Павша Ананьевич, вынужденный уступить великому князю и признать тысяцким Ратибора Михайловича, вовсе не собирался сдаваться. Павша не пошёл в поход к Ревелю с великим князем, сославшись на старость лет. Его зять, Себеслав Игоревич, также остался в Новгороде. Эти два боярина нередко встречались и обсуждали свои намерения и последние изменения в городе.
Наместником по-прежнему оставался Юрий Андреевич, который, стоило только уйти великому князю в поход, вновь сошёлся со своей полюбовницей Ядвигой.
– Павша Ананьевич, – неспешно начал Себеслав Игоревич, – мне кажется, что нам надо осадить великого князя. Я уже не о месте тысяцкого ратую, а о том, что вся вольница новгородская под угрозой. Ярослав ушёл в поход, а племянник его, Юрка Паскуда, вновь в Городище свою литовскую блудницу запустил. Ведаешь ли ты, что вчера эти тати ограбили бояр Романа и Варфоломея? Что это за наместник, который вместе со своей блудницей у именитых людей Новгорода серебро отбирает, угрожая расправой?
– Согласен с тобой, Себеслав Игоревич, – поглаживая бороду, сказал Павша Ананьевич, – нынче нехорошие дела в Новгороде творятся. Но скажи мне, что делать прикажешь? Ярослав, хоть и не прославился ратными делами, без битвы занял Ревель и окрестности.
– А это оттого, что не было никакой опасности для Новгорода. Орден ослаблен, а что касается угрозы от датчан, то сдаётся мне, что всё это выдумки и слухи, которые по указке князя распущены были.
– Так-то оно так, Себеслав Игоревич, но простой народ обычно не славится длинной памятью. Сейчас они и не вспомнят, отчего их нелёгкая в поход понесла. К тому же поход этот оказался удачным. А Юрку Паскуду наместником терпеть больше мочи нет! Это я с тобой согласен, но делать-то что? Великий князь не хочет его никем заменять.
Оба боярина не спешили с очевидным решением, которое, однако, созрело у обоих в головах.
– А что, если сейчас народ на вече созвать и, пока нет великого князя, заменить его на другого?
– Не думаю, что сейчас время, Себеслав. Боюсь, что народ не поддержит, да и, вернувшись из похода, рать Ярослава сможет навести здесь порядок. Как бы всё это междоусобицей не кончилось, а это едва ли на пользу нашим торговым делам. Если князя и сгонять, то не сейчас. Пусть немного поправит.
– Ты, Павша Ананьевич, человек достойный, однако помни, пожалуйста, и о договорённостях наших, ведь выполнить их тебе всё равно придётся.
Павша Ананьевич ни на секунду не забывал о своём зяте, которому обещал место тысяцкого. Получалось, что сейчас настолько ослабла вольница в Новгороде, что он, посадник, не может своего тысяцкого усадить, и не потому, что нынешнего тысяцкого народ любит, а потому, что его назначил великий князь.
– Скоро Ярослав вернётся с ратью из-под Ревеля, – неспешно произнёс Павша Ананьевич, – делать ему в земле Новгородской больше нечего, значит, скорей всего, он покинет нас или хотя бы рать свою отпустит по домам. Вот тогда мы и подумаем, как вернуть нам нашу вольницу.
– Смотри, Павша Ананьевич, во многих городах на Руси была вольница, да вышла вся. Как бы в Новгороде тоже такого не случилось. Простые люди быстро свою свободу забывают.
– Да понимаю я всё, Себеслав Игоревич, – защищался Павша Ананьевич, – думаешь, я не хочу вольницу города нашего сохранить? Да я больше всех об этом пекусь!
– Непохоже, Павша Ананьевич. Ты своё место занял, и, видно, тебе всё едино, быть ли Новгороду боярским городом или княжеским. Просто не забывай, что вече может сменить не князя, а посадника, на такого, что будет блюсти вольницу народа!
Павша Ананьевич уже давно находился между двух огней. Он не был настолько глупым, чтобы открыто выступить против князя, но понимал, что если и дальше сгибаться перед ним, то, скорей всего, он станет последним посадником, который обладал в Новгороде хоть какой-то властью. Понимал посадник, что если даже его всё и устраивает по большому счёту, то мятежные бояре спокойной жизни ему не дадут. Не ровён час и впрямь на вече соберут простых людей да сменят его на более подходящего.
Заканчивать свою жизнь в тишине, занимаясь исключительно подсчётом прибыли, в планы Павши Ананьевича не входило. Ему хотелось сохранить своё положение любой ценой.