Дарен Йоркер уже третий час сидел у неработающего фонтана и нервно загибал края картонки, на которой крупными красными буквами значилось: «Дешевые портреты».
За сегодня к художнику подошло всего два человека, хотя обычно желающих удовлетворить самолюбие, получив изображение самих себя, было больше. Дарен привык, что к обеду он заканчивал не меньше пяти портретов, а потому затишье, какое настигло его сегодня, еще глубже вогнало в тоску.
Может, причина неудач крылась в том, какое место Дарен выбрал для рисования? Обычно он сидел с альбомом в тенистых скверах, иногда у торговых центров и музеев. Но сегодня Дарен пришел искать новых клиентов в луна-парке… и теперь с разочарованием смотрел на проходящих мимо людей, которые даже взглядом его не удостаивали.
Никто будто не замечал поникшего светловолосого парня с веснушками, рассыпанными по острому носу и впалым щекам, как осколки Млечного Пути по небу. Все посетители парка как один любовались аттракционами, что разукрасили унылые окраины Фирбси искрами огней.
Самые большие толпы собирались у горок. Они привлекали зевак грохотом рельсов и криками смельчаков. Те, сидя в пестрых вагонетках, взмывали по накрененным рельсам ввысь, проезжали на огромной скорости мертвые петли и камнем неслись с пика горки.
Зрители, которые сами не решались сесть в вагонетку, со смехом наблюдали за беднягами, надрывающими связки на аттракционе. Но лица сторонних наблюдателей омрачались всякий раз, когда любители экстрима сходили на платформу с широкими, счастливыми улыбками.
Эйфория, которую Дарену не понять. Какое веселье в риске и страхе?
Но помимо экстремальных горок и качелей, которые переворачивали тебя с ног на голову, были и другие аттракционы.
Огромное колесо обозрения с яркими, как цветные леденцы, кабинами высилось прямо в центре «Жерла». Неподалеку от обшарпанного, с ржавыми кранами фонтана, где скучал Дарен, в небосклон пиком впивалась цепочная карусель. Вращающаяся платформа поднималась выше заброшенного театра, но уступала колесу обозрения. Она крутилась не слишком быстро – так, чтобы можно было рассмотреть город, болтая ногами над пропастью в десятки метров.
Дарен не боялся высоты, но покупать билет ни на карусель, ни на колесо не хотел. Он был уверен, что вид, открывающийся с окраин Фирбси, достаточно унылый и не стоит того, чтобы тратить на него деньги. Тем более их у Дарена всегда было впритык.
– Клео, пойдем на горки посмотрим поближе? – тонкий голос ногтем скребнул память. Дарен узнал его и, сидя на бортике фонтана, ссутулился сильнее обычного.
Он невольно опустил табличку с объявлением буквами вниз и втянул голову в плечи. Вьющаяся светлая челка упала на глаза. Взгляд уперся в тонкие руки, которые быстро стали дрожать.
Так случалось каждый раз, когда Дарен нервничал. Пальцы начинали подрагивать от малейшего переживания. Живя с этой проблемой с детства, Дарен научился принимать ее как должное и понял, как бороться с таким врагом: если успокоиться не получается, нужно чем-то занять руки.
Карие глаза метнулись к потрепанному рюкзаку, стоящему в ногах. Дарен точно знал, что его йо-йо спрятан в боковом кармане, но вместо того, чтобы достать игрушку, принялся рвать края картонки.
Это помогло унять дрожь, но не успокоило колотящееся сердце. Дарен не осмелился не то что обернуться, даже просто поднять взгляд оказалось для парня ужасным испытанием.
Он надеялся, что ошибся. Что голос в толпе, который Дарен услышал совсем рядом, не принадлежит Хильде Леттерн. Ведь если здесь Хильда, то вместе с ней и Клео. А где эти двое – там и остальная «золотая» компания, которой Дарену совершенно нельзя попасться на глаза.
– На горки посмотрим? – переспросила Клео. – Опять хочешь снять на камеру свинячий визг?
– Ага. А еще эти рельсы всегда так жутко трещат! – с неуместной радостью воскликнула Хильда. – Не удивлюсь, если скоро какой-нибудь аттракцион рухнет прямо на посетителей. Здесь ведь все за одну ночь установили. И как людям не страшно кататься на этих развалюхах?
Голоса однокурсниц раздавались уже совсем рядом, и Дарен зажмурился, будто это могло сделать его невидимым. Но чем больше он старался сжаться в малюсенькую точку, тем сильнее от него разило страхом. А уж его девчонки из змеиного клуба чуяли за версту.
– Йо? Ты чего тут сидишь? Побираешься? – под заливистый смех Хильды надежды Дарена остаться незамеченным обратились в хлам.
– Я рисую, – спокойно поправил он, подняв взор, однако посмотреть Хильде в глаза так и не решился. Вместо этого Дарен огляделся и облегченно вздохнул – сегодня ему повезло. Клео и Хильда гуляют без остальной свиты.
Повисла тяжелая пауза, которая не наполнилась тишиной лишь благодаря голосам прохожих и музыке, что разносилась по всему парку. Играла какая-то старая песня, годов пятидесятых. От нее Дарену было не по себе: трескучий, грязноватый звук бередил старые воспоминания, хотя в них звучала совсем иная песня.
– Рисуешь, значит, – Хильда накрутила на палец блондинистый локон и скучающе осмотрела Дарена со светловолосой макушки до пят, обутых в старые кеды с лопнувшей подошвой.
Хильда презрительно сморщилась, будто глядела не на сокурсника, а на дождевого червя, которого с радостью бы раздавила. Загорелая Клео толкнула подругу локотком и что-то прошептала той на ухо. На смуглом лице Клео сверкнула белозубая улыбка, острая как бритва. Девчонки, глядя на парня, залились смехом.
«Гиены», – подумал Дарен и поджал побледневшие губы.
Над чем они смеются? Хорошо, если снова над поношенной одеждой или цветными нелепыми значками на рюкзаке. Но Дарена грызло нехорошее предчувствие…
– Тобиас Вальетти ищет тебя уже третий день, – голос Хильды, которая еще секунду назад смеялась, запрокинув голову к безупречно чистому лазурному небу, звучал пугающе холодно. – Почему ты не отвечаешь на его звонки?
– Я не видел, что он звонил, – без запинки солгал Дарен, но оказался легко раскрыт.
Хильда даже спорить не стала. Притворная снисходительная улыбка коснулась губ, покрытых розовым блеском.
– Ничего страшного, – прощебетала она.
Дарен знал, что Хильда тоже лжет.
Ничего не сказав на прощание, она взяла под локоть Клео, и обе подруги растворились в толпе. Однако Дарен не спешил расслабляться.
К несчастью, он хорошо знаком с Тобиасом и его свитой. Поэтому Дарен не сомневался, что прямо сейчас Хильда печатает своим ребятам сообщение о том, что лоб в лоб столкнулась с потерявшимся «должником».
Дарен знал, что бегать от Тобиаса бесполезно. Рано или поздно его зажмут в угол и заставят заплатить по долгам. Но правда в том, что долгов у Дарена нет. Он честно выполнил свою работу. Не его вина, что Тобиас по собственной глупости не смог воспользоваться всем готовым и завалил экзаменационное собеседование.
Задерживаться в парке было больше нельзя. Дарен вскочил с бортика фонтана, у которого бестолково просидел не один час, и торопливо запихнул в тканевый рюкзак блокнот и карандаши. Они высыпались из коробки, но Дарену было плевать.
Если Тобиас поймает его, то сначала кулаками вышибет из Дарена дух. Затем выбьет деньги, которые заплатил за работу, а потом заставит делать новую, но уже бесплатно.
Дарен бежал по парку, огибая медлительных прохожих и стараясь не налететь на какого-нибудь ребенка. Ему приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться на разбитых дорожках – других возле заброшенного театра не было. Территорию перед приездом луна-парка никак не подготовили, а потому «Жерло» выглядело карикатурно: яркие аттракционы на фоне унылого ландшафта и здания, в котором самое то снимать фильмы ужасов.
Возле пестрых палаток с мороженым и молочными коктейлями ожидаемо собралась гигантская толпа. Продраться через нее – целое испытание, но это самый короткий путь к небольшой парковке, на которой Дарен оставил свой старенький велосипед.
Проталкиваясь в плотной толпе, Дарен прикидывал, каким путем лучше уехать с окраин Фирбси. Потому совсем не следил за тем, что происходит вокруг. Он даже не услышал, как заплакал какой-то ребенок, упавший с качелей, и не заметил девушку, бегущую малышу на помощь.
– Ой! – послышалось одновременно с ударом, который пришелся Дарену в грудь.
Он сморщился, но больше от неожиданности, чем от боли.
– Прости, пожалуйста! – взмолилась девушка, но Дарен только отмахнулся:
– Все нормально, – буркнул он, не поднимая глаз.
Тогда эта девушка схватила его за запястье, заставляя взглянуть на себя.
Дарен вздрогнул. Сначала от внезапного прикосновения. Обычно люди не терпят нарушения личных границ и не пытаются проникнуть в чужие. А эта девчонка сама взяла его за руку, да еще и так требовательно… Чудачка.
Тогда Дарен перевел взгляд со своего запястья, пойманного в наручники чужих пальцев, на лицо девушки. На этот раз дрожь прокатилась по телу из-за того, что он увидел.
Паутина шрамов белыми нитями вдавилась в левую часть лица, жестким узором окружив жемчужину слепого глаза. Девушка была бы невероятно красива, если бы не эти уродливые отметины…
Дарен даже не понял, что мысли отразились на его лице застывшей маской жалости. Он осознал, что невольно обидел незнакомку, лишь когда она с печальной улыбкой отпустила его руку.
– Все хорошо, – устало выдохнула она, а Дарен смутился.
Кому она это говорит? Ему или самой себе?
Он глупо молчал и виновато топтался на месте, не зная, как загладить свою вину перед этой девушкой.
Вина. Опять вина… Он снова что-то натворил, сам того не понимая. Задел, обидел, оставил новый шрам или расковырял старую душевную рану.
– Не грузись, – сдавленно улыбнулась рыжеволосая. – Я просто хотела спросить, все ли нормально после нашего столкновения. А то у тебя… руки сильно дрожат.
И правда. Дарен даже не заметил этого, а теперь в смущении не знал, куда деть руки. Обычно он ходит, ссутулившись и засунув ладони в карманы куртки или толстовки, но в такую жару о них не может быть и речи.
– Это ничего, – выдавил он, пряча руки за спину.
– Ладно, – недоверчиво протянула девушка. Немного помолчав, она добавила: – Но если почувствуешь, что тебе нехорошо, – обращайся. Я сегодня на посту волонтера-медика, так что…
Договорить она не успела, потому что мальчик, упавший с качелей, снова завыл. Дарен глянул в сторону детской площадки: ничего ужасного не случилось. Банальная царапина на коленке. Но малыш так надрывался в крике, что рисковал захлебнуться слезами.
– Не хворай, – волонтерша коротко кивнула Дарену, прощаясь, и сорвалась с места.
Он даже сказать ей ничего не успел, но и догонять девушку не стал. У нее свои заботы, у него свои.
Дарен снова повернулся в сторону ворот, но вдруг застыл. Ощущение, что кто-то пристально смотрит на него, прокатилось по коже нервной дрожью. Скребущее, тревожное чувство. Казалось, будто через позвонки продели леску и теперь дергали за нее.
Чтобы стряхнуть с себя оцепенение, Дарену потребовалось несколько секунд. Жуткое ощущение исчезло. Вместо него пришло понимание: это ведь парк, здесь полно людей. Мало ли кто может пялиться?
Дарен, ни на кого не оборачиваясь, бросился к парковке.