Тень Белого Тигра - читать онлайн

4

Дорога на Пекин, земли Империи Мин, четвёртый день 1593 года, год Водяной Змеи

Лететь в теле дракона все сутки напролёт было невозможно: ночью сил становилось заметно меньше, их забирал имуги в теле Йонг, а днём Великого Зверя могли заметить. Дракон держался невысоко, огибая горные хребты, и такая дорога тоже заставляла его медлить. На четвёртый день, когда вдалеке показались жилые дома какого-то поселения, Нагиль спустился на мёрзлую землю в лесу и обратился человеком. Голова гудела, мышцы в теле ныли, и кости с трудом вставали на место, щёлкало в пазах суставов.

За время длительного полёта на нём остался целым только плащ и обрывки зимней ханьфу, волосы космами обвисли вдоль скул. Из леса генерал драконьего войска вышел похожим на бездомного, случайно заблудившегося в тёмной чаще.

По расчётам Нагиля, его и Пекин разделяло сейчас полторы тысячи ли [19], он был где-то в округе Шэньяна, который Дэкван и его отряд проезжали, вероятно, дней пять назад. Если они двигались достаточно быстро, то должны достигнуть столицы Империи уже через день, к полудню. Если Дэкван, следуя указам Нагиля, вёл отряд осторожно и обходил крупные города, то на дорогу до Пекина у него уйдёт ещё шесть дней.

При хорошем раскладе Нагиль успеет нагнать своих людей у границ околостоличных провинций. При плохом – будет отбивать их прямо из рук Императора Мин в Пекине. Мер’тонъ.

В сознание через силу возвращались мысли, им нехотя уступали место звериные инстинкты. Нагиль потряс головой, прогоняя оттуда завесу из дыма, и осмотрелся. Он стоял у излучины реки, огибающей полосу леса, перед его взглядом стелилось открытое поле. Холодный воздух колол открытую кожу щёк и шеи, задувал с юга: должно быть, Нагиля занесло в провинцию Бэйчжили и Шэньян он уже пролетел. Голова гудела, сосредоточиться на тёмном пятне поселения сразу за рекой получалось с трудом.

«Скрываешь нас на землях, что нам принадлежат по праву», – откликнулся Дракон Металла в груди Нагиля.

– Это давно… – засипел Нагиль и закашлялся. – Проклятье. Это давно не ваши земли.

«Когда-то были, – согласился с собратом Дракон Дерева. – Тысячелетия назад».

– Тысячу лет назад вы были тут хозяевами или вчерашним утром, неважно, – рассердился Нагиль. – Сегодня нам тут не рады.

Он не ел трое суток и почти не спал. Страх, что он не успеет нагнать Дэквана и обречёт своих людей на смерть, которая и без того отвоевала себе больше жизней, чем должна была, подгонял Нагиля вперёд без отдыха, и теперь этот вынужденный голод давал о себе знать. Коня он оставил на границе с Чосоном и через густой лес, отрезающий две страны друг от друга, прошёл пешком. Тогда, кажется, он ел в последний раз – три дня назад.

Надо поесть, решил Нагиль, заставляя себя отвернуться от светло-серых в свете солнца домов, и пошагал вдоль леса в поисках силков, которые могли оставить тут местные охотники. Поймать и зажарить зайца или белку – вот его задача на ближайший час. Потом – несколько часов сна. Без этих двух дел он развалится на части и не преодолеет больше ни ли пути.

Удача улыбнулась ему почти сразу же: у поваленного ветром дерева обнаружилась сломанная ловушка с птицей с перебитым крылом. Нагиль забрал её с собой в гущу леса и развёл там костёр, оглядываясь, чтобы его не заметили случайные путники.

– Надо было учить хотя бы байхуа [20], как советовал Ли Хон, – ворчал Нагиль вполголоса, лишь бы чем-то заглушить сосущее нутро чувство пустоты, от которого не помогло избавиться ни мясо птицы, ни талая вода. Это было ощущение отсутствия, и Нагиль знал его слишком хорошо, чтобы противиться тому, как оно заполняет его с головы до ног.

Перевалило за полдень, солнце клонилось к горизонту, пока Нагиль тушил костёр. Надеясь, что в накрывающем лес полумраке его не заметит никто из случайно забредающих ближе к поселениям зверей, он уснул прямо на земле. Стихия Дерева, берущая власть над его телом с вечера по раннее утро, не даст ему замёрзнуть. А ночью он продолжит путь в теле Дракона.

Но у судьбы – или имуги в теле Йонг – были иные планы. Нагиль проснулся, стряхнул с остатков одежды намёрзший слой льда (снег падал и таял на его коже, замерзал на ветру и снова таял) и поднялся. Размял ноги – снова гудели кости, ныли сухожилия. И попытался призвать драконов.

«Лишишь свою женщину силы, – поднял голову Дракон Дерева. – Перетянешь на себя Ци, и её змей ослабеет».

Прежде Великие Звери не предупреждали о подобном, даже ненавидели имуги, если их отношение к змею, породившему Дракона Металла, можно было обозначить человеческим чувством. Нагиль нахмурился, всматриваясь в линию горизонта. Он стоял на возвышении у западной границы леса и не хотел задумываться, почему Дракон решил поделиться с ним опасениями. У него была цель, которая требовала полной отдачи мыслей и Ци. Всё остальное сейчас игнорировалось, даже если приносило боль.

– Почему сейчас? – выдохнул Нагиль, злясь на себя за безволие: одно напоминание о Сон Йонг вносило в и без того хаотичные мысли полный разброд. – Она ещё слишком слаба, чтобы прибегать к силам имуги.

«Ты недооцениваешь змея», – ответил Дракон Металла. В горле заклокотало – то было раздражение Великого Зверя.

«Он хочет себе всё Ци, что есть в мире, – добавил Дракон Дерева. – Тратит его бездумно, безответственно. Он – разбитый сосуд, сквозь который утекает в небытие энергия мира. И он хочет получить её всю, без остатка».

«Доверься мы тебе, ты не удержишь в нашем теле чужую Ци. Отдашь её змею».

Существование имуги – ошибка вселенной. Случайность, которой быть не должно ни в мире Нагиля, ни в прежнем мире Сон Йонг. Нагиль знал, что вдвоём они ходят по грани, и каждый раз пользовался отведённым ему временем и силой с оглядкой на имуги.

Он держал один конец нити, Йонг – другой. Они тянули её друг у друга из рук, порой это противостояние было невыносимым, и проще было отпустить узел, чем держать из последних сил при себе. Но если бы Нагиль отпустил нить, отдал Йонг целиком, Ци Металла, что перешла бы в её тело, разорвала бы её на части. Но и забрать всё, освободив Йонг от имуги, Нагиль не мог: змей врос в неё так сильно, что, лишив его Ци, Нагиль убил бы и свою женщину.

Полгода назад Мун Нагиль нарушил баланс мира, проведя запретный ритуал, что вернул ему Йонг. С тех пор он расплачивался каждодневным страхом, что не успеет спасти её во второй раз, что сам станет причиной её смерти.

Лан сказала однажды, что он смотрит не туда. Нагиль не понял, о чём она предупреждает его, а теперь спросить было не у кого.

Воспоминание о мудан отозвалось тупой болью в груди. Нагиль сжал края зимнего ханьфу, истрепавшегося от нескольких обращений в Дракона, и повернулся лицом к горному хребту, покрытому снегом, за которым скрылось солнце этого дня. Ночью в горах опасно и холодно, и даже у ёнгданте было больше шансов сорваться в пропасть, переломав себе все конечности, чем добраться до вершины горной цепи невредимым. Придётся идти вдоль реки до самого утра, а там – молиться Великим Зверям, чтобы жители ближайших поселений не заметили, как одиноко идущий по заснеженным полям путник превращается в чудовище из легенд и взмывает в небо.

Нагиль прикинул время, за которое он преодолеет расстояние до первой горы и сможет спрятаться за её склонами от глаз случайных зрителей из деревни на востоке, и вздохнул. Ничего не поделаешь, Мун Нагиль. Ты разделил с женщиной из другого мира Ци и теперь зависишь от неё не меньше, чем она от тебя.

Никогда ещё дорога по снежному полю не тянулась так медленно, а ночь не покидала Чосон так долго… Он шёл до тех пор, пока горячее дыхание, насыщенное Ци Дерева, выпаривало с кожи солёный замёрзший пот, пока ноги, тонущие в снегу, сами его топили, и от жара тела хрустела под ступнями галька с берега реки.

Предыдущие дни дались Нагилю проще: он почти всё время был Драконом, обращался ранним утром на несколько часов пустого сна и снова возвращался в звериный облик, который допускал так мало человеческого сознания, что Нагиля хватало только на главную цель его путешествия. Нагнать отряд Дэквана, повернуть их вспять до того, как двор Императора Мин поймёт, что порог ему обивает не просто чосонский капитан с предателем из Хансона, а приспешники главного врага Империи, человека, что, по слухам, убил любимую дочь Императора.

Нагиль обходил жилые селения, но знал, что сплетни и пересуды долетят до Пекина раньше Дракона. Знал также, что в столицу Империи послали гонца с ужасными новостями, но не мог искать его и останавливать самостоятельно: это только доказало бы вину Чосона.

Сейчас, пока Нагиль шёл, перебирая усталыми ногами по мёрзлой земле, образы, один другого мрачнее, опутывали сознание и мешали смотреть вперёд. Голову забивали мысли, свойственные не уверенному в силе Великому Зверю, а человеку: страх перед будущим, сомнения в собственном выборе… Доверял ли Нагиль Рэвону, раз оставил на его попечение Сон Йонг сразу после роковой ночи в Хэнджу? Мог ли сказать уверенно, что брат не предаст его снова, не сдаст Сон Йонг своему генералу? Хватит ли Нагилю времени, чтобы догнать Дэквана? Смогут ли они вернуться на родину после?

Нагиль не мог, не имел права потерять своего главного воина, лучшего мастера мечей в Чосоне и, возможно, в Японии и Империи Мин. Нет. Он не мог лишиться друга.

Нагиль остановился перевести дух, крепко зажмурился. Тьма ночи была такой непроглядной, что казалось, будто он идёт вперёд наугад с закрытыми глазами. Если бы не драконье зрение и чутьё, он давно потерялся бы.

Давящая тишина обволакивала тело в такой плотный кокон, что мешала дышать, и из самого нутра Нагиля, из той глубины, в которую он погрузил воспоминания о былом и с тех пор не смел заглядывать, в голову лезли непрошеные образы. Дни, когда Нагиль и Рэвон учились у мастера Вонгсуна и мастера Го, Дракона Воды и его Хранителя. Дни, когда Нагиль и не думал о том, что на его плечи ляжет тяжёлая ноша защитника всей страны. Дни, когда о войне думалось как о чём-то героическом и далёком, почти святом… как о грандиозном событии, которое возвысит смелых и сожжёт в пепел трусливых, принесёт славу и почёт благородным и смерть – подлым.

Кто же знал, что на деле война мешала святых с грешниками, чистых с грязными, своих с врагами. Война осталась грандиозным событием, но обнажила не только благородные мотивы и правильные решения людей, которым Нагиль никогда не верил, но слабость духа и подлость души тех, кого ёнгданте считал другом и братом.

Кто знал, что война разведёт его с Рэвоном по разные стороны? Черта, которую хён [21] провел между ними, сейчас стиралась только благодаря Сон Йонг. И из-за неё же могла превратиться в точку невозврата.

– Останься в живых, – сказал Рэвон перед тем, как они с Нагилем разминулись на перепутье заснеженных дорог: одна вела к Пхеньяну, вторая уводила к границе Чосона с Империей Мин. – Вернись, чтобы мы смогли исправить то, что натворили.

Должно быть, хён говорил о себе. Нагиль помнил, как сильно Рэвон не любил признавать себя виноватым. Понимал ли он, что их разлад – дело рук его самого?

– Верни Сон Йонг в Хансон, – ответил Нагиль и повернул коня на север. – Если она погибнет, всё будет напрасно.

В тот момент он понял, что повторяет давние слова Лан, и невольно усмехнулся, отметив насмешку судьбы.

«Будьте живы, – упорно думал Нагиль теперь, всё больше чувствуя жар в теле. – Будьте живы, оба».

Когда занялся рассвет, Нагиль без сил привалился к горному склону, мягко уводящему тропу к вершине. Жар ослаб, кровь бежала по венам медленнее – ночь сменялась днём, время имуги, а вместе с ним и его сила, истончались, точно нити в ткани ханьфу на Нагиле.

Он размотал остаток плаща, отбросил его за спину, чтоб не душил шею, и втянул носом ледяной зимний воздух, чувствуя, как тот наполняет лёгкие.

«Дух твоего друга уже покинул этот мир», – сообщил Дракон Дерева. Нагиль и сам это понял, ощутил тоску, кольнувшую сердце. Лан казнили во дворце Хэнджу, на главной площади, должно быть. Нагиль старался не думать о том, сколько страданий шаманка вынесла за эти долгие дни, что для него слились в один, бесконечный и бесполезный, но этой ночью в полной мере осознал, что она умерла и отдала свою жизнь за дело, в которое верила.

«Жалеть себя – предавать память о тех, благодаря кому ты ещё жив», – заметил Дракон Металла. Великие Звери не ведали сострадания или страха, им непонятны были человеческие эмоции. Сейчас же – Нагиль позволил себе глупую мысль – они всё-таки утешали его.

Проклятье, он стольких потерял в этой жестокой войне. И стольких же ещё потеряет.

Сжав зубы, Нагиль пропустил сквозь себя холодный воздух. Тот опустился на дно его дань-тяна, завихрился там и погнал Ци по внутренним органам, медленно изменяющимся под действием силы Дракона.

Новый день обещал ему новые хлопоты, но на жалость к себе времени не было. Нагиль обернулся Великим Зверем и поднялся вдоль горного хребта навстречу восходящему за ним солнцу.

Дракон плыл в течении воздуха, который его огромным телом ощущался всего лишь вечерней прохладой. Далеко внизу тянулись земли, от которых пахло рисом и пеплом, абрикосовым цветом и сливовым древом. Это были большие земли, хранящие древние знания, помнящие других Великих Зверей и другие времена – те, когда люди почитали своих богов и подчинялись их воле, а не пытались усмирить то, что им познать было не под силу.

«Значит, всё правда, – отзывался глубоко в теле Дракона генерал слабых людей. – Когда-то вы пришли в Чосон с большой земли».

«Ты ошибаешься, – возразил Дракон Металла. – Но всё же ты прав».

«Твой мэштренним знал это, нашёл в старых источниках упоминания о древних богах Империи, – добавил Дракон Дерева. – Твой мэштренним был мудрым человеком, не в пример тебе хладнокровным. Знал, когда стоит говорить, а когда – молчать».

«Мастер Вонгсун интересовался прошлым гораздо больше, чем настоящим, – ответил генерал трусливых людей, и в отголосках его сознания Дракон почуял злость и обиду. – Но я не виню его».

«Винишь, – выдохнул Дракон Металла в проплывающее мимо облако. – Злишься. Считаешь своё положение несправедливой участью, забывая, что именно оно позволило тебе получить власть, силу и положение. Вы, смертные, цените эти незначительные вещи больше, чем жизнь».

Дракон Металла хитрил, провоцировал своего человека, в теле которого вынужден был обитать с момента коварного шаманского ритуала. Он знал, что сосуд, что ему достался, генерал Мун Нагиль, был лучше многих людей своего поколения.

Это был человек чести и слова, и он держал обещания не только и не столько из-за страха быть уничтоженным драконовым пламенем изнутри. Он понимал цену действию и умел вести за собой других.

Но в противовес его хорошим качествам Дракон ставил другие, низменные. Сомнения в собственных силах. Необузданные страхи и ночные кошмары, что преследовали генерала в моменты слабости. Страсть, затмевающая разум. Гнев, лишающий рассудка. Этот человек был вспыльчивым и ведомым, если дело касалось его личных чувств.

С тех пор как генерал людей Чосона стал ставить вперёд страны женщину, он раз за разом доказывал Дракону, что занял не своё место.

«Ты повторяешь судьбу своих предков, генерал Мун Нагиль, – задумчиво протянул Дракон Дерева. – Ты отказываешься от величия, которое мы можем тебе подарить, в угоду сердечным мукам, что не принесут тебе ничего, кроме горя».

«Ты толкаешь нас по пути наших предшественников», – добавил Дракон Металла.

Он помнил времена других Великих Зверей и других сражений в небе и на земле. Помнил, как древние люди возводили огромную стену, защищаясь от внешних угроз. Помнил, как росла та стена год за годом, столетие за столетием, как рушились её башни и возводились снова.

«Жёлтый Единорог сгладил холмы, вдоль которых люди строили эту стену, – выдохнул Дракон Металла. – Белый Тигр помог людям найти руду, достаточно твёрдую, чтобы стена могла выстоять против варварских набегов других народов».

А потом люди прогнали со своих земель Великих Зверей, как выдворяли оттуда врагов. Они возгордились, думая, что обрели власть над самой природой. Великая стена, их зримая, осязаемая защита, стала им важнее поклонения богам, какими раньше они считали Лазурного Дракона и его братьев и сестру. И им пришлось покинуть земли, которыми они правили столетия и тысячелетия.

Великие Звери пришли в Чосон задолго до того, как тот обрёл имя, и стали его верными защитниками и служили его народу, как когда-то служили Империи.

«Но и Чосон предал нас, – протянул Дракон Дерева. – Отнял земли и воду, подчинил себе огонь, лишил горы силы. Вы, люди, отняли у нас всё, а теперь ты, генерал, хочешь, чтобы мы отдали тебе последнее, что у нас есть. Себя».

«Неправда, – горячо возразил глупый генерал. – Мне не нужна ваша сила и ваша власть, я прошу у вас помощи – и только!»

«Тебе нужна сила, чтобы защитить Чосон, – согласился Дракон Металла. – Но ты ищешь её ради женщины, чьё существование в этом мире – наглая, возмутительная ошибка».

«Придётся сделать выбор, которого ты боишься, – добавил Дракон Дерева. – Настанет такой момент, слабый, своевольный генерал, когда придётся решать. Твоя жизнь в обмен на спасение Чосона. Её жизнь в обмен на спасение тебя».

Боль и страх, сплетённые воедино в сердце генерала Мун Нагиля, ощутил даже Дракон. Это касание человеческих чувств было непривычным, неприятным Великому Зверю. Он прорычал в воздух, из горла вырвался в солнечный день чёрный столб дыма и искр.

Дракон нырнул вниз, опускаясь к земле. Великая стена, которую он избегал в предыдущие дни, теперь показалась взору из-за нависающих низко облаков восточной заставой, проходом между горами и морем [22]. Вдоль неё, скрываясь в тени деревьев, медленно двигался отряд из девяти человек.

«Дэкван», – понял генерал и потянул Дракона к земле.

5

Путь по имперским землям был куда труднее, чем Дэкван полагал. Обычно ёнгданте в политических миссиях сопровождал Чунсок, но с тех пор как в столицу вернулся молодой король, а сыта-голь вновь исчезла, все привычные события стали явлениями настолько редкими, что даже Чжихо ворчал, как скучает по славным сражениям в поле. Чжихо, который избегал битв, утверждая, что воин из него куда хуже, чем лекарь.

Дэкван поводил затёкшими плечами, замедляя ход своего отряда. Они шли несколько дней почти без отдыха, мечтая поскорее попасть в Пекин, но даже короткие привалы не давали им преимуществ: переход через заснеженные равнины чужой страны давался им тяжело. Его люди были неприспособлены к подобным миссиям. Его люди были обучены сражениям на мечах и копьях, стрельбе из лука и приёмам рукопашного боя с использованием Ци, своей и противника. Поход по неприветливым землям в тени редких деревьев, под покровом ночи, изнурял воинов сильнее главной цели их путешествия, хотя та напоминала о себе стонами и ворчанием на чужом языке.

Пленник, которого Дэкван вызвался доставить вместе с генералом в столицу Империи, знал чосонский, даже если первое время делал вид, что не понимает разговоров за костром. Дэкван заметил, как тот поворачивает голову, как смотрит на его людей – он слушал их речь внимательнее иноземцев, ничего не смыслящих в чужом языке.

Уже на второй день пути, когда генерал покинул их отряд, Дэкван приказал своим людям говорить на ёнглинъ, если речь шла об их дальнейших передвижениях и планах. Порой слов не хватало – приходилось довольствоваться жестами, мимикой, короткими звуками. На четвёртый день Дэкван осознал, что везёт пленника в Пекин без особой цели.

Их отряд не приняли бы во дворце Императора, не стали бы слушать. Тырсэгарра вёл людей на смерть, бесславную и бессмысленную. Ослушаться приказа генерала и повернуть отряд назад? Вернуться в Чосон без решения Императора, подвергнуть опасности свою страну и людей? О таком он даже не думал. Простым воинам не дано право ставить под сомнения приказы главнокомандующих, они делают, что велено, даже если те требуют отдать свою жизнь за такой вздор, как пари короля и его советников.

Высокая стена, о которой в Чосоне только ходили слухи, выросла перед глазами Дэквана и его людей на рассвете четвёртого дня пути. Они шли медленно, обгоняя солнце, держась тени, и всё равно опаздывали: сегодня Дэкван хотел добраться до границ с Империей, отмеченной на карте ёнгданте, немного раньше, но в итоге задержал отряд в лесах Чосона, где их неожиданно встретили враги. Небольшой отряд легко одетых воинов, больше похожих на ниндзя, шпионов Японии. Дэкван лично убил троих, ещё пятерых зарезали его люди. Кантэ, которого Дэкван обучал третий год, снова показал себя лучше остальных, но отвлёкся на летящую в командира стрелу.

Дэкван видел глаза человека, который выстрелил ему в грудь. Они встретились взглядами на одно мгновение, после чего шпион, облачённый в чёрное, исчез за стволами деревьев. Единственный уцелевший после стычки с отрядом тырсэгарра. Догонять его Дэкван запретил: у них была важная миссия, и столкновение с японскими шпионами в эту миссию не входило.

– Остановимся на привал? – спросил Кантэ. Он тёр раненое плечо, хмурился. Дэкван кинул ему долгий взгляд. – Командир?

– Да, привяжите коней. Трое пусть отправятся на разведку: хочу убедиться, что сторожевая башня пустует.

– Точно ли?

Кантэ склонил голову. Он был чуть младше Дэквана, но, в отличие от командира, под сомнение ставил любой приказ и раздумывал больше, чем следует воину. Дэкван по привычке шикнул на него и послал в наказание с разведчиками на стену.

Сторожевая башня в этой части Империи могла быть разрушена – по словам ёнгданте, здесь пролегала старая часть Великой стены, древняя, за которой не следили веками, поскольку строилась она в те давние времена, когда Империю осаждали вражеские кочевые народы. Теперь не было рядом с Империей ни других врагов, ни союзников, только вассалы, народы-братья, которым требовалась помощь.

Дэкван бросил косой взгляд на пленника – тому подавали воду и еду, и он сидел рядом с поваленным деревом, опустив от усталости голову. Тяжёлый это был груз. Человек, живой и безвольный, был тяжелее корзин с урожаем, воза мечей, телеги мёртвых тел. Он замедлял ход отряда тырсэгарра, который привык к быстрым коротким переходам. Дэкван вздохнул и тоже опустился на землю, подминая под собой хрустящий на морозе снег.

Его люди устали, он сам устал. Этот путь был долгим, изматывающим, неправильным. Дэкван ждал сигнала от ёнгданте или его самого, а пока мог только идти вперёд. Сегодня они отдохнут у подножия стены или в разрушенной башне, если там никого нет. Завтра – отправятся вдоль великого древнего сооружения в надежде, что тропа рядом с ним будет спокойнее.

Пристыженный Кантэ вернулся с разведчиками:

– Там никого нет. Вы были правы, тырсэгарра.

Дэкван хмыкнул.

– Сомневайся в словах своего командира, но делай, что велено, – сказал он грубее, чем следовало. Сказывалась длинная ночь без сна. – Твоя задача – крепко держать в руках меч и метко стрелять из лука по цели, что укажет твой командир. Его задача – направить тебя в нужную сторону и отметить мишень для стрелы.

– Сэ, тырсэгарра! – Кантэ поклонился и, выпрямившись, снова заулыбался. – Поднимемся наверх?

– Да, только коней накормите.

На отряд из девяти человек и одного пленника у них было всего четыре лошади, одна из которых хромала с тех пор, как они пересекли границу с Империей. Дэкван сам её осмотрел, подвязал ногу, чем нашел, хотя понимал, что до Пекина животное не дойдёт. Но оставлять её блуждать в чужой стране без наездника было плохой идеей.

На привале разделились: два человека остались внизу со стреноженными лошадьми, другие с пленным поднялись в полуразрушенную башню. Дэкван поставил в дозор ещё двух людей – у входа в башню со стороны старого перехода по стене. Здесь бойницы затёрлись от времени, крепостной вал шириной в несколько бу проваливался местами от старости, камень шатался. Кантэ, исследовавший часть стены, поведал, что нашёл в щебневой яме недалеко от их места привала два мёрзлых трупа годовалой давности – кажется, то были случайные путники или крестьяне, решившие пройти по стене до самой границы с Чосоном в поисках лучшей доли.

– Ты сменишь Гванука в час змеи [23], – отсёк Дэкван новые восторги своего воина. – Сейчас отправляйся спать.

Сам он пристроился у выхода из сторожевой башни и смотрел некоторое время, как падает с неба снег, укрывая следы незваных гостей в проходе стены. Та тянулась на запад и то взбиралась на холм каменной грядой, то спускалась с него, пропадая из вида. Старым тут было всё, но пахло не древностью, а чем-то пресным, затхлым, что забивалось в ноздри и мешало дышать.

Дэкван прислушивался, пока его тянуло в сон, и на границе между явью и первым сновидением осознал, что чувствует смерть. «Много людей погибло, пока возводили стену», – подумал он, падая в темноту.

Его мастер, лучший мечник в Чосоне, учил Дэквана чувствовать Ци не только в людях, но и во всём, что его окружает. За годы своей службы в драконьем войске, куда Дэкван пришёл растерянным и убитым горем после гибели учителя, он натренировал себя настолько, что теперь ощущал даже тонкие изменения в воздухе. Куда тянулись мысли воинов, с которыми он был близок и потому мог распознавать даже их настроения. Какие намерения были у генерала насчёт войска, нового короля, его женщины. Какие страхи испытывала эта женщина.

Дэкван учил её дышать правильно и чувствовать силу, но его уроков было недостаточно, чтобы она поняла, что скрывает в себе не просто опасность, а смерть всему живому. Если не будет достаточно сильной, если не сумеет противостоять соблазнам, что сулит змей внутри её тела, то станет погибелью миру, в который пришла, чтобы его защищать.

«Война – не женское дело», – привычно думал Дэкван, но вслух ни о чём таком не говорил. Он доверял ёнгданте и пуримгарра и даже, стоило признать это годы назад, доверял Дочерям. Если бы его сёстры пришли в драконье войско, Дэкван погнал бы их прочь, но остальным не смел противиться.

Разбудило его смутное ощущение тревоги: будто сменил направление ветер и теперь доносил до него запах гнили и сырой земли. Дэкван дёрнулся, одним рывком поднял себя с зимнего плаща, на котором спал.

– Кэмун пои? [24] – Дэкван вышел из-под дырявой крыши, осмотрелся, щурясь. В посветлевшем небе не было заметно никакого движения, каменная гряда стены тоже была безлюдна. Его воины обернулись, Кантэ откашлялся.

– Сер арбо [25], тырсэгарра, – ответил он.

Дэкван дёрнул головой, щёлкнул языком. Втянул носом морозный воздух, пока разминал плечи. Поспал всего три часа, слишком мало для нового броска на запад…

– Уходим. Сейчас. Поднимай всех.

Кантэ переглянулся с Минхи, вторым воином в его дозоре сегодня, и уныло кивнул.

– Сэ.

Интуиция никогда Дэквана не подводила. Едва они спустились со сторожевой башни и отвязали лошадей, едва отошли на расстояние в несколько ли, как участок стены, на которой они сделали привал, с тихим нарастающим шорохом поехал вдоль склона. Яма из щебня, в которую на рассвете заглядывал любопытный Кантэ, посыпалась на краях и окончательно отделила эту часть стены от основного каменного хвоста.

Проклятье, никакого доверия нет таким древностям на чужой земле. Дэкван мысленно выругался, отметая прежние планы. Построенное на стольких смертях никогда не будет вечным, чем бы оно ни было – ни сооружением, ни государством.

– Идём вдоль стены, – велел Дэкван отряду.

Измученный пленник смотрел на него с неприкрытой ненавистью, но молчал. Такие яркие эмоции спустя две недели пути – должно быть, у него было больше сил, чем он показывал.

– Минхи, – позвал Дэкван воина. Тот сбавил шаг и поравнялся с командиром. – Приглядывай за нашим другом внимательнее. И уменьшите ему порцию.

Минхи присвистнул, но вслух ничего говорить не стал. Эта дорога медленно, но верно выкачивала Ци из всех людей в отряде Дэквана, и винить в этом только одного человека, тем более пленного, не было смысла.

Теперь Дэкван медлил осознанно. Который день они шли вдоль каменных отвесов, держась деревьев, за кроной которых стражникам на стене было не видно идущих мимо воинов соседней страны. Они миновали несколько пустых сторожевых башен, но чем глубже в Империю забиралась Великая стена, тем живее и люднее на ней становилось. Нужно было уйти южнее, но с той стороны отряд подпирали горы, которых Дэкван не знал. Путь вдоль стены казался ему наиболее простым.

На очередном привале он хотел было провалиться в короткий сон – сменить Гванука ему предстояло после заката, – но что-то остановило его. Дэкван поднял голову в чистое небо, без единого облака, и прищурился.

– Что такое, командир?

– Дыши глубже, тогда поймёшь. – Дэкван отрезал вопросы Кантэ и заскользил взглядом по горизонту. – Мощная Ци ощущается где-то рядом. Человек не обладает таким потоком.

Кантэ был талантливым воином, сильным и храбрым, но лишённым способности видеть то, что видел Дэкван. Свою Ци он взращивать умел, но чужую определить не был способен даже на расстоянии вытянутой руки. Вот и теперь он не понял, что именно к ним приближается, пока не заметил тень, мазнувшую по земле перед ним.

– Лун [26]! – закричал пленник. Дэкван не глядя метнул в него сосновую шишку, и он сел на землю и тут же пополз в тень деревьев, тихо причитая от страха.

Дракон опустился в снег с усталым, тяжёлым рычанием, тут же превращая его в воду жаром своего тела. Дэкван дал своим людям знак ждать, хотя Великого Зверя заметили со стены – не больше пяти стражников ходили вдоль прохода, но к дракону не кинулся ни один из них.

«Донесут дальше, на запад, – подумал Дэкван. – Дойдёт до самого Императора. Не отделаемся одним поклоном, всех казнят».

Когда Дракон исчез, оставляя миру лишённого сил ёнгданте, Дэкван уже знал, что весь их план придётся менять.

Генерал сидел, сгорбившись, на поваленном стволе дерева, кутался в одолженный плащ и обрывки своей зимней одежды – чужой, не чосонского кроя, Дэкван смутно догадывался, откуда у Мун Нагиля такая, – и глухо кашлял. Недобрый знак. Всё в их положении было недобрым знаком, надо признать, но появление дракона в самое светлое время дня у стены с имперскими стражниками походило на отвратительное развитие событий.

Не такого Дэкван ждал от встречи с генералом. Не к таким неожиданностям готовился.

– Ёнгданте, – позвал он, когда вернулись его люди: Дэкван приказал убрать со стены всех свидетелей, пока они не донесли о появлении Великого Зверя в столицу, но полагал, что кого-то они могли упустить.

Генералу принесли воды и еды, но к ним он не притронулся. И по сторонам не смотрел, и на слова Дэквана не реагировал. Подобное случалось с ним и прежде, когда он вернулся в лагерь после тайного ритуала с живой сыта-голь, когда впервые обратился белым драконом, когда становился человеком после долгих дней в теле Дракона.

Чжихо предупреждал, что Великий Зверь будет отбирать у генерала всё больше его Ци, всё больше времени, мыслей. Будет отбирать душу кусок за куском, если генерал не прекратит кормить чудовище собой. Кем бы он ни был, сильнейший защитник страны, он оставался существом другого мира, не человеческого.

Недаром люди, что были его сосудом, умирали не своей смертью, умирали раньше отведённого срока.

– Генерал, я помогу, если позволите, – позвал Дэкван снова и, не услышав негодования, обычно следовавшего за подобными предложениями, дал знак Кантэ и Гвануку. Те подхватили ёнгданте под руки и потянули его на освобождённую сторожевую башню.

Онемевшего от ужаса пленника привели с остальными, трупы Дэкван велел спустить вниз и похо-ронить.

– Земля же замёрзла! – воскликнул Кантэ, которого внезапное появление генерала вывело из равновесия. «Устал, а швыряется эмоциями во все стороны», – поморщился Дэкван, улавливая его настрой.

– Прояви уважение к покойным и отдай дань их предкам, Кантэ.

Тон тырсэгарра охладил пыл воина, и тот поклонился и выскочил из сторожевой башни исполнять приказ первым.

Война войной, но относиться с пренебрежением к врагу Дэкван своих людей не учил.

Генерала усадили к очагу, горящему в центре внутренней комнаты – под крупными башнями в Великой стене скрывались склады, обжитые помещения. Похоже, им во временное пристанище досталась одна из них. Дэкван осмотрелся, подмечая внимательным взглядом восстановленную чьей-то умелой рукой каменную кладку в западной стене комнаты, чуть подкопчённый потолок с выходящим наружу дымоходом. Здесь явно жили. Кто-то из тех стражников, которых убили Гванук и Минхи? Все вместе? Дэкван раздумывал, как долго они смогут оставаться здесь, не привлекая внимания остальных воинов Империи, пока генерал приходил в себя после приступа.

Тот дышал свободнее и больше не хрипел с переходящим в рык бульканьем в груди. Дэкван подставил к сухим губам ёнгданте кувшин с водой, и тот, наконец, его принял.

– Кэмун пои? – спросил Дэкван первым делом, когда генерал открыл глаза, уставившись на него осмысленным взглядом.

– Имуги, – коротко выдохнул он. Мер’тонъ. – Связь между ним и Драконом теперь сильнее.

– Но сыта-голь…

– Не думаю, что она в опасности. Я отдал ей большую часть сил, поскольку уже потянул на себя достаточно.

Дэкван нахмурился, силясь понять сбивчивую речь генерала. Тот говорил о вещах, Дэквану недоступных, даже если он мог видеть в потоках Ци больше других Когтей Дракона. Разобраться в этом генерал не дал: сразу же придавил другим вопросом.

– Вы далеко продвинулись, – сказал он. – Восточная застава… Я искал вас у стены раньше.

– Шли так быстро, как могли, – кивнул Дэкван.

– Хотя я опоздал на несколько дней.

Дэкван не смутился, сразу же отрезал:

– Приказ есть приказ, генерал. Я бы доставил пленника в Пекин с вашей помощью или без, мы об этом условились на перевале дней десять назад.

Генерал хрипло выдохнул, закашлялся. Засмеялся, похоже, горьким, бесцветным каким-то смехом.

– Отальбо [27], – отругал он. – Знаешь же сам, что вас бы там казнили без меня.

– Нас и с вами могут казнить, – отрезал Дэкван. Генерал покосился на него и побледнел ещё больше.

– Теперь уж наверняка… Тянуть не буду, ситуация у нас скверная и во всех смыслах смертельно опасная. Пять дней назад мы…

Договорить он не успел, не смог: вдруг охнул, согнувшись, прижимая влажную от пота руку к груди.

– Генерал!

Кожа у него вмиг покрылась чешуей, шея побагровела с одной стороны и побелела с другой, глаза наполнились кровью. Дэкван схватил генерала за плечи, пытаясь успокоить – того трясло, скрежетали сомкнутые до крови длинные зубы, пронзающие острыми клыками губы.

– Гванук! Минхи! – позвал Дэкван, не отнимая рук от тела генерала. Такие приступы случались и прежде, Дэкван сам становился им свидетелем, но помочь был способен только в одном: вывести ёнгданте под открытое небо, в холод, окунуть в снег, не давая жару распространиться по всему телу. Наступала ночь, время стихии Металла прошло, и наступала пора стихии Дерева. Это она накаляла внутренности генерала и в плохие дни мешала дышать.

Но прежде чем Гванук и Минхи явились, чтобы прийти на помощь, Дэкван почувствовал, как под ладонями в том месте, где его пальцы стискивали плечо генерала, ползет его кожа вместе с чешуёй.

Нет, это был не обычный приступ драконьей лихорадки. С ёнгданте слезала чешуя, самая прочная защита Дракона. Белые и красные пластины размером с ноготь остались на пальцах и ладонях Дэквана, когда он отнял руку.

Это было неправильно. Мер’тонъ, невозможно!

6

Если Великий Зверь теряет кожу, он перерождается или умирает?..

Дэкван уже задавался вопросом, как долго сможет продержаться генерал, если будет растрачивать себя на Дракона. Но все подобные мысли были мимолётными, почти несерьёзными: разговор по душам у костра поздней ночью, отголосок тревоги в вопросе, заданном хёну Чжихо.

Сейчас, когда Дэкван смотрел на сползающую с тела генерала драконью чешую, страх за жизнь ёнгданте стал настолько осязаемым, что заполнил собой всё пространство комнаты и давил на стены. Те в самом деле тряслись, камни трескались и осыпался низкий потолок над головой.

– Ёнгданте! – воскликнул Дэкван, кидаясь к генералу снова. Его выгнуло, глаза распахнулись – потемнели, просветлели, зрачок расширился. Мун Нагиля кидало по всему Великому Циклу стихий, от металла до дерева, от дерева до земли, от земли до воды.

Дэкван не знал, чем помочь и что сделать, чтобы остановить страшный внезапный приступ, и, более того, не понимал, что его вызвало.

Когда спустились Минхи и Гванук, Дэкван дал отмашку: уведите из башни людей, выведите пленника наружу. Кажется, спасать теперь нужно не ёнгданте, а воинов, что и понятия не имеют, какая сила сидит в теле их генерала.

Тот захрипел, зарычал и дёрнулся, ударившись спиной в стену – содрогнулась вся сторожевая башня. Если бы Мун Нагиль был в сознании, если бы был сейчас человеком, он бы приказал и Дэквану покинуть башню. Но Дэкван остался, вопреки голосу разума.

Когда-то давно мастер научил его вкладывать свою Ци в замах меча, продолжать им лезвие своего оружия. Это опасная, смертоносная техника, говорил он, обращаться с которой нужно осторожно и с умом. Не зная меры, можно убить не врага, а себя. Вытянуть из собственного тела всё Ци без остатка, как воду из колодца, которой дурак хочет наполнить море.

Ву-вонг, ву-чу. Помни о своей Ци или помоги ее росту. Это было первое правило, которому и Дэкван учил своих воинов.

Он дождался, когда генерал, обессилев, осядет на пол между приступами лихорадки, и устроился напротив него, скрестив ноги. Если ёнгданте не может защитить себя сам и отдаёт неизвестности свою силу, Дэкван поможет ему.

Позже генерал накажет его за своеволие, разумеется.

Дэкван вдохнул дымный, пропитанный пылью и гарью воздух, с трудом не закашлявшись, и протянул к генералу руку. Вместе с рукой к нему потянулась Ци Дэквана. Светлая, сильная, напитанная его лучшими помыслами. Дурная дорога по чужой земле измотала его физическое тело, но долгие годы тренировок помогли не растратить другие силы, которые теперь Дэкван направлял в генерала.

«Это временная мера, – напряжённо думал он, отмечая, что ёнгданте становится лучше, – заплата на гнойную рану, тут нужен лекарь».

Чжихо сказал бы, что всё дело в двух стихиях, разрывающих тело генерала. Стоило бы прислушиваться к хёну, но ёнгданте был упрям и до зубного скрежета самоотвержен. Как и все в его войске.

Но что, если… Дэкван бросил короткий взгляд на горящий в очаге костер. Если сейчас не привязать к ёнгданте человека с сильным Ци, которая питала бы его, как долго он протянет?..

Рядом не было Чжихо, который мог образумить Дэквана. Не было Чунсока, который всегда хотел стать генералу не только другом и верным помощником, но и защитником. Не было Гаин, которая заставила бы подумать дважды.

Генерала бросило от стены на пол, на потной спине проступили очертания драконьего хребта, лопнула кожа. Содрогнулась каменная кладка древней башни, пошла трещиной вверх до самого потолка.

Генерал умрёт раньше, чем закончится проклятая война, невесело подумал Дэкван. И если это случится, Чосон падёт.

Нагиль очнулся резко, будто его выдернули из жерла вулкана, обдали холодным воздухом и снова окунули в лаву. Тело горело, плавилась кожа. Он рвано вздохнул, чувствуя, как стягивает болью грудь, – словно в него вцепились когти Дракона и разорвали, пока он был без сознания, скрутили в узел сердце и лёгкие. Дышалось тяжело, через силу.

– Мы не нашли никаких злаковых поблизости, – раздался голос Дэквана, глухой, далёкий. – Но я могу предложить вам воду, ёнгданте.

Нагиль с трудом разомкнул слипшиеся губы, будто порвал их, тронул языком сухой с пылью воздух. Открыл глаза, боясь, что ослеп. Размытые очертания стягивались в ореоле оранжевого света в силуэты Дэквана и его людей на фоне тёмного неба с росчерком звёзд. Ветер задувал сквозь расколотую надвое сторожевую башню Великой стены.

– Ещё один такой приступ, и он развалит Стену, – шепнул кто-то из воинов с той стороны, куда Нагиль не мог повернуть голову. Дэкван дёрнул губой, и голоса стихли.

– Что? – Нагиль откашлялся, попытался сесть. – Что произошло?

Его Третий Коготь, немногословный мастер мечей, обыкновенно не скрывающий ни мыслей, ни чувств, опустил голову и не ответил сразу.

– Дэкван, – хрипло позвал Нагиль, вкладывая в голос нетерпение. Он сипел, тело его не слушалось, будто только обрело силу Дракона Металла, будто только стало вместилищем двух ипостасей Великого Зверя. – Дэкван? Малар [28].

Тот махнул рукой, и его воины, зашептавшись, скрылись из поля зрения Нагиля. Сесть он не мог, не было сил, и смотрел на Дэквана снизу вверх, едва хмурясь.

– У вас был приступ, – начал тырсэгарра, подбирая слова, такого раньше с ним не случалось. – Лихорадка, болезнь, номверу [29]. С вас чешуя слезала, словно со змея, меняющего кожу.

Нагиль прислушался к себе и понял, что кроме слабости мышц и ломоты в костях его беспокоит еще кое-что. Отсутствие голосов. Дракон молчал, будто сгинул, упокоился на дне его дань-тяна, укрылся так глубоко, что почти не ощущался в теле. Такого никогда не бывало прежде – и потому пугало сильнее неспособности двигаться и говорить внятно.

– Не понимаю, – выдавил Нагиль, слова с трудом поднимались вверх по горлу и выплевывались с густой солёной слюной. Его ранили? Откуда кровь?..

– Я тоже, ёнгданте, – серьёзно кивнул Дэкван и протянул воду в походной миске снова. Нагиль припал к глиняному краю, сделал несколько глотков талой воды. – Вам бы выпить травы Чжихо или настой от Лан. Но тут нет ни трав, ни шаманки, и я больше ничего не могу для вас сделать, генерал.

– Тебе и не нужно, – отрезал Нагиль, злясь на Дракона за неизвестность, в которой тот его оставил. – Это не твоя вина, что я…

– Я и не беру её на себя, – возразил Дэкван быстро. – Но вам нехорошо, генерал. И моя задача вернуть вас в строй, пока не случилось страшное.

– Пока я не умер?

Вопрос повис в воздухе. Дэкван нахмурился и кивнул: должно быть, раздумывал над этим всю долгую ночь. Открытое небо над головой, в расколотой башне, светлело: занимался рассвет.

– И пока нас не поймали люди Империи, как изменников, – добавил тырсэгарра. – И пока не поняли, что мы – что вы, ёнгданте, – разрушили древнюю святыню, которой в чужой нам стране поклонялись, как мы поклоняемся храмам стихий.

Мер’тонъ. Этого Нагиль боялся больше всего в моменты, когда терял разум в теле Великого Зверя: что тот, ощутив свободу от оков человеческого сознания, вырвется из тела Нагиля чудовищем, которым его считают, и сожжёт города, как уже бывало, и разрушит дворцы, как уже случалось, и обречёт на страшную смерть людей, своих и чужих.

Как уже делал прежде.

– Это Дракон? – спросил Нагиль, ткнув в небо слабой рукой. – Сломал тысячелетнюю Великую стену?

– Только сторожевую башню, – ответил Дэкван. – Людей здесь уже не было, но, думается мне, сюда придут сегодня же и найдут мёртвых у подножия стены. И остатки восточной заставы, которую те охраняли.

– Значит, надо уходить. Возвратиться назад, в Чосон, пока не поздно.

Дэкван вздохнул и вновь опустил голову. То ли не мог, то ли не хотел смотреть на Нагиля. Дракон молчал, остывший, ослабленный после приступа, о котором Нагиль почти ничего не помнил, но, если бы Великий Зверь мог говорить, он бы сказал: «Слабый ты человек, Мун Нагиль. Дракон Дерева не помог тебе обрести силу, Дракон Металла не спас от разрушений. Все твои решения привели к такому исходу – ты теряешь людей и их доверие. Третий Коготь не верит, что ты защитишь Чосон. Ты и не сможешь этого сделать, сгинешь, как твой учитель».

Все его решения ведут к смерти. Нагиль зажмурился, резко втянул носом воздух, напитанный потом и гарью из уцелевших очагов башни, и сел, превозмогая боль в теле.

– Генерал! – воскликнул Дэкван, потянувшись к нему. Нагиль дёрнул плечом, вырываясь из его цепких пальцев. Вставай, слабый человек. Вставай и веди за собой людей, пока те не стали мишенью огромной Империи.

– Надо уходить, – прохрипел он. – Сейчас же.

Тырсэгарра, выполняющий его приказы без сомнений и лишних вопросов, вдруг встал, загораживая собой обвалившийся проход на Стену.

– Сперва поешьте, генерал, – отрезал он твёрдо. – Наберитесь сил. У вас была трудная ночь.

Нагиль хотел рявкнуть, но не сумел – и сел обратно на обломок стены, где очнулся. Старые камни впитали дар его тела и до сих пор не остыли, в трещинах блестело что-то светлое, небольшое, и, присмотревшись, Нагиль понял, что именно.

Драконова чешуя размером с ноготь и палец. Белая, принадлежащая Дракону Металла.

– Я знаю, что со мной, – сказал Нагиль медленно, когда поднял навстречу дребезжащему рассветному сиянию чешую Великого Зверя. – Сон Йонг обернулась имуги и вытянула из меня Ци металла.

Дэкван побледнел.

– Если она сделает это снова, ёнгданте…

– Она не сделает, – отрезал Нагиль. Не сделает, не сумеет. В ней теперь тоже сил осталось немного, она отдала их обращению. Проклятый змей утихнет в её теле и не потревожит ещё долгое время. – Сейчас мы оба с ней беззащитны.

Дэкван вполголоса выругался, тут же извинился и снова выругался. Нагиль понимал его и не винил за сквернословие: тырсэгарра редко позволял себе подобную вольность.

– Тогда вас нужно обезопасить, генерал, – сказал он, когда задумчивое молчание между ними натянулось тугой тетивой.

– Нет никакого способа…

– Сделайте меня Хранителем.

Чешуя выпала из рук Нагиля. Он поднял глаза на Дэквана – тот говорил серьёзно.

– Ты знаешь, что я не могу позволить кому бы то ни было…

Дэкван снова его перебил:

– Я не предлагаю вам убивать меня в угоду Великим Зверям.

– Ты отдаёшь свою жизнь Дракону, это одно и то же! – взорвался Нагиль. Дэкван смотрел на него в упор, почти не мигая, и выглядел злее, чем Нагиль его когда-либо видел. Упрямый мечник! Он всегда был таким, с тех пор как Нагиль нашёл его в горящем Чосоне и увёл за собой, обещая, что никогда не отдаст ему приказ, наступающий на горло его чести и гордости.

Дэкван прекрасно знал, что значит быть Хранителем Дракона. Все в войске Нагиля знали. Хранитель становился связующим звеном между Драконом и человеком, сосудом для Ци, не вмещающейся в теле одного человека. У каждого перерождения Великого Зверя был его человек и его Хранитель, вместе они поддерживали гармонию в Чосоне, вместе оберегали страну от невзгод. В мирное время Дракон и Хранитель старели вместе и умирали вместе, передавая наследие новому поколению.

В годы войны Дракон мог вытянуть из Хранителя всю Ци до последней капли, защищая Чосон.

– Я могу прожить без Хранителя, – почти зарычал Нагиль. – Но Хранитель без Дракона умрёт, тебе ли не знать!

– Генерал.

– Если я умру, то ты тоже. Хочешь жить на привязи Великого Зверя, как бурдюк с водой при усталом путнике? Дракон высушит тебя, уничтожит, если ослабнет, мы даже тело твоё не найдём, чтобы похоронить, – ты этого хочешь?

Дэкван поджал губы. Упрямец, упёртый дурак. Спорить не было сил, Нагиль просто махнул рукой, прекращая бессмысленный разговор между ними.

– Не стану я подвергать тебя ещё большей опасности, мы и так можем умереть в любой момент от случайной стрелы в спину. Не делай меня чудовищем ещё больше.

Дэкван не двигался, и Нагиль оттолкнул его одной рукой, направляясь к выходу. Они никогда не заговорят об этом снова, чтобы не соблазнять тырсэгарра на опрометчивые поступки.

– Генерал, – позвал Дэкван, когда Нагиль уже ступил на ступень, покрытую серым снегом и каменным крошевом. – Если вы погибнете, Чосон останется без защиты. Ваша жизнь важнее моей.

Нагиль замер. Не глядя, нашёл рукой выступ в стене, потянулся и схватил его влажными от лихорадочного пота пальцами. Тело не слушалось, было тяжёлым и медлительным, будто весило три мешка золота. Нагиль медленно повернулся, поднял глаза на Дэквана, стоящего посреди обломков разрушенной башни.

В нём было столько злости, что та не помещалась в теле, и Дэкван прекрасно её чувствовал.

– Не такие мысли я вбивал в твою дурную голову, – резко выдохнул Нагиль и царапнул ногтями стену, с той посыпалась под ноги пыль. – Сколько раз я просил тебя думать о себе в первую очередь, а потом уже о…

– Вы говорите одно, но делаете другое, – отбрил Дэкван. – А ваш пример заразителен, генерал.

Нагиль дёрнулся, словно его ударили. Прислонился спиной к стене, чувствуя, как слабое тело с трудом ему подчиняется. Дэкван был прав. Драконова оспа, его внимательный, покорный Третий Коготь был прав и впервые настаивал на деле, от которого выгоды не получит. Ни он, ни его воины, которых он обучает уже несколько лет под своим строгим началом. Только Дракон обретёт ещё силу, и питать она будет Великого Зверя, отнимая Ци у безвинной жертвы.

Как ошибались короли всех стран, что пытались приручить Дракона. Владеть им нельзя, ему можно только подчиняться. Стань его верным рабом, и он подарит тебе силу. Откажись от неё – и навсегда останешься врагом народа, как Рэвон. То, что хён выжил после неудачного ритуала, после того как Дракон отвернулся от него, было чудом.

Нагиль прикрыл глаза, гоня от себя мысли о старшем брате. За ними нитью тянулись воспоминания о последнем дне, когда он видел его рядом с Сон Йонг. Тревога за неё обрела ещё одну опору и давила на плечи хуже ответственности за Чосон.

– Вам не справиться без меня, ёнгданте, – будто понимая чувства Нагиля, настаивал Дэкван. Его голос звучал глухо, как из-под толщи воды: это била в ушах кровь. – Если погибнет Хранитель, Дракон не умрёт.

– Но если убьют Дракона, Хранитель уйдёт в мир иной за ним следом. Это…

– Риск, на который мы можем пойти, генерал, – прервал Дэкван. И добавил с нажимом: – Мы оба можем.

Перед глазами стояло залитое слезами и кровью лицо Сон Йонг. Проклятье. Нагиль обещал ей вернуться живым, ещё обещал, что не погибнет на этой ужасной войне и выживет и что проживёт с ней, покинувшей родной мир ради него, до старости.

Проклятье.

– Поговорим об этом по дороге домой, – сурово сказал Нагиль. Времени на раздумья у Дэквана хватит с лихвой, чтобы он передумал и забрал у своего глупого генерала жалкую надежду получить чуть больше, чем ему было положено.

Но у судьбы были другие планы, и крики воинов, которых послала Империя на защиту Восточной заставы, раздались прежде, чем Дэкван успел возразить Нагилю.

– Оставайтесь здесь, генерал, – велел тырсэгарра. – Сейчас вы беззащитны, и моя задача – спасти вас, – и первым выбежал в проход, чтобы встать рядом со своими людьми.

Играть в героя не было смысла: Нагиль и сам понимал, что в данный момент ничем помочь не сможет и единственная верная тактика для него – прятаться в разрушенной башне. Дракон молчал, Лан была мертва и не могла поворчать на упрямого генерала и всучить ему пшеницу и бобы, чтобы Великий Зверь очнулся быстрее. Сейчас Нагиль мог только надеяться на небольшой отряд воинов дракона.

Дэкван был прав. Дракону нужен Хранитель.