Катулл измученный, оставь,
позабудь свой бред!
Ты выдумал мир, в котором
Любовь и свет…
Зачем же ты пишешь стихов тома,
в которых
осенний дождь, тяжелый плащ,
Любовь и тьма?
В мерцании светил
Я видел вас не узнавая так много лет
Где были вы? Слепая и скупая…
Не отдавая свой незримый свет
И жар улыбки и прохладу кожи
И гибкость губ и сладость языка
И свет рассветных глаз?
Всё ныне – здесь.
Я счастлив – дальше смерть!
Боги! Жалость в вас есть,
и людям не раз подавали
Грошик надежды вы в пропастях и у огня,
Так не скупитесь на взгляд,
я молю, мимолетный.
Глупый Катулл бредит,
укрывшись темным плащом.
Боги! Жалость в вас есть,
но вы не всевидящи, боги;
Вот, тяготясь беспечностью,
прячусь я, избегая молвы,
Я не молю дней возвращения
радостных, солнца…
Глупый Катулл бредит,
укрывшись темным плащом.
Темных мыслей рой
вместе с угодным
жертвенным дымом от тетради,
о боги, возьмите себе, я позабуду о них.
Буду помнить всегда о милости вашей…
до смерти…
Глупый Катулл бредит,
укрывшись темным плащом.
По пустыне брели как зверье легионы,
Забывая про доблесть и грезя колодцем,
И напрасно хрипели нам центурионы,
Что с холма наблюдают, смеясь, полководцы.
Мы дарили пустыне мечи и доспехи,
Но отвечала безумьем и жаждой,
И в звенящем песчаном сочащемся смехе
Свой конец узнавал с безразличием каждый.
Я последний бреду по пустыне бескрайней,
Опаленный наивным, но гордым Скитальцем,
Я бреду, невзирая на голод и раны
К родникам твоих пальцев…