Тай
– Встали, восстановили дыхание, взяли скакалки, – с ледяным спокойствием командует тренер.
Пацаны стонут. Мокрые все. Им с похмелья тяжко, а у меня опять все мышцы дрожат. Не отдохнул ни хрена, но не лечь с ними не мог. Мы хоть и не футболисты, но тоже команда.
Облив морды водой из бутылок, растягиваем скакалки, ждём команды.
– По схеме «двадцать, десять, двадцать», синхронно, пока не скажу «стоп». Погнали!
– Эээ, да как синхронно-то, Юрий Германович? – растерянно смотрит на него Сэм.
Остальные переглядываются, но предусмотрительно молчат.
– А как бухали вчера синхронно, так и сейчас исполняйте. Ещё слово, добавлю по пять прыжков к каждому этапу.
Сёма предусмотрительно затыкается.
Щёлкает кнопка секундомера, и мы, глянув друг на друга, чтобы хоть немного настроиться на этот проклятый синхрон, приступаем к упражнению. Двадцать классических прыжков через скакалку, десять на корточках, снова двадцать классических. Ноги быстро охреневают. На втором заходе откровенно дрожат. Тащу на чистом упрямстве. С третьего падаю первым. Все замирают в ожидании казни.
– Салахов сел. Для остальных команды «стоп» не было!
– Я со всеми тогда, – качаю головой, поднимаясь и смаргивая пот с ресниц.
– Сел, я тебе сказал!
Дёрнувшись от его крика, ухожу на скамейку. Довели Терехова. Сожрёт всех теперь, выплюнет и на ринге под настил закатает. Он хороший мужик, очень терпеливый. Чтобы вывести его из себя, надо очень постараться, но если получилось, жди беды. Гонять будет нещадно.
Пацаны падают. Даёт отдышаться. Ставит в спарринги. Ходит между пар, поправляет дрожащие от перегруза руки, плечи. И всё это в тишине. Слышны только шлепки по потным голым торсам и тяжёлое дыхание. Жутко, пипец.
– Все свои контракты читают, когда подписывают? – угрожающе спокойно интересуется Терехов, шлёпая Сэма по локтю. – Все знают, что за нарушение режима во время турнира предполагается штраф в размере пятидесяти процентов от спонсорских выплат? Все помнят, что за такие выходки участников снимают с турнира, если это уйдёт выше? Кивнули положительно!
В турнире участвуют, конечно же, не все, но кивают синхронно. Меня не видно, но даже я мотаю башкой на всякий случай.
– Тогда объясните мне, какого хера вы решили нажраться? М?! Вы сюда зачем ходите? Чтобы чего-то достичь или чтобы тёлок клеить своими красивыми торсиками? Кто согласен с первым вариантов – продолжает спарринг, кто со вторым – дверь там, – машет рукой в сторону выхода. – Вы давно не дети. С вами церемониться никто не будет. Тай, Сэм, Кос в следующем году будут заявляться на взрослый турнир. Они выходят из юношеского. И упадут в первом же бою, если будут нарушать режим. На их место на юношеский турнир попадут Клим, Арс и кто-то ещё, я пока не решил. А может не попадут, потому что дебилы! Ходить в клубы можно и даже нужно. Бухать нельзя! – лупит по бедру Арса, неправильно выставившего ногу. – Курить противопоказано! – и какого-то чёрта косит взгляд на меня.
Не курю я!
Ну почти. И не может он знать. Уверен, что не видел.
– Закончили. Свалили в душ. Также молча. Мне сегодня очень нравится тишина. Салахов после душа в тренерскую. Разговор есть.
Встав под струи тёплой воды, народ начинает немного шевелить языками. Дрюкнули реально всех. Кто был, кто не был в этом чёртовом клубе. Пацаны извиняются, обещают больше не подставлять.
Немного ожившие идём переодеваться. Бью им по рукам и топаю в тренерскую.
Внутри пусто и тоскливо. Я бы с удовольствием ещё поубивался на тренировке. Считаешь пульс и ни о чём не думаешь. Меня вчерашний день не отпустил ещё. Не столько «клетка», сколько ночная поездка с отцом. Никакой душ не помогает отмыться от ощущения, что я все-таки шлюха. Только торгует мной собственный отец. Выгодное вложение, мать его! Или уже не очень. Завтра будет понятно.