Личностная характеристика наряду с мышлением относится к основополагающим свойствам, отличающим человека от остального животного мира.
В наших рассуждениях об истоках личности мы можем выделить три составляющих: эмоции, разум, социум, присущих, в большей или меньшей степени, и человеку, и животным. Если рассматривать отдельно каждый из этих факторов как причину творческих мотиваций, мы ещё не получим ответа. Очевидно, человек обладает некоторой особенностью, которая и привела его к тому, что мы определяем как творчество. Ответ на этот вопрос невозможно получить, не исследовав основные составляющие человеческой психики в их соотношении и взаимодействии: разум и эмоции.
Не вдаваясь глубоко в научные формулировки, попробуем дать простое, достаточное для наших рассуждений определение: что это такое?
Дитё рождается «неразумным» (если пользоваться бытовой терминологией), а потом в процессе воспитания, обучения, получения образования, общения с другими людьми получает то, что мы потом называем разумом.
Таким образом, разум, в упрощённой формулировке, не что иное, как прижизненный опыт конкретного человека, приложенный к данной ему природой способности мыслить. Вне активного развития мыслительной способности не может получиться то, что мы называем разумом в общечеловеческом смысле. Есть большое количество примеров, когда дети, выросшие и воспитанные среди животных, не получив в результате этого возможность развить свою способность к мыслительной деятельности в том виде, в каком она проявляет себя в людях, то есть в виде способности говорить, утрачивали её.
Достаточно широкие и в полной мере развитые мыслительные способности, обогащённые обширными знаниями, мы называем интеллектом. Таким образом, интеллект не есть только сумма знаний. Сумма знаний – это эрудиция. Интеллект – это эрудиция, приложенная к способности мыслить.
Но, кроме способности к мышлению, ребёнок рождается с множеством уже готовых навыков: он умеет сосать материнскую грудь, справлять естественные надобности, переваривать пищу, дышать, а также плакать, когда ему что-то хочется, улыбаться или «агукать», когда он доволен, то есть эмоционально реагировать на внешние или внутренние раздражители.
Всё это не что иное, как биологический, физиологический и эмоциональный закреплённый на генетическом уровне опыт, полученный ребёнком от его родителей при рождении и заключающий в себе опыт всей цепочки его биологических предков, в высших своих проявлениях являющийся основой всех дальнейших сложных эмоциональных реакций1.
Таким образом, в психофизиологическом смысле человек содержит в себе два опыта: генетически обусловленный опыт предков, включающий, кроме физиологических функций, и эмоциональную сферу, и свой индивидуальный личностный опыт – то, что мы называем разумом. Совокупность этих двух опытов и является тем, что мы определяем как личность. Но как бы это ни казалось оскорбительным для нашего самолюбивого сознания, эмоциональная сфера, как мотивация, превалирует в психике человека, наверное, потому, что за ней стоит многотысячелетний опыт всей чреды наших предков. Не зря в одном из определений в психологии разум – всего лишь инструмент для удовлетворения эмоциональных потребностей1.
Сбалансированное сочетание эмоционального, врождённого и рационального в человеке воспринимается нами как гармоничная личность. Но это идеальный вариант. Как правило, в людях встречаются любые замесы того и другого; отклонение в ту или иную сторону нарушает гармонию, но даёт всё многообразие человеческих индивидуальностей. Отсюда такая злободневная в не столь далёком прошлом дискуссия «физиков» и «лириков». Значительное отклонение от этого баланса – уже патология. Эмоциональный, но с ограниченным умом человек – попросту глупец. Рациональный, но с недоразвитыми эмоциями – сухой и неприятный в общении человек. Он и юмора не понимает, и искусство не приемлет, и сочувствия от него не дождёшься.
Однако, на каком этапе эмоциональные реакции, необходимые для простого выживания, превращаются в деятельность, давшую человечеству шедевры мировой культуры?
Человечество творило во все времена. Проявления творчества известны и по наскальным рисункам первобытных людей, чей возраст – десятки тысячелетий, и в самых развитых современных цивилизациях. Люди творят, независимо от расовой, национальной, культурной или социальной принадлежности. Очевидно, способность и потребность к творчеству присуща человеку на психофизиологическом уровне. Что же послужило основой для возникновения такой потребности? Ведь природа не создаёт ничего лишнего и ненужного.
Существеннейшим признаком, выделяющим человечество из животного мира, наряду со способностью активного мышления, является форма его социальной организации.
Тот факт, что цивилизация насчитывает всего 5–6 тысяч лет по сравнению с историей около стотысячелетнего существования уже сложившегося как вида человека разумного, наполненного постоянной тяжёлой борьбой за выживание в условиях дикой природы, определяет наследование современным человеком всех физических, биологических и физиологических (включая эмоциональные реакции) данных его предшественников. То есть практически мгновенно, по историческим меркам, человек, будучи созданным на тысячелетия (природой или Богом) для жизни в дикой природе, попадает в социум. Вся его суть, все инстинкты, вся биология и физиология, формировавшиеся для условий дикой жизни, вдруг вынуждены адаптироваться к социальному способу существования.
Сторонникам неэволюционных теорий возникновения человека, чьё амбициозное самолюбие оскорбляется столь «низким» происхождением, хочу посоветовать проследить стадии эмбрионального развития человеческого зародыша: от одноклеточного через земноводное и хвостатое млекопитающее до новорождённого «гомо сапиенс» наглядней, чем в школьных учебниках по биологии, показывающего именно эволюционный путь его появления на земле. Можно, конечно, спорить: естественный ли отбор привёл к появлению современного человека или вмешательство пришельцев или божественных сил, но факт биологической эволюции, проиллюстрированный как в человеческом эмбрионе, так и в многочисленных рудиментальных проявлениях человеческой психики, очевиден.
Из общего для всего живого биологического эволюционного процесса современного человека выделяет лишь эволюция социальная. Человек объединяется в сообщество, повинуясь не только инстинкту и голосу крови, а и руководствуясь соображениями высшего порядка: необходимостью, долгом, патриотизмом, чувством безопасности и т. д.
Образ жизни «гомо сапиенс» резко отличается от дикого, полного звериного эгоизма существования его предшественников, у которых все поступки подчинялись в основном инстинктивным влечениям. Качества, которые тогда являлись, безусловно, необходимыми и оправданными, во многих случаях оказываются ненужными, вредными и даже социально опасными в жизни человека, вступившего в стадию общественного развития.
…Всё другое. Всё не так. Раньше жил в джунглях, а теперь – в городе. Хотел раньше человек есть – охотился, добывал птицу или животное и ел, находясь в полном согласии со своими желаниями, а теперь нельзя. Курица – соседская, баран – колхозный. Хотел раньше человек жениться и, не мудрствуя лукаво, «женился» на любой из попавших в поле его зрения женщин, правда, иногда отстаивая своё право в бою с таким же претендентом, но опять же в согласии с самим собой, а теперь нельзя: понравившаяся женщина – жена соседа. То нельзя, это нельзя. А инстинкты-то куда деть? А с эмоциями-то что делать? Так недолго какой-нибудь невроз получить, а то и вообще «с катушек съехать». А тут ещё общество со своей моралью, родители со своим воспитанием, религия со своими заповедями, государство со своими законами и, наконец, как производное от всего этого – собственная мораль, ставшая личным убеждением. Короче, жил человек счастливо, а стал жить несчастно. Вот где социум себя проявляет.
Проблема ещё и в том, что в каждом конкретном человеке соотношение, как и диапазон, эмоционального и рационального очень индивидуально, то есть у каждого индивидуума свои заморочки, обусловленные многовековым опытом его личных предков. У одних в подсознании превалируют сексуальные инстинкты. У других – агрессивные комплексы. А у третьих – гремучий замес и того и другого. И спокойно жить каждому человеку не дают его собственные индивидуальные особенности.
Хорошо, если пришла пора жениться и тебя полюбила свободная девушка. Вот где счастье-то! Вот где медовый-то месяц! Беспокоят человека формировавшиеся тысячелетиями инстинкты воина и охотника, а тут война: ворог напал. Вот где ощущение счастья! «Есть упоение в бою – великой бездны на краю…». Вместо потенциального агрессивного задиры, драчуна, разбойника, а то и убийцы мы имеем героя – защитника Отечества.
Какой же напрашивается вывод? Есть возможность выплеснуть инстинкты и эмоции – человек счастлив (вот вам ответ на сакраментальный вопрос: что такое счастье?). Нет возможности – хоть в петлю лезь. А как выплеснуть, если жизнь не даёт такой возможности? Не выплеснуть нельзя, очень уж беспокоят. Жить спокойно не дают. А тут ещё собственная мораль: это некультурно, это грех, а за это и посадить могут! Хорошо – природа побеспокоилась: целый день инстинкты конфликтовали с убеждениями, к вечеру пар из головы от перегрева, а вечером-то – сон, а во сне-то сознание – надсмотрщик над эмоциями да инстинктами, засыпает. Тут-то наши страдальцы – задавленные эмоции, раскрепощённые без надсмотрщика, на полную катушку себя и проявляют, да так, что наутро свой сон не только маме рассказать, а и самому-то стыдно бывает вспомнить. А пар-то выпущен. А на душе-то полегчало, но только до следующего вечера!
Человек во сне или фантазируя наяву, представляет себя в тех или иных ситуациях, позволяющих изжить подсознательные комплексы, которые не находят выхода в действительности. Таким образом, пользуясь отсутствием контроля сознания или намеренным снижением его цензуры, человек приводит в равновесие соотношение подсознательных влечений и их реализации, открывая клапан и спуская вредное для психики давление2.
Содержание сновидений только подтверждает факт наследования нами подсознательных влечений от далёких, диких ещё предков:
«Не случайно, при всем разнообразии сновидений у человека в них, по сути, всегда повторяется несколько основных тем: влечение к женщине, агрессивность и защита от нее, питье, разговор. В этом заключена наша генетическая программа, и сновидения всё время «напоминают» о ней нашему организму, сохраняя, если хотите, само наше существо, нашу личность, вид Homo sapiens на планете» [11, с. 13].
Но сон, при всей его оздоровительной функции, не всегда может полностью освободить человека от гнёта подсознания. Так хорошо бывает, если инстинкты ваши успели одомашниться и эмоции не одичали, а сознание достаточно развито, чтобы правильно их контролировать. А если вы натура эмоциональная? Если вы не физик, а лирик? Если в вас страсти кипят, как в перегретом чайнике? Сон с ними не совладает, а стресс копится. Копится неделю, копится вторую, в конце второй недели – аванс. Можно позволить утомлённому стрессом организму расслабиться – «через магазин». Алкоголь выполняет ту же функцию, что и сон: контролирующий надсмотрщик расслабляется и не так ревностно тиранит ваши эмоции. Вы ещё и не пьяны вовсе, а вам уже хорошо. Ещё чуть-чуть добавить, и инстинкты с эмоциями полезли наружу. Всё как во сне. Из вас прорывается всё то, что вы так тщательно давили в себе целых две недели. Хороший способ, но чреват риском: обнаружить всю вашу животную подноготную, столь тщательно скрываемую вашим культурным сознанием от людей и себя самого, а также опасностью впасть в неуправляемую зависимость от такого лёгкого и доступного способа достижения комфортного состояния.
Разум человека социального, повинуясь морали общества, пытается удерживать под контролем инстинкты, но контроль этот не во всех случаях оказывается достаточно эффективным.
«Нередко случается, что под влиянием какого-нибудь неожиданного возбуждения человек приходит в состояние сильного гнева и, не будучи в силах удержаться, производит действия, в совершении которых он тотчас же начинает раскаиваться. Обыкновенно говорят, что в эти минуты в человеке пробуждается зверь. Это мнение – более чем простая метафора. Вероятно, под влиянием какой-нибудь необычайной причины здесь приходит в действие нервный механизм кого-нибудь из наших животных или животнообразных предков» [10, с. 194].