А ты к своему Вовчику через сколько свалила?
Я хихикнула, прикрыв рот самодельным приглашением. Оно и правда. Сначала я просто почти каждую ночь проводила в его небольшом домике, больше похожем на дачу. Затем, переехали туда мои тапочки, зубная щётка.
За всё время отношений с Вовкой, я всего один раз ночевала в своей комнате. Мы тогда накануне поругались. Точнее, он считал, что я просто обиделась, на мелочь.
Вовка напился с друзьями и не пришёл ночевать. Я пришла к нему, пожарила картошки, приняла душ, полночи его прождала, не замыкала дверь. А он явился под утро, ещё и с приятелем, которого я даже имени не знала. В четыре часа утра! Гремели табуретками, хохотали, как два придурка. Я спросонья вообще испугалась, думала, что воры. А в доме всего одна комната. Кухня от зала (он же и спальня) отделялась дверным проёмом и повешенной на нём тёмно-коричневой шторкой, висящей на тонкой верёвочке и прибитой по краям на маленькие гвоздики. Совершенно деревенский вариант.
Тихо, как мышка, я напялила джинсы и толстовку, забыв даже про лифчик. Параллельно прислушивалась к голосам в кухне. В одном из них узнала Вовкин. Вот тут страх сменился на злость! Какого чёрта?!
Я отдёрнула штору и метая гневные молнии, вышла.
– Какого фига тут происходит?
– О, – радостно улыбался, еле выговаривал слова Вовка, – а вот и моя Малинка. Димон, знакомься.
Димон, абсолютно круглого телосложения мужик, приветственно кивнул и потянул ко мне руку. По возрасту этот дядька вполне мог годиться нам с Вовкой в отцы. Он оглядел меня с ног до головы своим масляным взглядом. Улыбка была при этом такая, словно я уже танцевала перед ним стриптиз.
– Малинка, не ругайся. – Полез целоваться Вова, но я сморщилась и отодвинулась. – Сообрази нам закусить, малыш.
– Ты ничего не путаешь?
– Ну давай-давай, шустренько. Потом поговорим. Видишь, друг ко мне пришёл.
На стол я тогда накрыла. Ну как сказать. С грохотом поставила на стол давно остывшую сковородку с картошкой и демонстративно стукая ножом по доске, нарезала хлеб.
– Я спать, меня не трогать. – И скрылась за шторой.
Разумеется, спать мне никто не дал. Один спорил, что Ельцин всё пропил, другой, что Горбачёв всех продал. Рассуждали про Афганистан и даже о том, кто круче – Высоцкий или Цой. Всё это сопровождалось стуком рюмок о стол, громкими выкриками и хохотом. Я еле сдерживалась. Пару раз крикнула, чтобы они тише разговаривали. Но действовало это ровно на минуту.
Туалет находился на улице. В какой-то момент я услышала, как хлопнула входная дверь и голос Вовки, сообщающий о том, что ему «надо». За ним и вышел и Димон.
Сначала я даже немного обрадовалась. Наконец, затишье. Правда, совсем скоро уже вставать. Закрыла глаза и кажется, даже задремала, так как не слышала, что дверь снова хлопнула. Лишь услышала тяжёлое сопение. Повернулась, а ко мне уже шёл этот мужик-колобок.
– Чего надо? – Я села и подвинулась к стене.
– Ты такая красивая, – сел он коленями на пол и просунул руку под одеялом, – глазищи просто бомба. Я тебя сразу приметил.
– Вали отсюда. – Я поджала колени и натянула одеяло.
– А как у тебя сисечки стояли, я глаз не мог оторвать от тебя, – он привстал и подвинулся ближе. Благо, пузо не давало уменьшить дистанцию. Я напряглась. А мужик засунул уже обе руки под одеяло и дотронулся до пальцев на моих ногах и дёрнул за них на себя. При этом звук его дыхания стал громче и больше походил на хрюканье. Я испуганно взвизгнула и закричала:
– Вова!
– Да спит он, – хмыкнул толстяк, – прямо на толчке.
Он сопел, надвигаясь на меня. А я не переставала вопить и лупить по нему кулаками, отбиваться ногами и звать:
– Вовка!
– Я бы такую красотку и на секунду не оставил. Зачем тебе он? Он ведь даже не знает, с какой стороны к тебе подойти.
Не знаю, как, но мне удалось выскользнуть, отпихнуть его ногами и выскочить в кухню. Там я схватила нож, достав его из верхнего ящика стола и к тому моменту, когда мужик вышел, держала его перед собой. А саму трусило так, что руки не слушались.
– Пошёл вон! Вон, я сказала! – Орала, не переставая.
– Тихо. Тихо, дурочка, – Димон попятился, всунул ноги в свои калоши и ушёл.
Я бросила нож, замкнула дверь и рухнула на табуретку. Ревела до тех пор, пока в дверь не постучали.
– Кто? – Сквозь всхлипы выкрикнула я.
– Чё за нах? – раздался недовольный голос Вовки.
Я облегчённо выдохнула, вытерла слёзы и впустила его.
Что-то рассказывать, жаловаться или скандалить в тот момент было бессмысленно. Вовка абсолютно пьян. Помогла ему дойти до дивана, толкнула, чтоб упал на него, поправила ноги, чтобы не свисали.
Глянула на часы и пошла умываться. Пора было идти в колледж. Разумеется, там я никому ни слова не сказала. Даже Светке. Она всё время трещала про своего Стасика. Зачем портить человеку настроение?
Вечером пришёл Вовка. К тому моменту я немного отошла от шока и решила ничего ему не говорить. Вспомнила, как когда-то пожаловалась бабушке, и та мне не просто не поверила, а ещё и рассказала маме, которая обернула всё против меня же. Нет. Мои проблемы – это мои проблемы. Но ночевать я тогда осталась в общаге. Тяжело было простить, что всё произошло из-за него. Если бы он не напился. Если бы он не притащил в дом непонятно кого. Если бы…
Вовка несколько раз вызывал меня через девчонок. Они приходили, стучали в комнату, передавали, что меня ждёт парень. Я лишь угукала.
Уже поздно вечером под окнами раздался крик:
– Ма-а-ли-ка! Я тебя люблю!
Райка подскочила к окну.
– Ой, там твой, – сложила она руки на груди. – С букетом большим.
– Плевать. Не хочу его видеть.
– Ма-а-лика! – не унимался Вовка.
И следом голос коменды:
– Сейчас я тебя за шкирку отсюда выкину! Иди отсюда.
– Я люблю её!
– Иди люби, но не под окнами.
В тот вечер я так и не вышла.
Всю ночь лили дождь. Довольно сильно. Он не давал нормально уснуть, да и я всё переваривала произошедшее. Было мерзко и обидно. А утром, едва спустилась, увидела его. Всё с тем же букетом красных роз.
– Чего тебе? – и попыталась обойти его. Но Вовка обхватил меня за талию и прижал к себе.
– Ну, прости, пожалуйста. Дурак, знаю. Прости.
– Мне некогда. Я опаздываю.
Он бросил взгляд на мои ноги.
– Ты в таких кедах тонких, а тут лужи.
– Разберусь.
Но в следующую секунду он подхватил меня на руки. Я только ойкнуть и успела.
– Держи букет, а то неудобно.
Мне пришлось одной рукой держать цветы, другой обхватить его за шею. Он перенёс меня через лужи и продолжал идти со мной на руках. За те пару минут, что провела на его руках, конечно, я уже всё ему простила, и сама поцеловала его. Затем прижалась и всю дорогу покрывала лёгкими поцелуями его шею.
Навстречу и обгоняли нас студенты и преподаватели. Почти возле входа в техникум встретился физрук. Он бросил на нас возмущённый взгляд.
– Дёмина, Карпович, что за поведение? Вы на территории учебного заведения.
И Вовка опустил меня. Я брезгливо фыркнула, бросив взгляд вслед физруку.
– Ты меня простила? – Парень притянул меня к себе.
– Только до следующего раза. Чтобы больше никаких левых. Никаких ночных пьянок непонятно где.
– Я тебя услышал.
– Смотри мне.
Чмокнула его в нос и развернулась. Потом вновь обернулась, вручила ему букет:
– Поставь дома в вазу.
– Слушаюсь, моя госпожа.
***
А в начале января комендантша заявила, чтобы я освобождала комнату, так как я всё равно в общежитии появляюсь раз в неделю, и то, чтобы что-то забрать. Вовка был совсем не против моего переезда, кажется, даже был рад. Да и в речи у нас всё чаще звучало «наше», «у нас».
И теперь, глядя на пригласительный, я не без удовольствия заметила, что мы оба там вписаны: «Дёмина Малика и Карпович Владимир».
– Как думаешь, – крутила я открытку, – мне пойдёт фамилия Карпович?
– О-о, – Светка обняла меня, – обязательно пойдёт. Вовка твой классный. Вы идеальная пара. Честное слово. Тебя тут половина баб Курелёво ненавидит. Он ни за одной так не бегал. Малика, хватай его.
– Я ещё не решила, – с гордым видом убрала приглашение в рюкзак.
А то, что до меня Вовка был местным ловеласом, я уже не раз слышала. И не раз ко мне подходили девицы, пялились на меня, как на нечто мега-неприятное, даже интересовались:
– Это с тобой, что ли, Карпович замутил?
– Допустим. И?
– М-да… – и больше не говоря ни слова, лишь одарив брезгливым взглядом, удалялись.
Но ничего. Мне это даже льстило. Ни с одной из вас он не задерживался. Ни с одной из вас он не захотел жить. А со мной хотел. Даже под окнами орал и на руках носил. И все их взгляды отбивались о моё безразличие к ним. Я была слишком счастлива.
– Ты мне поможешь с подготовкой к свадьбе? – Вернул к реальности голос подруги.
– Разумеется. Чем именно помочь?
Мы пошли по широкому длинному коридору в сторону нужной нам аудитории и Светка перечисляла:
– Сделать ещё пригласительных, выбрать платье, придумать, как украсить стол. Кстати, – резко остановилась она. – Ты в курсе, что ты дружка?
– Я? – хотя, на самом деле, было приятно. – Берут же тех, у кого нет пары.
– Этот вопрос мы решили, – махнула подруга и пошла дальше. – Твой Вовчик будет дружком. Стас не против. У него всё равно, друзей особо и нет.
– Даже не знаю, – усмехнулась я, – радоваться или огорчиться за твоего суженого.
– Главное, за меня порадуйся.
– Конечно, я рада.
Мы обнялись и вошли в кабинет, с неподдельно счастливыми улыбками на лицах.