Озерный край.
Год вышел совсем неурожайным.
Комариный писк раздался возле уха, и женщина раздражённо махнула головой. Даже старожилы твердили, что не видали такого нашествия пищащих тварей. Всему виной затянувшиеся дожди – как один, отвечали им.
Комар не улетел, будто не намереваясь оставлять путницу одну в зябкий вечер, к нему присоединилась еще парочка, отчего писк стал невыносимым. Женщина накинула глубокий капюшон, легко шагая по мягкому мху. Ноги не утопали в болотной топи, как это должно было быть, ведь места звались мертвыми. Не всякий зверь осмелится ступить на гиблые болота.
Но разве не для этого она сюда пришла? Здешние болота хранили тишину, а именно в ней нуждалась в последнее время хозяйка Озерного края. Тяжелые мысли появлялись в голове все чаще, как и седые волоски в темных косах. Времени у неё осталось мало, очень мало. Это она видела в отражении зеркал, слышала в грустных песнях русалок, и содрогалась.
Остальные уже давно нашли себе преемников для нового Круга.
Осталась только она.
В траве зашуршало, и прямо перед ногами прополз здоровенный уж. Он угрожающе зашипел на путницу, но она лишь отмахнулась рукой. Здесь её знали как хозяйку болот, каждая ползущая тварь, каждый мерек и водяной знал, кто она и на что способна. Весь Озерный край принадлежал ей.
Женщина прошлась дальше, без страха сойдя со знакомой тропы. От болот веяло холодом и сыростью, особенно в этот вечер, когда даже самый заядлый рыбак останется дома, позабыв сети в сарае. Выступил таинственный туман, а из омута показались маленькие глазки Болотника. Он проводил хозяйку болот безразличным взглядом, а после, вновь, опустился на илистое дно.
Ноги утопали в мягком покрывале, а на складках плаща образовалась влага. Но, чем дальше она пробиралась, тем теплее становился вечер, и меньше мха было на земле. Почва становилась более ровной и плотной, что неудивительно – совсем рядом находилась Южная граница.
Вельга нахмурилась. Она слишком далеко забрела, находясь в раздумьях. И ей не стоит пересекать границы своих владений, а значит – нужно разворачиваться и идти домой теми тропами, по которым она сюда пришла.
Еще раз, на этот раз последний, кинув взгляд на далекую поляну, которая служила границей в этой части земли, она развернулась под кваканье лягушек и трепет дальних камышей. Пару селезней взлетели ввысь со своего укрытия, быстро махая крыльями, крякая, и улетая прочь. Кто же нарушил их покой в такой час?
Темные брови нахмурились, а мысли приобрели темные очертания. Человек не должен находиться в этих землях, особенно, когда время движется к ночи. Но острый слух различал шорох передвигающихся ног и детский плач.
– Поторапливайся!
Голос оказался женским и грубым. Вельга приблизилась к болоту. Край обуви почти касался зеленой глади. На другой стороне женщина тащила за собой маленькую девочку; та даже не сопротивлялась сильно. Так, для виду, плакала, точно брошенный котёнок, иногда спотыкаясь, не успевая за матерью.
Вельга еще больше нахмурилась, когда женщина рывком потянула за собой девочку и та упала на колени, еще сильнее завыв от страха. Ближайшая деревня стояла далеко – километров шесть по лесу, не меньше. Неужели заблудились, когда собирали ягоды?
Про болото, ведь, много разговоров ходило по деревням. Да такие, что до самой Кряжмы доходили. Болтали, что видели, как нечто лохматое, да с рогами пробиралось сквозь топь, да оглядывалось, словно зверь дикий. Другие молвят, что слышат, как сквозь вечерний сумрак болото то кричит детскими голосами – громко и протяжно, то с обидой и жалостью воет.
Большинство верило, остальные же нет, но к болоту ходить боялись, да и домашним своим запрещали. Ведь, даже если и болото пропустит тебя, то лес уже нет.
Женщина дотащила девочку до самого берега, останавливаясь перед кромкой омута зеленого болота. Лягушки заквакали еще громче, когда темноволосая женщина со злостью откинула толстую косу за спину и проговорила:
– Говорила я тебе, чтобы ты не плуталась там. Не разговаривала! Люди шептались, стороной обходили, а тебе хоть бы что!
Детский плач заглушал её крики. Женщина обхватила себя руками, дрожа всем телом, продолжая говорить, уже не обращаясь к дочери.
– В кого ты такая уродилась? За что нам такое дано? Ни папка твой, ни я, не грешные люди, под солнцем ходим, с нежитью не водимся, а ты?! Ты…
Девочка почти успела подняться и бросится к матери на руки и слезно просить прощение, но мать одним взмахом откинула её от себя, отбросив на влажный мох. Плачь на мгновение стих:
– Оставайся здесь… тебя заберет Руслан.
Сказав это, она тут же удалилась, лишь темная коса под цветастым платком виднелась время от времени в густых зарослях.
Вельга понимала, что это значило, хоть и не одобряла жестокую традицию. Сколько ей потребовалось времени, чтобы искоренить более чудовищные, но людской страх перед неизведанным не уберет даже время. Озерный край не был бедствующим, как Южные степи на границе с пустынями, но и богатым его назвать нельзя. Случались голодные года, когда дождь уничтожал урожай, а ранние морозы не оставляли возможности запастись чем-то до весны. Такие года случались, и этот был именно таким. И зачастую «лишние рты» просто оставляли в самых топких местах на забаву мавкам, да водяным.
Судьба девочки была понятна и грустна. И Вельга ничего не могла сделать – она не властна над выбором человека, также, как и другие члены Круга.
Раздалось тихое пение – мавки почувствовали свою добычу и начали подплывать ближе. Их зеленые макушки, в которых вплелись водоросли и кувшинки, все ближе и ближе подкрадывались к девочке. Если сейчас она испугается и убежит, то все равно непременно попадет в зубы водяного черта или её затянет топь.
Но девочка не испугалась, а вслушалась в пение, тихонечко подползая к воде, на ходу смахивая остатки слёз. Через несколько секунд тонкий детский смех подхватили камыши и передали его ветру, а тот разнес его на сотню миль дальше. Эти болота не слышали человеческого смеха несколько сотен лет.
Одна мавка подплыла совсем близко к берегу, маленькая с выпирающими костями, да в порванных тряпках, продолжая нашептывать на своем языке. До Вельги доносились обрывки её фраз; она прекрасно знала языки болотных тварей.
– Приятно познакомиться, Лада. Я Зарина, – проговорила девочка, протягивая ей руку, но мавка не пожала её. – Отведи меня, пожалуйста, к маме.
Всхлип испугал какого-то мерека в камышах, и по воде поплыли круги. Мавки немного отступили, но их количество прибавилось. Самая ближняя продолжала заманивать, но её слова стали похожи на журчание воды.
– Я понимаю, что ты не можешь меня проводить, но не надо забирать меня в болото. Я плавать еще не умею.
Вельга удивилась и даже подошла ближе, чтобы внимательней прислушаться к диалогу. Но слух её не подвел – девочка, действительно, разговаривал с мавкой, а та понимала её и отвечала. Ни один человек не способ на это. А что, если…
– Здравствуй, – произнесла она, разом очутившись на другой стороне болота. Девочка вздрогнула и подняла глаза, уже не блестящие от слёз. Она её видела даже под мороком.
– Здравствуйте, – растянуто пропела она, удивившись, и, вновь, повернулась к притихшей мавке. Но она уже отплыла от берега, с осторожностью посматривая на нового гостя. Было видно, что болотная обитательница не слишком-то рада появлению женщины. Девочка вновь подняла голову, озаренная новой догадкой. – Вы отведете меня к маме?
Глаза зеленые, яркие и глубокие, как болото. Бесовские глаза, нечистые, хоть и детские. Не может же эта малышка короновать наследника Зимы?
Женщина покачала головой.
– Ты понимаешь их, – она кивнула в сторону болота. Девочка кивнула, отвлекаясь на отплывающих мавок. Те поняли, что утащить на дно сегодня никого не получится, и решили попытать удачу в другом месте. Малышка поджала губы, пытаясь остановить новый поток слез. На вид ей было не больше шести. – Ты знаешь язык мавок?
Та пожала плечами:
– Не знаю. Я просто говорю, а они отвечают. Однажды я поймала домового у печи, и он сказал, чтоб я никому не говорила, а он мне подарок сделает. И вечером на кровати маменьки мы наши её гребень, который в сенях потеряли.
Мавки, домовой… все это вертелось и кружилось. Домашняя нежить не должна разговаривать с людьми, даже мелькать на глазах не должна, только если случайность. Но девочка сидела прямо перед ней и пыталась что-то сказать уплывающим мавкам.
– Почему твоя мама ушла?
Губы ребёнка задрожали. Девочка обняла себя руками, устыдившись, опуская взгляд на землю.
– Папенька ругается, что соседи теперь боятся и не разрешают детям гулять с нами. И даже мужики деревенские об этом судачили. Маменька плачет, а сестры обижаются, что теперь их замуж никто не возьмет.
И вот оно, ответ. Девочка с ранних лет видела то, что люди видеть не могли. Она видела сквозь пелену тумана, который скрывал мир мертвых от живых. Она знала их язык, потому что сама была почти одной из них. Именно её искала Вельга все эти месяцы.
Последний член Круга.
– Негоже тебе оставаться посреди болота, – начала женщина, размышляя, как же аккуратно сказать девочке, что родная мать не придет за ней, что ждать бессмысленно.
– Мама сказала ждать здесь. Мне нужно дождаться… Руслана.
Девочка не собиралась уходить. Твердо стояла на своем, намереваясь дождаться ушедшую мать в среди мавок и водяных чертей. Ягоды не дадут ей проголодаться, а напиться можно и из болота, если жажда одолеет.
– Думаю, дождаться можно и в моей избушке. Там тепло и есть немного пряников, я их принесла из города, который никогда не видел снега, представляешь?
– Правда?
– Да, его окружает с одной стороны бескрайнее соленое море, в котором плавают тысячи кораблей, а с другой желтая пустыня, в которой находятся крошечные клочочки плодородной земли…
Завороженная историей девочка даже не поняла, как оказалась на руках колдуньи. Рассказ о далеких землях помог забыть о недавних слезах и уходящем платке матери, а ожидающие вкусные пряники в избушке новой знакомой лишь придали уверенности будущей Колдунье.