Родители стали поговаривать, что нас ждет банкротство, что посетителей в баре с каждым месяцем все меньше, отель стоит полупустой, прибыль стремится к отрицательным значениям. К тому же и майор перестал оплачивать свои завтраки и проживание в отеле. На вопросы о деньгах, старый нацист только угрожающе пыхтел и выдавливал из себя бессвязные слова о нашей скупости и назойливости. Как я уже говорил, отец мой не был героем, он тушевался при таких нападках и отходил в сторонку. А мне снова снился одноглазый «подельник» майора, который в моих снах расстреливал не только нашего постояльца, но и нас заодно.
Хотя, анализируя свою работу в баре по вечерам, я приходил к выводу, что количество клиентов не уменьшается, а, пожалуй, даже понемногу растет. Думаю это было связано именно с живыми и красочными, в своих ужасающих деталях, рассказами майора о фронтовых буднях. Наши клиенты до появления нациста жили в своем мирке. Все страшные бойни и другие катаклизмы происходили где-то далеко и воспринимались просто как картинка, как то, чего у нас не бывает. Да, телевизор и интернет дают возможность знать, что происходит в мире, но живые впечатления участника страшных событий – это совершенно другое. И завсегдатаев бара каждый вечер тянуло снова «хапнуть адреналина», тем более, что майор очень редко повторялся. Каждый вечер, когда он доходил до определенной кондиции, ветеран делился какими-то новыми подробностями из своей жизни. При этом, будучи трезвым, майор никогда ни с кем не заговаривал первым. А если кто-то обращался к нему, старый наци отмалчивался и старался скрыться в своем номере.
Однако, среди посетителей бара «Большой слон» не все впадали в ступор от агрессии майора. Среди наших гостей был выходец из России, бывший оперативник СОБРа Николай Липский. Этот сильный, резкого нрава пенсионер МВД из Кадиса иногда заезжал в Эль Пуэрто к своим постоянным клиентам и партнерам. Липский оказывал различные юридические услуги и держал свою охранную организацию. С ним всегда можно было посоветоваться по делам, связанным с уголовным производством, охранными сигнализациями и физической охраной. Он давал консультации нашим коммерсантам, нередко оказывал помощь в серьезных проблемах с уголовным законодательством. Липский пару раз консультировал моего отца, а точнее сказать, серьезно помог, когда отца пытались обложить данью заезжие криминальные авторитеты. Бывший оперативник обладал недюжинной силой, был крепким физически, отлично стрелял из разного вида оружия, прошел хорошую школу рукопашного боя. В Испанию он попал, как любил посмеяться сам, совершенно случайно. Поехал в отпуск, влюбился в эту страну и остался нелегалом. Со временем осел в Кадисе, легализовался, женился на местной девушке с русскими корнями. Короче говоря, нашел здесь все, чего не хватало дома.
Липский в наш бар заходил пообщаться со своими клиентами. Ему нравилась наша домашняя обстановка, хорошая русско-испанская кухня, выдержанные легкие вина, которые отец привозил из винодельческих районов Галисии, Наварры, Кастилии и Леона. Почему-то отец отдавал предпочтение северным виноградникам. Только портвейн привозил из Португалии, для чего ездил в Порту, предпочитая те, что созревают в бочках, такие как Tawny porto и Branco. Я так понимаю, что вина можно было покупать и поближе, но для отца важнее были сами поездки, ему нравились любые путешествия.
В один из вечеров Липский со своим партнером зашел к нам в бар, чтобы обсудить дела. Присев недалеко от стойки, они завели неторопливую беседу. В это время майор – этот старый мерзавец, уже успел накачаться вискарем и его потянуло на свою любимую и единственную музыкальную композицию. Как я уже говорил, сдерживать эмоции ветеран не умел. Своим противным и скрипучим голосом майор во всю глотку взвыл «Красную калину», все присутствующие, виновато переглядываясь, примолкли. Набирая в легкие воздух между строками, майор в полной тишине услышал баритон Липкого, который, как ни в чем не бывало продолжал общение со своим клиентом.
– Слышь ты, горластый, – заорал в его адрес старик, – а ну, прикрой пасть! Ты что, сука – бессмертный?
Он поднялся из-за стола и уставился на Липского. Тот продолжая свой разговор, переглянулся с собеседником и по глазам последнего понял, что майор обращается к нему. Собровец обернулся к разъяренному ветерану, смерил его взглядом снизу доверху и улыбнулся так, что у меня похолодело внутри.
– Уважаемый, не раскрывай хлебало так широко, – спокойно, с расстановкой проговорил Липский, – не приведи Господь, кишки сквозняком продует. Сядь и не отсвечивай. Тебе вредно волноваться.
Майор побагровел, неожиданно икнул и опустился на свой стул. Его покрасневшие глаза сверлили оппонента, но при этом, старик не произносил ни слова. Спустя несколько минут майор снова поднялся со стула, опираясь протезом на стол, правой рукой полез за спину, пытаясь достать, что-то из-за пояса. Собровец не дожидаясь окончания маневра, одним броском из-за стола, сбил майора с ног, вывернул ему руку и выдернул у того из-за пояса пистолет.
–Ты ничего смешнее не мог придумать? – Липский пристально посмотрел на поверженного ветерана, – решил жизнь себе сократить? Тебе и так совсем немного осталось. У тебя же гипертония, я по роже твоей вижу. А ты хлещешь этот ирландский самогон, как бык помои. Вставай ушлепок, разговаривать будем.
Майор медленно поднялся и встал перед Липским, не переставая сверлить его тяжелым взглядом. Ноги ветерана слегка подрагивали, протез бессильно повис как что-то абсолютно чужое, не принадлежащее старику. Собровец внимательно осмотрел, стоявшего перед ним человека, быстро ощупал его по бокам и спереди, подтолкнул к стулу.
– Садись, потолкуем, – Липский уселся напротив, – на нары очень хочется? – вопрос был скорее риторическим, – разрешение на оружие, надеюсь, имеется?
– Нет, – немного помялся майор, – шо, в полицию поедем?
– Что еще из трофеев в номере хранишь? – Липский, почему-то говорил с полной уверенностью, что у ветерана в комнате целый арсенал.
– Все отдам добровольно, – тут же отреагировал бывший военный, – это мне зачтется?
– Давай-ка без торговли, – не стал его обнадеживать собровец, – пойдем в номер.
Майор поднялся и пошел к себе наверх, но перед дверью Липский его придержал и зашел в комнату первым. Любопытствующих среди посетителей бара не оказалось, и в номер старика больше никто не пошел, Минут через десять Липский спустился по лестнице один и, присев за столик, продолжил разговор со своим клиентом. В руках у него был продолговатый сверток, который он вынес из номера старика. О содержимом свертка Липский не рассказал, да никто его и не расспрашивал. Спустя минут двадцать он раскланялся и уехал по своим делам. Майор в этот вечер из номера так и не вышел. Назавтра он рассчитался по долгам и дал еще две сотенные аванса. Разговаривал он только с отцом, был предельно краток и корректен. Я таким тихим и подавленным видел его впервые за все время, которое старый наци жил в «Большом слоне».
Все когда-нибудь меняется. Пришли другие времена и мы наконец-то избавились от нашего несдержанного постояльца. Но – не сразу. Последняя поездка отца в Галисию и Порту окончилась для нас катастрофой. Закупки вина отец сделал очень быстро и удачно. В Галисии ему подвернулся новый поставщик, который для раскрутки отпускал товар дешевле, чем другие оптовики. В Порту, а точнее в Вила Нова ди Гая тоже все прошло быстро. Если вы не в курсе, то оптовые винные склады находятся на противоположном берегу реки Дору, которая и разделяет два названных мной города. Отец отправил маленький грузовик с товарами, а сам на малолитражке поехал домой, чтобы приехать раньше и встретить товары для разгрузки. «Сеат Ибица», на котором отец обычно ездит по делам, гораздо шустрее пикапа, и отец планировал прибыть на пару часов раньше. Но, человек предполагает, а Господь располагает.
Моему родителю не суждено было доехать даже до Севильи. На перегоне между Эль-Ронкильо и Лас Паханосас он вынужден был остановиться – спустило заднее колесо. Ничего не предвещало беды. Машина, стоявшая на обочине трассы А-66, никому не мешала. Однако, русская поговорка: «Где тонко – там и рвется», как нельзя лучше подходит к той ситуации. Когда отец менял колесо, в его машину, на полном ходу врезался грузовик, у которого, вы не поверите, на том же месте «на выстрел» полетело колесо. Переднее правое. Грузовик потянуло на обочину, водитель не смог удержать руль. В итоге: отца на машине «Амбулансии» отвезли в Севилью, а «Сеат» не подлежит восстановлению. Из Hospital Victoria Eugenia в два часа ночи нам сообщили, что отец находится в реанимации, у него множественные ушибы внутренних органов, переломы костей таза и нижних конечностей. Состояние стабильно тяжелое, в сознание он не приходит.
Из Севильи отец вернулся к нам только через два месяца. Как не горько было осознавать случившееся, но был он в таком состоянии, что ни подняться, ни самостоятельно себя обслужить отец не мог еще долгое время. Прошедшие два месяца, когда мы каждый день слышали по телефону: «Состояние стабильно тяжелое, ваш отец не приходит в сознание», были самым страшным испытанием для всей нашей маленькой семьи. Резко постарела мама. Она не смогла взять на себя руководство отелем, потому что сильно сдала физически и морально. На меня легли заботы о нашем затухающем бизнесе. Почему «затухающем», да все дело в несносном постояльце. Старик, после отповеди, устроенной Липским, некоторое время вел себя тихо и пристойно, но постепенно начал снова «поднимать голову», его вечерние попойки становились все шумнее, выходки – все безобразнее. А это, сами понимаете, не добавляло привлекательности Gran Elefante. Постояльцев почти не осталось, бар вечерами наполнялся только на треть.
Мы капитально «просели» в финансовом плане. Если на еду и предметы первой необходимости денег еще хватало, то на что-то более серьезное – нет. Элементарно, нам нечем было платить за учебу Марии. А девочке надо было получать хотя бы среднее образование. В испанской школе это проходит в два этапа: начальный до двенадцати лет и следующий – до шестнадцати. Моя младшая сестра, которой только исполнилось четырнадцать лет, училась в платной частной школе в нашем Эль Пуэрто, и мне совсем не хотелось бы переводить ее в муниципальную школу в Кадисе. Я часто бывал в том районе, где находится школа, да и знакомых там хватало. Поэтому я точно знал, что многие одногодки Марии, этакие грудастые испанские матроны, уже вовсю крутят любовь с парнями. И не ограничиваются целомудренными поцелуйчиками при встрече и на прощание. Некоторые в этом возрасте уже умудряются рожать. А сестренка в свои четырнадцать еще была ребенком, у нее в школьном рюкзачке, вместе с учебниками, путешествовала любимая кукла. Да и отношения между полами, в ее понимании, ограничивались «вздохами на скамейке». Мария была глубокая провинциалка, и я не хотел, чтобы в ее жизнь резко ворвалось взросление. Конечно, впереди были три летних месяца, когда население нашего городка, практически, удваивается за счет наплыва отдыхающих. Но, тем не менее, были опасения, что за следующий учебный год нам нечем будет платить.
Ранним июньским утром, когда я уже навел порядок во дворе хостела и собирался сесть за компьютер, чтобы подсчитать все расходы за прошлый месяц, меня окликнул майор. Он вышел во двор в полном походном снаряжении, то есть в неизменных штанах цвета хаки, разбитых донельзя тактических ботинках грязно-бежевого цвета и единственной рваной футболке. Живописный наряд венчала сбитая на затылок бейсболка и маленький рюкзачок за плечами.
– Малыш, ты никуда сегодня не собираешься? – скрипучий голос старика звучал, на удивление, дружелюбно.
– Доброе утро майор, нет, сегодня буду дома, – ответил я, – а что?
– Я двину в Castillo и еще пару мест, – сказал постоялец, – присмотри за моим номером, я не смог закрыть замок.
– Хорошо, – мне даже не хотелось выяснять, что могло случиться с замком, который я сам вставил буквально пару дней назад, вместо выбитого стариком по пьянке, – сегодня день замены белья. Вам поменять?
– Будь ласка, – кивнул старик, и прихрамывая вышел за калитку.
Я несколько минут смотрел ему вслед. Как-то сегодня майор выглядел сильно уставшим прямо с утра. Спина еще больше сгорбилась, голова повисла чуть ли не до груди, раненая нога даже не подволакивалась, а прямо-таки тащилась, будто из нее выдернули кости. Шел бывший вояка очень медленно, ноги в ботинках ставил неуверенно, вроде как не по дороге ступал, а по зыбкому болоту.
Проводив взглядом майора, я поднялся на второй этаж, чтобы поменять постельное белье в его номере. Но, прежде осмотрел врезной замок. Визуально ничего не обнаружил, попробовал вставить ключ, однако не смог затолкать его даже до половины. Будто в замочной скважине, что-то застряло и мешает ключу занять свое место. Я собрался зайти в номер, как вдруг меня окликнули снизу. Оглянувшись, обнаружил, что возле стойки регистрации посетителей стоит пожилой мужчина небольшого роста, худощавый, коротко стриженный, одетый в потертые джинсы и выгоревшую серую футболку. В руках у посетителя была небольшая спортивная сумка. Лицо мужчины было мне незнакомо, но обратился он ко мне по-русски. Странно, ведь вывеска у нас на испанском, и нигде нет надписей на русском языке. Хотя, с другой стороны, многие наши клиенты русскоязычные и на «Букинге» я указал, что мы говорим на испанском, английском и русском языках. Так что, в принципе, все объяснимо.
– Минуточку, – я прикрыл дверь и спустился вниз, – слушаю вас сеньор.
– Слышь чо, хлопчик, постарше никого не найдется? – вопрос гостя не был для меня в новинку, каждый второй посетитель, глядя на мои розовые щеки, начинает разговор таким образом.
– Сеньор, временно делами отеля занимаюсь я, – мой ответ заставил посетителя недоуменно вздернуть брови, но, тем не менее, он продолжил разговор.
– Комнаты с удобствами имеются? – его слова прозвучали для меня красивой музыкой, как будто зазвенели монеты и зашелестели банкноты в нашей кассе, – хочу пожить у вас немного. Пару дней, для начала, нах…
– Комнаты с удобствами у нас на втором этаже, – ответил я тотчас, – желаете посмотреть?
Гость кивнул утвердительно. Я взял ключи от свободных номеров и предложил мужчине следовать за мной. Когда прошел мимо двери в комнату майора, обернулся к гостю, чтобы задать какой-то вопрос. Меня удивило напряженное лицо посетителя, с которым он уставился в приоткрытую дверь. Зря, конечно, я сразу не придал этому значения, надо было уже тогда насторожиться. Мы прошли вперед мимо свободного номера, в котором не было душа, и я остановился перед следующей дверью. Открыв замок, пригласил посетителя осмотреть номер а сам пошел к комнате майора, чтобы прикрыть дверь, пока не вернусь с инструментами для ремонта замка. Оглянувшись назад, увидел, что гость уже вышел из предложенного ему номера.
– Отлично, парень, мне все подходит, – новый постоялец попытался изобразить улыбку, но, выглядела она как-то кривовато на лице мужчины.
– Оплачивать будете картой, – поинтересовался я, – или наличными?
– Наличными, нах… – буркнул гость и вернулся в свой номер.
Новый клиент мне совсем не приглянулся: внешность противная, весь какой-то скользкий, эта его дурацкая привычка каждую фразу начинать словами: «Слышь, чо», а заканчивать непонятным: «нах…», как будто чего-то все время недоговаривает. Но жильцами мы избалованы не были, поэтому я махнул рукой на все неприятные моменты и пошел на первый этаж в кладовую за отверткой. Когда поднялся снова на второй этаж, гость вынес мне деньги и расплатился за двое суток. Выкрутив замок, я пошел вниз на ресепшн, где и занялся ремонтом, испорченного механизма. Ключ так и не смог вставить до упора, поэтому решил поменять сердцевину и, дождавшись майора, вручить ему новый ключ от номера. Ковыряясь с замком, услышал скрип половицы на втором этаже, «Странно, шагов не слышно было», – бросил взгляд на экран камер видеонаблюдения, но он был отключен. «Не понял, кто тут похозяйничал?», – обычно к монитору видеонаблюдения, кроме меня никто не касается. Мама в аппаратуре ничего не понимает, сестренка в монитор никогда не заглядывала, от слова «совсем». Раньше отец иногда переключал режимы наблюдения и осматривал задний двор, второй этаж или вид на дорогу со стороны Кадиса, но, после случившегося, наблюдение перешло под мою «юрисдикцию», впрочем, как и все остальное гостиничное хозяйство.
Я ткнул кнопку сети монитора, но результата не последовало, экран оставался темным, пока я не заглянул под стол и, чертыхнувшись, не нажал на кнопку включения компьютера. Зашумел блок питания и монитор начал оживать. Когда загрузилась программа, я переключился на камеру второго этажа, но в коридоре никого не обнаружил. Успокоившись, решил, что мне померещилось. Продолжая возиться с сердцевиной замка, боковым зрением увидел, что дверь номера капитана приоткрылась и из нее выскользнул наш новый постоялец. «Что за фигня?», – моя мысль не отличалась оригинальностью.
– Послушайте сеньор, вы двери не перепутали? – высказался я довольно громко, глядя в монитор видеонаблюдения. Доморощенный Пинкертон даже подпрыгнул при звуках моего голоса. Но, вместо того, чтобы как-то объяснить свое поведение, этот неудачливый «домушник» спрятался в своей комнате. Я поднялся на второй этаж, осмотрел номер старого нациста и, не заметив какого-либо беспорядка, снова прикрыл дверь. Постучавшись к новому постояльцу, попросил его выйти объяснить, что все-таки случилось.
– Слышь чо, хлопец, ты не подумай чего плохого, – слегка заискивающе заговорил постоялец, – я перепутал двери. С кем не бывает, нах… Только, давай это между нами останется. Добро?
– Если, что-то пропало из номера, это никак не может остаться между нами, – не согласился я, – у нас не принято заходить в чужие номера. Вы же понимаете это?
– Сказал тебе, ошибся я, нах… – мужчина повысил голос, – попробуй только вякнуть кому, пожалеешь. Не создавай себе проблем, нах… – в его голосе зазвучали угрожающие нотки. Он негромко выругался и пошел к себе в номер.
– Я скажу майору, что вы заходили в его номер, – сказал я ему вслед.
Мужчина остановился и с интересом посмотрел на меня. Видно было, что у него возникли какие-то вопросы, но он еще раз взглянул на меня, махнул рукой и зашел к себе. Я вернулся к двери майора и занялся ремонтом. Возился недолго, вставил замок на место, пробовал открыть и закрыть двери. Все получилось как надо. Замкнув двери, пошел к себе на ресепшн, чтобы дождаться старика и отдать ему новый ключ от номера. На душе было неспокойно, очень уж мне не понравилось поведение нового гостя, да и непонятно было, почему отключилось видеонаблюдение. Прошло около часа, по моим подсчетам, скоро должен был вернуться майор. На мониторе ожила картинка, сработала камера второго этажа, это из своего номера вышел новый постоялец и направился к лестнице. Я невольно напрягся, но мужчина подошел ко мне с ухмылкой на лице.
– Слышь чо, хлопчик, ты не тушуйся. Все в порядке. лучше расскажи мне про майора. Кто это? – заговорил со мной этот неприятный тип, – он, что – полицейский?
– Нет, майор – бывший военный, – нехотя ответил я, – он живет в этом номере, куда вы заходили.
– Бывший вояка? А давно он у вас живет? – в лице моего собеседника проскользнул интерес, – он испанец, или русский?
– Русский, – почему-то я подумал, что так назвать майора, в этой ситуации, будет вернее, – ветеран последней войны. Он, как бы точнее сказать, очень резкий, не любит тех, кто создает ему проблемы.
– А давно он у вас живет? – поинтересовался мужчина, – откуда приехал?
Мне совсем перестали нравиться эти вопросы. По его поведению я уже понял, что мужчина не дружит с законом. И, хотя майор меня уже изрядно достал, мне не хотелось лишних проблем и разборок между ними.
– Майор скоро должен прийти, – сказал я, – вы у него сами спрашивайте. Хорошо?
– Слышь чо, хлопец, ты не боись, – нервно рассмеялся мой собеседник, – мы люди военные, сами разберемся. Как зовут твоего майора, не Сергей случайно?
– Не знаю, – к своему стыду я понял, что не в курсе, как зовут майора, что никогда не смотрел у него документы, но не признаваться же в этом незнакомцу, – он мне не приятель, я с ним близко не знакомился, сказал, что зовут майором, а дальше с ним отец общался.
Новый постоялец снова рассмеялся и, купив бутылку виски, вернулся в свой номер. Спустя минут двадцать пришел из города майор. Он был не в духе, слегка под градусом, и с порога начал высказывать мне за проблемы с замком.
– Малыш, я отдаю за вашу ночлежку хорошие деньги, – своим скрипучим голосом заявил старик, – а вы не в состоянии уследить за этим сраным замком, за что тогда я вам плачу?
– Замок уже в порядке, – огрызнулся я, – не надо в него толкать всякую дрянь вместо ключа.
Майор «завелся» с пол оборота и начал орать, что я из него «дурака делаю», что замок сломался сам и ничего он в него не толкал, кроме «моего дебильного ключа». На его вопли из своего номера вышел новый постоялец. Немного посмотрев на майора сверху, мужчина подошёл к лестнице и, не торопясь, начал спускаться вниз.
– Пане майор. Ты ли это? – его вкрадчивый голос прозвучал неожиданно для майора, – будь ласка, не шуми на хлопца, нах…
– Ты что еще за образина? – майор нервно дернулся, – покажись на свет!
– Слышь чо, камрад, ты же никогда амнезией не страдал, – продолжил наш новый гость, – ведь мы ж с тобой знакомы не первый год. Может обнимешь своего побратыма, дружище.
Хотя слова нового постояльца были дружелюбными, но голос его звучал не очень уверенно. Внезапно я понял, что «побратым» до дрожи в ногах боится майора, хотя и разыгрывает из себя этакого рубаху-парня, которому все нипочем. Майор пристально всматривался в лицо говорившего, потом повернулся ко мне и потребовал ключ от номера. Подав ключи, я отвернулся к монитору и приблизил изображение камеры, выходящей на дорогу, по которой в это время в нашу сторону двигался автомобиль такси. Чуть проехав ворота, такси остановилось и из него вышла девушка. Камера у нас не с самым лучшим разрешением, но даже она не могла скрыть, что девушка очень красива. Заглядевшись на красотку, я совсем отвлекся от своих гостей, которые, к тому же поднялись на второй этаж. Увидев, что таксист достает из багажника чемоданчик девушки, я поспешил к воротам, чтобы встретить гостью как подобает владельцу хорошего отеля с качественным сервисом. Девушка уже стояла возле калитки. Темно-русые, почти каштановые волосы, изящная фигурка, на вид лет восемнадцать, не больше, легкое цветное платьице, на ногах плетеные сандалии на очень низком каблуке, лицо без макияжа, в руке небольшой чемоданчик, с которым без проблем пропускают в лоукостеры. И очень милая улыбка, от которой у меня потеплело в груди.